Край погасших лиц

- Господин дознаватель! - за дверью раздался крик, и в комнату Гоголя ворвался отец Варфоломей. На батюшку уставилось три пары удивлённых глаз. - Господин Гоголь, прошу Вас, помогите! - Что случилось? - Николай поднялся с места. - Помогите извести нечисть! - Какую? - Каждый год приезжает к нам Басаврюк. Демон во плоти, прости-Господи, - батюшка перекрестился, - девок совращает, мужиков спаивает, а затем выбирает себе невинную душу, которую и губит в овраге Медвежьем. Власти ничего не могут предпринять, не оставляет никаких следов паскудник этот, потому и доказать ничего нельзя. Помогите, Христа ради. Изведите его. Вы же можете. - Я... попробую что-нибудь сделать. - Храни Вас Господь, пан Гоголь, - Варфоломей схватил юношу за руку и начал судорожно её трясти, - вся Диканька будет у Вас в долгу, только изведите беса этого.       Николай улыбнулся, хотя улыбка получилась натянутой и вымученной. Обрадованный батюшка покинул комнату, а Гоголь сел обратно на кровать. - Вы всегда такой безотказный, Николай Васильевич? - насмешливо спросил Гуро. - Зависит от того, как попросить, - не остался в долгу юноша. - Басаврюк... Какое имя странное...       Отложив книгу, Гоголь, витая в своих мыслях, поднялся и начал одеваться. - Ты куда? - спросил Александр. - Пойду посмотрю на этого Басаврюка, - ответил юноша, накинув крылатку, - надо же знать врага в лицо. Я быстро.       Писарь выскочил из комнаты, сбежал по лестнице и оказался в широком проходе между столами, однако что-то заставило его резко остановиться, медленно обернуться и кинуть взгляд на один из столов, за которым сидело три казака и ещё один человек, одетый в звериные шкуры. Словно почувствовав взгляд Тёмного, мужчина в шкурах обернулся. Завидев молодого человека, пристально смотревшего на него, он оскалился, а затем приветственно махнул рукой и отвернулся к казакам, снова подливая им вина.       От колкого оценивающего взгляда зелёных глаз стало не по себе, сущность Тёмного шевельнулась внутри Николая, пробуждаясь и ощущая в этом странном мужчине нечто потустороннее. Юноша прикрыл глаза, шумно дыша носом. Краснота заполонила радужку и вышла за её пределы. Горящий гневом алый взгляд устремился на странного мужчину. Тот, опять чувствуя это, повернулся уже с явным намерением что-то сказать.       Оскал сменился удивлением, а в зелени демонических глаз промелькнула догадка. Зрительный контакт не прерывался, никто из них даже не моргнул.       Николай понял, что можно уходить. Он засветился перед Басаврюком, тот его заметил, и теперь возможно два развития событий: или он как можно скорее покинет Диканьку, или будет искать Тёмного. Гоголь ставил на второе.       Александр и Яков наблюдали за писарем из окна, однако ничего выдающегося тот так и не сделал. Басаврюк тоже ничего не предпринимал, пока Николай не обошёл дом, скрываясь за ним. Через пару минут мужчина в шкурах оставил казаков и последовал за Тёмным. - Пойдёмте, Александр Христофорович, ему может понадобиться наша помощь, - Гуро накинул пальто и схватил трость.       Мужчины вышли из дома, обошли его с другой стороны и скрылись за поленницей, откуда было хорошо видно и даже слышно всё, что происходило в данный момент.       Николай стоял у дома, прислонившись спиной к стене и выжидая. Он ощущал приближение Басаврюка и был готов к встрече. Мужчина показался из-за угла и решительно направился к юноше. - Не ожидал увидеть здесь такого сильного демона, как ты, - низкий голос с хрипотцой окутал Гоголя с головы до ног, пригвождая того к месту и, таким образом, отрезая все пути к отступлению. - Ты знаешь, кто я? - Конечно. Вся нечистая сила тебя знает, Повелитель теней. Я мечтал с тобой познакомиться. - А кто ты такой? - Я Зверь. - И в чём твоё предназначение, Зверь? - Я питаюсь невинными душами. Мне нужна одна невинная душа в год, чтобы выживать. - И ты уже нашёл такую в Диканьке? - Да. Чистейшая, невиннейшая детская душа.       Зелёные глаза вспыхнули предвкушением, из горла вырвался страстный хрип. - А ты можешь мне помочь её заманить, - продолжил Басаврюк, сверкая глазами. - Ты хорошо её знаешь. Она доверяет тебе. Невинное дитя, кузнецова дочка. - Василина? - Николай не смог вовремя сдержать удивление и ужас. - Верно, - Басаврюк кивнул, - если ты заманишь её для меня, я вечно буду тебе служить. Если нет - заберу обе ваши души. - Моя душа не невинна, - возразил юноша, - и начинается этот список с того, что я мертвяк. - Да, я знаю, - мужчина склонил голову набок, изучающе глядя на Тёмного, - на твоё тело покушались.       Гуро навострил уши и даже затаил дыхание, понимая, что сейчас может раскрыться что-то слишком потаённое. - Откуда тебе это известно? - Оно изранено. Сейчас этого не видно, но только тем, кто слеп и не видит очевидного, - Зверь осторожно взял руку писаря и резко дёрнул рукава пиджака и рубашки вверх. - Я же вижу все твои страдания. Вся твоя жизнь - сплошное страдание. За себя и за других. За это ты и расплатился своим телом тогда.       На коже красовалась большая гематома, напоминающая отпечатки мужских пальцев. Струйка крови стекала к запястью. Подняв вторую руку, мужчина коснулся лица Гоголя, обнажая багровые следы от пощёчин и рассечённые губы.       Яков повернулся к ошарашенному Александру. Их взгляды встретились, один из которых выражал интерес и непонимание, а второй - шок от нахлынувших неприятных воспоминаний. - Хватит! - Николай вырвал руку из захвата и отстранился от Зверя.       Басаврюк оскалился и сделал шаг к юноше, отчего тот сделал ещё один шаг назад и вжался в стену, но страха не показывал. - Я могу даровать тебе такую любовь, которой ты больше никогда не испытаешь, - зашипел мужчина, намеренно касаясь губами похолодевшей от ужаса кожи и обжигая её адовым дыханием, - это не сравнится с тем, что сделали с тобой те смертные.       Николай отвернул лицо, стараясь сохранять бесстрастное выражение, но присутствие мужчины на таком близком к себе расстоянии пробуждало, казалось бы, затихшую панику. Гуро до побелевших костяшек сжал рукоятку клинка, пока ещё спрятанного внутри его верной трости. Желание разорвать Басаврюка на мелкие кусочки вспыхнуло, словно зажжённые разом несколько миллионов свечей. - Не смей лезть ко мне, - Тёмный рассердился и оттолкнул Зверя от себя, чувствуя отвращение. - Так и быть, Василину я тебе приведу. Но на мои тело и душу можешь не рассчитывать. - Жаль, - Басаврюк усмехнулся, - я бы исцелил следы твоей ошибки. - Свои ошибки я исправлю как-нибудь сам, - прошипел Николай, гневно сверкнув красными глазами, - поди прочь. - Приведёшь мне невинную душу под покровом ночи. Сегодня, - сказав это, Басаврюк оскалился, снова приблизился к Тёмному, шумно втянул носом воздух и, насладившись запахом молодого человека, отстранился.       Взмахнув лисьим воротником, Зверь одарил писаря победоносным взглядом, развернулся и направился прочь. Как только мужчина скрылся за домом, Николай облегчённо выдохнул и провёл рукой по щеке, где мгновение назад старая боль пекла кожу. Дёрнув вверх рукава, он осмотрел уже чистые, без единого синяка руки. На левом запястье оберег Василины врезался в кожу, но боли не причинял. Явное предупреждение, что на поводу у Зверя идти нельзя. Гоголь и не собирался. Он ни за что не отдаст Василину.       Из-за угла появился выносящий помои Яким. - Яким, - позвал юноша, - коня мне. Немедленно. - Куда Вы, барин, поедете в таком состоянии? - слуга подошёл к Николаю и коснулся его руки. - Вас всего трясёт. - Яким, не спорь. Седлай коня. * * *       Лошадь медленным шагом направлялась в сторону леса. Поводья были расслаблены, она шла сама по себе. Николай, сидевший в седле, никак не мог избавиться от призраков прикосновений Зверя. Эти ужасные руки обнажили его старые раны, которые он так тщательно скрывал от всех, даже от самого себя, загоняя страшные воспоминания глубоко в душу и никому не открываясь. Только Александр всегда был исключением из всех правил. Ему можно было рассказать всё, что угодно. Он всегда принимал всё, что ему говорил Николай. Ещё ни разу Гоголь не слышал от него слов упрёка. Только поддержка и понимание.       Развернув лошадь, Гоголь направил её к реке. У юноши возникло непреодолимое желание искупаться. Его не останавливало, что сейчас начало октября, что вода в реке ледяная и что он может запросто простудиться. Это всё не было так важно.       Неподалёку от останков мельницы Николай спешился и отпустил лошадь пастись на луг. Он знал, что та не убежит, а если и убежит, то вернётся в деревню. У Бинха все лошади умные.       Тёмная вода и спокойное течение завораживали и притягивали юношу. Он скинул крылатку, пиджак, жилет и рубашку, стащил сапоги и штаны, скрутил всё это в комок и спрятал в траве на случай, если кому-то взбредёт в голову утащить его одежду.       Вода оказалась ещё более холодной, чем предполагал писарь, но он не вылез из реки, продолжая заходить всё дальше и глубже. Преодолевая волнение, Николай задержал дыхание и нырнул в воду с головой. Холод будто отрезвил его, замедлил поток мыслей, что таранили его голову вот уже много дней. Выныривать не хотелось, однако воздух закончился, и Гоголь поплыл к поверхности.       На воздухе стало холоднее после воды, но этот холод оказался спасением. Всё замедлилось, даже время. Николай немного поплавал на поверхности, а потом, набрав полную грудь воздуха, снова нырнул. - Привет! - рядом появилась одна из мавок в мужском военном одеянии.       Гоголь от неожиданности вдохнул и начал захлёбываться. Мавка, схватив его за руку, потащила наверх. Спасительный глоток воздуха ворвался в лёгкие писаря, он закашлялся, отплёвывая лишнюю воду. - Прости, не хотела пугать, - смутилась дева, держа юношу на плаву, - зачем ты пришёл в наше царство? - Мне просто стало нехорошо, и я хотел искупаться, - ответил Николай. - Здесь так холодно, мне как раз это и было нужно.       Мавка понимающе кивнула и поплыла рядом с Тёмным. - Как звать тебя? - нарушил молчание Гоголь. - Алёна, - ответила мавка. - Скажи, а почему ты и твоя подруга в мундирах? - Она мне не подруга, а старшая сестра. Галина её звать. Мы с ней всегда стеснялись того, что мы девушки. Всегда увлекались мальчишескими играми, делами. Вели себя, как настоящие мальчишки. А потом, когда пришла пора нам замуж идти, мы сбежали из дома, остриглись и попытали счастья в армии Его Императорского Величества. Попали в один полк, долгое время воевали бок о бок с другими солдатами-мужчинами. Пока один из них случайно не прознал, что мы девушки. Узнав об этом, весь наш полк враз обратился из верных товарищей в озабоченных и изнывающих "без любви" мужланов. В одну из ночей нас с сестрой и обесчестили. Мы просто не смогли пережить этого. В ту же ночь обе и утопились. Здесь это и случилось. - Вы очень смелые, раз хотели воевать. - Однако не все это понимают и ценят, - Алёна остановилась, внимательно глядя на Николая, - ты хочешь что-то спросить. - Хочу, - Гоголь тоже остановился, - ты знаешь, как можно одолеть Зверя? - Знаю, - мавка кивнула, - но это очень трудно, - она кинула взгляд на левую руку писаря, - у тебя оберег сильной ведьмы. Та, кто дала тебе этот оберег, поможет тебе одолеть всех, кто посмеет погубить твою душу. - Значит, мне придётся идти к Медвежьему оврагу с Василиной? - Похоже, что так. - Спасибо. Спасибо тебе большое за помощь, - Гоголь сжал ледяную руку Алёны и приложил тыльную сторону её кисти к своим губам в благодарность.       Мавка смущённо улыбнулась, а затем высвободила руку и скрылась под водой. Николай, осознав, что уже изрядно продрог, поплыл в сторону берега, периодически окуная голову в воду. Выбравшись на скользкую от влаги осоку, юноша лёг на колючую траву на спину, глядя на затянутое тучами небо. Купание благотворно отразилось на его душевном состоянии, воспоминания о неприятном дневном разговоре уже не тяготили так сильно. - Николай Васильевич! - где-то вдалеке раздался оклик, принадлежавший Якову Петровичу.       Послышался стук копыт. Гоголь, начавший немного погружаться в дрёму, очнулся, поднялся на ноги и осмотрелся. Его лошадь всё так же паслась на лугу неподалёку, а рядом с ней уже спешился со своей лошади старший следователь. Достав одежду из травы, Николай успел надеть рубашку, прежде чем Гуро увидел его и направился в его сторону. Пока мужчина сокращал расстояние, писарь уже оказался полностью одет, хотя и дрожал от холода. Рубашка неприятно прилипала к телу, с мокрых волос на крылатку падали капли. - Николай Васильевич, - Яков улыбнулся, однако в этой улыбке уже не было той странности или надменности, которая всегда присутствовала. Эта улыбка была искренней, - я увидел Вашу лошадь и подумал, что Вы где-то неподалёку. - Да, я был всё время здесь, - подтвердил предположения следователя Гоголь, - я купался. - Купались? - Гуро был удивлён. - Не холодновато ли для купаний? - Холодновато - это в декабре-месяце, - усмехнулся юноша. - Мне нужно было кое о чём подумать. - Николай, - Яков преодолевал желание взять писаря за руку, потому с силой сжимал в пальцах трость, - мы с Александром Христофоровичем слышали Ваш утренний разговор с Басаврюком. Только не сердитесь, мой дорогой. Мы стояли на страже, Вам могла понадобиться наша помощь, если бы этот человек напал на Вас. - Попытки он предпринимал, - Гоголь нахмурился. - Вы всё слышали? - Каждое слово, - подтвердил следователь. - И у Вас лично, конечно же, появились ко мне вопросы? - Вы правы, вопросов очень много. - Думаю, уже сейчас я могу на них ответить, - Николай вздохнул, - Вы уже всё равно знаете больше, чем нужно. Скрывать дальше что-то больше не имеет смысла. - Если Вам неприятно это вспоминать, я не буду заставлять Вас, Николай Васильевич. - Но узнать Вы всё равно хотите? - Очень хочу. Но не могу заставить Вас. - Можете. - И каким же образом? - Успокойте меня.       Яков не сразу понял истинный смысл сказанного, но затем, как только до него дошло, усмехнулся, подошёл к писарю, притянул его к себе свободной рукой и практически невесомо поцеловал. Николаю этого было мало, он схватился влажными руками за мех на воротнике пальто, притянул мужчину ближе к себе и сам углубил поцелуй, но губами не двигал. Бездействие затягивало его в доселе неизведанные ощущения, простое прикосновение вызвало в его душе бурный поток эмоций.       Гуро обнял юношу и второй рукой, и голова орла на трости впилась в его крылатку на уровне поясницы. Онемевшие губы начали медленно двигаться, и Николай тихо и хрипло застонал в поцелуй, зажмурившись. Ему стало невыносимо жарко и от этого приятно. Этот жар окутывал тело, словно хотел защитить.       Разорвав поцелуй первым, Гоголь прижался к груди следователя, опуская мокрую голову на его плечо и продолжая жмуриться. Он чувствовал под ладонью сквозь одежду бешеное сердцебиение Якова. - Частые удары, - прошептал юноша, считая про себя. - Сердце никогда не лжёт, - он поднял голову, глядя прямо в глаза Гуро, - зрачки расширены, - рука с сердца переместилась на грудину, - дыхание учащённое. - Вам нужно было поступать в медицинскую академию, Николай Васильевич, - хмыкнул мужчина. - Я и без этого могу поставить Вам правильный диагноз, Яков Петрович. - Поставьте, мой дорогой. И не забудьте назначить лечение. - Эта болезнь неизлечима, - Николай тихо рассмеялся, - с чем я Вас и поздравляю. У Вас любовь.       В носу странно защекотало, Гоголь прикрыл лицо рукавом крылатки и чихнул. - Правду сказали, - Гуро, не сдержавшись, рассмеялся. - Будьте здоровы, душа моя. - Благодарю. * * * - Василина, - Николай, увидев девочку, бегущую по улице, устремился вслед за ней. Девочка, услышав голос, обернулась. - Господин Гоголь, здравствуйте. - Здравствуй. Василина, мне нужна твоя помощь. Ты знаешь человека по имени Басаврюк? - Конечно. Его вся Диканька знает. Знает и страшится. - Я знаю, как его можно отвадить от вашей деревни. Но для этого мне нужно, чтобы ты помогла мне. - Я сделаю всё, что Вам будет нужно. - Для начала я должен поговорить с твоим отцом. Это очень опасно, и придётся идти в Медвежий овраг. - Я помогу Вам, не смотря ни на что, пан Гоголь.       Девочка и юноша направились к дому кузнеца. Там Николай всё подробно рассказал Вакуле, расписал, насколько важна в этом деле роль Василины, и заверил его, что вместе с ними пойдут вооружённые до зубов дознаватели из Петербурга, потому причин беспокоиться практически нет. Вакула выслушал писаря и изъявил желание идти вместе с ними на случай, если что-то пойдёт не так. Гоголь понимал, почему он так решил. Он не может доверить свою дочь малознакомым мужчинам из Петербурга. И почему-то он прекрасно понимал кузнеца. Будь у него самого дочь, он бы так же не отпустил её одну с малознакомыми людьми, да ещё и в лес останавливать опаснейшую нечисть. Только поэтому Николай согласился.       Сумерки постепенно окутали Диканьку, это и стало главным сигналом к выступлению. Николай посадил Василину себе на плечи, чтобы идти быстрее, за ним практически вплотную шли Александр и Яков, вооружённые пистолетами и клинками, предварительно смоченными в святой воде. Замыкал их процессию Вакула со своей верной дубиной. Кузнец указывал, как пройти к Медвежьему оврагу, и Гоголь, повинуясь его указаниям, шёл в нужном направлении.       Неподалёку от оврага Николай остановился и поставил Василину на землю. - Дальше мы пойдём одни, - сказал юноша, - Басаврюк не должен знать, что мы привели подмогу. Он ждёт только меня. А вы схоронитесь и следите. Если нам понадобится ваша помощь, вы это увидите. - Как-то не слишком оптимистично, Николай Васильевич, - хмыкнул Гуро, проверяя обойму своего чудного импортного пистолета. - Как есть, Яков Петрович, - Гоголь дёрнул плечом.       Позади людей раздался душераздирающий вой. - Он знает, что я здесь, - тихо произнёс писарь. - Пути назад нет. - Идёмте, господин Гоголь, - Василина потянула его за руку, - нам пора.       Николай, не глядя на оставшихся мужчин, повернулся и направился вслед за Василиной. В какой-то момент странная магическая волна отделилась от юноши, он остановился, на мгновение согнувшись пополам, но затем распрямился и пошёл уже каким-то более уверенным, твёрдым и слегка пружинистым шагом. - Похоже, Тёмного погулять выпустил, - произнёс Гуро, глядя на удаляющуюся спину, - давайте рассредоточимся, господа. Ищите такие места, откуда овраг будет виден, а нас видно не будет. - Ну, и задачи Вы, конечно, ставите, Яков Петрович, - буркнул Бинх. - Для Вас, Александр Христофорович, это будет проще простого, - парировал следователь, - Вы и отсюда сможете попасть пулей Зверю в голову. - Благодарю за комплимент. - Я лишь поднял Ваш боевой настрой.       Мужчины довольно быстро нашли себе места, откуда Медвежий овраг был прекрасно виден. Роль наблюдателей, конечно, не понравилась дознавателям, однако выбирать не приходилось. Если Николай сказал, что он должен идти туда без них, он пойдёт без них. - Держись за мной, Василина, - уже перед оврагом произнёс Тёмный, - я ещё не набрал достаточное количество сил, но этих, думаю, хватит, чтобы сдержать Басаврюка.       Девочка скрылась за спиной Гоголя и ухватилась за полы его крылатки. Вдвоём они спустились в овраг и оказались хорошо видимыми для своих потенциальных защитников. Из-за небольшого водопада показался Басаврюк. Его оскал был неизменным, левый глаз со шрамом прищурен. - Я знал, что ты мне не откажешь и приведёшь девчонку, - произнёс он. - Благодарю тебя за жертву. Я приму её и буду тебе подчиняться. Мой Повелитель теней.       Николая передёрнуло. Прозвище, данное ему в аду, раньше ласкало слух, но из уст Зверя теперь звучало, как оскорбление. Вакула, слушая речи нечистой силы, на мгновение подумал, что зря согласился и отпустил дочку и не зря пошёл за ней. Собираясь выйти из укрытия и уничтожить как Басаврюка, так и Гоголя, кузнец был остановлен Яковом Петровичем, бегло объяснившим, что так и было задумано. - Если ты хочешь получить Василину, тебе придётся сначала сделать из меня окоченевший труп. - Что же, желание Тёмного услышано, - глаза Басаврюка сверкнули зелёным.       Вспышка на миг ослепила юношу, девочку и спрятавшихся мужчин, и на месте Басаврюка оказался стоящий на задних лапах волк футов восемь в росте. Его зелёная шерсть светилась так, что глазам было больно.       Зверь, зарычав, прыгнул на Николая. Тот, оттолкнув Василину подальше, выставил перед собой правую руку, собираясь загородиться тёмным щитом, однако сил немного не хватило, и волк, пробив защиту, сомкнул пасть на руке юноши, вонзая зубы в одежду и кожу. Гоголь вскрикнул, в его свободной руке появился странный чёрный шар, который он бросил прямо в глаза Зверя. Перед ударом сфера рассыпалась и окружила голову нечисти зловонным серным дымом. Волк заскулил и разомкнул челюсти.       Николай рухнул на колени, повреждённая рука плетью повисла вдоль тела. - Василина, - позвал он девочку, - создай щит. Я не могу с ним драться, он черпает силу из того же источника, что и я. Твоя магия мощнее. Я тебе помогу.       Девочка стала перед Гоголем, в какой-то степени закрывая его от Зверя. Николай коснулся здоровой рукой спины ведьмы и начал что-то шептать. Василина, почувствовав внутри себя новую силу, начала сооружать невидимый магический щит вокруг себя и Тёмного.       Зверь уже избавился от назойливого дыма и снова прыгнул, однако не достал до Тёмного, налетев грудью на невидимый барьер. - Думаете, это защитит вас?- зарычал волк, бегая вокруг щита и пытаясь найти брешь. - Мы не думаем, - Николай поднялся на ноги, сжимая повреждённую руку, - мы знаем. Зверь начал яростно царапать щит когтями. - Я не удержу, пан Гоголь! - крикнула Василина, выставив обе руки вверх. - Я с тобой, - Тёмный поднял здоровую руку вверх, соединяя магию Василины со своими тёмными силами.       Щит начал раскаляться, и бегающий перед ним Зверь, опаляя шерсть и обжигая кожу, заскулил и отпрыгнул подальше от странного жара. - Направляй щит на него! - крикнул Тёмный и немного опустил руку, наставляя её на волка.       Василина повторила за юношей, их щит раскалился до предела, а затем Николай сжал руку в кулак, и, подобно выстрелу, магический поток устремился к Зверю и поразил его. Волк уже не скулил, а верещал, такую боль ему приносило соединение светлой и тёмной сил. Светящаяся зелёным шерсть вспыхнула багровым пламенем. - Отправляйся гореть в ад, отродье! - крикнул Николай, и его силы, благодаря гневу, начали расти, выжигая нечисть ещё и изнутри.       Несколько мгновений - и тело Зверя просто разорвало на клочки. Магический луч распался, поднявшийся от него ветер и шум стихли, а ошмётки пепла - всё, что осталось от Басаврюка - начали медленно опускаться на землю и в воду. Теперь лесную тишину нарушал только шум водопада. - Всё, - Василина прижалась к Николаю, крепко обнимая его, - он исчез. У нас получилось, пан Гоголь! - Получилось, - Тёмный обнял девочку здоровой рукой, а как только ведьма отпустила его, схватился за повреждённую руку. - Никола-а-ай... - из бегущей воды раздался голос Марушки. - Только тебя тут не хватало, - простонал Гоголь, подходя к воде и видя в отражении ведьму. - Опусти руку ко мне-е-е...       Послушавшись деву, Николай окунул руку в быстро бегущую воду, которая тут же окрасилась его кровью. Юноша почувствовал, как чьи-то ледяные пальцы мягко обхватили его руку и начали что-то делать с ранами. Но боли не было, это заставило Николая расслабиться и довериться. - Доня! - и Гоголь, и Василина обернулись на возглас.       К ним на огромной скорости спускался Вакула. Василина кинулась в объятия отца. Николай, наблюдая за этим, вдруг улыбнулся и рухнул на спину, продолжая держать руку в воде. - Не дёргайся, иначе будет больно, - прошипела Марушка, творя какие-то неизвестные манипуляции с его рукой.       К лежащему в воде Тёмному подошли Яков и Александр. Бинх присел рядом с ним и дотронулся до повреждённой руки. - Стой! - воскликнул Гоголь. - Не надо, Марушка уже исцеляет меня.       Александр отдёрнул руку. - Какой пассаж, господа! - весело произнёс Гуро. - Признаться, в какой-то момент я подумал, что Зверь откусит Вам руку, Николай Васильевич. - Мне тоже сначала так показалось, потому я и ослепил его, - Тёмный запрокинул голову и прикрыл глаза. - Всё готово... - Николай вытащил руку из воды, согнул её во всех суставах и поработал пальцами, дабы проверить, всё ли в порядке. - Покорнейше благодарю, ведьма, - дознаватели подняли юношу на ноги, - почему я так уверен в том, что не доживу до Покровы? - Потому что отклоняетесь от своей истинной миссии и тратите свои силы на совершенно не связанную с нашим изначальным планом борьбу с нечистью, - ответил Гуро, не скрывая нотки упрёка в голосе. - Прекрасно, тогда привяжите меня к кровати, чтобы я до Покровы больше никуда не влез, - глаза ещё не вернулись в изначальное состояние, потому разговаривать с красноглазым Гоголем было немного жутковато. - Ничего, завтра Вам точно никуда влезть не получится. * * *       Яков никак не мог уснуть. Всё произошедшее за последние несколько дней совершенно не укладывалось в голове. Столько нечисти он, пожалуй, и за всю жизнь не встретил бы, если бы не знакомство с Николаем. По сути, он тоже нечисть, только очень сильная, подчиняющая всех остальных. Если бы это стало возможным, Николай и дьявола себе подчинил.       Луна ярко освещала окрестности Диканьки. Эта ночь выдалась безоблачной, что довольно редкое явление для осени здесь. Лунный луч проникал через окно и падал на безмятежно спящего Гоголя. Его и без того бледная кожа, казалось, светилась каким-то потусторонним светом. Гуро желал прикоснуться к ней, но, в то же время, боялся. Боялся разбудить измученного юношу.       Дабы хоть как-то отвлечься, Яков повернулся на бок спиной к Тёмному, закрыл глаза и начал размышлять, что же им делать завтра. До воскрешения Марушки нужно ведь как-то сдерживать тёмную сущность Николая, дабы он не начал раньше времени убивать нечисть. Придётся не отходить от него ни на шаг, иначе этот безрассудный мальчишка снова влезет в неприятности.       Николай зашевелился, поворачиваясь на другой бок, и Яков затаил дыхание: бледная рука опустилась на его талию, а спине вдруг стало тепло и приятно от прижавшегося к ней чужого тела. Следователь боялся дышать, дабы не спугнуть юношу. Рука переместилась выше и забралась под рубашку, охлаждая разгорячившуюся кожу. Этот контраст холода на груди и тепла у спины сводил с ума, Гуро медленно выдохнул, переживая в себе совершенно новые эмоции. Определённо, такого он никогда не испытывал ни с одним из своих протеже, чтобы сердце замирало от одного прикосновения, а дыхание перехватывало от обычной близости. Да, и раньше он никому не позволял себя обнимать, особенно во сне. - Я знаю, что Вы не спите, Яков Петрович, - зашептал Гоголь, опаляя ухо и шею мужчины своим дыханием. - Меня больше волнует, почему не спите Вы, Николай Васильевич, - не удержался от шпильки Гуро. - Вы слишком громко думаете, - юноша провёл носом по коже за ухом и коснулся губами растрепавшихся волос. - А Вы слышите мои мысли? - Слышу. - И о чём же я думаю? - Обо мне.       Яков зажмурился и слегка дёрнул головой, когда горячий язык прошёлся по ушной раковине и задержался на мочке. Он и не знал, что его уши настолько чувствительны к ласкам. - Николай... - прошептал было следователь, но конец фразы утонул в тихом стоне, когда мягкие, но слегка шершавые губы коснулись шеи. - Николай, опомнитесь...       Гоголь прихватил кожу на шее зубами, а затем зализал место укуса. Гуро поднял руку, завёл её назад и погрузил пальцы в чёрные локоны, перебирая их и немного оттягивая назад. Как только контакт губ с кожей прекратился, мужчина убрал руку, повернулся к писарю лицом и впился в его губы жадным поцелуем. Прикрытые веки дрожали у обоих, Николай ощущал возбуждённое естество партнёра внутренней стороной бедра и тёрся о мягкую ткань нижнего белья.       Яков, приподнявшись на руках, властным движением развёл колени Гоголя и подмял худощавое тело под себя. Его губы были везде, ни один открытый участок кожи не остался без внимания, а Николай извивался под ним, подставляясь и требуя всё больше ласк. - У Вас был опыт с мужчинами, душа моя? - зашептал Гуро.       Практически разомлевший юноша вдруг напрягся всем телом и распахнул глаза, в которых промелькнул красный отблеск. - Что такое? - следователь провёл ладонью по бледной щеке, глядя в глаза, совмещавшие в себе сейчас испуг и гнев. - К сожалению, был, - ледяным голосом ответил Гоголь и привстал на локтях, - именно этот опыт оставил мне шрамы, которые видел Басаврюк.       Лицо Гуро вытянулось от удивления, он вспомнил разговор писаря со Зверем. Вспомнил синяки на руке, разбитые губы и багровые от оплеух щёки. "На твоё тело покушались..." - в голове раздался насмешливый голос Зверя. - Так Вас... - Да, надо мной надругались, - в голосе юноши проскочила плохо скрываемая горечь, - во время одного из моих видений. Я в очередной раз покинул дом посреди ночи, Яким не смог меня удержать, а Александра Христофоровича не было, вдвоём бы они сдюжили. Я ходил по улицам Петербурга, пока не набрёл на каких-то подвыпивших господ. Они-то и "обогрели" меня. Я очнулся прямо во время процесса, но сделать ничего не мог, меня крепко держали. И кричать не вышло, они позаботились обо всём. Было ужасно больно и унизительно. Я даже не помню, как я от них избавился и добрался до дома, помню только, что очнулся уже в своей постели, а меня осматривал доктор.       В уголках глаз заблестели слезинки, но Николай держался и не моргал, давая им высохнуть. - Александр Христофорович с тех пор корит себя, что ушёл тем вечером. Хотя его вины здесь нет. Вся вина только на мне самом. Мои же видения завели меня в ловушку. - Даже здесь Вы приплетаете свою склонность к самопожертвованию, - Гуро не нашёлся, что ещё сказать.       Он понимал, что нужно поддержать, но совершенно не представлял, как это сделать. Он хотел было отстраниться, но Гоголь вдруг так извернулся, что сумел с силой сжать ногами бёдра следователя и рывком притянуть его к себе. Яков рухнул бы на писаря, если бы вовремя не подставил руки. - Просто сделайте то, что хотите, - зашептал Николай, - я тоже этого хочу. Пожалуйста, Яков Петрович. Иначе я сделаю это сам. Хотя я мало что умею.       Гуро внимательно посмотрел в затуманенные потемневшие глаза, в которых, казалось, плясали черти. Краснота вышла за пределы радужки, заполняя весь глаз, Гоголь начал похрипывать на вдохе. Его руки заскользили по спине и плечам следователя. Тёмный не желал сидеть без дела в теле писаря, активно требуя выпустить его наружу.       Яков снова склонился к юноше и мягко поцеловал припухшие губы. - Я научу... - прошептал он в поцелуй, углубляя его.