«Ничего нет»
Это было словно вчера, пусть и произошло несколько недель назад, но растревожило самую большую и незаживающую рану, всё ещё истекающую кровью, разъедающую почти мёртвое сердце. Сама судьба назвала бы её несовместимой с жизнью, но вопреки всем законам это сердце слабо билось. Зачем оно бьётся со своей Смертью — одному Богу только и известно.«Никаких следов. Неудивительно, учитывая, что прошло почти три года»
Южная Америка, бассейн реки Парана — отряду V.I.P. приказано уничтожить противника и принадлежащую суверенному государству гидроэлектростанцию.«Единственное, что я там нашла, — всего лишь призраки»
Зелёные сырые заросли джунглей, мягкая кашица почвы близ шелестящих ручьёв, скользкие подъёмы. Мало что изменилось. Сноу в точности повторила маршрут своей группы, прежде чем увидела выступающие из двух холмов обломки дамбы. По камню тянулись зелёные поросли, река неслась вперёд без всяких преград, небрежно омывая руины. Никаких признаков цвергов или живых людей. Старенький визор ничего не показывал. Илена направилась к остаткам станции. По дороге попался заброшенный пост. Проржавевший короб будки будто бы прогнулся под чудовищным ударом наискосок, сложившись в пласт железных листов, древние грузовики погружались в землю, каменные строения близки к тому, чтобы в один день развалиться. Повсюду буйствовала растительность, стремительно разрушая напоминающее о человеческой цивилизации, природа брала своё. Может быть, через десятки лет эта дорога и опорный пункт зарастут как рана, упокоившись под деревьями, и уже ничего не будет напоминать о вмешательстве человечества. Оглядевшись, Илена выцепила из сплошного зелёного цвета торчащие переплетения корней мангров, различая в ней мимикрировавший ствол винтовки. Сейчас там никого нет. Затем посмотрела на один из домов, вспоминая, как видела Терезу в прицеле Улля, заскакивающую внутрь, и заглянула в его вход. Самое удивительное — нигде не видно хоть каких-нибудь останков убитых цвергов, даже самой крошечной косточки или черепа с длинными зубами. Возможно, их трупы съели сородичи, до самого последнего хряща. Так и в хибаре — ничего кроме прорвавшейся сквозь пол травы. Не найдя ничего интересного, Шквал продолжила путь к электростанции, миновав ещё один блокпост. Где-то в голове рычал двигатель Гарма с проклинивающимися жалобными стуками, будто ещё один камень или яма, и двигатель бронетранспортёра вывалится от перегрузки и быстрой езды наружу со всеми остальными потрохами. Всё же этому железному бородавочнику уже далеко за сотню. Он вырос из разбитого асфальта спустя несколько десятков метров. Ржавые остовы передних колёс утонули в огромных трещинах, коррозионная плесень расползалась по бронелистам, пулемёт исчез, оставив только пустые крепления. Сноу не стала заглядывать в машину, миновав крепость на колёсах. За поворотом должен быть ещё один опорный пункт, за ним располагалась дамба. Как три года назад, Илена зашла со стороны водохранилища. Блокпост представлял из себя такое же печальное творение бесперебойно текущего времени, как и попадавшиеся ранее. Застывший в определённом промежутке мир, огромная трёхмерная фотография, на которой существовала запечатлевшая момент жизнь. Слышались выстрелы из прошлого, взрывы, отчётливые крики наступающей лавины цвергов. Чем ближе к разрушенной дамбе, тем громче звуки минувшего, скребясь стальными когтями под рёбрами и перемешивая кишки. Сноу ощутила, как дрожит, как забило нос в припадке странного озноба, хотя за спиной ещё только полпути. Желание побежать вперёд, к далёкому скривившемуся силуэту моста вдалеке, било снаружи, из-под груди, и другое, отвернуться, уйти как можно дальше от воспоминаний, разрывали нутро. Впервые в жизни желания обрели столь ощутимое воздействие, что Сноу понадобилось нечто большее, чем практически иссякший запас душевных сил… Она заставила идти своё тело. С огромным трудом, словно полностью потеряла над ним контроль, и оно, подобно испуганному животному, попыталось убежать от источника опасностей. Через руины валькирия перебралась при помощи троса, оказавшись по другую сторону. Чуть не сорвалась, когда спускалась вниз, на левый расположенный выше уровня реки берег, густо проросший папоротником и молодыми деревьями. Здесь всё затоплено, в огромных обломках стены, о которые разбивалась побелевшая река, застряли вынесенные наружу детали гидроагрегатов, лопасти одной из турбин и малость выглядывающим кузовом грузовика с подземной стоянки. Солнце исчезало, опаляя злосчастный мост алым сиянием, где-то на небе, в самом верху, стекала водянистая тьма, пропитывая бледнеющую материю. Джунгли готовились погрузиться в вечернюю дрёму, чтобы в конце, когда исчезнут последние солнечные лучи и пятна света, заснуть крепким сном. Сделав несколько глотков из фляги и собравшись, Илена отправилась дальше, по небольшой тонкой тропке. Почва под подошвами норовила выскользнуть, липла к ботинкам и противно хлюпала при каждом шаге, а иногда нога уходила по самую лодыжку. После жизни в Тайване подобная прогулка давалась тяжеловато, непривычно. Сноу не сразу начала отходить от бытия старшей сестрой в клане якудза и заново привыкать к ипостаси валькирии. Может, с таким положением дел и состоянием здоровья привыкнуть к старому невозможно, Илена не могла быть уверенной, что способна составить конкуренцию себе давнишней, целой, здоровой и молодой. Наверное, размышляла она, молодая и сильная запросто бы разделалась со старой калекой в честной схватке. Может, она слишком стара и забита, чтобы быть бывшей валькирией? Может быть… Хватит бесполезных странных мыслей. Пустое небо сменило несколько оттенков к тому времени, как Шквал добралась до моста по незатопленной части дороги. Она остановилась перед самым началом. Пятки, промёрзшие от сырости, прилипли к каменной россыпи, вернулся озноб, вылезла сквозь поры в коже сильная дрожь. Это случилось здесь… Это случится сейчас… Илена подалась навстречу прошлому, самой чудовищной выходке озлобившейся судьбы. Византия, Жан-жак… Они рядом, Лазаров облокотилась на Руссо, крепко обнимая её, Рафаэла и Офелия вместе с Европой… Вероника и Зельда… Они окружены. Тереза замерла в замешательстве. Илена сжала свою винтовку. Предчувствие не подвело Фатум — Совет предпринял действия, едва только нарушили правила в их игре. Сноу схватилась за плечо протеза, ощутив мощный прилив фантомной боли после раздавшегося где-то вдали выстрела, и рухнула на колени практически рядом с самым концом. Клинья боли оплетали внутренние импланты, терзая кости и плоть, — отстреленная рука шевелила пальцами, исполняя последнюю волю своей бывшей владелицы. Кровь бежала из вен и артерий, жизнь покидала её с каждой секундой. Тереза потянулась к ней… — Тереза! — закричала в вечернюю пустоту Илена, силясь ухватить мираж. Иллюзии растворялись. Сноу смотрела в бегущую под ней Парану и на повисшую кисть, сжатую в кулак.«Всего лишь призраки…»
Она не сразу почувствовала, что плачет как испуганный одинокий ребёнок, сжавшись на мосту. Вокруг никого нет кроме дремавших джунглей. Первобытная пустота, в которой нет чувств. Чувства пришли в неё вместе с человечеством, а до этого существовали лишь растения и животные. Иногда чувства столь разрушительны, что никто не в силах совладать с ними и как следствие с самим собой. Может, именно поэтому до появления чувств эволюция шла своим естественным ходом***
Это случилось несколько недель назад. Восстановив внутренний порядок вещей, Илена облазила всё русло реки, насколько это представлялось возможным, каждый метр, в настолько упавшей и ослабленной надежде, похожей на паранойю, что рыскала в поисках хотя бы одного единственного останка. Один раз попался фрагмент чьего-то черепа без зубов и лба с затылком и несколько обезображенных костей. Возможно, это могла быть и Тереза, то, что от неё осталось… Но череп, после волны чувств и ближайшем осмотре, оказался слишком большим, чтобы подходить человеческому существу. Скорее всего, цверг. Однако другие части скелета… Илена завернула их в ткань и убрала в ранец, чтобы потом при возможности показать Галатее. Быть может, паракинетик такого уровня смог бы определить принадлежность. Затем последовал долгий путь до оставленного Слейпнира из прошлых поколений, в одиночку захваченного у цвергов вместе с оружием, припасами и топливом, которые удалось загрузить на борт. Уничтожить небольшой подвернувшийся лагерь не составило трудностей. Или Илена не заметила их, чувствуя в душе подъём после встречи с Клэр. Старая развалюха ещё могла работать, грозя скрипом корпуса и барахлящими двигателями. После Южной Америки летать на нём без веских причин майор не рисковала, обосновавшись в найденном поместье. Или, скорее, в давно оставленном замке. В какой-то момент Илена про себя назвала его укрытием от будущего. Всюду плотная перина из серой пыли и замершая несколькими десятилетиями, а может, и веками назад ссохшаяся личина чьей-то жизни. Всё в этом месте, каждое помещение вплоть до подвалов, пахло и казалось прошлым, из далёких времён, когда Сноу даже не появилась на свет. И ничего не веяло будущим. Здесь Шквал чувствовала странный комфорт, не выветрившийся дух аристократии. Наступили холода, взвыли ветра. Вернувшись с охоты, Илена пробиралась по длинным заваленным мусором коридорам к небольшой комнатке, обустроенной в башне. Все дыры заткнуты тряпками, найденными в замке, окно плотно заколочено досками и обтянуто тканью. В самом центре по вечерам горел костёр в алюминиевом тазу, в топливо шло всё, что не представляло из себя ценности. Само собой книги из сохранившейся библиотеки или картины и другие подобные вещи Сноу в огонь не отправляла, находя им более полезное применение. Обустраивая обитель, Илена не забыла придать ему немного эстетики, какого-то его подобия, развесив несколько картин. Рядом с тазом стояла накрытая тряпьём и шкурами кушетка. Сбоку на притащенных полках в аккуратном ряду книги, одна лежит на полу, раскрытая на сто восемьдесят седьмой странице, сборник цитат древнегреческих философов на латыни. Напротив широкий рабочий стол, за которым висел чей-то портрет. Сноу, как ни пыталась, не могла узнать, что за безобразный старик на нём изображён, хотя в нём и было что-то завораживающее, сокрытый в мазках и рытвинах со старческими морщинами смысл. Других, слепых на подобные вещи, он бы пугал. После ужина из приготовленной местной живности, добытой на охоте, валькирия располагалась в большом кресле за столом с подобранной книгой. Мозг, один из самых незаменимых инструментов Илены, нужно чем-то занимать, заставлять думать, вспоминать и анализировать. Только так можно хоть немного сохранить разум в относительном порядке. Латынь первый язык, который Илена выучила, даже раньше, чем шотландский язык и главный язык Атлантиса, можно сказать, латынь ей намного ближе и роднее. Трудностей со сборником не возникало, если только Сноу не углублялась слишком сильно в раздумья и попытки истолковать ту или иную цитату. Обычно под конец начинала болеть голова, дисплей на сетчатке глаза барахлил. Тяжело вздыхая, Илена выбиралась из-за стола, укладывала книгу рядом с кушеткой и плотно куталась в ткани, чтобы из получившегося кокона выглядывали только глаза и горбинка носа. И так садилась перед костром на кушетку, ожидая, когда уснёт. Сама она этого сделать не могла: перед глазами вечно что-то маячило, мысли заполняли картины и раздумья, просачивались бред и навязчивый страх. Казалось, Сноу привыкла к своей руке, начала воспринимать её как полноценную часть своего тела, но что-то всё равно не желало оставить воительницу в покое, она часто запускала программу сканирования, при том, что Накада предупредила о возможном нарушении работы при подобном использовании. Что-то могло перегореть, мог случиться программный сбой, и конечность вышла бы из строя. А провести ремонт практически невозможно. Потому оставалось только ждать, концентрируя внимание на огне, вспоминая о минувших днях…***
— Госпожа, вы уверены, что справитесь с пятисотым? Не подумайте, что я стремлюсь навязать вам собственное мнение, но мне кажется, что пятисотый слишком мощный и тяжёлый для ваших хрупких рук и что лучше вернуться к сорок четвёртому. — Сорок четвёртый уже наскучил. Я хочу попробовать пострелять из чего-то нового. Что у нас есть для пятисотого? — Эм, двенадцати миллиметровые, разработанные специально для этого револьвера компанией Smith&Wesson. — Звучит интересно… Тонкие бледные пальчики потянулись к ровному ряду золотистых цилиндриков, покоящихся каждый в своей выемке деревянной шкатулки, каждый из которых толще любого пальца на руке. Сверху, в углублении, удобно расположился пятисотый, блестя на утреннем солнце серебристыми стволом и барабаном. В спокойном взгляде, свойственном господину и госпоже Сноу, загорелся тихим огоньком детский интерес. Теперь кисть потянулась к револьверу, продевшись под чёрную рукоять и обхватив её. Пожилой дворецкий вздрогнул, когда магнум уставился в голубое и невинное небо, — ему показалось, что под весом пушки хрупкая ручка госпожи может переломиться надвое. А когда стрельнет, то госпожа и вовсе может заработать вывих или ещё хуже — перелом! — Г-госпожа… Прошу вас! Даже не каждый мужчина может стрелять из него! — Пожалуйста, успокойтесь. Я не нуждаюсь в столь усиленной заботе. В конце концов — мне не четырнадцать, а девятнадцать. Юная госпожа выдвинула барабан и зарядила в каждое из пяти отверстий по пуле, захлопнув назад с тихим щелчком. Надела наушники на острые уши, торчащие из светлых ровных локонов, частично убранных в хвост, и защитные очки, закрепила на обеих руках липучки перчаток, после посжимав кулаки, и, наконец, взяла револьвер. Белёсые кое-где выступающие из швов нитки синих джинсов болтались на иногда возникающем ветерке, замки щёлкали на чёрной жилетке поверх серой тонкой кофты с болтающимися рукавами. Напротив суетились слуги, расставляя на деревянных подставках арбузы. А за ними раскинувшиеся ярко зелёные поля, перерастающие где-то далеко в громады холмов, над которыми зависли отъевшиеся за ночь отдыхающие облака. Поля усеивали аккуратные робкие пятна небольших деревьев, пересечённые извилистыми линиями тропок. И где-то во всём этом полз ручей, светло-чёрное зеркало, отражающее силуэты растущих совсем рядом пушинок кустов. Живописное местечко, радующееся началу нового дня. До завтрака примерно половина часа. Юная госпожа прикинула, сколько ещё займёт подготовка. Если сейчас поторопиться разрядить пятисотый в эти гигантские ягоды, то вполне может успеть. Господин со своей госпожой, вероятно, уже давно проснулись. Арбузы на месте. Девушка встала напротив, расставив ноги и держа пятисотый обеими руками. Левый глаз прищурен, взор второго устремлён в выступ наставленного прицела. Первый выстрел. Пушка дёрнулась вверх, едва не вылетев из хватки. По мускулам руки прошлась отдача, саданув в ладони и пройдясь до самых плеч. Взвыли крошечные огоньки боли по всем предплечьям. Но, кажется, госпожа не замечала их, охваченная мгновением, когда арбуз разнесло красноватым взрывом из брызг, мякоти и кусочков кожуры. Подставка потемнела от вырвавшейся влаги, на деревяшках прилипли семена. Такого она ещё не видела — и точнее не испытывала. Волна детской радости ударила током в забившееся сердце, как дефибриллятор. Отдышавшись, она взглянула на револьвер в дрожащих руках. Теперь сорок четвёртый окончательно померк по сравнению с этим красавцем. Второй выстрел — и арбуза словно и не бывало. Третий выстрел. Четвёртый. Пятый — половинка ягоды уцелела, улетев на траву. Видимо, немного промахнулась. Ладони с пальцами болели так, что магнум невозможно было удержать, в запястьях проросли деревянные жгучие корни. Госпожа едва удержалась, чтобы не заскакать на месте с вскриками вроде «Ай-ай!» Девушка гордо развернулась к дрожащему дворецкому. Хотелось пострелять ещё, притом попробовать стрелять не по одному арбузу, а выстроить их в ряд и посмотреть, что произойдёт. Брызг будет много! Наверное, стоит взять зонтик! Но скоро завтрак. Увы. Юная графиня уложила пятисотый магнум назад в коробку и поспешила к приготовлениям.***
Столовый зал в родовом поместье семейства поражал своим размахом. Здесь можно организовать банкет человек на сто, но подобное случалось редко, так что сейчас посреди комнаты стоял всего один небольшой стол. Молодой девушке, что недавно присоединилась к завтраку, всегда было слегка не по себе от подобной атмосферы. Слишком много пространства, слишком гротескно и мрачно, даже несмотря на то, что все окна широко расшторены. Лёгкий сумрак притаился в уголках, захватил часть высокого сводчатого потолка и посматривал сквозь пустые шлемы древних рыцарских доспехов, стоявших у стен. Можно было бы легко добавить освещения, но родители так зациклены на старине и традициях, что и слушать ничего не желали. Их вполне устраивала и пара небольших светильников на самом столе. Отблески их отражались от множества разложенных столовых приборов, хотя и использовались они только на половину. Но что поделать? Традиции. Равно как и завтрак. Всё строго по национальной кухне. Впрочем, здесь грех жаловаться: картофельные блюда, из сортов, что выращивали в лучшем районе, поджаренный бекон с золотистой корочкой, лепёшки с вересковым мёдом и ароматный чай, вприкуску к которому в вазочке лежал отборный мармелад. Господин и госпожа Сноу завтракали в полной тишине и практически никогда не разговаривали между собой. Между ними не существовало особой любви, но и ненависти они друг к другу не проявляли. Ровно двадцать лет назад господин с госпожой поженились — не по собственной воле, а по расчёту. Говорят, что даже в таких случаях люди имеют свойство привыкать друг к другу и даже влюбляться, но Сноу это отдельная, совершенно ни на что не похожая история. Единственное, что их связывало, это дочь. Что госпожа, что господин — оба любили своё чадо, заботясь ровно настолько, насколько позволял их холодный необщительный характер, превращавшийся в настоящую непреодолимую преграду, когда любовь пыталась перейти дозволенную грань. Господин Сноу на десять лет старше своей жены — то есть, ему сейчас пятьдесят два, — однако благородное аристократическое лицо, черты которого переняла юная госпожа, неподвластно старческим морщинам и рытвинам. Единственное, чем оно веяло, — усталостью от жизни и бесконечной скукой. Сноу прикован к инвалидной коляске с самой молодости из-за давно забытой аварии и уже практически не помнит, что такое ходить, бегать и даже просто сгибать и разгибать свои нижние конечности. Конечно, сейчас вполне осуществимо лечение подобного рода травм, плюс связанные с биоинженерией отрасли начинают активно развиваться. Но мужчина упрямо не желал, чтобы в его тело кто-то лез. Госпожа Сноу воплощала собой образ истинной графини, сошедшей с картин: высока, стройна, подтянута и изящна, словно окутана не позволяющей времени старить её аурой. Острые клинья ушей, совсем как эльфов, спокойный, жгущий холодностью взгляд синих глаз под чуть опущенными веками и длинная россыпь светлых локонов, которые уже доставали до уровня бёдер и требовали к себе очень тщательного ухода, — всё это досталось дочери. И если возникал спор, от кого же юная госпожа унаследовала больше в плане внешности, в нём не возникало неоднозначного ответа. Девушка потянулась за вилкой и вдруг айкнула, уронив её на стол. Руки покраснели и немного опухли. — Стреляла из пятисотого? — спросил господин, отвлёкшись от своего блюда. Вопрос прозвучал несколько обыденно, без толики удивления, — всё же это именно он и научил свою дочь, когда та ещё не выросла, обращаться с оружием. Сначала небольшие пистолеты со слабой отдачей, а затем, с каждым годом, что-то новое, более мощное и убойное, что только находилось в арсенале. — Да, Отец. Мне так понравилось стрелять из него, но вот отдача… — Да, вес и мощность здесь играют не последнюю роль. Возможно, тебе ещё рано стрелять из такого… — Ей вообще не стоит, — меж тем заметила графиня, — и сколько мне ещё просить вас не обсуждать оружие за столом? Как будто мало тех званых ужинов, где твои приятели, милый, только и делают, что разглагольствуют о всяких смертоносных машинах. Совсем задурили голову дочери. — Мы мужчины, наш род с самых древних времён скреплён кровью с оружием — как для труда, так и для убийств, — парировал спокойной интонацией Сноу, хотя и немного оживился. — Конечно, подобные вещи не должны быть интересны совсем ещё молодой особе, но кто виноват, что между нашими мужскими беседами и вашими женскими сплетнями Илена выбрала первое? — И всё же, ей следует уделить время занятиям, что больше подойдут для дамы. Иначе с женитьбой могут возникнуть трудности. А сейчас пора бы и задуматься об этом, если она, конечно, не хочет выходить потом за какого-то старика или недоумка, — парировала миссис Сноу, причём, говорилось так, будто Илены тут и нет. «Я не хочу ни за кого выходить», — желала сказать Илена, но перебивать их считалось верхом неприличия. Лучше бы вообще молчали. Потому что когда говорят, особенно о ней, её личность словно растворяется и она становится чем-то неодушевлённым, каким-то предметом, которым распоряжаются, как хотят. С недавнего времени появилось странное чувство, будто бы она породистый вид, который вскоре спарят с точно таким же зверьком, чтобы получить потомство. За неё решают всё, и только редко случается, когда она может распоряжаться собой. Стрельба и конная езда — две единственные отдушины, благодаря которым девушка не чувствовала на себе бремя своего рода. Хотелось вскочить из-за стола и броситься в конюшню, оседлать коня и ускакать как можно дальше, в поля, но приличия… Позволительно ли вообще молодой графине подобное? — По-твоему, верховая езда — дамское дело? Дамское дело — заниматься домом и ухаживать за своими детьми и мужчиной, а не возиться с лошадьми, — он устало вздохнул и с какой-то неохотой добавил: — Раз так, почему бы тебе не сказать ей, что на неё уже положили глаз? — Да уж получше ваших увлечений со стрельбой. Это, по крайней мере, красиво, — ответила мужу графиня и соизволила взглянуть на дочь. — Извини своего отца, мы собирались тебе сказать за ужином, но у кого-то не хватает терпения. Впрочем, ладно… Потому что партия для тебя нашлась самая что ни на есть прекрасная. Помнишь лорда МакАртура? И женщина пустилась в долгие повествования о древнем роде, богатстве, престиже и тому подобном. И всё мимо ушей. Перед девушкой возник только высокий образ с чёрными торчащими кудрями, появившийся ещё несколько лет назад. Они встретились на одном из приёмов, и после парень прилип к ней, не пропуская ни единого шанса, чтобы увидеться вновь. Илена терпела его присутствие и проявляла вежливость в общении, какую только могла, а после готова была благодарить всех и каждого, что он исчез с глаз. Может, другие девушки из её окружения посчитали бы его красавчиком и с радостью приняли бы предложение руки и сердца, но Илена не считала МакАртура ни привлекательным, ни интересным, не видела в нём ни единой черты, из-за которой позволила бы себе принять его предложение. Пустышка, шаблон, породистый зверёк, жизнь и судьбу которого уже давно определили. А он и доволен! С каждым словом Сноу только опускала голову и прятала взгляд, разве что только иногда переводя на отца. Старика обволакивала невидимая аура сочувствия к своему дитя — это читалось во взгляде, в выражении вечно холодного и неподвижного лица. Граф желал сделать хоть что-нибудь, но традиции и воспитания впились в сердце, выдавив из него вместе с кровью всё желание к действию. Помощи ждать неоткуда — теперь и её судьбу предопределили. Илена окончательно опустила голову и угрюмо засопела. — Решено, сегодня же вечером отправимся на приём к МакАртурам и объявим о вашей помолвке… — немногое из того, что выделила Илена из болтовни матери. Винить её можно сколько угодно, но Илена не делала этого по одной причине — мать не знала иной жизни и кругозор её ограничивался лишь обыденной средой. Но вот девушка не желала с этим мириться. — Кажется, я не голодна… — Илена поднялась со стула, поправив платье осторожными движениями ладоней, которые всё ещё жгло. — Но ты даже ни к чему не прикоснулась. — Мне правда ничего не хочется, Отец. Прошу прощения, мне нужно удалиться. Приятного аппетита. — Ты не заболела? — опомнилась госпожа Сноу, перестав витать в облаках и вернувшись на землю. Что-то вдруг кольнуло в сердце, ей вспомнилось, как её родители сообщили про найденного кандидата. — Нет, я хорошо себя чувствую. Просто у меня сегодня нет аппетита, — солгала девушка и поспешила оставить зал. Огромное пространство расширялось с каждым шагом, и чем больше растягивалась материя, тем тяжелее становилось делать каждый шаг. Тело словно качалось из стороны в сторону, Илена покрывалась мурашками, боясь свалиться набок. Шаткое, неустойчивое существо девушки прильнуло к дверям, немного приоткрывая и проскальзывая прочь. Только щёлкнул замок, как Сноу припала к ним спиной, тяжело дыша. По лёгким и трахеям бегали крошечные льдинки, тыкая своими иголками лапок альвеолы и перебираясь дальше. Илена зашмыгала носом. Нельзя останавливаться. Ноги в спокойном состоянии дрожат и подкашиваются. Нужно двигаться. Девушка вытерла слёзы и, задрав подолы платья, чтобы случайно не запнуться, устремилась тихим приведением по пустому коридору, увешанному картинами и редко попадающимися деревянными столиками с вазами. Она видела их много раз, с самого детства, весь этот коридор, перерастающий в сеть других. Казалось, всё существование Илена только и делала, что бродила по ним, не встречая ничего нового. Пустое однообразное существование. Девушка выскочила наружу и бросилась к конюшне. Ей плевать на платье и сандалии, которые так старательно надевали на неё служанки, плевать на причёску, потому как она сразу же распустила сложный хвост в длинную ровную гриву, плетущуюся за ней на манер шлейфа. Перед самым входом Сноу затормозила, сбавив темп до обычной аккуратной походки, чтобы не напугать обитателей. — Буцефал… — негромко позвала Илена, встав у стойла. Буцефал, едва до маленьких ушей донёсся знакомый печальный голос, радостно дёрнул гривой, длинная чёрная морда высунулась через перегородку. Илена сразу же обняла её, поглаживая по круглым немного выступающим овалам щёк, перебираясь на мягкий загривок, уши и твёрдый лоб с одним единственным пятнышком в самом центре. Копыта цокали где-то внизу — в нетерпеливом ожидании новой прогулки по окрестностям особняка. Но Сноу лишь водила ладонью по морде и прижималась лицом к его носу, чувствуя на своих глазах слёзы. — Прости меня, Буцефал… Мы не пойдём гулять… Я знаю, тебе не терпится, но понимаешь, — Илена отстранилась, не выпуская коня из объятий, — сегодня вечером мы отправимся к МакАртурам, чтобы объявить о помолвке. Я так не хочу этого, Буцефал, я не хочу ни за кого выходить замуж… Я не хочу, чтобы за меня распоряжались моей судьбой. Разве мы не сами хозяева своих жизней, Буцефал? Буцефал повёл головой, прикоснувшись мокрым носом к щеке девушки. Мелькнул красный язык, задевший ухо и ровную щёку. — Что же мне делать, Буцефал? Что?«Что мне теперь делать? За меня уже всё решили…»
***
Торжество наметили на первый день августа, когда даже в столь северных районах стояла тёплая и солнечная погода, а потому саму церемонию решили провести не в церкви и не в стенах поместья, а неподалёку, в ближайшем парке, где создали все необходимые условия и куда ещё подвозили дополнительные скамьи для многочисленных гостей, коих оказалось даже чуть больше, чем рассчитывали изначально. С самого утра, ещё толком не поднялось сонное солнце, Илена забыла о покое и тишине: её разбудили в самый ранний час, резко выдернули из постели, как зуб из десны вместе со всеми возможными нервами. Девушка не сразу проснулась, тело шевелилось само по себе на уровне рефлексов — бедняга очнулась уже на ходу; на лицо налепили косметику, забив каждую пору, — Илена не слишком сильно пользовалась такими вещами, будучи вполне довольной своей внешностью, а сейчас, под таким слоем, не могла свободно шевельнуть ни единой лицевой мышцей и чувствовала, что задыхается, не считая лёгкого головокружения и недосыпа. Снаружи и внутри особняка жизнь била мощными волнами, расползающимися по всей земле вокруг, — столько людей Илена ещё никогда не видела в своей жизни; замалевав лицо, девушку одели в пышное платье, Илену можно было потерять во всей белизне наряда, а с накинутой фатой и надетыми на руки перчатками Сноу и вовсе напоминала сплошное белое облако, расшитое клочками других. В таком виде, неузнаваемая даже для себя самой, Илена встала перед просторным зеркалом. Она не сразу различила свой облик в этой белоснежной раковине. Столь пустой изыск ради одного единственного дня — Илена никогда не понимала таких вещей. Её разрядили в самые дорогие, наверное, на всей планете тряпки только лишь ради считанных минут у алтаря. Зрелище? Да, оно будет то ещё. Смысл? Поцелуй и обещание любить друг друга до гробовой доски, и после долгая нудная жизнь, воспитание детей, старость… Всё так долго. Илена, не умевшая общаться с мелочью и привыкшая видеть в ней назойливых вредных созданий, не желала становиться нянькой — ни сейчас, ни в более зрелом возрасте. Но имеет ли её мнение хоть какой-нибудь вес? Традиции, придуманные предками, жившими веками назад, закостенелые старые взгляды на мир, которому по новому календарю вот уже двадцать третий век, век едва не наступившего апокалипсиса из-за цвергов и ядерной бомбардировки большинства заражённых территорий! Человек всё время смотрит в прошлое, не способный хотя бы глазком посмотреть в будущее, а если и смотрит, видит лишь ужас и разруху. Людям хотелось верить, что у человечества есть будущее, где не останется ни единого цверга и гримма, где человеческая раса расцветёт вновь под управлением Совета. Илене же хотелось верить, что для неё в этом будущем припасена другая жизнь. Но судьба заготовила для неё золотую клеть. — Принесите мне, пожалуйста, кофе и оставьте меня одну. Мне нужно собраться с мыслями, — попросила Илена. Радостные служанки, которым выпала честь наряжать юную госпожу, засеменили из её комнаты, охая и ахая, лелея мечты о такой же пышной и неповторимой свадьбе, чтобы весь Атлантис праздновал и ликовал. Дух радости ещё не скоро оставил покои девушки. Илена не шевелилась, уставившись в отражение.«Боже, что со мной сделали?..»
Девушка опустила ладони на поля свадебного платья. Илена для такого не создана. В смысле, какая из неё невеста? Невеста не должна быть такой хмурой, серьёзной и холодной. Конечно, все в роде Сноу холоднее льда, но даже в жизни самого закоренелого Сноу случались моменты, когда взрывалась радость и сияла улыбка. Моменты счастья. Да, невеста должна быть счастливой, сейчас, когда жадные объективы камер готовы запечатлеть каждый момент, чтобы выплюнуть это в фотографию, дяди и тёти с всевозможными племянниками разливаются в пожеланиях счастья и вечной любви. Но Илена глубоко несчастна. Илена не желает сейчас любить, никого.«Отстаньте от меня с этой любовью!»
Сноу отвернулась от зеркала. На глаза попалось ружьё. Винчестер тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, раритетный, с длинным стволом и прикладом, разрастающимся из рукояти. Сколько раз её мать просила убрать его из комнаты девушки? Но Илену волновало другое.«Схватить, зарядить и отправиться в конюшню, чтобы убраться отсюда… Ты с ума сошла, Илена»
Либо последний свободный полёт, либо вечность в золотой клети. Пусть думают что хотят, пусть ненавидят. Илена хотела взлететь, прежде чем вырвут крылья.She don't like slavery, she won't sit and beg But, when I'm tired and lonely she sees me to bed What set you free and brought you to me, babe What sets you free, I need you hear by me Because In the midnight hour she cried, more, more, more! With a rebel yell she cried, more, more, more! In the midnight hour, babe, more, more, more! With a rebel yell, more, more, more! Billy Idol — Rebel Yell ©
Сноу сжала платье и что есть силы рванула вниз. Дорогая ткань с треском порвалась, оголяя крепкие стройные ноги с небольшими зажившими ранками на коленях. Илена выступила из большого белого круга, в которое платье сложилось, и сняла с себя туфли. Вновь вернулась к зеркалу, убрала с головы надоедливую щекочущую нос фату, залезла пальцами по самые костяшки в золотистые локоны и растормошила причёску на ноль, сдунув несколько съехавших на лоб локонов. Последнее — убрала с лица всю намазанную пудру, помаду, туш и румяны. Дышать стало так легко и просто, что девушка немедленно вздохнула полной грудью. И сразу же метнулась за стулом, в мгновение оказавшимся под дробовиком. Сноу сняла его с петель и отдёрнула затвор вниз. Нужны патроны. Где же они есть? Илена выдвинула все ящики своего стола, не выпуская винчестер из рук. В нижнем, резко выдвинутом, проскользила картонная коробка с оторванной крышкой. Схватив её, Сноу вывалила всё на пол и принялась вставлять в верхнюю часть оружия красные патроны с золотистыми ободками, проталкивая их внутрь указательным пальцем, и одну пулю зарядила прямо в ствол, захлопнув затвор. Вскочив с дорогого ковра, Илена нестройной походкой дуэлянта прошагала к дверям и прицелилась в замок. Выстрел! Спроси её сейчас, что происходит, она наверняка ответила бы, что не знает. Двери с простреленным замком распахнулись, Илена выбежала наружу и стрелой пустилась направо. За спиной завизжала служанка, уронившая подносы с горячим кофе. — Госпожа сошла с ума! Илена быстро миновала часть пути и попала в заполненный холл. Гости шарахались при виде дочери семейства Сноу, её несколько обезумевшего вида и винчестера в обеих руках. Девушка пальнула два раза в потолок, спускаясь на пятой точке по гладким перилам лестнице. — Прочь с дороги! — криком скомандовала Илена, прорываясь через холл. — О боже, у неё оружие! Помогите! Вечерний воздух окропил кожу. Сердце ломало рёбра и давило лёгкие, но, несмотря на это, Илена неслась к своему коню и громко смеялась, разряжая дробь в самое небо, чем запугала всех на своём пути. Вот и конюшня. — Буцефал! Конь радостно заржал, увидев спустя неделю свою хозяйку. Юная разбойница тремя сильными ударами приклада раздолбила лёгкий замок и открыла дверцу стойла. Винчестер под подмышкой, Илена мастерски под действием адреналина забралась на спину животного. — Вперёд, Буцефал! По вымощенной будто бы расплющенными камнями тропинке резво забили четыре копыта, тёмный жеребец мчался на волю вместе с юной госпожой. Сноу ещё несколько раз разрядила дроби в невинные небеса. Особняк уползал вдаль вместе с растревоженными обитателями, впереди распластывались вечно зелёные поля и деревья. Илена крепко держалась за мощную шею скакуна, грива хлестала по лицу, норовила забраться в нос, щекотала брови и нос с губами. Ещё никогда она не ощущала так ярко вкус свободы… Время исчезло вместе с бременем, осталась только она, Илена Сноу, и её верный Буцефал, рассекающий зелёные холмы под внимательными взглядами миллиардов звёзд. Радости нет конца, свобода терзала графиню, как шторм в океане маленький бумажный кораблик. Что-то ударило между ног. Илена слетела с коня на каком-то бугре и покатилась вместе с винчестером по покрывшейся ночной росой траве. Под конец Сноу была вся промокшая холодной влагой, в синяках, но взамен — счастливой и радостной. Это была свобода, её последний глоток, стоящий пары синяков. — Хах, Буцефал, прекрати! Ха-ха! Хватит, глупый конь! — хихикала девушка, защищаясь от мокрой морды скакуна, норовящего собрать все капли с её лица и шеи. Буцефал успокоился, заинтересовавшись сочной растительностью вокруг, и оставил хозяйку. Сноу-младшая ещё долго смеялась, растрачивая остатки радости. Звёзды сегодня прекрасны как никогда. Безоблачное спокойное небо, сбросившее с себя свою дневную маску и явившее землянам истинный лик, украшенный богатой россыпью далёких блестящих алмазов. Глаза сами прилипли к нему. — Красиво… — прошептала девушка, подложив руки под голову. Холодно, мокро, но она счастлива. Счастливее только ангелы на небе.***
— Имя, Фамилия, возраст? — вполне буднично осведомилась скучающая девушка в серой форме, готовясь заполнять анкету добровольца. Илена слегка опешила. Наверное, потому, что в родной Новой Шотландии её знали практически все. А здесь, на призывном пункте, что появился не так и давно, когда только королевство присоединилось к Атлантису, никому не было до неё никакого дела, разве только получше пристроить в соответствующий род войск. — Илена Сноу, двадцать лет. После случившегося идея отдать дочь замуж навсегда оставила семейство Сноу. Тот поступок здорово испугал не только наследника МакАртуров, но всех других выходцев из знатных родов. Когда Илену вернули домой, особняк был абсолютно пустым. Дворецкого хватил инсульт, бедолагу госпитализировали. Госпожа Сноу устроила знатную взбучку дочери, но после со слезами бросилась обнимать, прося прощения за всё на свете. Затем последовал разговор с отцом. В голове до сих пор слышались слова: «У тебя хватило храбрости не совершать ошибку, которую я сделал двадцать лет назад. Что ж, может, пора бы нам научиться уважать твоё мнение и понять, что твоя жизнь и судьба принадлежат только тебе. Иди, Илена, теперь ты вольна выбирать свой собственный путь». И Илена выбрала. Тот, который, по её мнению, научит жить самостоятельно, без сюсюканий, не взирая на её статус и привилегии. Илена выбрала службу в армии. — Есть предпочтения по роду деятельности? В каких войсках желали бы служить? — чуть оживилась девушка, вбивая данные в анкету. — Ну, — Илена задумалась, — я умею неплохо обращаться с оружием вроде винтовок и пистолетов. Меня отец научил. — Высоту хорошо переносите? Нет боязни замкнутых пространств? — принялась задавать наводящие вопросы комиссар, собираясь предложить в качестве вариантов воздушно-десантные войска или подразделение морской пехоты, где всегда наблюдался заметный дефицит кандидатов. — Нет, я не боюсь высоты. И замкнутых пространств тоже. — Хорошо… Я сделаю рекомендации и сообщу в управление, как только будет получен ответ, на мобильный придёт оповещение. С этого момента вы будете считаться официальным рекрутом вооруженных сил Атлантиса и должны будете в кратчайшие сроки прибыть сюда на вербовочный пункт. С собой возьмите смену белья, небольшой паёк. Можно немного личных вещей… А, и рекомендую взять гель или мыло. На месте, конечно, выдадут, но для новобранцев поначалу тяжело привыкать к армейскому снабжению. — Я поняла вас. Могу быть свободна? — Да, вольноопределяющаяся Сноу, до скорой встречи! «Вольноопределяющаяся?» — повторила в мыслях Илена, не поняв терминологии. Но в ответ только попрощалась и отправилась в свою комнату в дорогом отеле. Что сказать, жизнь начинала казаться интереснее уже тем, что Илена сама выбрала, где ей жить. Финансы, правда, пока принадлежали родителям, но девушка дала себе обещание, что научится зарабатывать сама. А через пару дней на телефон, как и обещала комиссар, пришло оповещение, в котором указывалось, что теперь Сноу приписана к первой десантной дивизии, один из полков которой дислоцировался в окрестностях Авалона. Туда она должна была отправиться вместе с прочими рекрутами, коих успело набраться около двух десятков.«Что ж, самостоятельная жизнь предполагает ответственность за принятые решения, иначе какой смысл в выборе?»
Илена быстро переоделась в неброскую одежду после быстрого утреннего душа и отправилась в вербовочный пункт, прихватив с собой сумку с вещами. Возможно, самое первое, что она успела усвоить, едва оказавшись в армии, так это то, что всем абсолютно плевать на её происхождение и что всё здесь делается быстро. Некая романтика армейской жизни весьма скоро начала выветриваться из головы, стоило только погрузиться на совершенно обычный поезд, который должен доставить их в Авалон. Будущий командир, немолодой уже мужчина, купил одни из самых дешёвых билетов, а потому Илена познала, что значит путешествовать в кругу простых смертных. И чем дальше она от дома, тем сильнее в глаза начинала бросаться настоящая жизнь. «Очарование» от всего этого продлилось несколько часов, пока поезд добирался до Авалона. Илена забилась в самый скромный и тесный угол, с интересом наблюдая за людьми, как за какими-то незнакомыми существами. Даже немного примешивалось удивление от того факта, что все эти новобранцы свободно общались друг с другом, кто-то подружился прямо на глазах, они шутили. На таком фоне Сноу почувствовала себя белой вороной. Поезд на месте — новая жизнь началась. Поначалу, конечно же, трудно. Илена часто тормозила и ошибалась, не привыкшая к армейской жизни, много получала, а на потянувшейся череде тренировок без конца едва ли не умирала от усталости, даже если не брать в расчёт, что девушка далеко не в самой плохой форме и без каких-либо проблем со здоровьем. Сослуживцы называли её «Эльфом», некоторые ошибочно считали, будто она далёкая родственница какой-то валькирии из вчерашних новостей с точно такими же ушами. Кажется, её звали Кассандрой — или Александрой? Илене в то время было не до этого. Через полгода Сноу приспособилась к условиям, научилась иной жизни. Прежде всего, в армии каждый равен, за косяк одного отвечают все. Это Сноу усвоила в первое время, едва только оказалась в войсках. А дальше дела пошли в гору: девушка окрепла, морально и физически, научилась быть ответственной, как за себя, так и за соратников, её взгляды на мир и на жизнь во многом изменились, как и характер. Несомненно, раньше он представлял из себя лёд, но хлипкий и прозрачный, какой появляется на воде в начале весны. Ныне же этот лёд окреп, приобрёл синюшно-холодный оттенок, сковав реку из чувств и страхов. Тот огонёк воли, что вспыхнул в девятнадцать лет, раздулся и засветился ярче. Именно в нём Илена и выковала ту, кем пошла по жизни дальше, и небрежное «Эльф» отвалилось само собой. В десантных войсках Илена пробыла до двадцати четырёх лет. Именно тогда до неё дошла печальная весть о смерти обоих родителей. Супруги Сноу скончались один за другим — сначала отец, а через три дня и мама. Врачи только разводили руками, потому как женщина не была больна. Один из медиков сказал, что такое бывает у людей, слишком долго живших вместе. Слишком сильно привязываются. Илена поняла. Пусть её родители никогда и не проявляли сильных чувств к ней или между собой, пусть их и поженили согласно традициям, но… Перед их дочерью встал выбор: продолжить службу в армии или вернуться домой. Впрочем, Сноу домой тянуло ещё меньше, ибо там её ждала бесконечная скука. Вместе с ушедшими родственниками исчезла какая-то связующая нить, выстилающая путь назад. Ничего не осталось, некому больше лить слёз — Илена как никогда прежде не ощущала такого одиночества. Пути назад нет, оставалось только идти вперёд и попробовать себя в чём-то новом, нежели десантные войска. Идея податься в валькирии пришла не сразу, только спустя несколько месяцев после смерти семейства Сноу, во время небольшого отгула. По телевизору вновь новости, вновь всплыло это имя Кассандры. Сноу отвлеклась от дел и расположилась у экрана, как раз попала на вечерний выпуск. Очередная бесконечная болтовня о политике, о присоединении ещё одной территории. На этот раз в состав Атлантиса интегрировалась Новая Югославия. И в этом случае процесс не был столь мирным, как это происходило с родиной Илены. Но большую заслугу в достижении лёгкой победы внесли как раз валькирии. Именно они обезглавили правительство, частично состоявшее из гриммов, и тем самым позволили избежать больших жертв. После крупным планом показали самих воительниц. Сноу позволила проскользнуть лёгкому удивлению, когда увидела Кассандру. У неё и вправду такие же уши — при том, что она и Илена никогда не приходились друг другу родственницами, даже самыми далёкими. Сноу очень хорошо знала свою родословную — никакой Джонсон в ней нет и никогда не было. Не исключено, подобное могло быть косметической операцией, но Кассандра не казалась той, кто стал бы делать со своим телом что-то подобное для привлечения лишнего внимания. Валькирия выглядела скромной и в какой-то мере стеснительной, старалась лишний раз не смотреть в объективы камер, которые все как одна прилипали к ней. Скорее всего, она такой родилась, точно так же как и Сноу. И, тем не менее, во всём мире существовали другие носители подобной мутации, что обычно связывали с последствиями после ядерных бомбёжек. Повезло ещё, учитывая, что до сих пор в некоторых районах на свет появляются настоящие уродцы. Но дело в другом. Один удачный кадр с правильного ракурса, несколько вспышек в самый подходящий момент, и Кассандра превратилась из скромняги в величественную особу, достойную носить за один свой вид не только звание командира РОНА, но и имя «Валькирия». Всего несколько секунд, однако, каков эффект… Сноу отвлеклась от телевизора, стоило только Кассандре исчезнуть с экрана. Терять нечего, жизнь принадлежит только ей и никому больше. Так почему бы не попробовать и не попытать удачу стать валькирией, самой совершенной боевой единицей за всё существование человечества и просто чем-то большим?***
Когда им сказали, что в отряде будет пополнение, Илена не удивилась. За последнее время она вообще не была склонна удивляться чему либо. С первого же дня, едва были поданы документы, Сноу ощутила и дух иной жизни. Сначала тесты, чередующиеся как физической подготовкой, так и бумажными вопросами, коих задавалось не мало. Потом знакомство со своей мастер-наставницей… Обер-лейтенант Кассандра Джонсон вживую выглядела совсем молодой, даже моложе, чем в эфире. Так и не скажешь, что за её плечами пополз тридцатый, а не двадцать четвёртый год жизни. Строгая, холодная и серьёзная, тон всегда отдавал пресноватым металлом. Илену не оставляло чувство, будто это всё напускное, для вида мастер-наставницы. У Джонсон отлично выходило соблюдать определённую грань, не перегибая палку и не выходя из образа. После знакомства и изучения всех результатов тестирования она самолично подписала все документы. Как Илены, так и ещё трёх курсанток. — Эй, Илена! — голос подобно леске заелозил в мозгу, тормоша участок дежавю. Сноу уже слышала его, когда-то. — Мы знакомы? — Ты что, не помнишь меня? — девушка нахмурилась, словно обиделась из-за этого. — Семь лет назад, на твоём семнадцатом дне рождения. Ну же, вспоминай. — Сайденхэм? — пришлось прищуриться, чтобы разглядеть в чертах красавицы старую знакомую, Хистерию Сайденхэм. — Угадала. Честно, я и представить себе не могла, что увижу здесь кого-то знакомого из своих сверстников, — Сайденхэм с элегантной улыбкой склонила голову набок. — Устроила же ты тогда беспредел. Взгляд Илены подёрнулся рябью шока, щёки покрылись первой краской смущения за долгое время. Её ледяную оболочку надкололи, оголяя нутро. Стыд заколол сердце. — Об этом ещё помнят?.. — Такое не забудешь, Илена. Ты поставила на уши всю аристократию, только самый ленивый и древний не обсуждал дочь семейства Сноу, убежавшую из-под венца с винчестером и на чёрном коне. Должна признаться, от тебя подобного никто не ждал. — Я могу попросить об одолжении?.. — стыдливо протянула Сноу. — Никому об этом ничего не говорить? — А что такое? Боишься лишней славы? Я бы на твоём месте хотела, чтобы об этом знал каждый, — вновь невинная улыбка, девушка сдержанно рассмеялась. — Ладно, не беспокойся насчёт этого. Раз так сложились обстоятельства, лучше сохранить это в тайне. — Благодарю. — О чём разговариваем? — влезла третья девушка. — Кстати, Роксана, познакомься, это Илена Сноу, моя давняя знакомая, интеллигентная и очень воспитанная девушка, как и я, потомок древнего рода. Илена, — Хистерия приобняла незнакомку за тонкую талию, — это Роксана Линдсей. — Привет! Илена не успела поприветствовать Роксану. Вернулась Джонсон и отдала приказ погружаться в Слейпнир. Внутри машины находилась ещё одна девушка с тёмно-русыми короткими волосами, хмурая и молчаливая, говорящая одним своим видом, чтобы никто её не трогал. Весь длительный полёт девушки молчали, у Линдсей несколько раз едва не вывернуло желудок, Сноу с Сайденхэм, привыкшие летать на подобных аппаратах, чувствовали себя замечательно. Мастер-наставница вместе со своей заместительницей, обер-фельдфебелем Надин Грейс, управляли Слейпниром. После несколько недель пребывания на базе Дельфия пролетели быстро и незаметно. Все три девушки, Илена, Роксана и Хистерия, поднялись со своих коек. В дверях показалась Джонсон, окинув кадетов быстрым взглядом. — Добрый день, дамы, — сухо поприветствовала Кассандра вытянувшихся и добавила, чуть повернув голову к правому плечу: — Дюваль, Вандевер, входите. Они перешагнули порог робко и неуверенно. Одна показалась довольно обычной и невзрачной. Вторая смотрелась на её фоне настоящей красавицей, которая словно тщательно пыталась не выделяться, но получалось плохо. Во взгляде, немного нерешительном, сквозило любопытство, она всякий раз, оглядывая будущих валькирий, потом принималась смотреть в пол, и тогда пышные, чёрные и волнистые волосы длинными локонами закрывали овал её личика. — Сегодня я поручаю их под ваше чуткое попечение, дамы. Покажете им базу и расскажете обо всех распорядках, а также отведёте на склад и выдадите обеим новую форму. И смотрите, чтобы с новичками ничего не случилось, — она ещё раз оглядела новеньких. — Да, не забудьте про обед. Всё ясно? — Так точно, госпожа мастер-наставница! Кивнув, Кассандра удалилась по делам, прикидывая, не слишком ли перегнула с инструкцией. Впрочем, её ждали дела как командира роты. Новенькие сжались, когда спина их мастер-наставницы на следующие два года, за которой они прятались, исчезла. Морозец щекотал под кожей, в местах, где с покровом слеплены мускулы. — Думаю, прежде чем показывать Дельфию, следует познакомиться, — оживилась, пожалуй, самая красивая из первой четвёрки, Сайденхэм. — Я Хистерия Сайденхэм. Пока что самая старшая на данный момент. — Роксана Линдсей, — девушка подняла правую руку и быстро несколько раз согнула пальцы в приветствии, — рада знакомству. — Илена Сноу. — А я… Дженни Вандевер, двадцать лет! Я тоже очень рада знакомству! Надеюсь, мы подружимся! — Тереза Дюваль, — представилась и вторая девушка, впервые чуть улыбнувшись и покрывшись лёгким румянцем. Она единственная из всех, кто никогда не служил. Это доставляло определённый дискомфорт. С одной стороны, приятно быть первой, кого зачислили так, но вот что скажут те, кто ради зачисления сюда уже не раз рисковали жизнями? — А ты красотка, — раздался лёгкий, не сквозящий завистью комплимент от Хистерии, отчего румянец смущения сгустился ещё больше. Илена закатила глаза и вздохнула, за прошедшее впервые время узнав давнюю знакомую с совершенно новых ракурсов. Возможно, Сноу и сказала бы, что девушка серьёзно изменилась, если бы помнила, какой Сайденхэм была раньше. — Пожалуйста, перестань сутулиться, тебе не следует стесняться своей красоты. — Налюбовавшись на Дюваль, Хистерия заметила, как Линдсей распласталась на кровати и лениво потянулась. — Эй, а как же показать Дельфию? — Вы и без меня справитесь, — откликнулась Роксана и прикрыла глаза, томно вздохнув. — Это как минимум невежливо по отношению к новичкам, — заметила Сноу. — Согласна. Так что давай поднимайся и пошли с нами. — Неа… — Ты меня вынуждаешь, — Сайденхэм взяла подругу за обе кисти и с лёгкостью стянула с кровати как одеяло, демонстрируя неплохую для такой комплекции девушки силу. Как никак, она закаляла своё тело не только в казармах и в бою. Дженни улыбнулась, разглядывая бурчащую Линдсей и поднимающую её Сайденхэм, Илена усилием воли заставила свою руку не потянуться к лицу, чтобы скрыть весь тот стыд. Эти две, Роксана и Хистерия, вели себя как дети. Была бы её воля, Илена бы приструнила обеих. — Я тебе это припомню, Хистерия, помяни моё слово… — Обязательно. Илена, если она вздумает смыться, хватай и веди за руку. Сноу только молчаливо кивнула, отправляясь вместе с соратницами и новичками на улицу. Почти сразу же чуть не произошла неприятность. Тереза, увлечённая дружеской перебранкой двух старших курсанток, оказалась на пути у ещё одной, кто даже в выходной день не прекращал тренировок. Илена едва успела отдёрнуть Дюваль немного в сторону с дорожки. Молчаливая особа прошла мимо. Группу девушек обдало сильным запахом табачного дыма, крепким, каким несёт от курильщика со стажем. Казалось, она пойдёт дальше, но незнакомка плавно остановилась, обернувшись. — Хэй, Варга, как жизнь? Мастер-наставница тебя совсем загоняла? — Сайденхэм отстала от Роксаны, без капли страха обратившись к ней. Ни она, ни кто-либо ещё не знали тогда о Варге ничего. Лишь то, что она — любительница держать язык за зубами. Но начнётся всё очень скоро… — У нас пополнение в отряде. Не хочешь прогуляться с нами? — Нет. — Кто это? — спросила шёпотом Вандевер, стараясь не смотреть на Розмари. Подобные люди немного пугали её. — Розмари Варга, — с такой же тональностью, сочащейся презрением, бросила Роксана. — Она поступила вместе с нами. На твоём месте, я бы к этой зечке не лезла. — Зечке? — Она служила в специальных полицейских отрядах, состоящих из уличных банд. Им платили, чтобы они чистили улицы от таких же, как они сами. Разница только в том, что у первых значки и дубинки. Представь себе, как всё плохо с преступностью в том городе. — Ничего себе… — Ну, как хочешь, Розмари, — Хистерия из улыбчивой стала хмурой, с проступившей зловещей аурой, когда Варга, не дослушав, развернулась к ней спиной и отправилась дальше, голос поник, залился холодом. Больше всего на свете она ненавидела, когда к ней поворачивались так спиной, не удостоившись дослушать её речь до конца. Больше Сайнденхэм бесило только игнорирование. — Даже не попрощалась… — Не обращай на внимания на эту зечку, она этого не заслуживает, — бросила Роксана, с презрением провожая Розмари. — У меня могли быть проблемы? — Тереза повернулась к Илене. — Может быть, — судя по малость вздрагивающему голосу, Сноу тоже не хотела связываться с Варгой без особых причин. Девушка не питала к ней особого отвращения, но что-то мрачное отталкивало в самой младшей из всех курсантов. — В тихом омуте черти водятся. — Спасибо, — благодарно кивнула Дюваль, все ещё с напряжением разглядывая удаляющийся силуэт, но через пару секунд она уже с интересом взглянула на Илену. — А ты где раньше служила? — Четыре года в десантных войсках, — невзначай, словно не замечая собственного ответа, отстранённо проговорила Сноу, только после оборачиваясь к новенькой. Неуютные нотки заковыляли на душе Илены при виде такого интереса к своей персоне.«На что она так смотрит?»
Нотки переросли в пласт, который называется «не по себе». Сноу пыталась определить, что именно вызывало такое внимание. Но взгляд… С виду кажущийся простоватым, однако, открывающий дорогу в преисполненную удивлением душу, он впивался в девушку. Илена не могла даже отвернуться. — Илена, мы идём? Как сейчас захотелось поблагодарить Хистерию за вопрос — Дюваль переключилась на неё, Илена облегчённо вздохнула и отправилась за старшими. Шаги Дюваль разносились сзади, плавные и тихие. От этого становилось ещё неудобнее, Илена старалась не показывать своего смущения. На складе новенькие быстро получили свои комплекты униформы, идеально подогнанные под их фигуры, что привело в восторг обеих. Моментально у Дюваль возникло множество вопросов, касающихся функций экипировки, пока ей не разъяснили, что это всего лишь копия. Сразу же после она никак не могла застегнуть хитрую молнию и вновь обратилась к Илене. Конечно, для Сноу помочь в этом деле не составило бы труда, но после того взгляда чувство неловкости никак не желало оставлять — как надоедливая муха-кровопийца. Застёгивая замок, Илена старалась не заострять внимание на теперь уже гренадере, её лице, хотя во взор бросались чёрные пышные кудри волос. Где-то в мыслях, самых сокровенных, которые Сноу запрятала глубоко в душе под кромкой льда, она подчеркнула красоту этих волос. Локоны уже на вид отдавали мягкостью шёлка и приятным ароматом. — Запомнила, как застёгивать? — пришлось поднять голову к Терезе… И вновь встретиться с таким же интересующимся взглядом. — Теперь да, — с признательностью, но и лёгкой хитринкой откликнулась темноволосая красавица, — извини что напрягаю, я никогда не имела дела с униформой. — Никогда не имела дела с униформой? Погоди, ты что, нигде не служила? — Илена чуть не впала в ступор. Как такое вообще возможно? Чтобы в валькирии взяли без какой-либо военной подготовки?! — Нет, — честно ответила Тереза, пожав плечами, — когда я пришла на пункт, там тоже удивились, но по результатам теста меня всё же приняли… — Приняли?! — удивлённо воскликнули Сайденхэм, Линдсей и Сноу, первые две так и вовсе вылупили глаза, выглядывая из-за плеч Илены. — Д-да, — тут уж и сама Дюваль растерялась, не зная, куда деться от столь пристального внимания, — ну, я ведь сдала все необходимые нормативы, хотя у меня едва хватило сил… До сих пор все мышцы ноют. — Мне кажется, или Совет с ума сошёл? — Хистерия переглянулась с Иленой и Роксаной. — Она ведь просто гражданская, которая никогда в жизни не участвовала в боевых действиях. Я уверена, даже Вандевер имеет за плечами боевой опыт. Правда, Вандевер? — Да, но у меня всего-то три боевых высадки, и то я даже не сталкивалась с цвергами. Так, локальные конфликты, — Дженни встала рядом с Терезой. — Но разве это не заслуживает уважения, что простой человек вот так взял и благодаря своему упорству поступил в отряд? Согласитесь, ведь не каждый на такое способен. — Ты права, Дженни, но служба в РОНА подразумевает, что у кадетов уже должна быть обширная подготовка, причём, по самому высшему разряду. Обычной девушке будет очень тяжело. Я слышала, как некоторые кандидатки даже не доживали до конца подготовки. — Я доживу, — вдруг уверенно сказала Дюваль, решительно взглянув на будущих соратниц. — Я обязана. Она опустила голову и сжала кулачки. Истинную причину своего вступления в ряды валькирий она тогда не назвала.***
На Линдсей и Дюваль после драки с Варгой невозможно было взглянуть без мало-мальской слезинки. Все в крови и синяках, у Роксаны сломан нос, разбиты обе брови, Тереза отделалась менее серьёзными травмами, но боли и унижения это нисколько не убавляло. Их будто поколотила свора отморозков, а не девятнадцатилетка. Тогда-то Розмари и показала всем, какой становится психопаткой, если вывести её из себя. А сделать это можно очень просто, даже самостоятельно того не желая: неправильный взгляд, неправильное слово, и из молчаливого существа девушка становилась неуправляемой, не знала никакого покоя, пока не отметелит обидчицу по полной программе. Всё началось на спарринге. Линдсей, наверное, до конца своих дней запомнит, что идея бросить вызов девчонке с улиц, обозвав ничтожеством, — самая плохая, какая только приходила в её голову. В зале вокруг собрались остальные, ожидавшие, что победа будет за старшей, за плечами которой служба в тактических штурмовых группах. — Может, стоит их остановить? — робко предложила Вандевер. Противницы стоят друг на против друга. Линдсей в боевой стойке, руки выше уровня груди, ноги полусогнуты. — Если хочешь, попробуй, — откликнулась Хистерия, наблюдая за Варгой. А та стояла недвижимая, будто ледяной истукан, и только в прищуре глаз читалась продирающая морозом по коже злоба. Как ни странно, но первый удар за Роксаной. Атака носком ботинка пришлась по голове младшей, в левую щёку, отчего Розмари свалилась на спину, из губы потекла тонкая полоска крови. Линдсей дёрнула плечами и распрямилась, возвысившись над противницей. — Ты, похоже, только выделываться и можешь. Она с улыбкой обернулась к соратницам, излучая дух полного верха над Варгой. Внимание, минуя Линдсей, всё равно обращено на Варгу. Розмари уверенно поднялась на ноги, без пошатываний, прикоснулась указательным и средним пальцами к разбитой губе и впилась взглядом в противника. Внутри у остальных затвердели комом страха внутренности, кто-то сглотнул. Потому что сейчас Варга извергала одним своим существом чистую ярость. — Ещё хочешь? Я могу так целый день. Роксана бросилась в атаку, взрывающуюся предчувствием ещё одной победы. Ей это начинало нравиться — издеваться над этой самоуверенной малолеткой. Может, из неё даже выйдет неплохая игрушка для игр вроде «принеси-подай». Так и нужно поступать с подобными Варге — унижать. Но сладость победы заменила горечь подошвы. Варга, развернувшись на все триста шестьдесят, отправила Линдсей в полёт на несколько метров точным ударом ноги. Сначала Роксана услышала громкий хруст, почувствовав, как череп разъединяется на части, покрываясь трещинами, и лишь после — страшную боль. Взор затемнился, кровь текла ручьём на пол и грудь, даже не обращая внимания на подставленную ладонь. Когда в глазах немного прояснилось, Роксана увидела свой нос, смотрящий не вперёд, а свороченный куда-то вправо. — Сука! Ты маленькая сука! Посмотри, что ты натворила, тварь! — взвыла Линдсей. Злоба и боль — всё смешалось в один кипящий коктейль из горящего напалма и плоти, что кололи осколки костей. Роксана ринулась на Варгу… И лучше бы она не вставала. Вновь удар пятки, вновь девушка почувствовала лопатками пол. Багровая влага застилала лицо, Линдсей не успевала её убирать ладонями, размазывая по всей форме. Последовал удар в грудь, пригвоздив её к земле. Весь воздух выскочил наружу, Роксана даже не осознала, что задыхалась. — Хватит! Оставь её! — Тереза вдруг выскочила вперёд, закрывая собой избитую девушку. Она даже не понимала толком, что собирается делать, если Розмари нападёт и на неё, но смотреть на страдания живого человека не было сил. — Уйди на хрен, — холодно потребовала Варга, ещё не выплеснув всю свою злобу. Видимо, не справившись со своими собственными яростью и страданиями, Линдсей потеряла над собой всякий контроль. Грубо отпихнув Дюваль, она пустила в ход ногти, практически на остатках воздуха, потому что вздохнуть не позволяла душившая боль вперемешку с гневом. Одна кисть вцепилась в русые волосы Розмари, выдирая клок, а другая оставила глубокие полосы царапин на лице. Последнее, что она успела сделать, прежде чем крепкий апперкот окончательно вырубил её. Затем произошло то, чего никто не предвидел. Злоба Варги, освобождённая от всяких оков, перекинулась на всего лишь попытавшуюся прикрыть соратницу Дюваль, как перебирающийся огонь на рядом стоящие деревянные домишки. Может, Тереза бы и не пострадала, если бы не попалась под и без того горячую руку. — Варга, хватит! Даже сил Илены и Хистерии едва хватало, чтобы усмирить Розмари. Если Дюваль когда-то и думала, что ей достается в спарринге, то это было ничем по сравнению с тем, как приложилась Розмари. В голове стоял гул, всё плыло, сбитое дыхание не выравнивалось, а по рёбрам отдавались болезненные импульсы. Несколько часов прошло с того момента. Обеих пострадавших устроили в медпункте. Несмотря на поздний час, когда кадетам вот-вот уже надлежит находиться в кроватях, Сноу пришла проверить Дюваль перед сном. Несколько месяцев, в течение которых Тереза хвостиком таскалась за Иленой, Сноу начинала привыкать к ней. Дискомфорт выветривался по капле, пока не стал практически не ощутимым, девушка казалась сама себе сводной старшей сестрой для Терезы. Иногда Илена замечала, что не разучилась за все четыре года службы умиляться — умиляться некоторым словам и действиям Терезы. В самом деле Тереза умела вызывать подобные чувства, сама того не желая. Наверное, милее француженки на свете не существовало. Но сейчас Илена не могла избавиться от лёгкой тревоги за младшую «сестру». На это можно было бы и закрыть глаза, если бы этот вредный назойливый беспокойный червячок не копошился где-то в душе. Она не смогла бы даже нормально заснуть из-за него. — Как самочувствие? — прозвучало вместо «Зачем ты к ней полезла?» Терезе наверняка сейчас не хотелось вспоминать прошедшую драку — Илене хватило ума не напоминать, по крайней мере, пока девушке не станет лучше. — Всё болит, — пожаловалась Дюваль, — всё равно, что на велосипеде на полном ходу налететь на столб. Никогда такого не забуду… — Надеюсь, ты не станешь больше лезть в чужую драку. Не пойми неправильно. Но… Всё же это проблема Линдсей, она первая начала. А в итоге ещё и тебе досталось. — Если бы я не вмешалась, ей бы досталось ещё больше. Я знаю, она сама виновата, но Варге хватило бы и первых двух ударов, чтобы поставить Роксану на место. А дальше было обыкновенное издевательство. Если допускать подобное, то чем я буду лучше? Разве не наш долг в конечном итоге защищать слабых? Защищать тех, кто не может за себя постоять? Только не подумай, что я ярая фанатка справедливости. Я не жду никакой благодарности за свои поступки, но я обещала себе и очень важному для меня человеку, что буду стараться помочь тем, кто нуждается в этом, — уверенно, с воодушевлением проговорила Тереза, чуть приподнявшись. — То есть, ради этого важного человека ты и пошла в валькирии? — Илена подвинулась ближе, скрипнув стулом. — Кто же он такой, этот очень важный человек? — Моя младшая сестра, — ответила Тереза, немного задумавшись, решая, рассказывать ли Илене всю правду. — Её зовут Клэр, она совсем ещё ребёнок. Наши родители работали в центре изучения вируса цверга. Один из экспериментов вышел из-под контроля, и они оба погибли. Я тогда училась в институте, нам обеспечили льготы и компенсации, но этого едва хватило, чтобы прокормиться. Я подумала бросить учёбу, уехать из столицы и устроиться на работу, но увидела рекламу элитного отряда и решила попытать удачу. Кроме того я хочу отомстить за смерть родителей. Потому особо долго и не раздумывала. Я хочу, чтобы у моей сестры была нормальная жизнь, чтобы никогда больше её не коснулась какая-либо угроза. С каждым словом выражение лица Илены менялось. Оно было холодным, ничего не выражающим, затем в нём что-то оттаивало, в губах, во взгляде, в сердце, потому как в конце на Терезу смотрел сочувствующий и растроганный человек. После девушка отвернулась, чувствуя накатившую вину, хотя ничего плохого Терезе не сделала. Может, ей стало стыдно за свои слова. — Прости, если чем-то обидела… Я не знала, — наконец Сноу нашла в себе смелость снова повернуться к Терезе. — Если тебе понадобится какая-нибудь даже самая простая помощь, можешь смело обращаться ко мне. Если, конечно, захочешь. Я постараюсь помочь, чем смогу. — Спасибо, — слегка улыбнулась Дюваль. И неожиданно взяла Илену за руку, чем удивила. — Не говори, пожалуйста, никому об этом. Не хочу, чтобы Варга узнала или кто-то насмехался над этим… Ты ведь не скажешь?.. — Обещаю, — она положила поверх руки Терезы ладонь, несильно сжав, словно страшась повредить мягкую хрупкую кисть. — Сейчас тебе лучше отдохнуть. — Илена различила на своём неброском серебристом браслете время. — Прости, мне нужно идти. Спокойной ночи. — До скорого. Илена вновь умилилась короткому жесту Терезы — девушка помахала ей рукой. Сначала привыкание, теперь умиление, теряющееся в безграничном уважении. Затем… Затем называемая простыми людьми симпатией привязанность, когда наличие человека перерастает в приятную обыденность, влюблённость… Для всего отряда Дюваль с её уровнем подготовки превратилась в обузу, не способную составить конкуренцию даже Вандевер. Следующая стадия — влюблённость, желание помочь стать лучше. Илена поговорила об этом с ней, Дюваль согласилась, что ей бы не помешали дополнительные занятия. А уж договориться с Кассандрой о выделении часов для занятий не составило труда. Мастер-наставница сама проводила много времени с Роксаной и Хистерией на тренировках…***
Если Тереза что-то и не любила из тренировок, точнее, это нравилось ей меньше всего, так это игру в шахматы. Дюваль прекрасно отдавала себе отчёт, что бег, поднятие тяжестей, рукопашная и стрелковая подготовка зло неизбежное, но необходимое. Вот только игра в шахматы уже за гранью, особенно после того как Кассандра и так целыми днями, часа по два, а то и по три вдалбливала им в головы о тактических приёмах и прочих манёврах. Как говорила ещё одна новенькая в отряде, София Лазаров: «Нас так даже в учебке не задрачивали». И вот, в то время, пока все остальные предавались праздному безделью, она должна просиживать штаны за бесполезной игрой. Но на любое возмущение Сноу всегда отвечала, что Розмари себе отдыха не позволяет и тренируется. Тереза могла бы сказать, что Варга отрабатывает удары и это важнее, но Илена ответила бы на это чем-то вроде: «Победа — это не одни сокрушающие удары». Впрочем, не только сама игра нервировала Дюваль, но и нечто иное. Дело в Сноу. После драки с Варгой Илена потеряла свой уверенный вид, холодность, была как на иголках — ещё бы, ведь Розмари заставила её рыдать от боли и захлёбываться в крови не только при соратницах, но и при двух наставницах. Такого унижения Илена ещё никогда не испытывала. Самое страшное, что это случилось на глазах Терезы. Варга в одном поединке разрушила образ холодной строгой воительницы, оголив страх и боль, заставив Илену испытать всю горечь своего поражения, втоптав её гордость в грязь. И когда увидела, что Илена лежит и плачет, сделала вид, будто пытается успокоить, пожалеть побеждённую. Розмари обняла её, прежде чем с силой, схватив за затылок, ударить лицом о пол. «Мама! Мама!» — слышалось в разуме. В глазах потемнело от удара. Сон чуть не перетёк в вечность, холодную и пустую. Илена очнулась, перед ней сидела Тереза, облучённая волнением и страхом. На этот раз они поменялись ролями. Дюваль видела её позор, её поражение, её слёзы. Душа Сноу дрожала от страха, что Тереза отвернётся от неё, перестанет видеть в ней всякий авторитет. Но вопреки всем страхам, Тереза лишь обняла её, так крепко, насколько позволяли окрепшие мускулы. Это значило больше, чем любые слова. Объятья как целительный эликсир — от всех кошмаров и страданий, от издевательств демона по имени Розмари Варга, от холодного пустодушного мира. С того момента Илена хоть и стремилась не показывать чувств, закрыв их в самый дальний ящик, но теперь, оставаясь наедине с ней, становилась нервной. Так нервничают, когда что-то прячут внутри себя, в своём сердце. Привычка к компании Терезы переросла в нечто большее. За все месяцы девушка сблизилась с ней, без неё невыносимо, без неё скука и одиночество сжирали Илену вместе с костями, вместе с ней — Сноу становилась девчонкой, чувствовала себя той, кем была пять лет назад, юной госпожой, которую женят без её воли. Привычка переросла в безумную любовь, незаметно, непредсказуемо. Тереза сводила её с ума, не подозревая этого. Илена сделала свой ход, переставив коня, пусть шахматы волновали её меньше всего. Дюваль недоверчиво взглянула на расположение фигур, не понимая подвоха, потому как фигура была отдана на растерзание пешке. Это не сулило никакой выгоды. Или Тереза что-то не понимала? Опять мыслила тактически, не стремясь различить последствия? Быстрый взгляд на Илену, потом на доску, и с лёгкой дрожью брюнетка убрала фигуру с доски, ожидая хода соперницы, но та опять поступила странно. Сделала ход королём. Это был шах и мат. Терезе стоило лишь переставить последнюю шахмату и тогда впервые за долгое время одержать над Иленой верх в этой игре. Кисть потянулась к доске. Вдруг шахматное поле с громким деревянным треском и щелчками полетевших шахмат отправилось на пол. Илена, вскочив, притянула к себе Терезу и поцеловала. Невозможно больше терпеть, чувства, не знающие выхода, разрушают душу, охватывают беспомощный разум. Сноу сгорала в огне, достигнув самого апогея. Всё это взорвалось внутри неуправляемой бурей. Пришлось отключить мозг, отдав волю своему трепещущему духу. Если подумать, тогда давно Илена не понимала, что такое любовь, представляла себе это чем-то абстрактным. И если сейчас этот безумный поступок — высшее проявление любви, то Илена готова сойти с ума. Тереза её не оттолкнула, хотя удивилась настолько, что так и не прикрыла глаз. Да и даже не сразу ответила на поцелуй, а когда сделала это, то большей частью рефлекторно. И только потом, когда чуть разжались губы и языки соприкоснулись, Дюваль позволила себе отдаться чувствам. Младшая девушка с первого дня своего нахождения в отряде тянулась к аристократичной красавице, уже тогда понимая, чего хочет на самом деле. Тереза довольно рано осознала свою сексуальность, но и не стремилась это демонстрировать. Отношения у неё были ещё в школе, а потом и в институте. И она предпочитала девушек. А уж о такой как Илена мечтала всегда — и вот, мечта, кажется, осуществлялась, хотя Дюваль пришлось изрядно потрудиться, чтобы настал этот момент и неприступная и рассудительная соратница пошла на такой шаг. Но это лишь доказало, что Тереза не ошиблась, и когда поцелуй закончился, она улыбнулась и спросила: — Ты ведь впервые целовалась? Любой дар, каким обладала Сноу, даже тот, что называют даром речи, оставил девушку. Она стояла, объятая смущением и лёгкой дрожью. Пришлось отвечать робким кивком, потому как голосовые связки наотрез отказывались работать. — Понравилось? — Тереза приблизила своё лицо и Илена чувствовала её горячее и манящее дыхание. — Д-да… — тихо прошептала девушка. Но кого это уже волновало? Они снова поцеловались, затягивая друг друга в странный круговорот из чувств и ощущений. Они без стеснения обнимались, гладили спины и опускались ниже. Что-то подсказывало — этот момент останется в памяти навсегда.***
Взмах меча, поворот, лёгкое движение немного в сторону, и Шквал промахивается. Она хмурится, сильнее, чем обычно. Дюваль делает свой выпад, и сталь выбивает искры, когда мечи скрещиваются. Майор, прекрасно зная свою девушку, различила за этой маской угрюмости заметное раздражение и знала, чем оно вызвано. — Ты мне и так можешь сказать, что у тебя на душе. Совершенно необязательно делать вид, будто я должна почувствовать себя виноватой во всех земных грехах, — Тереза двумя движениями разомкнула контакт и оказалась позади. — Я тоже не в восторге от этого назначения. — Целых два звания, так легко и просто, за убийство какой-то психопатки, в то время как другие даже не удостоились похвалы. Чем Совет вообще думал, когда повышал тебя? Какой из тебя командир РОНА? — Эта психопатка едва не убила всех нас! Извини, что я оказалась лучше и не позволила этому случиться, — фыркнула Дюваль. — Я не просила этого звания. Ты сама знаешь, приказы Совета не обсуждаются. — Лучше? В каком это месте ты лучше меня? — зацепилась Илена, возмутившись ещё больше. Когда это она стала хуже Дюваль? Когда?! — Мне кажется, майор Дюваль, вы начали зазнаваться! — Не перегибай палку, Илена! — майор с трудом отбила удар, ощутив его тяжесть и отступив — Ты знаешь, что я имела в виду! — Ты никогда не была лучше меня! — вновь удар, наполненный злобой. — Ни в умениях, ни в силе, ни в стратегии! — удар! — Ни в чём! — Но я прикончила эту суку, пока ты приходила в себя. Я! И вот это получаю вместо благодарности? Сама знаешь, ты для меня всё, и я тебе действительно благодарна, за то, что ты сделала меня той, кто может всех нас защитить… — Дюваль отметила растущую скорость Сноу. — Если я не лучше, попробуй докажи! Вместо ответного слова — ответный выпад! Ноэль и София в страхе отпрянули, увидев, как Дюваль чуть не отлетела назад, проскользив несколько метров на просвистевшей подошве. Столько силы Сноу вложила в свой удар. Искры ещё не успели погаснуть — воительницы схлестнули мечи в новом яростном танце. — Надо вмешаться, — Ноэль чуть подалась вперёд, но замерла, видя, как две фигуры словно начинают смазываться в сплошное серое облако. Ладони легли на плечи Руссо. Затем на её щёку. София развернула Жан-Жак к себе и медленно покрутила головой, не в силах выжать из себя слов. Илену с Терезой не остановить.«Какой же глупой я была, позволив взять верх своей гордости. Тереза не заслуживала этого, после пережитого, когда едва не погибли все… Чем старше ты становишься, тем больше грызёт тебя совесть за поступки прошлого. На что мы растратили свою молодость, всё то время, что оставила нам судьба?»
Вдруг в воздухе разлился громкий вопль. Лазаров и Руссо синхронно вздрогнули и повернулись к полю битвы. Крик нечеловеческой муки принадлежал Илене.«Какой же глупой я была…»
Тереза не пыталась победить, надеясь, что Сноу в какой-то момент попросту выдохнется и остановится, но этого не происходило. Вскоре Дюваль ощутила набирающие силу сигналы. Всё напирая, её девушка начала черпать силы, задействуя вирус. Терезе же стало биться намного легче, но едва она заметила золотой блеск в глазах любимой, как приняла единственное верное решение. Просчитав траекторию, она нырнула вниз и единственным ударом ноги в колено вывела Сноу из сражения. И это стало настоящим кошмаром, потому как девушка понимала, какую боль причинила Снежинке. Но блеск пропал — она сразу же кинулась с извинениями. Крик тонул в кислых слезах и проклятиях. Сноу ещё не скоро простит её, не скоро найдёт в себе силы, чтобы смириться с истиной. Сейчас Илене уже сорок лет, каждая секунда из прошлого отзывается болью. Каждый раз, просыпаясь утром нового дня, она видит замерший портрет старика. Столько печали, столько скорби — краски претерпевали метаморфозы даже сейчас, спустя сотни лет. Скорбь, с которой вспоминают о прошлом, — скорбь, с которой забывают о будущем. Единственная истина, отгоняющая отчаяние, — это то, что где-то сейчас сражается за свою, возможно, живую, возможно, погибшую сестру Клэр…