Беседки, озёра и вино

Сичэнь невольно отшатнулся, судорожно вздохнул и только после этого удивлённо прошептал: — Минцзюе-сюн? Тот не сводил с него не то яростного, не то столь же холодного взгляда, смотрел прямо, ясно и устрашающе. Плечи его были широко расправлены, руки скрещены на груди, на поясе тускло, но грозно посверкивала золотом Бася. Сичэнь замер, не зная, что предпринять, ему ещё не доводилось сталкиваться со столь пугающим Минцзюе. Он бросил взгляд на дверь: комната не заперта и меч лежит всего в нескольких шагах от него, но сможет ли он сделать эти несколько шагов, не лишившись головы? Сичэнь поджал губы, напрягся, скрыться от названого брата было крайне сложно. В голове некстати вспомнилось недавнее шуточное сражение, что они устроили на дальней тренировочной площадке. Минцзюе неспешно шагнул в его сторону, выходя из тени пышного куста. Подошвы его сапог тяжело, гулко ударились о деревянный пол. Сичэнь чувствовал, как дрогнули половицы, казалось, вместе с ними дрожь прошла и по всему зданию. — Что случилось? — как можно спокойнее спросил он, не сводя внимательного взгляда с названого брата. Минцзюе опустил руки, тень сползла с его лица окончательно, и только тогда Сичэнь смог рассмотреть его лучше. Минцзюе выглядел озадаченным, тонкие брови хоть и были нахмурены, но ни злости, ни угрозы от него не исходило, даже глаза стали словно светлее и мягче. Сичэнь слабо, с облегчением улыбнулся, радуясь, что вся угроза оказалась лишь игрой ночных теней. — Нам нужно поговорить, — с затаённой тревогой в хриплом голосе произнёс Минцзюе. Улыбка сползла с лица Сичэня, он порывисто кивнул и уточнил, судорожно вздохнув: — Хорошо. О чём? — Скажи мне, Сичэнь, что же значат ваши головные повязки, если тебя за неё наказали? — тихо и медленно сказал Минцзюе. — Чем они так важны, и кому вы их можете отдать? Сичэнь похолодел, открыл было рот, чтобы ответить, но лишь глубоко вздохнул. На миг прикрыл глаза, провёл рукой по лицу, собираясь с мыслями, и едва не рассмеялся, понимая, что второй раз за ночь всё идёт не так, как он хотел. Он судорожно вздохнул, улыбаясь шире, быстро взглянул на свою дверь, решаясь, и обернулся к Минцзюе. Уверенно посмотрел на него, схватил за руку, дёрнул на себя деревянную створку. На его счастье, названый брат не стал сопротивляться и послушно последовал за ним. Сичэнь завёл его в комнату, отпустил руку, легко подтолкнув вглубь помещения. Минцзюе отшатнулся на пару шагов и застыл. Сичэнь захлопнул дверь, запер несложный замок и только потом обернулся. Комната окончательно погрузилась во тьму, уходя, он так и не открыл ставни на окнах, и свет месяца почти не проникал сквозь тонкие решётки. В руках Минцзюе вспыхнул один из огненных талисманов, он огляделся, заметил высокий подсвечник возле стола и подошёл к нему. Комнату озарил тёплый свет, разгоняя глубокие тени. Минцзюе обернулся к Сичэню, что так и стоял у двери, и озадаченно на него посмотрел. Он выдохнул, положил мокрые вещи на низкий столик у входа, заколка с лёгким звоном откатилась в сторону. Сичэнь выпрямился, сглотнул вязкую слюну, тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, и твёрдо посмотрел на названого брата. Тот молча смотрел на него, в янтарных глазах ясно читалось волнение. Сичэнь поджал губы, но через мгновение всё же тихо произнёс: — Не так я хотел об этом рассказать. Не сейчас, может быть, завтра, но, похоже, мне сегодня весь день суждено раскрывать тайны, — он слабо улыбнулся, но продолжил твёрже: — Наша повязка, Минцзюе, не просто дорогое украшение или символ Ордена. Каждый адепт может отдать её только однажды и только одному человеку. Тому, с кем хочет провести свою жизнь, — Сичэнь немного помолчал и пояснил: — Два года назад я ещё всего не понимал. Ты мне был дорог, я не хотел тебя потерять и дорожил нашим только завязавшимся братством. Но ты же слышал, что я сказал Ванцзи? Если бы я её не отдал тогда, то отдал сегодня. Мне не в чем больше сомневаться и нечего скрывать. Я люблю тебя, Минцзюе. Ты мне сам помог это понять, и я не откажусь от своих чувств. Минцзюе замер, казалось, даже не дышал, не сводя с него пронзительного, глубокого взгляда. Руки его были сжаты в кулаки, тускло поблёскивала Бася в жёлтом пламени свечи. Сичэнь замолк, не зная, что ещё сказать и как всё объяснить, безотрывно смотря на названого брата. Наконец тот пошевелился, качнул головой, прикрыв на мгновение глаза, и тихо, но холодно произнёс: — Я верну твою повязку. Сичэнь поражённо вздохнул, замерев на месте и широко распахнув глаза. Грудь сдавило, сердце замерло, пропустив пару ударов. Он сглотнул, приходя в себя, шумно, быстро вздыхая, не веря услышанному. Глаза предательски защипало, всё начало расплываться, терять привычные очертания. — Почему? — выдохнул он, надеясь, что неправильно всё расслышал. — На это есть много причин, — тихо, тяжело отозвался Минцзюе. — Каких причин? — не понял Сичэнь и ошарашенно уставился на него, изумлённо спросив: — Или это всё была ложь? — Нет! — резко выпалил Минцзюе, уверенно взглянув на него. — Я не лгал ни разу! И уж точно не стал бы пользоваться твоей добротой и доверием, Сичэнь. Но я не могу оставить твою повязку у себя. Это неправильно. Я не могу обещать, что буду с тобой всегда. — Почему? — не понимая, повторил Сичэнь, сжимая кулаки и чувствуя, как по щеке скользнула слеза. — Ты женишься? Или уйдёшь в изгнание? Почему? Минцзюе посмотрел на него, беспомощно рыкнул и сказал: — При чем здесь это? Ты знаешь, от чего умер мой отец? От искажения ци. Мне не прожить долго, даже если я ничего не буду делать и оставлю тренировки, — он шумно вздохнул и продолжил уже тише: — Мне с этим не справиться, и у меня нет много времени. Я не пробуду с тобой всю жизнь, — он беспомощно покачал головой. — Мне не стоило тебе признаваться, и ты был бы свободен. Я зря возложил на тебя столько ответственности. Да и моя фибула — недостойный ответ на твои чувства. Он замолчал, откинул с лица пряди чёлки и неуверенно огляделся. Сичэнь застыл, пытаясь продышаться, чувствуя, как бешено бьётся сердце в груди. Но мысли больше не путались, мир обрёл прежнюю чёткость, больше не расплываясь. Он неуверенно, тихо спросил: — Минцзюе, но искажение ци тебя ещё не коснулось? Тот озадаченно взглянул на него и глухо ответил: — Нет. Но какое это имеет значение? Не коснулось сейчас… — Имеет! — резко оборвал его Сичэнь, Минцзюе удивлённо на него уставился, застыв на месте, а он взволнованно продолжил: — Если оно тебя так беспокоит, значит, я найду способ продлить тебе жизнь! — Его нет, — холодно отрезал Минцзюе, хмурясь сильнее. — Я буду искать! — сказал Сичэнь, подступая на шаг и сжимая кулаки сильнее. — Буду пробовать всё что угодно, обещаю. Я не оставлю тебя только из-за этого. И не смей думать, что я смогу полюбить кого-то другого. Мой выбор сделан, и я выбрал тебя, Не Минцзюе! Так прими это и не смей сбегать! — он судорожно вздохнул, переводя дыхание, и продолжил дрогнувшим голосом: — Не смей отбирать у меня то, что я только обрёл. Подумай, как мы сможем смотреть друг другу в глаза, если всё закончится так? Разве ты сам сможешь это спокойно пережить? Сичэнь замолчал, слабо выдохнул и обнял себя за плечи. Минцзюе внимательно посмотрел на него и глухо признался: — Нет, не смогу. — Тогда не надо, не уходи. Я найду способ продлить твою жизнь, — тихо ответил Сичэнь, опустив взгляд, не в силах больше смотреть на названого брата. Слышал, как шумно, устало выдохнул Минцзюе, слышал его тяжёлые шаги, когда тот подошёл ближе, но голову так и не поднял, смотря невидящим взглядом перед собой. — Я поступил глупо, но и ты совершаешь ошибку, оставаясь со мной, — хрипло сказал Минцзюе. — Тебе будет тяжело. Сичэнь посмотрел на него и слабо улыбнулся, произнося: — Ты же слышал? Если мне будет больно, то это только моя вина. Я люблю тебя, Минцзюе. И если мне суждено пострадать от этого, то я всё равно не отступлюсь. Минцзюе беспомощно рыкнул, подался вперёд, порывисто обнял его, прижимая к себе ближе. Сичэнь удивлённо вздохнул, на миг замерев, и расплылся в радостной улыбке, уткнувшись ему в плечо и обнимая его в ответ. Минцзюе погладил его по голове, легко поцеловал в макушку и глубоко вздохнул. — Минцзюе-сюн, — позвал Сичэнь, приподняв голову, — фибула — достойный ответ на мою повязку. Не говори, что она того не стоит. — Но ведь так и есть, — озадаченно отозвался тот. — У простого украшения нет такого значения, как у твоей повязки. — Есть, — не согласился Сичэнь. — Мне достаточно знания, что она тебе дорога. Тем более, это украшение твоей матери. — Как скажешь, — наконец устало согласился Минцзюе. Помолчал немного и медленно, словно неуверенно, спросил: — Мне уйти? Ты говорил, что нам лучше разойтись по своим комнатам. — Нет, — тут же отозвался он, сжимая в руках грубую ткань его накидки, — останься. Мне следовало сказать это с самого начала. Тот насмешливо фыркнул и сказал: — Хорошо, — и, чуть помедлив, добавил: — Нам нужно отдохнуть. Сегодня был долгий день. — Да, — согласно улыбнулся Сичэнь, выпуская его из объятий. Минцзюе отстранился, отступил на шаг, взглянул на него внимательно и отвернулся, направляясь к столу, что стоял возле закрытого окна. Сичэнь замер, пару раз глубоко вздохнул, приходя в себя и смиряясь с тем, что всё уже позади. Неуверенно, пошатываясь, побрёл к шкафу, где хранились его вещи, и выудил из него смену нижних одежд. Быстро искоса взглянул на Минцзюе, тот как раз положил Бася возле подставки, на которой лежал Шоюэ, и расстегнул свой пояс. Сичэнь улыбнулся и отвернулся, принимаясь раздеваться. После всего, что произошло, это было одновременно и неловко, и странно, и обыденно. Закончив с переодеванием, чувствуя, как медленно по телу расползается тепло от свежей сорочки, он взялся за гребень с изящной резьбой и принялся расчёсывать спутанные пряди. Обернулся, посмотрев на названого брата, что остался в одних нижних штанах и босиком стоял на половицах. Слабый, тёплый свет свечи мягко освещал его, очерчивая красивую, точёную фигуру. Минцзюе вынул тонкую шпильку и стянул золотистую заколку, распуская волосы. Тёмная, тяжёлая волна плавно опустилась на его спину, чуть подвивающиеся кончики замерли на уровне бёдер. Минцзюе обернулся и довольно усмехнулся. — Ты закончил? — спросил он, направляясь к кровати. Сичэнь улыбнулся в ответ, отложил гребень на стол возле двери и быстро взглянул на замок — тот был всё так же плотно закрыт. И последовал за названым братом, радуясь, что его кровать могла спокойно вместить двоих, и им не придётся тесниться на узком ложе. Минцзюе откинул в сторону одеяло, присел на край кровати, не сводя с Сичэня насмешливого взгляда. А он забрался под одеяло, уселся в центре ложа, взял его за руку и потянул к себе. Минцзюе тихо, хрипло рассмеялся, поддаваясь и придвигаясь ближе, с готовностью опустился на одну из двух продолговатых округлых подушек, его длинные волосы разметались по простыне. Сичэнь устроился рядом, всё ещё не выпуская его ладони. Минцзюе щёлкнул пальцами свободной руки, и свеча потухла, погрузив комнату в непроглядную темноту. С мгновение ничего не происходило, Сичэнь закрыл глаза, надеясь уснуть, хотя сна после всего сказанного уже и не чувствовал. Но удивлённо уставился в темноту, когда Минцзюе мягко, но уверенно освободил руку из его ладони и порывисто обнял, придвигая к себе ближе. Поражённо вздохнул, когда оказался прижат к широкой груди, а под ухом гулко забилось сердце названого брата. Смущённо улыбнулся, чувствуя, как одна ладонь Минцзюе скользнула по его боку, замирая на талии, обнимая. Во второй тот сжал его, Сичэня, ладонь, переплетая их пальцы. И закрыл глаза, слыша шумное, размеренное дыхание названого брата, ощущая его теплоту на макушке. Уже сквозь сон он услышал, как тихо хлопнула дверь соседней комнаты. Ему оставалось лишь гадать, слышал ли Ванцзи их с Минцзюе разговор.

***

Удар колокола, что раздавался каждое утро, вторгся в сознание неожиданно, медленно разгоняя остатки тёплого сна. Сичэнь нехотя открыл глаза и уставился на закрытое ставнями окно, сквозь которое проникали слабые белёсые утренние лучи. Устало, печально вздохнул и тут же удивлённо замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Его голова всё так же лежала на груди Минцзюе, слышался и стук сердца под ухом, а ладонь была в руке названого брата. По телу разливалось приятное, убаюкивающее тепло, а над головой слышалось глубокое, пусть уже и не столь размеренное дыхание. Сичэнь коротко выдохнул, не желая вставать, но понимая, что придётся. Будить Минцзюе не хотелось, как и покидать его объятия. В соседней комнате послышался лёгкий, едва различимый шум, словно упало что-то небольшое. Сичэнь догадывался, что это поднялся Ванцзи и, скорее всего, упала одна из множества книг, которые он любил читать в одиночестве. Сичэнь нехотя приподнялся на локте и посмотрел на названого брата, тот сонно взглянул на него и сипло спросил: — Мы же можем отдохнуть ещё? — Можем, но нас могут искать, — тихо отозвался Сичэнь. — Разве тебя не хватятся адепты твоего Ордена? — Они не маленькие дети, — фыркнул Минцзюе и закрыл глаза. — И Вэймин знает, что делать. — Да? — удивлённо вскинул брови Сичэнь, не сводя взгляда с расслабленного лица названого брата. Тот коротко, насмешливо посмотрел на него и пояснил: — Ещё до приезда сюда я дал ему все наставления. И утром, без меня и напоминаний, все заклинатели отправятся на тренировку, а после завтрака займутся благопристойными делами. Если ты не знал, некоторые из них слушают лекции твоего дяди и перенимают его опыт. Это мне только на руку, если в моём Ордене появится хотя бы трое достойных учителей, — Минцзюе криво улыбнулся, заметив изумлённый взгляд Сичэня. — Остальные же либо продолжат тренировки, либо посвятят время другим полезным занятиям. Насколько я понял, заклинатели моего Ордена спокойно могут проходить на тренировочные площадки Гусу Лань. Да и несколько тренировок с адептами твоего Ордена им нисколько не повредит, — он вздохнул и продолжил: — Потому мы можем спать столько, сколько посчитаем нужным. Нас никто не хватится. Спи, — коротко приказал Минцзюе, положив руку ему на голову и легко надавив. Сичэнь не посмел сопротивляться и вновь оказался прижат к широкой груди брата. Он ещё с мгновение озадаченно смотрел в пустоту, осмысливая услышанное, но спрашивать так ничего и не стал. Закрыл глаза, ощущая чужую ладонь на своей голове и слыша, как постепенно успокаивается, выравнивается шумное дыхание названого брата. И незаметно для себя самого провалился обратно в сон. В следующий раз Сичэнь проснулся от мягкого прикосновения. Минцзюе неспешно перебирал пряди его волос, невольно задевая край уха. От лёгкой ласки по телу разбегались мурашки, он улыбнулся, устраиваясь в чужих объятиях удобнее, и открыл глаза. Комнату наполнял золотистый сумрак, который бывал только в разгар утра, когда солнце уже разогнало белёсый туман и освещало Облачные глубины. Доносилось и щебетание птиц, тихий шорох листвы кустарника от ветра. — Теперь можно и встать, — всё столь же сипло сказал Минцзюе, касаясь его плеча. Сичэнь не ответил, вытянул ладонь из его руки и сел на кровати. Рука названого брата, которой он перебирал его волосы, скользнула по его спине и замерла на талии. Сичэнь сонно взглянул на него и улыбнулся. — Никогда так не сожалел о своём происхождении, как сейчас, — хрипло произнёс Минцзюе, смотря на него. Сичэнь удивлённо вскинул брови и замер, ожидая пояснений. — Хотел бы я так просыпаться каждое утро. Сбежать куда-нибудь и жить свободным заклинателем, изгоняя тварей и не думая об орденах. Но, с другой стороны, — его губы тронула довольная усмешка, — я рад, что у меня есть хотя бы это утро. Он отпустил Сичэня, резко поднялся и направился к столу, на краю которого ночью оставил свою одежду. Рукой зачесал волосы назад, перекрутил длинные пряди, чтобы они не мешались, подхватил нижнюю рубашку, набросил её на плечи, дёрнул, оправляя. Сичэнь не сводил с него взгляда, не спеша подниматься. Он сокрушённо покачал головой и мягко, с тоской сказал: — Нам этого не изменить, Минцзюе-сюн. Но ты прав, стоит радоваться тому, что есть. Тот оглянулся на него через плечо, улыбнулся шире и отвернулся, так ничего и не сказав. Сичэнь поднялся с кровати, глянул на вещи, в которых ходил вчера, и лишь тяжело вздохнул. Белая ткань с искусной вышивкой испачкалась в нескольких местах, даже в полумраке виднелись следы дорожной пыли. Он достал второй набор одеяний, из которого ещё вчера ночью забрал нижнюю сорочку, наскоро оделся, привычно аккуратно подвязал свежие одеяния, что ещё хранили приятный запах чистоты. Выудил из сложенных на столике одежд головную повязку и заколку с тонкой шпилькой, взял изящный деревянный гребень. — Дай мне, — твёрдо произнёс Минцзюе совсем рядом и, не дожидаясь ответа, забрал гребень из его руки. Сичэнь лишь удивлённо успел заметить, что волосы названого брата уже были собраны в привычный высокий хвост, а неровная чёлка изящно обрамляла лицо, когда тот перехватил его собственные пряди и принялся их расчёсывать. Сичэнь глубоко вздохнул, чувствуя лёгкие, быстрые прикосновения. Уже никто давно не касался его волос, да он и сам этого не допускал. В последний раз, в глубоком детстве, их расчёсывала его мать, дядя же, как и другие заклинатели, что занимались его воспитанием, никогда ничего подобного не делал. Он озадаченно смотрел на расшитую ленту и серебряное украшение в своих ладонях, ощущая, как легко проходили по волосам тонкие зубья гребня. Не веря, замер, когда Минцзюе собрал верхние пряди в пучок, оставив чёлку, проводил взглядом серебряную заколку и шпильку, которые тот забрал, закрепляя волосы. И закрыл глаза, когда Минцзюе вытянул лобную повязку из его рук, и холодная ткань коснулась лба. Названый брат отвёл длинные пряди чёлки, протянул тонкую ленту по голове, не туго, но крепко завязал повязку под пучком. — Теперь всё, — усмехнулся Минцзюе за его спиной. — Спасибо, — коротко отозвался Сичэнь, оборачиваясь, и мягко, смущённо улыбнулся. — Никогда не думал, что кто-нибудь станет завязывать мне повязку. — Это тоже никому не дозволяется? — насмешливо поинтересовался Минцзюе, подходя к двери. — Да, — кивнул Сичэнь, следуя за ним. — Как и обычное прикосновение к ней. — И мне нельзя? — уточнил тот, отпирая замок и выходя на веранду. Сичэнь внимательно посмотрел на него, переступая порог и чувствуя тёплое дуновение ветерка, и тихо ответил: — Тебе можно, Минцзюе-сюн. Тот обернулся к нему, взглянул, прищурив янтарные глаза от яркого солнца, но вместо продолжения спросил: — Мы можем рассчитывать на завтрак, или лучше спуститься в деревню? — Сейчас как раз время завтрака, — пояснил Сичэнь, мельком взглянув на жёлтое солнце, что выглядывало из-за крон сосен. — И если поспешим, то успеем дойти до главного зала и хоть раз встретим день почти правильно. — Так чтобы позавтракать по правилам, нужно проспать? — засмеялся Минцзюе и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Всегда поражался и восхищался строгостью ваших правил и тем, как вы им неотступно следуете. Не многие Ордена могут этим похвастаться. — Мне сложно об этом судить, — мягко произнёс Сичэнь. — Я вырос здесь, и для меня правила — уже часть жизни. А другие Ордена, — он вздохнул, — это другие Ордена. Я не буду никого осуждать. — Даже клан Вэнь? — спросил Минцзюе, замедляя шаг. Бася на его поясе тихо, но угрожающе звякнула. Сичэнь замолчал, не спеша с ответом. Он не раз уже обсуждал с названым братом эту тему, но тот никогда от неё не уставал и был твёрд в своих убеждениях. И сейчас тот не сводил с него внимательного, прищуренного взгляда, в глубине янтарных глаз плескались красные угрожающие искры, которые заметил Сичэнь, когда обернулся к нему. — Клан Вэнь — это другое, — наконец тихо, но уверенно сказал он. — К ним сложно применять какие-либо правила, и многие их действия заслуживают строжайшего осуждения. Но и судить их в одиночку я не могу. Это дело Орденов, что пострадали от них. Я же могу лишь признавать, что по правилам они должны ответить за все свои действия. Губы Минцзюе тронула довольная ухмылка, в глазах больше не плясали опасные огоньки, но он резко, уверенно произнёс: — Так и будет. — Когда-нибудь тебе доведётся отомстить за смерть отца, Минцзюе-сюн. Ни одно зло не может длиться вечно и всегда будет повержено, — добавил Сичэнь, когда они проходили вдоль павильона, где располагался зал для приёмов. Поблизости раздавался шум голосов, стук и звон тренировочных мечей, утренние занятия продолжались, и адепты пока не отправились завтракать. Возле павильонов сновали слуги и помощники, что готовили трапезные для заклинателей. Минцзюе обернулся к Сичэню, собираясь что-то сказать, но его опередил Лань Цижэнь, который появился на веранде. — Глава Ордена Не, Сичэнь, — как всегда резко произнёс он, приветствуя их двоих. — Вы наконец решили позавтракать в положенное время? Все прошлые дни слуги мне докладывали, что вы либо уже приходили и уже ушли, либо ещё не появлялись. — Доброе утро, дядя, — поприветствовал его Сичэнь, склонив голову в почтительном поклоне. Минцзюе лишь коротко кивнул и криво усмехнулся. — Моя вина, учитель Лань, — сказал он. — Я просил Сичэня сопровождать меня. Надеюсь, мы не нарушили слишком много правил Ордена Гусу Лань? — Нет никакой вины, — строго отозвался Лань Цижэнь, но в его голосе не слышалось ни злости, ни укора. — Я не могу требовать от вас, глава Ордена Не, неукоснительного соблюдения наших правил. Вы не адепт и не ученик из другого клана. — Минцзюе улыбнулся шире, а Цижэнь перевёл взгляд за его спину и спокойно произнёс: — Доброе утро, Ванцзи. Сичэнь и Минцзюе одновременно обернулись. Лань Чжань стоял от них в нескольких шагах и учтиво поприветствовал обоих, стоило им повернуться. Сичэнь бросил обеспокоенный взгляд на Минцзюе, но тот молчал. На миг его тонкие брови сдвинулись к переносице, янтарные глаза полыхнули жёлтым, но он тут же привычно усмехнулся, ответив на приветствие. Ванцзи же смотрел на него прямо и спокойно, словно прошлой ночью ничего не произошло. — Пойдём в зал, — обеспокоенно сказал Сичэнь, пытаясь улыбнуться, и повернулся к дяде. — Да, всё уже готово, — согласился Цижэнь и первым направился ко входу. Сичэнь бросил встревоженный взгляд на Ванцзи, но тот всё так же смотрел перед собой и явно не собирался ничего делать или говорить. Минцзюе криво усмехался, глаза его опасно поблёскивали. Он следовал за Лань Цижэнем и Сичэнем, от младшего из братьев Лань его отделяло всего несколько шагов. Если бы он захотел, то легко бы мог напасть, но Сичэня успокаивало лишь то, что названый брат хоть и имел вспыльчивый нрав, дураком никогда не был. Они заняли свои места в зале, слуги принялись подносить еду, расставляя на невысоких изящных столиках из тёмного дерева аккуратные тарелки. Их одежды шуршали, вторя шелесту белоснежных стягов, что висели между высоких колонн и покачивались на слабом ветру. Сичэнь переводил встревоженный взгляд с названого брата на родного, надеясь, что ничего не произойдёт, но Минцзюе повернулся к Лань Цижэню и обратился к нему: — Учитель Лань, я слышал, мой младший брат уже успел заслужить наказание. Не натворил ли он чего-нибудь ещё? Цижэнь обернулся нему, погладил тонкую бородку и коротко вздохнул, хмурясь всё сильнее. Сичэнь слабо улыбнулся, он много раз видел подобное выражение лица, когда ещё только постигал азы заклинательства. В то время дядя постоянно был хмурым, особенно когда Шэнхэй не мог что-нибудь запомнить. Вот и сейчас Лань Цижэнь излишне долго молчал, словно подбирал слова, и, наконец, неспешно, с тенью сомнения в голосе, заговорил: — Глава Ордена Не, я слышал только об одном наказании, и оно не заслуживает большого внимания. Многие ученики не могут сразу ужиться с нашими правилами, и для нас это привычно. Переписывание одного раздела не займёт много времени, но и позволит познакомиться с правилами ближе, — от Сичэня не укрылось, как Минцзюе тихо фыркнул, дядя же не обратил на это никакого внимания и продолжил: — Об успехах пока сложно говорить. Прошло всего несколько дней, и только редкие таланты могут проявить себя за столь короткий срок. Лань Цижэнь замолчал, сложил руки на коленях. Слуги успели расставить последние блюда и незаметно вышли из помещения. Минцзюе шумно вздохнул, покачал головой и усмешкой произнёс: — Что ж, я поговорю с младшим братом. Вряд ли он станет нарушать правила ещё раз, — в его голосе слышалась нотка недовольства, но и заметной угрозы в нём не было. — В этом нет необходимости, глава Ордена Не, — после непродолжительного молчания спокойно сказал Цижэнь. — Нарушение не заслуживает столько внимания. Если бы произошло что-то серьёзное, я бы об этом обязательно сообщил. — Охотно верю, — согласился Минцзюе. Лань Цижэнь кивнул и взялся за палочки: — Что ж, давайте приступим к еде. Сичэнь перевёл дыхание, склоняясь над своей тарелкой, и слабо улыбнулся. К обсуждению ошибок Не Хуайсана больше не возвращались, как и к другим, заслуживающим большего внимания темам. Минцзюе привык говорить за едой, и Сичэню пришлось к этому привыкать в первые свои поездки в Цинхэ Не пару лет назад. Но и его дядя, каким бы ярым сторонником строгой дисциплины он ни был, сейчас спокойно и терпеливо отвечал на все вопросы, делился своим мнением, хотя перед каждой фразой откладывал в сторону палочки. Сичэню оставалось только радоваться, что Минцзюе говорил не столь уж и быстро. Первым зал покинул Лань Цижэнь, едва успев покончить с завтраком. К нему пришёл один из помощников и сообщил о некоем важном послании, которое требовало немедленного ответа. Сичэнь проводил дядю взглядом и с тревогой посмотрел на двух братьев. В зале повисла тишина, ни стука палочек, ни шелеста стягов не доносилось, казалось, даже ветер на улице улёгся. Тени в углах павильона стали гуще, мрачнее, навевая неуместную для тёплого утра тревогу. Ванцзи быстро взглянул на пустые тарелки перед собой, подобрал гуцинь и меч, что лежали подле него, и поднялся. Он обернулся, но ни поклониться, ни что-либо сказать не успел. — Лань Ванцзи, мне нужно с тобой поговорить, — строго и холодно произнёс Минцзюе. От его привычной усмешки не осталось и следа, тонкие брови были нахмурены, а в янтарных глазах виднелись опасные жёлтые всполохи. Ванцзи замер на месте, внимательно посмотрел на него и лишь сдержанно, согласно кивнул. — Минцзюе-сюн, может быть, не стоит? — попытался вмешаться Сичэнь, встревоженно смотря на двух своих братьев. — Стоит, — коротко отрезал тот и встал. Украшения на Бася тускло, опасно блеснули. — Но, думаю, не здесь. Сичэнь, — обратился к нему Минцзюе, он замер, сжав кулаки, — проводи нас на ту площадку, где мы с тобой сражались. — Хорошо, — с покорным вздохом отозвался он, заметив, как дрогнули при этом брови Ванцзи, но младший брат так ничего и не произнёс. Сичэнь поднялся, поправил одежды и направился к выходу. Минцзюе и Ванцзи последовали за ним, держась друг от друга в нескольких шагах; ближе, хоть дорожка и не была широкой, они не подходили. Сичэнь обернулся, с тревогой взглянул на них. Минцзюе шёл, скрестив руки на груди и безотрывно смотря вперёд, сабля на его поясе мерно покачивалась при каждом шаге. Ванцзи смотрел перед собой, сжимая в руке Бичэнь, гуцинь, обёрнутый в белую ткань, виднелся за его плечом. Губы младшего брата были тонко сжаты, но Сичэнь не мог не заметить, как обозначились вены на его руке, сжимающей меч. Со всё нарастающей тревогой он отвернулся, понимая, что ведёт обоих братьев на поле сражения, и, в отличие от него, у них было оружие. А он даже любимую Лебин оставил в своей комнате, но против сабли и меча она была не столь полезна. Если Минцзюе и Ванцзи начнут сражаться, ему останется только встать между ними и преградить путь собой. Сичэнь тяжело вздохнул, проходя мимо павильонов и уходя всё дальше вверх, к старой тренировочной площадке. Постепенно скрылись из виду и последние нежилые строения, остались позади красивые беседки. Дорожка сменилась тропинкой, что шла сквозь сосновый лес, поднимаясь всё выше. Вскоре показался и небольшой просвет среди высоких деревьев. За два дня на площадке ничего не поменялось, всё так же виднелся и глубокий след от сабли Минцзюе, и следы их шагов по песку, только капель крови уже было не различить. Сичэнь замер на краю площадки, не решаясь идти дальше. Неуместно громко, радостно пели птицы, порхая среди пышных сосновых крон и редких кустов. По голубому небу ползли мягкие, воздушные облака, а солнечные лучи приятно пригревали. Но Сичэнь чувствовал только холод, с опасением наблюдая, как расходятся по разным краям небольшого поля два его брата. С мгновение они стояли молча, не сводя друг с друга внимательных взглядов. Полы их длинных одежд слабо колыхались на ветру, за спиной Ванцзи легко развевались белые ленты с тонкой вышивкой. Тихо, почти неслышно позвякивали украшения на эфесе и ножнах Бася. Первым пошевелился Минцзюе, он хищно усмехнулся и резко, чётко произнёс: — Лань Ванцзи, я должен поблагодарить тебя за то, что ты вчера предупредил нас. Спасибо тебе за это, — сказал он и учтиво поклонился. Сичэнь поражённо вздохнул, широко распахнув глаза, оглянулся на младшего брата, едва успев заметить проскользнувшее в его глазах удивление. Минцзюе выпрямился и продолжил: — Хоть мне и не нравится, что ты за нами следил, но и твоё предупреждение было очень вовремя. Ванцзи не шевелился, не сводя с него странного, глубокого взгляда. Бичэнь он сжимал всё так же сильно, вены на его руке обозначились чётче. Сичэнь растерянно переводил взгляд с одного брата на другого. — Но я и понимаю, почему ты следил, — между тем сказал Минцзюе. — Понимаю твою тревогу за старшего брата и принимаю её. Мне нечем тебя обнадёжить и нечего сказать в поддержку. Я могу лишь пообещать, что по своей воле никогда не обижу Сичэня. Но и против моей воли может произойти многое, — он на миг прикрыл глаза, Ванцзи смотрел на него в упор, и продолжил: — Поэтому, Лань Ванцзи, пообещай и мне кое-что. Если я когда-либо причиню вред твоему брату, то отомсти за него. Я не буду сопротивляться и приму любую твою месть как должную. — Минцзюе-сюн! — встревоженно воскликнул Сичэнь. — Это того не стоит. — Помолчи, Сичэнь, — тише и почти мягче попросил тот, быстро взглянув на него, и отвернулся обратно. — Лань Ванцзи, ты обещаешь? — Да, — коротко и твёрдо ответил тот. — Отлично, — довольно улыбнулся Минцзюе. — Тогда нам больше не о чем говорить. Ванцзи ещё раз внимательно на него взглянул, почтительно поклонился, прощаясь, и пошёл прочь с площадки. На Сичэня он не посмотрел, спокойно и размеренно спускаясь по тропинке, по которой они только недавно пришли. Изящные кисточки, что украшали эфес Бичэня, плавно покачивались при каждом его шаге, концы головной повязки развевались за его спиной. Сичэнь посмотрел вслед младшему брату, печально вздохнул и сокрушённо покачал головой. — Что тебя так расстраивает? — спросил Минцзюе, подходя ближе к нему. — Я не сказал ничего такого, чего стоило бы опасаться. — Да, не сказал, — согласился Сичэнь, поворачиваясь. — Но Ванцзи шёл сюда сражаться. Разве ты не почувствовал? Я и сам думал, что вы обязательно устроите драку. — Зачем бы мне драться с твоим братом? — изумлённо поинтересовался Минцзюе и взглянул на тропинку. Лань Чжань уже был достаточно далеко, но его белые одежды ещё можно было заметить среди деревьев. — Я сразу сказал, что хочу поговорить, и ничего другого делать не собирался. — Может, и так, — тихо отозвался Сичэнь, — но вы меня оба взволновали. Если бы вы начали сражение, мне нечем было бы вас остановить, кроме как собой, — произнёс он, ступая на тропинку. — Если бы даже и устроили сражение, то стоило бы тебе сказать, как мы бы сразу прекратили, — ответил Минцзюе, всё больше хмурясь. — Но я не вижу причин сражаться с Ванцзи. Может, мне что-то и не нравится, но это никак не может быть причиной для боя. Так что прекрати, Сичэнь. Лучше скажи мне, отправимся ли мы сегодня куда-нибудь или останемся в Облачных глубинах? — Давай останемся здесь, Минцзюе-сюн, — Сичэнь слабо улыбнулся и взглянул на названого брата, что неспешно шёл рядом. — Тебе завтра отправляться в обратный путь, и не стоит лишний раз уставать. Тот неопределённо пожал плечами и ответил: — Дорога много сил не заберёт. — Но всё равно, давай останемся в Облачных глубинах, — мягко, но уверенно произнёс Сичэнь. — Поговорить мы можем и здесь, а… Он замялся и лишь шумно выдохнул, не зная, как продолжить, смущённо прикрыл глаза и отвернулся. Минцзюе тихо хмыкнул, не спеша продолжить или что-нибудь говорить. Так, в неловком молчании, бросая друг на друга косые взгляды, они дошли до каменной дорожки, что вела к жилым павильонам резиденции. И, не сговариваясь, оба направились в сторону хорошо знакомой беседки, что пряталась в тени раскидистых сосен и пышного кустарника. Но пройти они успели совсем немного, когда поблизости раздались быстрые шаги, чья-то тень мелькнула впереди, послышались тихие, неясные ругательства. Минцзюе остановился, прищурился, вглядываясь, Сичэнь замер рядом, пытаясь понять, что же он увидел. — Не Хуайсан! — резко, громко прорычал через мгновение Минцзюе. — А-ну подойди сюда! Юноша остановился, опасно покачнулся, взмахнул руками, стараясь не упасть, и медленно обернулся. Только сейчас Сичэнь заметил и знакомый небольшой пучок на его голове, перетянутый золотистой лентой, и веер в изящных руках. Одет Хуайсан был в простые белые одежды, которые выдавали всем ученикам из других орденов на то время, что они находились в стенах Гусу Лань. — Б-брат! — неуверенно пролепетал Хуайсан, с опаской смотря на старшего брата. Минцзюе сам, не дожидаясь, пока тот подойдёт, направился к нему. Полы его одежд угрожающе вздёрнулись, кончик длинного хвоста со свистом рассёк воздух. Сичэнь поспешно последовал за ним, не сводя ободряющего взгляда с Хуайсана. Тот весь сжался, прижав к груди небольшой веер с красивой золотистой кисточкой, в янтарных глазах стояли слёзы, губы едва заметно подрагивали. — Ты опять не на занятиях? — строго спросил Минцзюе, останавливаясь в паре шагов от младшего брата. Высокий, с широкими плечами, он стеной возвышался над маленьким и щуплым Хуайсаном. Тот пристыженно опустил взгляд, сжал в изящных руках веер, на бледных щеках выступил едва заметный румянец. Сичэнь остановился чуть поодаль от братьев, стараясь не мешать, но зная, что и остановить Минцзюе, если потребуется, сможет. Но тот хоть и старался напустить на себя грозный вид, всё же говорил со знакомой усмешкой, и откровенной угрозы от него не исходило. — Я как раз спешил туда, — наконец признался Хуайсан. — Только спешил? — рыкнул Минцзюе, сложив руки на груди. — Ты уже должен был быть там. Опять проспал или забылся? — Потерялся! — возмущённо отозвался Хуайсан, Сичэнь улыбнулся чуть шире. — Я не знаю здесь всего. Пошёл прогуляться и заблудился. — И почему же ты гулял, когда должен был уделить время тренировкам и получению новых знаний? — холодно поинтересовался Минцзюе. Тот открыл было рот для ответа, но быстро посмотрел в сторону Сичэня и лишь громко выдохнул. Минцзюе опасно прищурился, тонкие брови почти сошлись на переносице. Усмешка пропала с его лица, на виске, едва заметная под прядями чёлки, обозначилась тёмная вена. Сичэнь взглянул на него, медленно подступил ближе, коснулся его плеча и спокойно произнёс: — Минцзюе-сюн, Хуайсан бывает в Гусу Лань не так часто и не знает местных дорожек. Неудивительно, что он потерялся. Может быть, нам лучше проводить его до тренировочной площадки или павильона, где идут занятия? Хуайсан обрадованно посмотрел на него и расплылся в широкой улыбке. — Вот, брат, Сичэнь прав, — воодушевлённо отозвался он. — Чем ругать, лучше проводите меня до павильона. Минцзюе раздражённо фыркнул, тряхнул головой, словно отгоняя надоедливых насекомых, и обернулся к Сичэню. Он мягко улыбнулся и продолжил: — Мы проводим, а Хуайсан запомнит дорогу и больше не сможет потеряться. Победная улыбка на лице юноши поблёкла, Минцзюе насмешливо хмыкнул и повернулся к младшему брату. — Сам дойдёт, — резко ответил он, Сичэнь озадаченно вскинул брови. — Здесь уже недалеко. Но, А-Хуай, — твёрдо произнёс Минцзюе, Хуайсан невольно отшатнулся от него на пару шагов, — если ещё раз услышу, что ты нарушаешь правила и не уделяешь должного внимания тренировкам и занятиям, я тебе ноги переломаю. Как можно быть столь безответственным? Ты уже не ребёнок! — грозно закончил он. Сичэнь взволнованно взглянул на него, не решаясь вмешаться, но тот не сводил хмурого взгляда с младшего брата. — Ты понял? — спросил он, обращаясь к Хуайсану. — Да, брат, — тихо и пристыженно отозвался тот. — Тогда почему ты ещё здесь? — поинтересовался Минцзюе, угрозы в его голосе больше не слышалось, только усталость и недовольство. Сичэнь вздохнул и взглянул на Хуайсана, тот поспешно поклонился и сорвался с места. Вскоре его звонкие шаги стихли в отдалении, а сам он затерялся среди сосен. — Не стоит его так пугать, Минцзюе-сюн, — тихо сказал Сичэнь, когда они вновь повернули к беседке. — Пугать? — озадаченно переспросил тот. — Если его не пугать и не отчитывать, он точно вырастет безвольным слабаком. Что он будет делать, если останется один? Он уже не ребёнок, и ему пора начинать смотреть на жизнь увереннее. — Но, — Сичэнь замялся и тяжело вздохнул, — Минцзюе-сюн, у твоего брата ещё много времени. — Никто не знает, сколько у меня осталось времени, — глухо отозвался тот, раздражённо, шумно выдохнул и сказал: — Давай поговорим о чём-нибудь другом. — Да, — тихо согласился он. Сичэнь опустился на лавочку в беседке, расправил одежды и огляделся. Лёгкий сумрак, шелест листвы и запах тёплых сосен отгоняли дурные мысли. Он слабо улыбнулся и посмотрел на Минцзюе, что опустился рядом и удобно откинулся на спинку лавочки. Тот взглянул на самого Сичэня и добродушно усмехнулся. — Ну и чем мы займёмся здесь? — насмешливо поинтересовался Минцзюе. — Неужели у нас не осталось тем для разговоров? — удивлённо, с мягкой улыбкой, спросил Сичэнь и напомнил: — Когда-то ты мне обещал рассказать, как прошла охота на лесных кабанов, что ты устраивал незадолго до моего последнего приезда. — Об этом? — задумчиво вскинул брови Минцзюе, но лишь качнул головой и сказал: — Об охоте, так об охоте. И продолжил, описывая не самый удачный его поход на дикого зверя, хотя и без добычи клан Не не остался. Сичэнь улыбался всё шире, не решаясь смеяться над похождениями названого брата более откровенно. За разговорами подошло и время обеда. По настоянию Минцзюе, которого невозможно было переубедить, они отправились на кухню вместо большого зала, вновь поразив слуг и младших заклинателей. Но и перечить им из них никто не стал, справедливо опасаясь вызвать гнев главы Ордена Цинхэ Не. Насытившись, они оба отправились обратно к беседке, только по пути Сичэнь вернулся в свою комнату и прихватил с собой Лебин. Он так и не решил, хотел бы он что-нибудь сыграть или нет, но и бегать за ней, если потребуется, было бы глупо. Жаркий полдень, от которого так хорошо укрывала широкая крыша беседки на резных столбиках, постепенно сменился приятным вечером. Громкие крики птиц заменило спокойное пение и переливчатые трели, стрёкот кузнечиков и шум насекомых становились всё тише. Мягкий, тёплый ветерок шелестел листвой кустарника, принося с собой ароматы травы и хвои. Столь же неспешно подошло и время ужина, на который Минцзюе и Сичэня позвал Лиюн. Словно догадываясь о чём-то, к беседке он шёл шумно, то и дело оглядываясь по сторонам, хотя в этом не было никакой необходимости. Сичэнь лишь успел предположить, что дядя вновь возжелал поесть в их обществе, но Лиюн быстро отмёл эти предположения. И их ужин, полный смеха и ещё одних забавных историй, прошёл в компании нескольких заклинателей из Гусу Лань и Цинхэ Не. В последний раз порог беседки, по просьбе Минцзюе, которому она очень полюбилась, они переступили уже в лучах оранжевого заката. Небо на западе стремительно темнело, удлинялись тени в сосновом лесу резиденции. И ветер, что некогда приятно пригревал, теперь столь же хорошо холодил, прибавляя бодрости. Лебин, забытая, так и не тронутая за весь день, лежала на столе. Чуть поодаль, на соседней лавочке покоилась и Бася, чьи золотые украшения слабо посверкивали в сумраке. Чем ближе был конец дня, тем больше Сичэнь понимал, что ошибся, прося остаться в Облачных глубинах. Он легко сжал ладонь Минцзюе, переплетая их пальцы, и придвинулся ближе. — Ты не рад, что мы здесь, — тихо, насмешливо произнёс тот, посмотрев на него. — Я тебе предлагал уйти. Сичэнь печально вздохнул, слабо улыбнулся и отвёл взгляд. Зашелестели ткани плотных орденских одежд, Минцзюе сел удобнее, провёл по его лицу рукой, поворачивая к себе. Мягко погладил его по скуле, коснулся мочки уха, и Сичэнь невольно подался вперёд, прикрывая глаза. — Ты сам предложил остаться, — хрипло прошептал Минцзюе, его горячее дыхание коснулось губ Сичэня. — Но ты был и прав, — выдохнул он и поцеловал его. Широкая ладонь скользнула по спине Сичэня и остановилась на его талии, притягивая ближе. Но тот и сам подался вперёд, выпустил руку Минцзюе и опёрся на его бедро, смяв пальцами ткань широких штанов. Вцепился в рукав его орденских одежд, послушно склонил голову набок, подстраиваясь под мягкие, плавные поцелуи. Шумно выдохнул, когда язык Минцзюе мельком коснулся его губ и проник глубже. Сдавленно, тихо застонал, когда на его затылок легла сильная рука, путая длинные пряди. Минцзюе на мгновение отстранился, коснулся лёгким поцелуем уголка его рта. Сичэнь судорожно вздохнул, запрокинул голову, когда тот склонился к его шее, мягко, невесомо прихватывая зубами кожу. Поёрзал на вмиг ставшем неудобным и жёстким сидении, стараясь придвинуться ближе. И глубоко вздохнул, когда рука Минцзюе скользнула по его бедру под полы верхних одежд и он легко сжал его член через ткань. Сичэнь упёрся рукой в его плечо, тот поднял на него ясный, яркий янтарный взгляд и задумчиво нахмурился. Но руку он не спешил убирать, мягко поглаживая и сжимая. — Не здесь, — сумел лишь выдохнуть Сичэнь, сглотнув вязкую слюну. Минцзюе остановился, криво усмехнулся и отстранился, быстро подхватил саблю и рывком поднялся. Сичэнь же замешкался, опёрся рукой на стол, поднимаясь, ноги от возбуждения подкашивались, в ушах шумело. Он едва не забыл Лебин, но в последний миг бросил взгляд на стол и заметил её. Минцзюе первым вышел в ночной лес, быстро огляделся и повернулся в сторону стены, что окружала резиденцию, но Сичэнь сжал его ладонь и направился в сторону павильонов. Краем глаза увидел, как названый брат озадаченно нахмурился. Заметил тревогу, недоумение, что скользнуло в его глазах, но не спешил делиться с ним своим решением. Сичэнь вёл его по знакомым дорожкам, то и дело осматриваясь по сторонам, выискивая в ночном сумраке белые одежды, но никого не было ни видно, ни слышно. Они быстро, тихо прошли мимо нескольких жилых зданий, обогнули небольшое тренировочное поле. Нигде не горел свет, не слышалось ни шороха, хотя последний удар колокола раздался совсем недавно. Казалось, все Облачные глубины вымерли. Вскоре впереди показались знакомые очертания небольшого, но изящного павильона с пышным кустом возле входа. Сичэнь слышал, как тихо, довольно хмыкнул Минцзюе, и сам не смог сдержать улыбки, но тут же с тревогой взглянул на окна комнаты младшего брата. Света за закрытыми ставнями не было, и ему оставалось лишь надеяться, что тот вновь отправился обходить резиденцию. Сичэнь замер на веранде, прислушиваясь, но не услышал ни единого звука из соседней комнаты. Глубоко вздохнул и толкнул дверь своей спальни. Минцзюе быстро переступил порог и направился к столу, где привычно оставил саблю возле Шоюэ. Сичэнь, как и прошлой ночью, захлопнул створки и повернул замок. Глубоко вздохнул, отступил на шаг и упёрся спиной в грудь названого брата. Ладони Минцзюе скользнули по его груди, опустились на широкий пояс. Сичэнь закрыл глаза и придвинулся ближе, запрокинул голову ему на плечо, подставляя шею под горячие поцелуи. Судорожно втянул воздух, помогая Минцзюе развязать узелки на поясе, невольно касаясь его жарких рук. Тяжёлая белая ткань с шорохом осела на пол, за ней последовала и верхняя накидка. Сичэнь мягко сжал ладони Минцзюе, останавливая, его горячее дыхание ласкало, обжигало кожу шеи. Сичэнь невольно на миг придвинулся ближе, утопая в новом пьянящем ощущении. Но тут же тряхнул головой, отгоняя сладкую истому, и развернулся, обнимая Минцзюе за шею. Его усмешка едва была заметна в сумраке комнаты, Сичэнь порывисто улыбнулся в ответ и поцеловал его. Минцзюе ответил резко, почти грубо, с силой прижал к себе, не позволяя даже лишний раз вздохнуть. Его широкая ладонь легла Сичэню на затылок, путая длинные пряди. Он не заметил, как выскользнула из заколки тонкая шпилька, краем уха слышал тихий звон металла, когда та упала на пол. За ней последовала и головная повязка. Сичэнь и сам потянулся, выудил шпильку из заколки Минцзюе и стянул её, зарываясь пальцами в густые пряди. Немного отстранился, не разрывая поцелуя, склоняя голову вбок и послушно повторяя движения названого брата. Скользнул рукой по его груди, что вздымалась в такт шумному дыханию, и дёрнул на себя бляху на его поясе. Раздеваться во второй раз было легче, быстрее, неловкие, неумелые движения остались позади, но и темнота помогала. Сичэнь, хоть и привык ходить на ночные охоты, всё же видел не столь хорошо, больше угадывая очертания. Когда нижние одежды остались на полу, Минцзюе потянул его к кровати, ступая аккуратно, но быстро, не спеша отрываться от его губ. Сичэнь млел под его руками, стараясь не застонать, когда тот сильно, властно притягивал его к себе. Но всё же он отстранился сам, глубоко, шумно вздохнул и повалил Минцзюе на кровать. Тот удивлённо выдохнул, приподнялся на локтях, не сводя с него заинтересованного взгляда. Протянул руку, приглашая, но Сичэнь сглотнул, стоя между его ног. Сам не веря себе, медленно опустился на колени, скользнул ладонями по его сильным бёдрам. — Сичэнь, — хрипло позвал Минцзюе, — не надо. Он быстро взглянул на названого брата, обхватил рукой его член. Мягко, неуверенно провёл по нему, слабо улыбнулся, услышав тихий, судорожный рык. Придвинулся ближе, откинул длинные пряди назад, выдохнул: — Я хочу, — и обхватил губами головку члена Минцзюе. Он смутно помнил, что делал с ним самим названый брат, не помнил, как ласкал и как прикасался. Сичэнь действовал наугад, закрыв глаза, лаская губами, языком и руками, надеясь, что рвение и желание подарить удовольствие заменят опыт. Он облизывал и посасывал, и сам пьянел от прикосновения к чужой плоти, от приятного, щекочущего ноздри запаха чужого тела. Чувствовал, как напряглись под рукой мышцы живота названого брата, слышал его шумное дыхание, что всё чаще перемежалось глухим рыком. И ощущал, как его собственный член тяжелеет, как приятно, сладко тянет низ живота, но не спешил прикасаться к себе. Ладонь Минцзюе легла на его затылок, чуть нажимая, задавая темп. Сичэнь подчинился, приоткрыв рот шире, впуская его член глубже, и нежная плоть с крупными венами мягко скользнула по языку. Сичэнь зажмурился, сглотнул, привыкая к новому ощущению, и на миг замер, слыша, как Минцзюе хрипло, низко застонал. Невольно, растерянно повторил, чувствуя, как стенки горла обхватили, сжали крупную головку. Минцзюе коротко, грозно рыкнул, рывком сел, подхватил лицо Сичэня за подбородок и мягко, но уверенно отодвинул. Тонкая струйка слюны, что потянулась следом за членом, оборвалась и прилипла к его подбородку. Сичэнь судорожно вздохнул, не сводя с названого брата удивлённого взгляда. — Хватит, — прошипел тот, быстро, глубоко вдыхая. Подтянул к себе Сичэня, заставляя встать с колен, и повалил его на кровать. Поднялся, подошёл к вещам, что лежали в беспорядке на полу, поискал что-то, насмешливо фыркнул, выудив это из кармана. Резко встал и обернулся, в его ладонях тускло блеснул небольшой флакон. Сичэнь не сводил с Минцзюе взгляда, внимательно наблюдая за каждым его движением. Отполз на середину кровати, улёгся на спину, когда матрас едва заметно прогнулся под весом названого брата. С готовностью ответил на лёгкий поцелуй и развёл ноги, сжимая в ладонях тонкую ткань простыни. Тихо щёлкнула крышечка флакона. Сичэнь прикрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь выровнять дыхание, и сладко улыбнулся, когда первый палец проник в его тело. Запрокинул голову, выгнулся, подстраиваясь под плавный ритм. Закусил губу, заглушая первый тихий стон, когда пальцев стало два, а его члена коснулась широкая ладонь. Во второй раз тело принимало ласки легче, внизу живота тянуло всё слаще, наливаясь приятной, томительной тяжестью. Широко распахнул глаза, едва не вскрикнул, когда Минцзюе проник в него тремя пальцами, и закусил ладонь, стараясь заглушить стон. Опасливо, затуманенным взглядом посмотрел на стену, за которой была комната младшего брата, но слышал только шумное дыхание и стук сердца в висках. И Сичэнь не выдержал, до боли впиваясь зубами в ребро ладони, и закрыл глаза, утопая в торопливых, но нежных ласках. Ещё помня уроки прошлой ночи, раздвинул бёдра шире, хотя мышцы живота уже напряглись до предела, а прикосновений широкой ладони к члену было до обидного мало. Вцепился в простыню, сминая её всё сильнее, невольно подался бёдрами вверх, ближе к желанной узости чужой руки. Под закрытыми веками уже расплывались цветные круги, а по телу пробегала лёгкая судорога, когда Минцзюе резко отстранился. Сичэнь удивлённо уставился на него из-под прикрытых ресниц, тот торопливо капнул масла из флакона себе на руку, провёл ей по члену. Посмотрел на Сичэня ясным взглядом, полным плохо сдерживаемого желания. Скользнул руками по его бёдрам и притянул ближе к себе, устраиваясь удобнее. Сичэнь вздохнул, замерев в предвкушении, зажмурился, чувствуя, как головка члена Минцзюе скользнула между его ягодиц. Прикусил собственную ладонь сильнее, стараясь заглушить резкую боль от медленного проникновения, и протяжно застонал, когда Минцзюе первый раз качнул бёдрами, входя глубже. Невольно сжал пальцы на ногах, зажимая бёдрами талию Минцзюе. Сквозь шум в ушах слышал его тихий, низкий рык, перемежающийся прерывистым дыханием. Минцзюе склонился к нему, лёгким поцелуем коснулся сведённых в напряжении бровей. На мгновение прихватил губами кожу на запястье руки, что Сичэнь закусил, заглушая стоны. Выпрямился, перехватил его бёдра удобнее, впиваясь в них пальцами и входя размашисто, быстро. Боль, что появилась вначале, отступила, уступив место наслаждению. Сичэнь свободной рукой потянулся к своему члену, но Минцзюе легко оттолкнул его ладонь и сам принялся его ласкать. Сичэнь сжал зубы сильнее, почти не чувствуя боли, теряясь в ярком удовольствии. Возбуждение нарастало быстро, мышцы живота уже сводило в знакомой приятной судороге, что пробегала по телу мягкой волной. Выгнулся навстречу Минцзюе, запрокинул голову, зажмурился, чувствуя, как всё торопливее, рванее становился ритм его движений. Едва слышал его низкий, глухой стон. Чужая ладонь на собственном члене обжигала, сводила с ума. Сичэнь запрокинул голову, мышцы живота свело последней, самой сильной судорогой, и он излился ему в руку. В ушах зашумело сильнее, он чувствовал, как Минцзюе с силой вжался в его тело, впиваясь пальцами в его бедро. Почти не слышал его пьянящий, короткий и громкий вздох. По телу ещё пробегали последние отголоски оргазма, когда Сичэнь убрал руку ото рта и опустился на кровать, жадно хватая ртом воздух. Глаза открывать он не спешил, наслаждаясь лёгкими, невесомыми поцелуями, которыми касался его груди Минцзюе. Тот всё ещё медленно, ласково водил ладонью по его члену, выжимая и размазывая последние капли удовольствия. Сичэнь глубоко вздохнул, прикоснулся к его плечу и болезненно поморщился. Озадаченно взглянул на свою руку и только тогда заметил на бледной коже чёткие следы от зубов и пару капель крови, что стекали к запястью. Минцзюе приподнялся, навис над ним и насмешливо, но всё же с затаённой тревогой спросил: — Так больно или так хорошо? Сичэнь перевёл затуманенный взгляд на него и выдохнул: — Хорошо. Минцзюе покачал головой, пряди длинных волос мягко, щекотно скользнули по животу Сичэня, и вышел из него. Неуверенно поднялся, повёл широкими плечами, разминая, и вновь направился к одежде, что лежала на полу. — Что ты хочешь сделать, Минцзюе-сюн, — озадаченно, слабо поинтересовался Сичэнь. — Надо перевязать, — негромко, но чётко произнёс тот, шурша чем-то. — И надо вытереться, — добавил он, выпрямляясь. Сичэнь с удивлением заметил в его руках небольшой бинт и отрез белой ткани. Минцзюе забрался на кровать, придвинулся к нему ближе и перехватил его пораненную руку. Осмотрел, хотя в ночном сумраке даже на бледной коже было всё не столь заметно, поднёс ладонь к губам, быстро слизнул капли крови. Сичэнь шумно втянул воздух, едва не поперхнувшись им от удивления. Открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь и остановить названого брата, но лишь выдохнул, понимая, что это бессмысленно. Минцзюе фыркнул и принялся перевязывать его ладонь, туго наматывая тонкую белую ленту. Сичэнь закрыл глаза, позволяя тому делать то, что хочется, и удивлённо вздрогнул, когда низа живота коснулась мягкая ткань. Изумлённо уставился на Минцзюе, а тот, как ни в чём не бывало, продолжил вытирать его. Сичэнь невольно напрягся, перекатился на бок, уходя от смущающего и щекотного прикосновения, и тихо засмеялся. Но тут же поражённо замер, когда мягкая ткань скользнула между его бёдер. Он обернулся и возмущённо прошептал: — Минцзюе-сюн! — Ты же не собираешься спать грязным? — насмешливо спросил тот. — Мы же не можем пойти в купальни? Сичэнь перевёл дыхание и тихо, спокойно ответил: — Не стоит. До источников далеко, а наше позднее купание обязательно вызовет вопросы, — он закрыл глаза, помолчал, слыша шорох ткани, и добавил: — Спасибо. Минцзюе лишь добродушно хмыкнул, Сичэнь взглянул на него, заметив, как тот быстро сложил ткань, положил её на пол возле кровати. Послушно приподнялся, когда Минцзюе потянул одеяло, забрался под него, хотя мышцы устало, протестующе заныли. Дождался, пока названый брат устроится, и лёг рядом, прижавшись лбом к его плечу. Нашарил под одеялом ладонь Минцзюе, крепко её сжал и слабо улыбнулся, закрывая глаза. Шумное, размеренное дыхание названого брата убаюкивало, Сичэнь невольно придвинулся к нему ближе. В глубине сознания, постепенно уступая усталости и сну, ещё слышались отголоски вины перед Ванцзи, который мог их слышать. Он через силу, безуспешно стараясь отогнать дрёму, прислушивался, стараясь различить хотя бы лёгкий шорох из-за стены. Но слышал только мягкий шум ветра за окном и дыхание Минцзюе и сам не заметил, как провалился в сон.