Нянька для бантан

Когда поезд подошел к моей станции, небо уже окрасилось в ярко-розовый цвет, показывая, что пора бы и поторопиться. Все же не планировала я вернуться домой так поздно, хорошо, что бабушка стараниями Юнги в курсе, что у меня все в порядке. Однако, сегодня мне, видимо, не судьба была прийти домой засветло. Прямо у выхода со станции, где и стоянка-то запрещена, если верить знаку, перекрывая выход мирным гражданам, расположилась очень приметная и знакомая машина. В каком смысле — знакомая? Да всем местным жителям знакомая, принадлежащая Уважаемому Господину Мину, родному Крестному Отцу нашего раЁна. Н-да… Кому Господин Мин крестный по району, а мне так и вовсе, по жизни. Слышала я от бабушки, что матушка очень возражала в свое время против такого крестного, но отец настоял, и бабушка Джей-Хо поддержала. Что, как оказалось в дальнейшем, было чертовски правильным решением. И, хотя таких крестников и крестниц у Очень-Очень Уважаемого Господина Мина целая толпа, некоторую защиту данное положение мне все же дает. Увы, ни на обдолбанных отморозков, ни на серьезных ребят данная защита не действует. Так что сердце пропустило один удар, когда я увидела черное чудовище с тонированными стеклами, к которому, чтоб мало не показалось, прислонился тощей задницей Мин ШинХоа, Третий Сын и слава богу не наследник… Выглядел он, как и положено студенту Юридического Факультета, вполне демократично и неброско. На фоне такого транспорта и с таким смартфоном, получалось особенно контрастненько. Как говорится, машины и телефоны у детей мафии должны быть самые лучшие, все остальное надо еще заработать… Увидев меня, бывший одноклассник и даже подельник по Школьному Совету, расцвел, убрал телефон в задний карман, и лично распахнул передо мной дверцу машины. Чем похоронил мои надежды на то, что он не по мою душу. — Меня ждешь? — Да, отец хотел тебя видеть, — кивнул тот. С шага я сбилась, но хладнокровие вроде сохранила. Кажется. Ожидала увидеть за рулем водителя, но нет, на водительское сиденье, обойдя машину, опустился сам встречающий. Ой честь-то какая! Спасите меня от нее! Пожалуйста! — Садись, — пригласил Шинхоа, нажав на какую-то кнопку на панели и переднее сиденье чуть отъехало назад, чтобы я в своем платье могла комфортнее устроиться. Ого! Да он джентльменом стал! — Че, права купил или сам сдал? — не удержалась от маленького подкола. — Будто отца моего не знаешь. — Тогда поздравляю, — уважительно поклонилась я, все же у господина Мина не забалуешь. Словно в подтверждение своих слов, Шинхоа аккуратно и плавно тронулся с места, выруливая на Главную, когда-то центральную улицу сожранного огромным Сеулом маленького городка. Уцелевшие от тех времен невысокие постройки, подсвеченные фонарями и витринами, выглядели все еще вполне прилично… И точно, не благодаря заботе и вниманию городских властей. Историю этой аккуратной улицы, скверика и детской игровой площадки не знал в нашем районе разве слепоглухонемой. Организовав и оплатив проект, ремонт, закупку и установку вышеупомянутой площадки, Господин Мин четко и во всеуслышание пообещал… тааакое пообещал! Вот тут даже мое пошатнувшееся воспитание не позволяет повторить, что конкретно пообещал Господин Мин тому, кто здесь что-нибудь сломает, испачкает, напишет, бросит или вытопчет… Антивандальность данной территории оказалась запредельной, а переломанные руки двух идиотов, напрасно не поверивших суровому слову, через некоторое время срослись. Короче, Господин Мин у нас человек уважаемый, и те несколько процентов прибыли, которые он тратит на свой пиар, отбивает более чем полностью. Попечительский Совет Школы тоже имеет его своим членом… Наоборот, конечно. И лучшие выпускники, получающие образование за счет Господина Мина — тоже реальность. Я, кстати, могла бы среди них оказаться, но, увы… Органическая химия — не мое. И юриспруденция — тоже. Особенно с предполагаемой специализацией. Нет, я понимаю, конечно, что интересы арестованных мафиози тоже кто-то должен защищать в суде. Ну, вот Мин Шинхоа пусть этим и занимается! У меня свои приоритеты, —дааа... сказала наивная Лин-лин. Как ни крути, а долги у тебя перед Добрым дядюшкой Мином с самого детства, неоплаченные, матушкой сделанные. И как ты их выплачивать будешь — а как Крестный решит, так и будешь. Надеюсь, ничего такого ужасного. Вот с такими печальными мыслями я и рассекала по центральной улице в мафиозном транспорте и при статусном водителе, слегка маскирующимся в Универе под простого студента. Не припомню, чтоб ему делали какие-то поблажки в школе, или позже, так что нормальный парень. Не избалованный. Аккуратно постриженный, побритый, без грамма косметики. — Слышал, ты работу нашла удачно? Пожала плечами: — Ну, можно и так сказать… А у тебя как с учебой? Успешно? — Можно и так сказать, — отзеркалил собеседник. Юрист мафии, блин. И тут же хмыкнул, — куда бы я делся! Конечно, успешно. Покивав сочувственно, ибо соответствовать требованиям такого отца очень непросто, глянула в окно машины, чтобы понять, куда мы это, собственно… — Тебя и не узнать… — В смысле? — Классно выглядишь! — Эй! Что за наезды? А раньше я как выглядела? — Тоже классно! — немедленно признал ошибку Третий Наследник Районной Мафии. И редкий засранец, кстати. Словивший от меня в разное время баскетбольным мячом в переносицу, металлической дверцей шкафчика в бровь и… чего уж скрывать, коленкой по самому дорогому. С той поры отношения наши стали ровными и взаимоуважительными, хотя историю о том, как десятилетка объявил отцу «ну ты же понимаешь, что я на ней женюсь» Дядюшка Мин с умилением рассказывал года три подряд в дело и не в дело, чем резко сократил поголовье моих потенциальных ухажёров. До нуля. Поскольку Мин-третий увлекся моей подружкой, дай бог ей здоровья, и романтично стоял на шухере, пока мы бросали презики с крыши многоэтажки. А я слегка расслабилась. Все же напрягают поездки в неизвестность. Не сказать, что я чувствовала себя не в безопасности, тут скорее ожидание разговора с главой. А это тяжело и волнительно. И последний раз я себя так чувствовала, когда Чон Сунан вез меня к Акулу на расчленение. Хотя, по здравому рассуждению, Господин Мин страшней и опасней Акула раз эдак в тысячу. Машина остановилась напротив тихого, и для наших мест даже респектабельного семейного ресторанчика. Кафе, где проходят шумные встречи и прочие безобразия, тоже имеются, и не только они, и не в единичных количествах. А вот серьезные люди и серьезные разговоры, это, оказывается, здесь. Мин Шинхоа лично открыл мне дверь, и я вышла, стараясь держаться прямо и вспоминая маму и аджуму. Сердце неприятно билось в груди, а руки немного потели, но это нормально. Так и должно быть, учитывая обстоятельства. Зайдя внутрь, мельком осмотрелась. Небольшое светлое помещение с несколькими столиками. Красиво оформленное, кстати. Сейчас, после моих поездок я в состоянии оценить качество интерьера. Посетителей было немного, и, вполне вероятно, что они были людьми совершенно случайными. Разве что две морды в углу показались мне знакомыми. У окна с чашечкой чая и крохотным чайничком сидел господин Мин. Невысокий мужчина, в самом рассвете сил, как говорится. Все же он был ровесником моего отца. Потому меня и спасли, что они с отцом хорошо дружили. А матушка вовремя смирила свою гордыню. — Здравствуйте, — поклонилась я почтительней почтительного, причем абсолютно искренне, а мне кивнули, приглашая присесть. Мин Шинхоа тем временем растворился, когда и как, не заметила. — Давно с тобой не виделись, — начал мужчина и я быстро кивнула, — Закажи себе что-нибудь, пока ждем. Мы кого-то ждем? Но я просто еще раз кивнула, все же выпить чаю я могу, горло-то пересохло. Официант возник мгновенно, меню тоже. Едва успела я выбрать ягодный чай, а Господин Мин от себя добавить к моему заказу шоколадные пирожные, как зашуршали за окном колеса подъезжающего автомобиля, и Мин Шинхоа с должным почтением сопроводил в помещение аджуму Чхве, повинуясь взгляду отца, провел ее к столу, отодвинул для нее стул и… бесшумно отступив, снова вышел из поля зрения. Н-да, все по-прежнему сурово. Кланяясь аджуме, я едва слышно выдохнула. Очевидно, разговор не коснется моих личных дел. Только рабочих. Что тоже не очень, честно говоря. Официант, вернувшись с подносом, поставил перед аджумой ее любимый жасминовый чай и кружевные хрустящие печенья, передо мной чай ягодный и пирожные, и бесшумно удалился. Ничуть не удивившись такой предупредительности, Госпожа Школьный Психолог с широкими полномочиями, сделала аккуратный глоточек и покосилась на Господина Мина. И Господин Мин Дунг начал разговор. — Ким Шинлин, довольна ли ты своей нынешней работой? — Все хорошо, зарплата хорошая, благодарю, что спросили, — вновь слегка кланяюсь. — Мы хотели узнать, искать ли нам другую помощницу для госпожи Чхве Хиери или можно рассчитывать на тебя? Вот она, основная тема разговора. — Я была бы рада, но у меня еще не выплачен кредит перед банком. История с кредитом, взятым в банке — это отдельная история, поскольку кредит я могла взять, ну… не прямо в банке, а у чоболя. И не стала этого делать, чем Крестного расстроила и обидела. Бабушка, впрочем, встала на мою сторону: «А если тебя завтра пришибут или притравят? И где тогда мы будем с твоей беспроцентной ссудой?» «Ты что-то видела?» — немедленно отвлекся от главной темы наш почетный гость. «Не пугайся ты. Ничего я не видела» — успокоила его бабушка. «Но любой человек смертен. И, главное, внезапно смертен» Вынырнув из воспоминаний, осторожно покосилась на аджуму, но та изящно прикусывала краешек печеньки и смотрела вдаль. — Насколько мне известно, на накопительном счете несколько дней назад у тебя образовалась нужная сумма, с чем тебя поздравляю. — Вы мои счета мониторите? — удивленно вскинула брови и получила взгляд «почему тебя это так удивляет?». Хотя да, ожидаемо… — В любом случае, я хотела доработать до конца контракта, а тогда уже принимать решение. Он окончится в начале февраля. До начала учебного года я вполне успеваю. — Ты уверена? — уточнила аджума, на что я кивнула. — Хорошо, мы услышали тебя. Если что, знай, что у тебя есть подушка безопасности. Ступай домой, бабушка Ким волнуется. Я благодарно раскланялась со всеми в ресторанчике и вышла на улицу, где все еще стояла машина сына Мина. Чай и пирожные так и остались на столе, но кого это волнует? Несколько секунд топталась на ступеньках, пытаясь отдышаться, пока не открылась дверь и не появился Мин третий с коробочкой пирожных в руках: — Держи, твои любимые. Садись, подвезу. Даже и не попыталась спорить. Все равно на глазах у кучи народа в Миновой машинке прокатилась, так что все… писец репутации. Хорошо, что Юнги не видит. — Спасибо. Снова села на переднее сиденье, пристроила на коленях сумочку и пирожные и вспомнила, что пакетик с коричными булочками так и остался в такси, потому что не до них мне было. — …Говорят, ты кого-то нашла? — А? Что? — вернулась я к реальности. — Говорю, ты нашла кого-то? Тут я подзависла на пару секунд, хотя… что уж скрывать-то? — Можно и так сказать… — Лин-лин? — Что? — Если что, ты только скажи. — И что сделаешь? — Встретим. Поговорим. Объясним. — Считаешь, поможет? — Ну, в Универе помогло же? — Ой да! На самом деле, действительно помогло. Правда узнала я об этом не сразу, потому что в своем желании не быть никому и ничем обязанной несколько переоценила свои силы. И пару месяцев действительно продержалась исключительно собственными силами. Может и дольше бы продержалась, в принципе не исключено, но в один прекрасный день на выходе из метро меня встретили Стипендиаты Чоболя, выпускники нашей школы прошлых лет, а ныне студенты-старшекурсники в количестве трех человек, и очень быстро вправили мозги, задав один-единственный вопрос: «Ты сюда учиться пришла или богатым придуркам что-то доказывать?» Я задумалась, и поняла, что таки да. Доказываю. Причем не ясно, за каким хреном. Студентов из школы с нашей депрессивной окраины в Универе было мало, зато они были закалены и хорошо организованы. Неделю приблизительно меня встречали, провожали и сопровождали, координируя график дежурства в группе с трогательным именем «Новичок». За эту неделю со студентами и студентками нашего и соседнего факультета приключилось несколько неудачных падений, одна драка в ночном клубе, нападение неизвестных в масках и капюшонах, впрочем, жертва обделалась легким испугом, и одна незначительная авария с явными признаками автоподставы. После чего вокруг меня образовалось комфортное полутораметровое пространство. Как работает механизм, я узнала на следующий год, когда по графику из той же группы встречала и провожала знакомого еще по школе парнишку с Факультета Биохимии. Месяц на выявление моральных уродов, неделя на приведение их в чувство и в течение года сбор по сигналу SOS, вне зависимости от обстоятельств и времени. Ну, разве что сдача экзамена служила некоторым оправданием для опоздания к месту событий. Собственно, уверенность в том, что найдутся люди, готовые прийти на помощь, действовала настолько мощно, что мгновенно отражалась на поведении окружающих. Так что в разборках мне за все учебные годы пришлось поучаствовать лишь дважды. Одна была неплановая, пока я уводила растерявшегося первокурсника по известным только старожилам коридорам и переходам от ожидающих того неприятностей, и вторая, когда накрашенная и расфуфыренная до неузнаваемости, я сначала выманила жертву, а потом стояла на стреме, пока сводная команда трех факультетов внятно, подробно и, возможно, ногами, растолковывала моральному уроду, что не все девушки одинаково доступны, причем прямо в мужском туалете ночного клуба. И я не испытывала при этом ничего, кроме чувства глубокого морального удовлетворения. Поскольку было за что. И это было единственное и трррагически короткое посещение ночного клуба в моей жизни. Мин Шинхоа аккуратно подрулил к лестнице моего дома, галантно открыл дверь и проводил до порога. Глядя ему вслед, я вдруг осознала, что, несмотря на весь свой подчеркнуто ботанский имидж, именно он сейчас рулит отмороженной командой Стипендиатов Мина.

***

Дома и правда была волнующаяся бабушка, но при виде меня, сразу успокоилась и пошла ставить чайник. Ничего не спрашивала, но мы обе понимали, от кого Мин-третий узнал, когда и где меня встречать. Не зря же она звонила мне сегодня. Ой! Не мне. Надо будет не забыть спросить у Юнги, когда там был первый звонок. Интересно же! Кстати о Юнги! Надо ему написать, что приехала, и так запоздала. Мин Юнги: «???» Мин Юнги: «?????????» Мин Юнги: «???!!!!!!!!» Я: «Дома» Мин Юнги: «что-то случилось?» Я: «нет» Мин Юнги: «ОК» Я: «Что ты решил насчет Баобича? Самое время списаться» Мин Юнги: «Ок» Налив себе и бабушке чай, открыла упаковку пирожных и села к столу с телефоном под рукой. Бабушка сидела рядом, что-то перебирая на столе. — С белобрысым болтаешь? — съехидничала она. — Погадала? — ответила я, отложив телефон. — По тебе и гадать не надо. — Когда вы с Юнги еще созванивались? Бабушка замолчала, задумавшись. Или сделав вид. — Уж не помню. Все тебе доложи! Вот, — передала мне через стол блюдечко с горсткой бусинок, — Собери их пока на нитку. Вот так. Дело незатейливое, похожее на медитацию. И, как сказала бы бабушка, энергозатратное. Думая, какую бусинку следующей нанизать и перебирая свои мысли можно составить от оберега до… как это назвать? Ожерелье Проклятья? Короче, плюс и минус. Минут через сорок телефон посигналил вибрацией, информируя о пришедшем сообщении. Мин Юнги: «Договорились на завтрашнюю ночь» Нахмурившись, принялась быстро печатать. Я: «Ты куда в такое время собрался? К Бинх-сонбениму?» Мин Юнги: «Никуда не собрался. Это он к нам приедет» Я: «Это куда?» Мин Юнги: «мы с парнями подумали… заниматься на крыше будем» Я: «Креативно» Мин Юнги: «Не одобряешь?» «Почему?» Я: «А не опасно?» Мин Юнги: «Самое то. Ни подслушать, ни подглядеть, камеры никак не поставить и воздух свежий, хорошо же» Тут я призадумалась и осознала, что список опасных вещей у меня и парней здорово различаются. И физические опасности напрягают их гораздо меньше, чем вторжение в личное пространство. Ну, ок. Я: «Дождь, холод…» Мин Юнги: «А это мы уже потом решим, пока так» «До зимы далеко» Я: «ОК» Значит, на крыше. Не сказать, что плохо. Для них это — территория свободы и личной безопасности. Если снимать какие-то комнаты, или номера в гостиницах, то там могут легко подслушать или поставить камеры. Не в первый раз, так в последующие. Обезопасили себя со всех сторон, кроме ветра и холода. Но сейчас только конец лета, пока тепло, можно и там. Задумавшись, я некоторое время сидела, вглядываясь в бусинки. Такие разноцветные, большие, маленькие, некоторые с рисунками. Куда их бабушка потом повесит?

***

Утро началось как обычно. Собраться, умыться, погладить кота и поехать готовить завтрак. Выходные закончились, не начавшись, и теперь парням предстоит готовиться к близящемуся двухдневному фестивалю в Японии. Приехала я в общежитие достаточно рано и даже хотела открывать своим ключом, но меня впустил внутрь снова красноглазый Сокджин, в очередной раз готовящийся к зачету или вымаливанию прощения за то, в чем не виноват. Глядя, как он мучается, я пыталась придумать, как ему помочь. И идеи есть, конечно. Но… так себе идеи. Не очень. Прийти так же, как к Чонгуку в школу. Но… это университет, это совершенно другое, плюс актерский факультет… — Нуна, ты куда смотришь? — аккуратно помахал рукой Чонгук, отрываясь от своей порции яичницы. — В будущее, — многозначно ответила я, а после пояснила, — Думаю, что делать с университетом Джина. — Взорвать? — предложил Тэхен на полном серьезе. — Ты ничего делать не должна, — тут же отозвался Юнги, — БигХит, Седжин… кто виноват, пусть тот и разгребает. Парни за столом согласно покивали. — Позвони ему сейчас, пока время есть, — предложил Намджун, продолжая жевать. — Кому? БигХиту? Если так подумать… да, надо точно позвонить менеджеру Седжину и поговорить об этом. Не сказать, что я не верю, что он сам не поймет, но сомнения есть. Если же он откажется или не сможет, будет уже сами решать. С такими мыслями, я, взяв телефон, вышла на лестничную клетку. Но как только я отошла от двери, телефон сам зазвонил. «Менеджер Седжин». Вот и отлично! Обменяемся своими новостями и скажу про Сокджина. Приняв вызов, приготовилась: — Слушаю Вас. — Помощница Ким. Я сейчас на выходе из здания Актерского Факультета… — и тут мой мозг подзавис. Ну не может быть таких совпадений! Сейчас он мне скажет что-то нехорошее? — Я договорился с его преподавателями. Последние этюды он может отправить в видеофайле им на почту. Дистанционно. И может так же поступать в дальнейшем, если не сможет присутствовать на зачетах лично из-за работы. Прошу, передайте ему. — Да, хорошо. Я поняла. Буквально через пару минут я вернулась обратно, все еще офигело глядя на телефон в руках. — Ну вот… Поговорила.

***

Словно извиняясь за вчерашнее, новый день складывался как нельзя лучше. Прибравшись и пробежавшись по окрестным магазинам, приступила к готовке… Оказывается, по этому нехитрому занятию я соскучилась. Все же родная кухня — это здорово. Напевая и пританцовывая, слава богу, никто этого не увидит и не услышит, я почти забыла о вчерашних бедах и близящихся неприятностях. И слова Господина Мина о накопившейся на счете сумме, превышающей мой долг, грели душу предвкушением свободы. Я чувствовала себя, словно заключенный, закончивший подкоп столовой ложкой, и теперь обдумывающий только — когда? На самом деле стоит обдумать этот вопрос подробно, как это сделать выгодней и что там вообще с досрочным погашением. Но это потом, когда мастера выживания, Мистер Интеллектуал и Господин Завхоз смогут уделить мне свое внимание. А пока я вызвонила машину, упаковала еду по судочкам и лоточкам и по сигналу водителя спустилась с сумками к выходу из подъезда. А жизнь-то налаживается? — осторожно думала я, сидя на заднем сиденье между двумя сумками с едой и придерживая их руками. Сегодня ночью в общагу прокрадется личный психолог Баобич, что хорошо, конечно, при условии, что все пойдет по плану. Но, как сказал Хосок сто лет назад, «просто так у нас ничего не бывает». И я с ним согласна целиком и полностью. Так что, думаем, думаем и еще раз думаем, что может пойти не так, и как с этим бороться. Например, распечатать типовой договор об оказании психологической помощи, подкорректировать его умными словами о неразглашении и конфиденциальности, в избытке украшающими мой собственный договор и скрестить бизона с носорогом… А потом дать на подпись Баобичу. И, не забыть выяснить, на сколько там в вонах они с Юнги сторговались?

***

— Вы это серьезно сейчас сказали?! – возмущенный голос Сокджина донесся до меня даже из-за двери комнаты отдыха, — я не могу сыграть эту сцену с кумомоном Юнги! Вы только представьте, как я признаюсь ему в любви! — Кому ему? — грозно вопросила я от входа, опуская сумки с обедом и, скорей всего и ужином на пол. — Эээ… Кумомону, — опасливо покосился на Мина Сокджин. — Да ты извращенец, Сокджин-хен, — немедленно подлил керосинчика в огонь Чимин, — но не смущайся, здесь все свои! — Сумки заберите, — рыкнул Юнги угорающим младшим. — Что за сцена? — поинтересовалась я, расставляя еду на столе. — Ничего такого. Признание в любви и дальнейшие держания за ручки, — Сокджин в последней надежде обвел глазами присутствующих. — Нас не трогай даже! — тут же замахали палочками парни, готовясь обороняться. — Чаги, может… — на меня посмотрели два умоляющих о помощи глаза, а во мне взыграло любопытство. — Ладно. Что от меня требуется? Не могу сказать, что я как-то боялась не справиться с поставленной задачей. Раз уж даже Кумомон на эту роль годился. Скорей уж я опасалась засмеяться не вовремя или скорчить неуместную рожицу. Пока доели, пока прибрали, пока Чонгук с Тэхеном сбегали к Трей-онни за штативом… Время приготовиться у нас с Сокджином было, его мы потратили на несколько коротких репетиций. Хен-лайн в полном составе угнездился на пристенном диванчике, взирая на нас задумчиво и недоверчиво. Чимин же бегал вокруг нас, как ужаленный в одно место, стараясь подобрать картинку так, чтобы выглядело как в дораме. Стульчики поставить возле окна, чтобы свет падал на мое лицо и столик, на котором стоит уже допитая в ходе предыдущих репетиций чашка кофе. Но никого это не волнует, можно и еще налить. Когда Чонгук и Тэхен вернулись с камерой, чтобы начать записывать, было уже все отрепетировано, все же Сокджину и правда оказалось легче играть перед живым человеком. В последний раз глянули на хен-тусовку на диване, с меланхолично потряхивающим отросшими в туре волосами Мином, которого продуманно разместили по центру… И запись началась. — Сцена 1. Дубль 1, — выдал Чонгук, помахав салфеткой с сответствующими цифрами перед камерой. — Иии… начали! — Ну все, без Чимина никак. Сокджин играл слегка стеснительного мальчишку, который пришел на свидание к даме сердца. Все как в дораме: посмотреть вот так, нервно убрать со лба волосы. Улыбнуться вот этак, а после длинный текст о том, как же ему дорога юная особа и как он ее любит. И под конец, получив от меня робкое «я тоже» на радостях взять мои ладони в свои, и изобразить трепетное целование моих пальчиков, при этом умудряясь еще и не сводить с меня взгляда. Честно, в первую репетицию я начинала хихикать еще на первой строчке его монолога … но сейчас я смогла сдержаться даже после поцелуйчиков. — Иии…закончили! Как мне сказали, после этой фразы следует еще несколько секунд не двигаться, чтобы последний кадр не смазался или что-то вроде того. Так что мы замираем, глаза в глаза, мои руки в трогательно несовершенных руках молодого мужчины. Но краем глаза я вижу, как поднимается с дивана Юнги, идет к нам и выражение его лица… Не гнев, не угроза, не улыбка… Спокойное и властное, и уверенное, и красивое. Юнги подходит к нам и тут же кладет свою руку поверх моей, пока Сокджин еще в непонятках и не отпустил мои ладони. А в следующую секунду я почему-то уже стою, и мой парень целует меня прямо в губы, удобно так склонившись ко мне. Через пару мгновений под тихое повизгивание младших, Юнги опускается на мой стул, тянет к себе на колени и, не выпуская из объятий, довольно поворачивается к Джину: — Учись, студент! С ума сошел, — думаю я, когда способность соображать возвращается ко мне, мы в здании Агентства, тут же камеры могут быть! Да и при парнях он себе такого никогда… Кстати о камерах. Поворачиваюсь к Чонгуку, держащему штатив и камеру, которая продолжает светить красным огонечком и многозначительно смотрю в нее, меееедленно поднимая кулак. — И…теперь точно снято! — громко пищит Чонгук, наконец выключая аппаратуру и предусмотрительно отступая. И ведь всем все понятно, как и почему это произошло. Но Юнги все равно получает от меня с размаха по спине ладонью за необдуманные поступки. И собственнические инстинкты. — Ой! Чаги! — жалобно восклицает несгибаемый хен, — Щекотно же! — пытается реабилитироваться он в глазах младших, но лопатками поводит вполне серьезно. Ибо била я от души и за дело, а рука у меня тяжелая.

***

Как пишут в классических романах, время близилось к полуночи, и Хосок с Намджуном бродили по общежитию, собирая необходимые вещи для сеанса, пока Юнги не отсвечивал в своей комнате. В компании счастливо отрубившегося Сокджина. Зачет и второй этюд отложены на после Японии, первый этюд отправлен госпоже Чон, без последних кадров, конечно, и уже одобрен, можно сделать паузу. — Что нам точно нужно? — спросил Хосок у меня, а я стала вспоминать. На самом деле-то можно и без ничего и с ничем, но… раз им так хочется… — Я читал! — оповещает Намджун, — Одноразовые платочки… — Есть! — Подушки под попу там уже есть. — Да. — Можно сладкого, — пожимает плечами. — Печенье есть! Хотелось сказать, что они его будто на войну собирают, но это же так и есть. — Куртку на случай шока или просто прохлады. — напоминаю. — Точно! — И принудительно отправить в туалет за пять минут до выхода, — снова напоминаю. — Зачем? — искренне недоумевает Хосок. — А чтоб отмазки не было. — В смысле? — влезает Тэхен. Переглядываемся с Намджуном, роль объясняющего достается мне: — Эти сеансы… Иногда это похоже на операцию. Без наркоза. Боль… Душевная боль — это не образное выражение, это на самом деле — боль. И тело начинает защищаться. Уворачиваться, уклоняться. И туалет — это способ. Один из них. Самый невинный, на самом деле. Меня передергивает. Вообще-то в случае Юнги более реален другой вариант, агрессия. А они там будут вдвоем на крыше. И один из них — домашний мальчик, к которому жизнь большую часть времени оборачивалась исключительно приятными своими сторонами, а другой — машина выживания. Со сбившимися настройками. Их бы не на крышу, а в замкнутое пространство. С мягкими стенами и группой санитаров на подхвате. Только в таких условиях с Мином разговора не будет. Совсем. Дикий кот, вроде моего Рыжего, приходит и уходит, когда захочет. К кому захочет. Да… Это я уже поняла. Ладно. Хватит себя накручивать. Столбик — тот, кто Юнги подходит идеально. Все будет хорошо. — Намджун! Я договор на столе оставила, пусть подпишут оба, без этого никаких контактов. И пусть кто-нибудь на лестнице дежурит, мало ли что… — Смотрю на часы, до последнего автобуса двадцать минут, — Все, я пошла. — Ты разве не остаешься? — Ты же все равно не уснешь! — Куда ты поедешь, ночь уже! — Сама договор отдашь, ты же его составляла! — С тобой он спокойней! Но добивает меня окончательно не это: — Вот подумай, ему же там это… проблемы решать, типа над собой работать, а он вместо этого будет думать, доехала ты или не доехала. Вот, блин, Чонгук, в кого ты такой умный! Ребенок, воспитанный айдолами! — Стоп! Уговорили. Чимин, где мой чемодан? — Вот он, пожалуйста! Три дня, как приехали, а чемодан все еще в общаге. Судьбааа… Так, нужно отзвониться бабушке, чтобы не переживала. Получив от нее «я слежу за тобой», выдохнула. Осталось только пережить ночь. Баобич позвонил от станции метро, Чонгук с Чимином, экипированные масками и кепками, отправились встречать и охранять. Две главные боевые единицы, один — мастер боевых искусств, другой — мелкий и злой. Хосок поднялся на крышу, накрывать поляну в свете аккумуляторного фонаря, Юнги и правда пинкам загнали в туалет, чтобы не мог сбежать с крыши типа по нужде. Угрожая, надеть памперсы, если откажется. Звонок по телефону, дружное пожелание удачи, быстрые обнимашки и пинок под зад, чтобы уже шел встречать психолога. В сопровождении Намджуна, лидер, официальный представитель, все дела… Отсчет пошел.

***

По словам Чонгука, Чимин всю дорогу троллил Столбика, проверяя на профпригодность, вероятно. Теперь сидит замерев, с надутыми по-детски губками, жмурится, настойчиво что-то обдумывая. Возможно, то, что он — на очереди следующий. Намджун делает вид, что читает, Хосок ушел дежурить на лестницу, шорты, шлепки, панамка и зимний пуховик невероятно гармонично на нем смотрятся. Судя по азартным воплям из «детской», Чонгук глушит очередного монстра в бродилке. А Тэхен споконен, как может быть спокоен только он. Безмятежность, доступная лишь деревенским дурачкам и мудрецам высокого полета. Сокджин выбрался из комнаты, похожий на несвежего зомби красноглазостью и общим выражением лица: — А где? А… Уже? — Уже, уже, — мрачно подтверждает Намджун и прекращает притворяться читающим. — Может кофе? Или чай? Я бы что покрепче приняла, но нет. Нельзя. — Это надолго? — спрашивает Чимин. — Как пойдет. На самом деле, чем дольше, тем лучше. Отказавшись от чая, Чимин удаляется. Спать. Думать. Утихают возгласы Чонгука. Сокджин уходит в ванную. Возвращается, проходит мимо нас в режиме умытого зомби и снова рушится на кровать. Мы сидим с Намджуном. Пьем чай. Смотрим на часы. Ответственные, блин, лица. Сопляки-соплячки, если объективно. — Может сходить, проверить? — Сиди, не надо. Хосок напишет, если что. Телефон Намджуна рядом, готов к бою. — Джун? — А? — Почему вы решили Бан Шихеку ничего не говорить? — О чем? — Ну… Про трудное детство. — Нунаааа — тянет Намджун с невероятной укоризной,  мол, такая большая, а элементарных вещей не понимаешь, — не одни они контракт нарушали. — Но вы-то, чтобы выжить! — А они нет? Годы-то у компании были того… неурожайные. Может и в самом деле они не знали, что тут творится, а может и нет. Да без разницы! Они же и судьи, и подсудимые в одном лице, много ли они нарасследуют? Все уже закончилось, мы пережили, кто не пережил — сидит дома, с семьей, тоже в плюсе, между прочим. А уж как мы выкручивались, и что мы тут вытворяли… ни им знать не надо, ни тебе, особенно. — Я тебя услышала, — поднимаю я руки ладонями вперед, — и поняла. — Ну, за взаимопонимание! — стукает Намджун своей полупустой кружкой о мою, полуполную, — пойду Хосока подменю. И уходит, забрав телефон. И пока не возвращается Хосок, передавший свой сторожевой пуховик Намджуну, я обдумываю и прикидываю. Песня, проданная Мином. Личная коллекция гаджетов, из которой в любой момент может быть создана мобильная студия звукозаписи, Тэхенов ноут, слишком мощный для просто поиграть в стрелялки, упоминания о рэп-баттлах и Бинх-хен, привычно просматривающий притащенные Юнги материалы… Тайная жизнь бантан. Контракт есть договор между двумя сторонами, несопоставимыми по силе. Так вроде? Их контракт, расписанный похабными комментариями, я видела только мельком, но и так понятно, договор кабальный. И права собственности на свои песни они не имеют. А значит, все забеги Юнги к старым друзьям — это вроде как раб с плантации в свободное от основной работы время подрабатывающий на грядке у соседского фермера. И кладущий оплату в свой карман. А хозяева такого не любят. Дааа… На месте бантан я бы тоже не стала будить спящую собаку, сохраняя статус кво. А тут появилась наивная дурочка, и сунула свой нос, куда не надо. Тайна спизженной стиралки, блин! Детектив года! Хотя… Как говорит аджума, свою роль и место в истории мы всегда преувеличиваем. Скромней надо быть, скромней! Чхве Акул с Седжином наверняка уже понимали, что не все тут гладко и ровно. Так что вопрос времени, когда и как бы это всплыло. Но — как всплыло, так и потонет. В конце концов, никто не мешает сказать тому же Юнги что-нибудь типа «К тому времени, когда я пришел в БигХит, у меня уже была аппаратура» «Когда мы были стажерами — написали сотни две песен» «Где они? Как где? Они нам не понравились, и мы их уничтожили» Вот так. Как говорится «И вы ничего не докажете». Успокоив себя этими рассуждениями, допиваю остывший чай, уговаривая себя дышать ровно и на крышу не лезть. Возвращается Хосок, снова греет воду, наливает себе, я отказываюсь. — Как там? — Сначала поорали, сейчас вроде тихо. Сигаретным дымом пахнет. Ну ладно, это нормально. Лишь бы в дело пошло. Щелчок открывающегося замка заставляет нас вздрогнуть. Хосок косится на телефон: — Намджун? Но нет. Мимо прошмыгнул Юнги, в туалет, только я уверена, что слышала тихий шмыг. Ладно, все правильно. Приведя себя в порядок, Юнги вышел и встретился с нашими вопросительными взглядами, вяло изобразил жестом «в порядке», а потому снова быстро ретировался. Звякнуло Намджуново сообщение на телефоне Хосока: — Все в порядке. Вернулся. И снова тишина. Но с Хосоком молчать удобно. У меня к нему стопятьсот вопросов, у него ко мне не меньше, судя по его разговору с Юнги, но мы сидим, пьем чай и молчим. Потому что третий-главный в этой истории — Мин Юнги. А он сейчас несколько занят. Зеваем мы тоже хором. — Спать иди, нуна. Мы, если что, тебя разбудим. Конечно, я упорствовала, но проревел злобным голосом первых тактов «No more dream» Сокджинов будильник, и пришел в кухню-столовую злой Сокджин, и всех выгнал. Потому что у него зачет, теперь дистанционный, и ему готовиться надо. Хосок пошуршал в гардеробной, нашел еще один пуховик и удалился к Намджуну, чтобы тот на лестнице не заснул. А меня Джин-оппа отправил в их с Юнги комнату, все равно она свободна. Один жилец постигает мир театрального искусства, другой себя познает. Лишь бы не охренел от увиденного. У меня не было в планах спать, потому удобно усевшись на кровати Юнги, включила светильник и принялась листать новостную ленту, постоянно подскакивая от любого звука, ожидая, когда Мин вернется. Несколько раз подглядывала его поле, чтобы хоть так понять, как он там. Сначала оно казалось просто вывернутым наизнанку, и я чуть на крышу не рванула, спасать пациента, но потом вроде выровнялось. Ну, или я это все себе придумала. Было четыре часа утра, когда мои глаза стали слипаться.

***

Проснулась от того, что в комнату кто-то вошел, тут же подскочила, пытаясь разобрать очертания. Юнги. — Ты как? Ко мне молча подошли и сели рядом на кровать. — Можно мы полежим немного? — голос был уставший, а потому, конечно, согласилась. — Тогда дверь закрывай и ложись, — предлагаю я, перекатываясь на другой край кровати. Юнги кивнул и пошел к двери, чем-то ее подперев, а после крикнул. — Те, кто попробуют сюда зайти, будут иметь с Джин-хеном! Я подпер дверь его рефератами! — Юнги, мать твою! — послышался злобный рык Сокджина, но в дверь никто не ломился. Это работало. — Ну ты конечно… — Они слишком боятся Сокджина в гневе, чтобы лезть сюда. Давай уже полежим, я устал, — меня слегка подтолкнули, чтобы я легла. Меня обняли со спины и уткнулись носом в волосы. Так мы лежали какое-то время, пока я не почувствовала, как Юнги сзади стал шевелиться, видимо, чтобы поудобнее устроиться. Но… после этого я почувствовала легкие поцелуи на шее, от которых побежали мелкие мурашки. Это было приятно, слегка щекотно, но приятно. Юнги отстранился, садясь у меня за спиной, так что я повернулась проверить, что случилось. Поймав мой вопросительный взгляд, Юнги снова наклонился, начиная снова целовать шею, спускаясь к ключицам. Внизу живота заиграло тепло, как тогда в Тайланде. Снова это происходит? Он же говорил, что нельзя? Однако после того, как руки Юнги оказались под футболкой, мысли куда-то пропали. Все еще аккуратно водя по бокам, животу, Мин продолжал выцеловывать непонятные рисунки, за которыми следить становилось все труднее и труднее. Становилось жарко. Потому, позволила снять с себя футболку. Я уже потянула руки к Юнги, как он перехватил их и наклонившись к уху прошептал: — До свадьбы ни-ни. И я проснулась! Одна в комнате! И проснулась я вся растрепанная, сто процентов красная и было все еще жарко! Юнги, засранец! И даже сложно сказать почему именно! Потому что прекратил или потому что начал! И я не хочу думать, что это мой мозг со мной так играет! Вскочила с кровати Юнги. Ночник все еще был включен, но дверь уже кто-то прикрыл. Быстро приблизилась к ней и приоткрыла. На кухне горел свет и был слышен разговор. Сокджин не мог разговаривать сам с собой в разных тональностях — раз. На кухне были три тени — два. Один из них, я уверена на все сто, Юнги. Второй Джин, а третий… Баобич? Тогда понятно, почему меня не разбудили. Ему лучше не знать, что я здесь была. Да и сейчас показываться на глаза…особенно когда там Юнги… Ну уж нет! С такими мыслями я забилась в угол кровати Джина. Кажется, кровать Юнги какая-то странная, больше рисковать не буду. И… постойте. А где они Хосока и Намджуна потеряли?