***
Благополучно позавтракав, парни дождались Седжина и отправились на завершающую репетицию, а я осталась прибираться и готовить обед. Давно я так не оставалась одна здесь, чтобы прибраться. Сколько прошло? Два месяца? А ведь столько всего поменялось. Хотя… санузел по-прежнему блистает. Есть все-таки в этой жизни некоторые константы. В принципе, не так уж и много работы по уборке мне досталось, может и в самом деле кто-то еще кроме Тэхена и Чонгука верит в существование ендона. Так что времени мне хватило и на то, чтобы собрать свои вещи из Чиминова чемодана, и даже душ принять, прежде чем отправиться в Агентство. Вещи я забрала с собой. Сегодня я возвращаться в общежитие больше не планировала. Благополучно добравшись до BigHit выгрузила сумку с едой и отправилась к комнате отдыха. Традиционно у турникетов меня ждет кто-то из Макнэ-лайна. На этот раз Тэхен. Нагруженные сумками, мы отправились в комнату отдыха. -- И что, вы мне предлагаете и ЭТО делать с Кумамоном?! — еще за пару метров от входа услышали мы с Тэхеном возмущенный голос Сокджина и …насторожились. А Тэхен очень-очень насторожился. Даже замер перед дверью. — Шинлин даже не обсуждается! — доносится до нас строгое Намджуново. — Разумеется, — быстро и как-то даже испуганно отзывается Сокджин, — я что, на самоубийцу похож? Ну, ок. Интересно, что это у нас за антикастинг такой? Вероятно, коллектив снова в поисках отмазок от участия в Сокджиновой артистической деятельности. Переглянувшись, бесшумно проникаем в комнату отдыха. — А Хосок? — любезно намекает Чимин, аккуратно переводя стрелки. — С ним танго выходит, пробовали уже, — отмахнулся старший. — Чонгук? — Не-не-не! Я слишком молод для этого! И вообще. Хен. У меня же рефлексы! Тебе синяки нужны? Присутствующие кивают головами синхронно и согласованно. Отмазка Чонгука признана убедительной. — А может… — начинает Чонгук, почувствовавший себя в безопасности от… от чего бы то ни было: — Намджуна не предлагать! — даже и договорить не дает ему Джин. И снова присутствующие кивают согласованно. Намджун кивает вместе с остальными, но выражение лица у него такое… Неоднозначное. Смесь облегчения с обидой: «А почему это Намджуна не предлагать?!» В сторону Юнги, упорно втыкающего в телефон и потому присутствующего чисто номинально, вообще никто не смотрит. Так кто же остается? Чимин и Тэхен? Внезапно осознаю, что Сокджин сужает круги вокруг своей потенциальной жертвы не хуже многоуважаемого Акула. Просто в собственной, неподражаемой манере. И на кого из них двоих он нацелился, интересно? Тэхен робко отступает, пытаясь то ли слиться со стеной, то ли укрыться за моей спиной. — Мы есть сегодня будем?! — вопрошает Чимин. Оооо! Наш мальчик хочет кушать! Шикарный отвлекающий маневр! Внимание немедленно переключается на него, Тэхен, беззвучно выдохнув, крадется к дивану, принудительный кастинг на должность Сокджинова напарника по второму этюду временно прекращен, все-таки еда дороже споров и решения проблем, да-да. Юнги в движухе участия не принимает, уселся с краю дивана, взял себе свою порцию и что-то набирает в телефоне. Его, ясное дело, никто не трогает, понимая, что человек перезагружается. Я, кстати, тоже. Оставив им еду, попрощалась, сообщив планы на ближайшие два дня. Хотя, смысл? Все равно никто ничего не услышал, кроме Намджуна с Чимином. Ну, ладно, в группу напишу. Вдруг кто и прочтет. Но не Юнги. Это точно.***
Домой, спасибо разрешившему свалить пораньше Седжину, приехала засветло, что даже немного пугало. Но дома я отсутствовала больше месяца, дел накопилось много, а свободный вечер перед отъездом — только один. Так что стирка-уборка-забег по магазинам-стирка-уборка. И световой день практически закончился. Смеркалось… Наглая кошачья морда объявилась под дверью, а теперь усиленно намывала вышеупомянутую морду, периодически мявкая противным голосом в сторону бабушки. Намекала. Бабушка готовила ужин, а я предвкушала хоттоки в ее исполнении, и приводила в порядок нашу микродушевую, когда раздался телефонный звонок. Надо сказать, что с тех пор, как меня присоединили к группе, телефонные звонки меня нервируют, потому что, а что такое случилось, о чем написать нельзя? Бросив тряпку в таз и вытирая на ходу руки, пошла к телефону. Сначала подумала, что Столбик звонит сам, раз уж я ему своевременно не позвонила. Но — нет. Намджун. — Нуна, ты только это, не злись… эээ, прошу прощения, я хотел спросить… — Юнги-хен не у тебя? — послышался голос Хосока. — Чтооо? Опять? — очень сильно изумилась и возмутилась я. — Надел черные джинсы, знаешь, с одной полосой поперечной, белую футболку, кепка белая, маска черная, — зачастил Намджун, не дожидаясь вопроса, — Рюкзак взял. — То есть вполне мирно? — спросила я, надеясь, что на этот раз все обойдется. — Ну, как сказать, — обломал меня Чон, — Ботики-то он надел вполне боевые, знаешь, эти, плюс пять сантиметров к росту, плюс три кило к весу. — Таак. А… — Нет, пока никому не говорили. Тебе сначала. Блин! Спасибо за доверие… Как я теперь это знание буду с Акулом и Седжином делить, не подумали? — Сказал, за сигаретами пойдет, — продолжал тем временем наш лидер, — И с концами. Мы сначала и не беспокоились, он весь день такой, примороженный, решили, нужно человеку побыть одному, почему и нет? — Нас сегодня пораньше отпустили, перед отъездом. И как-то мы… отвлеклись. Сокджин еще, со своим этюдом… всех за…эээ утомил. — Короче, пятый час он где-то бродит. И номер недоступен. И в сети его нет. Голоса парней звучат встревоженно и виновато, и их надежду на то, что Юнги просто ко мне приехал, я только что на корню мотыгой… — Ладно. Давайте так. Я звоню Столбику… — Кому? — Психологу нашему! — А… — А вы сонбенниму Бингху. — А… — А если за час не найдем, то сообщаем Йонгу и Седжину. Так Чимину и скажи! — А я-то при чем?! — слышу обиженный писк всебантанского старосты. Очевидно, Намджун переключил телефон на динамик. — При том. Сообщать ты будешь. — За чтоооо? — А сам как думаешь? — припечатал Хосок. — Все. Спасибо, нуна, — завершает разговор подуспокоившийся Намджун. Судя по интонациям, наш монстр снова в деле. Собран и сконцентрирован. А вот мне приходится некоторое время потупить в стену, прежде чем набрать Юнги, убедиться, что нет, недоступен, и начать вызванивать коллегу, которому я, блин, доверила самое, блин, дорогое, а теперь у него пациент хрен знает где мотыляется! — Лин? Хоттоки готовы! Что случилось? — Ничего. Наверное… Баобич? Добрый вечер! Не занят?***
Коллегу я расстроила, разумеется. Такого эффекта от сеанса он не ожидал. И, конечно же, Мин ему не звонил и не писал. Куда мог загулять пациент, Столбик не знал. И даже не предполагал… Ну, это он так сказал. Я, все же уловила секундную заминку. Но договор о суровой конфиденциальности я составляла, между прочим, собственными руками. Так что оставалось только надеяться на то, что Баобич сам сообразит, что пошло не туда и не так. И мне скажет. Завершив разговор, я аккуратно отложила телефон в сторонку, а потом пошла и поймала утратившего уличную бдительность кота. Чтобы прижать, так сказать к сердцу, и получить столь необходимую любовь и поддержку. Кот замер у меня в руках, терпеливо ожидая возможности смыться, но я не дала ему ни единого шанса: в конце концов, если плохо мне, то почему должно быть хорошо коту? Да, мне было плохо, ведь если бы я не уговорила Юнги обратиться к психологу, если бы я не поручилась за этого психолога… Стоп. Как-то не так все было. По крайней мере в части выбора. И необходимость в работе с психологом вообще сомнению не подлежит. И — хватит себя накручивать. Он — умный, осторожный, жизнеспособный, он знает, что делает. Ага-ага! Вот прямо сейчас и знает. После ночного разговора. С опозданием осознала, что Юнги ведь не просто в телефоне сидел, новости листал, он… Он же явно переписывался с кем-то, в поисковике что-то набирал. Бедный кот издал сдавленный мяв в моих неосторожных объятиях и попытался вывернуться из рук. Да щас! Я удерживала его, словно ту мысль, которая появилась где-то на краю сознания, и никак не желала облекаться в слова: Мой парень умен, но прямолинеен. Скажи ему, что пришла пора разобраться со своим прошлым, и он пойдет, и разберется. Не в слезах, словах, рисунках, чем там еще можно — опосредовать. Ногами пойдет разбираться. С помощью рук. И любых других подручных инструментов. И куда он в таком случае мог отправиться? Морду Дунгу или Крысе бить? Или вот были там еще несколько суровых мужиков-конвоиров, их бы тоже отпинать неплохо. Только, они, наверное, против будут. Счастливо получивший свободу кот выпал из моих ослабевших рук на четыре лапы и метнулся под кухонный стол, к бабушке, от меня, неадекватной, спасаться. А я снова бросилась к телефону, Но не успела я вызвонить коллегу, чтобы подтвердить свои предположения и вообще посоветовать ему в другой раз думать, кому и что он говорит, как прозвучала сигналка из группы и через несколько нервных секунд я рассматривала картинку с геолокацией. Ким Намджун. Лидер: «Бинх-хен нашел» «По крайней мере телефон» «Перемещается» «Через пять минут новую скину» Помощница Ким: «Это где?» «Стоп» «Вижу, где» «Это точно???????????» Ким Намджун, лидер: «Он сказал, точность от метра до 20» Помощница Ким: «Я не об этом!» Ким Намджун, лидер: «Новое место. Лови» Помощница Ким: «Ок» «Ждите» И сопровождаемая бабушкиным «куда тебя понесло?», и любопытной кошачьей мордой, выбегаю из квартиры, сунув ноги в первые попавшиеся тапки. На ходу пытаясь понять, куды бечь, поскольку места на присланных скринах просто очень родные и знакомые. А, судя по последним двум точкам маршрута, наш потеряшка двигается в сторону моего дома. Ну, более-менее. Этот зараза где-то поблизости! Вот пусть только попадется! Тряпку в руки, отлупить, загнать домой и привязать к чертовой матери к батарее! А был бы подвал… Теперь сообразить еще, от какой лестницы мне будет ближе идти его ловить. Пока он в вечернем полумраке пустеющих улиц не набрел на какие-нибудь двуногие проблемы. Которые чужих не любят. А бродящих в одиночку — особенно. В итоге направление выбирает кот, устремляясь вдоль галереи в сторону неясного шума. Шаркая бабушкиными растоптанными, туфлями спускаюсь по лестнице. И понимаю, что лестницу мы с Рыжим выбрали правильно. Но, кажется, поздно. Еще сверху вижу ярко отсвечивающую белую макушку среди окружившей его толпы. Юнги движется в мою сторону, неустойчиво, но целеустремленно, темные фигуры следуют вместе с ним. Новое сообщение в телефоне. Наверное, новый скрин, спасибо Джун, уже не нужно. Мне бы пистолет сейчас. Или пулемет… — Нуна, нуна! — слышу я знакомые голоса из толпы и с облегчением осознаю, какой же он везучий ИДИОТА КУСОК, потому что нарвался по пути на тех самых ребят, которые в начале лета осматривали его на предмет наркотической зависимости и соответствия уровню Чокнутой Шинлин. Да… Сегодняшней своей прогулкой через наши кварталы он поднял свою репутацию на недосягаемую высоту… Сарказм, если кто не понял. Встала прямо посреди дороги, уперев руки в боки, и принялась ждать, пока его доставят пред мои ясны очи. Убрав упорно пиликающий вызовами телефон в карман и остро сожалея об отсутствии раскаленной сковородки, тяжелой скалки, или хотя бы мокрого полотенца. — Добрый вечер, нуна, — кланяются мне в знак приветствия, и выпихивают вперед неадекватного Мина. Маску и кепку он где-то потерял. Мозги и инстинкт самосохранения тоже. Зато приобрел разбитую губу, ссадину на скуле и тоненькую стопочку вон, мелкими купюрами, которую держит перед собой как пропуск или флаг. — Это же не вы его? — спрашиваю у группы. — Нет! Мы его наоборот до вас довели. Осознавший, что цель долгого путешествия достигнута, мой придурок счастливо и тупо улыбается и вновь демонстрирует мне денежную стопочку. — Он шел посреди освещенной улицы прямо вот так, вот мы и решили его проводить. Он уже такой был! — поспешно открещивается кто-то из аджуминых воспитанников. Юнги часто-часто моргает, не прекращая улыбаться, покачивается, и у меня создается отчетливое ощущение, что на ногах он держится исключительно за счет устойчивости огромных ботинок. Ну, и морально-волевых качеств, конечно. Аккуратно вынимаю стопочку денег из разбитого на костяшках кулака, Юнги провожает их взглядом, но молчит. — Так парни. Это, — даю половину из стопки, — за доставку, а это, — отдаю вторую часть, — за молчание. Договорились? — Да-да! Конечно! Спасибо, нуна! — раскланялись дети. — Это вам спасибо. — Нуна, а он правда простой человек или у него связи…? Что он так через нас и Востоковских прошел? — Он просто отбитый, сами же видите, — покривилась, зыркнув на своего парня, — Ладно, ребят, мы пойдем. Спасибо. И, взяв Юнги за запястье, потащила за собой. — А деньги…? — где-то уже на лестнице запоздало спросил меня Мин. В рюкзачке за его плечами что-то позвякивало, и пахло от него почему-то каким-то горючим, а на шее покачивалась целая связка разномастных металлических цепочек желтого цвета. Рыжий кот недовольно сморщился и, отфыркиваясь, исчез в полумраке, вильнув задранным хвостом на прощание. — Ты деньги забрал, чтобы отобрать, или чтобы себе взять? — загружаю я пациента вопросом и получаю тишину и пыхтенье аж на протяжении двух лестничных пролетов. Только каждую минуту дзынькает телефон у меня в кармане. Два лестничных пролета спустя, Мин определяется с ответом: — Отобрать. — Значит, гештальт закрыт? Оп! Еще минута тишины. — Чо? — Цель достигнута? Тема закрыта? — А. Да. — Ну вот, видишь… А теперь я заключила от твоего имени очень выгодную сделку. Понял? Вот и мой родной третий этаж. — Понял. Последний рывок, галерея, бабуля у входа с верной боевой шваброй и кот-предатель у ее ног. — Белобрысый? А ну, дыхни!***
Пока я отписывалась Намджуну и Столбику, бабушка без всякого удивления или паники осматривала травмировонного. И в самом деле, а чему удивляться. Со слов бабули, и папа у меня никогда не придерживался принципов непротивления злу насилием, и я сама время от времени нарывалась на неприятности. Конечно, по возможности бабушку не беспокоя, но когда результат, как говорится, на лице… Что уж тут прятать. Чем раньше леченье, тем меньше синяк, это вам любой школьник в наших краях расскажет. Так что, поцокав языком, бабуля осмотрела травмы, несовместимые с айдольским статусом, развернув к свету, заглянула в глаза, на предмет реакции зрачков, не иначе, и, приказав разуваться, отправила мыть руки и вообще, приводить себя в порядок. Наивный корейский юноша пытался извиниться и отправиться домой последним поездом, мол, он к станции шел и не собирался нас с бабушкой беспокоить, это те мелкие ему не туда дорогу указали. Ага, «мелкие», половина из них его ростом на голову выше! — Ночуешь здесь, — сказала бабушка, — рюкзачок свой вон туда поставь… — И трезвый ведь, и не обдолбанный, — поделилась она, впечатлениями, — И сотрясения вроде нет, что ж он странненький-то такой? Или он всегда так? — строго потребовала бабушка ответа, пока Мин эээ… чистил перышки и журчал водичкой в нашем сантехническом закуточке. — Да нет, это он просто… Бабушка смотрит сквозь меня и вернувшегося в кухню Юнги, потом кивает удовлетворенно: — …а неплохо так получилось… — и тут же переходит к конкретике: — Шинлин! Аптечку! И воды горячей! А ты садись, садись… Лечиться будем. С тайной надеждой покосившись в мою сторону, Юнги медлит. Что-то поздно у него самосохранение включилось. Поздно! — Бааа, может ему лед? — Два часа прошло, не меньше, какой ему теперь лед! Мазь давай. Ну, прости, оппочка. Будешь ты теперь обмазан вонючей липкой гадостью по древним народным рецептам. Не уверена, что современная фармакология не создала чего-то лучшего, но что есть, тем и пользуемся. Обработав лицо потерпевшему, бабушка врачует сбитые костяшки на руках, аккуратно забинтовывает пальцы в полусогнутом положении, на вялые протесты отвечает: — Это ты сейчас герой, а завтра утром, когда корочка подсохнет… еще сто раз спасибо скажешь. Так… где еще? Поняв, что это надолго, иду перестилать свою постель, тесновато у меня за шкафом, и кушетка узкая, но в первый раз что ли, уместимся. Под сдавленное шипение Юнги и бабушкины ехидные комментарии, набрала Намджуна и очень быстро договорилась с ним о планах на завтра: выедем с Мином пораньше, приедем до завтрака, соберем вещи в поездку и вместе с Зианом отправимся в аэропорт. — А! Пока помню! Вы Бинху сообщили, что нашелся? — Конечно! Сразу же. И поблагодарили, и билеты на концерт пообещали! — Вы эти билеты достаньте сначала. — Достанем! — что-то энтузиазма в голосе Намджуна поубавилось. Ну, раз пообещал, пускай добывает. Хоть у билетной мафии выкупает, хоть у ПД–нима выпрашивает. — А ты психологу? — Написала. На этом мы с ним и расстаемся. Желудок гневным бурчанием напоминает мне, что феерическое появление Отбитого Мина лишило нас с бабушкой ужина, и горячо любимые мной хоттоки со сладкой ореховой начинкой безнадежно остыли. Хотя и холодными я тоже их люблю. Вернувшись в кухню-прихожую, в надежде поживиться двухслойным оладушком, застаю дивную картину: Ладони и локоть Юнги обработаны и забинтованы, а сам парень сидит на стуле задом наперед, подставив для обработки спину. Обляпанная его бывшая белая футболка валяется на соседнем стуле, длинная растрепанная челка закрывает половину лица и из-под нее время от времени доносится жалобное бурчание в ответ на бабушкины подколы: — А что это за царапины такие? От женских ноготочков? И как зовут красотку? — Не поверите, уважаемая Джей-хо! Стена Кирпичная! — Да что ты говоришь? — продолжает бабушка заговаривать зубы пациенту, аккуратно орудуя смоченным в горячей воде краем полотенца, — А этот синяк откуда? Он не сегодняшний. Вас там что, кто-то бьет? — продолжила бабушка, переходя к дезинфицированию и обеззараживанию. — Бьет, уважаемая Джей-хо! Еще как бьет! — шипит Юнги в ответ. По собственному опыту знаю, бабулины лекарства — щипучие и вонючие., — есть у нас такая, мы ее прямо так и зовем, Госпожа… Помощница Ким. Предпочитает мокрое полотенце. Но и под горячую руку попадать не рекомендуется! Ой! Но я же ладонью тогда била! Хотя, признаем честно, от души. — Может с ней поговорить, — строго спрашивает бабушка, — чтоб руки не распускала? — Да ну, от милой — все мило! — хмыкает этот гад, и косится в мою сторону. Понятно. Мазь уже не щиплет. Можно и расслабиться. — Руки подними. Вдох-выдох, — командует бабушка, проверяя целостность ребер. Юнги послушно пыхтит, заведя руки за голову. Ребра проступают на вдохе под светлой кожей, покрытой ссадинами и обмазанной густой коричневой смесью. — Плечо в порядке? — вношу я свою лепту. — Угу… — Да вас там что, не кормят совсем? — теперь уже всерьез возмущается бабуля. Ребра и в самом деле можно изучать без рентгена. И если я к их вечно-диетическому режиму питания худо-бедно привыкла, то для бабули это явно не норма. — Кормят, конечно кормят, — жалобным голоском выдает наш стройный айдол, — Хорошо кормят, даже еще и остается! — А с остатками что делаете? — не ведется бабуля. — А сами доедаем! — победно объявляет Юнги и тянется за футболкой. — Стоять! — командует бабуля, и Мин замирает. Сидя, — Сейчас мазью испачкаешь, а завтра в чем поедешь? Увы, эта здравая мысль не пришла в голову ни мне ни ему. Вот так и получилось, что я срочно стираю в тазике Минову побывавшую в бою футболку, пытаясь вернуть ей исходный цвет, пока бабуля, умиленно улыбаясь кормит голодного мальчика хоттоками. Футболку я ему отдала свою, ту самую, с пентаграммой и AVE SATAN на подоле, в которой он бегал по дому после нашей балконной авантюры. Плещется вода в тазу, льется вода из-под крана, завывают и гудят изношенные водопроводные трубы, подслушивать мешают. Но я пытаюсь: «— …А говорил, драться нельзя. — Когда нельзя, но очень хочется — то можно…» « -- За каким хреном тебя туда вообще понесло? — Долги отдать, долги собрать» « — Цепочки-то? Ну, сдай как лом цветных металлов. Вон сто тебе дадут» «А это я… а то бензинчика плесну и зажигалку брошу» Это он о чем?!!! Выжимаю футболку раз, выжимаю второй, несколько раз встряхиваю, разбрызгивая водяную пыль по кухне и всем присутствующим. А что, в нашем гибриде душевой и туалета развернуться негде, не то что футболочку вытряхнуть! Так что — терпите. Зато высохнет быстрей! Только-только переставший опасаться меня Рыжий шипит и прячется под Миновым стулом, видимо полностью во мне разочаровавшись. А сам Мин от резкого и холодного душика только ежится привычно-обреченно: «Ну да, вот такая она у нас, Помощница Ким». И снова впадает в прежнее приторможенное состояние. Добавив свежепостиранную футболку к развешенной под потолком собственной одежде, подтаскиваю к столу табуретку, раз уж мой стул, кота, бабулю и хоттоки кто-то нагло присвоил, и тянусь к пустеющему блюду. Обожаю, когда бабуля готовит! Не каждый день такое случается… Бабуля смотрит на нас чуть-чуть улыбаясь, а потом косится куда-то в сторону двери. Поворачиваю голову: да что там такое-то? С умилением, аж до слез, бабуля любуется парой огромных боевых ботинок Сурового Рэпера, аккуратно притулившихся у входа. А поймав мой взгляд, поднимает брови, покачивает головой, мол, и ничего-то девка в жизни не понимаешь. А потом хлопает ладонью по столу, да так, что и я, и кот, и расслабившийся в тепле и безопасности Юнги аж подскакивыаем: — Поели? Можно и поспать! И мы с Юнги дружно отправляемся выполнять приказ в мою типа-комнатку. Устраиваю сонного бедолагу на боку, ибо спина его встретилась где-то, на полном приключений пути, с красоткой по имени Стена Кирпичная, прикрываю одеялком, и… только собираюсь пристроиться рядышком, как слышу за спиной: — А ты куда, бесстыжая? «До свадьбы ни-ни» — отзывается эхо в моих ушах. И я понимаю, что кроме кота, стула и хоттоков я осталась без кровати и комнаты! И ночевать я буду вместе с бабушкой.***
Бабушка храпит. Но я не слышу. Я имею ввиду, она всегда храпит, и меня это никогда не беспокоит. Скорее наоборот. Успокаивает. Но скрип собственной кровати, там, за шкафом и фанерной перегородкой, бормотание и захлебывающееся дыхание разбудили меня мгновенно. Слышу, как Юнги садится, шепчет себе под нос что-то эмоционально-неразборчивое, встает, подсвечивая включенным фонариком. Умыться решил? Ну, ок. Лежу, прислушиваясь. Вот ни разу не считаю, что должна прям сейчас подставлять свою грудь ему для изливания накопившихся обид. Хирурги не оперируют друзей и родственников, а я не собираюсь копаться в темных закоулках его памяти. Он в моих глазах должен быть сильным и неуязвимым (по возможности, конечно), защитником и каменной стеной. Так что то, что я не знаю, какие долги ходил собирать Мин с ребят, «с которыми снимали квартиру на Востоке», или и не с них вовсе… не знала, не знаю и знать не хочу! Кому и за что он там морду бил, кого и чем пугал, — решил вопрос, живой и почти невредимый вернулся, ну, значит орел и молодец! Мой герой, практически… Только чего это он не в ту дверь скребется? У нас на кухне трудно заблудиться, большая дверь на улицу, маленькая… ну, понятно. Громкий дзыньг упавшего топорика, которым бабуля имеет привычку заклинивать засов, лучше тысячи слов говорит о том, что направление он все-же перепутал. Подрываемся на шум мгновенно я, бабуля и кот. Хлопаю наощупь по выключателю: Юнги стоит у двери, обутый и даже с рюкзачком в руке. И смотрит так, растеряно-растеряно. Чего? Осознавание в его глазах появляется. Не сразу. Вместе с нереальным, до красных щек и ушей смущением. — Ты куда это собрался? Обряд сатанистский? Луна позвала? Взгляд у моего гостя снова теряет осмысленность, зато ушки не так светятся сквозь растрепанные пряди. Показываю пальцем на грудь с перевернутой сатанистской пентаграммой, слышу бабулин хихик за спиной. — Да я проснулся, темно, все болит и место незнакомое. И я чего-то… очканул. Юнги лохматит и без того стоящие дыбом волосы. Безнадежно махнув рукой, бабуля идет досыпать. Слышно, как она закатила обратно под кровать папину бейсбольную биту, что значит, опасность миновала. Юнги снова разувается, под пристальным и недоверчивым взглядом Рыжего. Присаживается к столу, стараясь не тревожить свои боевые раны, смотрит в сторону, но наконец решается: — Просто сон перед этим… был, — он просто передергивается, — а я проснулся и как будто в продолжение попал. Ну и решил свалить. — Подсвечивая собственным телефоном? Л-логика! — Говорю же, как во сне! — Ладно, ладно, верю-верю…что ничего не спер. — Лин! — рефлекторно возмущается беглец. — А то хрен его знает, что там у тебя в рюкзачке! Скорчив обиженную моську, Юнги выгружает из рюкзачка странную коллекцию. Керамическую кружку с отбитым краем, учебник истории с библиотечным штампом, мышку со штекерным разъемом, заношенную до изумления кепку, три пальчиковых батарейки, лампочку-прищепку, пластиковую бутылочку с желтоватой жидкостью и запахом бензина… — Это что? — Трррофеи! Гордый Шуга стоит над кучкой разномастных предметов и видит что-то совсем другое. Глаза его просто лучатся, неуправляемая односторонняя улыбка снова растягивает его побитые губы. Извлекаю из кучи барахла мышку: — Я себе возьму, не возражаешь? Разъем у нее как раз под мой старенький, но все еще живой ноут, теперь таких и не делают, раритет практически. — Конечно! — радуется мой герой. — Добыыытчик! Мышку принес! «КТО? Я?» — читаю я в расширившихся от изумления глазах Рыжего. — Стебешься? — Радуюсь. А это что? — брезгливо указываю на заношенную кепку, — Я это стирать не буду. И тебе не советую. — Да… это я погорячился, — признает Юнги и почему-то смотрит на перебинтованные пальцы. — Мин Юнги! — произношу я со всей доступной мне строгостью. — Что? — настороженно спрашивает он. — Пообещай мне, что после следующего сеанса мы не будем всей командой разыскивать тебя по Сеулу и окрестностям. Да еще и с участием Бинг-хена! — Он знает?! — Скажи спасибо, что Седжин с Акулом не знают. Если б мы тебя за час не нашли… Прости, но я бы им обоим сама отзвонилась. — Спасибо. — Пожалуйста. Ну? — Что? — Жду. — Чего? — Обещания. Что ты больше не выйдешь на полчаса за сигаретами. И не исчезнешь хрен знает где на полдня. После пары минут тишины, Юнги выдавливат: — Ладно. Обещаю. — Это мне. А после парням повторишь, Столбику и Бингху. И Хунгчи, — добиваю я безжалостно. И иду к входной двери. Проверить задвижку и вернуть топорик в исходное положение. Шуга-Шуга, где твоя улыбка… — Прости, пожалуйста. — Должен будешь! — завершаю я разговор мрачно. И демонстративно убираю в посудный шкафчик покоцаную кружку, — спать иди! — А ты? — А я — с бабушкой!***
Светало. Часы показывали 4:45 и бабушка чем-то позвякивала на кухне. Пора вставать. И будить Юнги. Всего-то ничего поспали…. Потягиваясь и почесываясь вхожу в собственную комнату аж пяти квадратных метров площади, и… не знаю, злиться или смеяться. Во-первых, этой ночью Рыжий предатель изволил спать с Мином. И теперь удобно лежит у него под рукой, на спине, раскинув ляжки и вывалив на обозрение все свое достояние альфа-самца нашего квартала. Во-вторых, и сам Юнги изволит почивать в сходной позе, что меня несколько …эээ удивляет. За время работы в БигХит-энтертеймент, я мальчиков будила столько раз, что никакими позами меня не удивишь. Но Юнги имеет привычку спать, сжавшись в комочек, упаковавшись в одеялко, как гусеничка, и точно не на спине, бесстрашно звездочкой. — Ай да Столбик! Ай да сукин сын! Надо будет потом поделиться наблюдением, самооценку коллеге поднять. В любом случае, присела сбоку и стала аккуратно будить, вдруг еще дернется, а я увернуться не успею? Юнги как-то слишком легко открыл глаза и осмотрелся. И сразу нахмурился. — А…? — Дома ты у меня, добытчик. Среагировав на последнее слово, две наглые морды, оккупировавшие мою кровать, начинают новый день. Рыжий независимо проскользив теплым боком мне по ноге, выплывает на кухню, смотреть в глаза бабушке и намекать, «хозяйка, Вы про котика не забыли?» А Юнги с кряхтением и шипением собирает себя по кусочкам, чтобы встать… или хотя бы сесть. — Лин? Мне не приснилось? — Что ты приперся к старым друганам, дал кому-то по морде, получил по морде, прошел по здешним улицам три километра с пачкой вон в руках, приволок кучу всякого барахла, попробовал уйти не прощаясь, чуть не отрубил себе ногу упавшим топориком, подарил мне мышку и чашку… Не! Не приснилось! — Ууууу! — тянет Юнги, не то от боли, не то от ужаса и осознания содеянного. — И знаешь, что самое в этой истории прикольное? — Что? — Что все это время ты был абсолютно ТРЕЗВЫЙ! Ну, про плескавшиеся в нем по самые уши эндоморфины я рассказывать не буду. Про начавшееся вчера ночью похмелье — тоже. Сам все ощутит. Но не поймет. Надеюсь. — Ууууу… — И готовься, тебе сегодня еще с парнями разговаривать, Баобичу и Бингху звонить. — Вот добрая ты Шинлин! — стонет осознающий перспективы бедолага. — Добрая. Особенно утром. Расческа на полочке, — оповестила, — Для бриться, уж прости, нет ничего подходящего. Юнги пострадавшими губами похлопал, как рыба на суше, но кивнул понимающе. — И чур, я в туалет первая! Да без проблем. Пока мой парень поднимался с кровати, цепляясь за спинку кровати, шкаф и стену, можно было дом по кругу обежать, не только водные процедуры провести.***
К станции мы подошли вместе с редким ручейком трудоустроенных счастливчиков, которые, как и я, начинают свой день очень-очень рано, и завершают его столь же поздно. Я в белой рубашке и джинсах, с дорожным рюкзаком, упакованным с расчетом двухдневной поездки, а Мин — с пустыми руками. Зато в куртке, маске и кепке. Маска — моя, кепка — Чонгукова, куртка — отцова. Просто утром выяснилось, что ссадины на локтях и кулаках слишком привлекают к себе внимание, а ничего с длинным рукавом, кроме папиной куртки не нашлось. Поскольку наша общая черная толстовка осталась в общаге, причём в Миновом чемодане. — Спасибо, госпожа Джей-хо, я обязательно верну, — поклялся Юнги и принялся перекладывать в огромные карманы свои трофеи. Ну, не все, конечно, кепку мы выбросили по дороге. И бензин бабуля прибрала, в хозяйстве все сгодится. Усевшись в полупустой вагон, расслабились. Нам еще ехать и ехать… Я привычно уставилась в окно, Юнги устроился сбоку от меня и кажется заснул. И ведь снова, зараза, не как раньше, собравшись в комочек, скрестив руки и ноги, а полноценно раскинувшись на два сидения. Попутчики сочувственно поглядывали на меня, и я ведь понимала, что они видят и думают. «Попала девочка, завела отношения с бандитом, теперь мучается». От подобной мысли фыркнула и наконец заехала локтем под ребра, чтобы наконец сел по-человечески. Юнги дернулся, резко проснулся и получив от меня выразительный взгляд, сел нормально, уже убрав свои ноги в тяжелых ботинках из прохода. Наблюдатели резко пересмотрели свои представления о внутренней динамике нашей парочки, и на всякий случай отвели взгляды и занялись собственными делами. Тем временем, я отписалась в группу, и тоже немного поспала, обняв рюкзачок. Пока все шло по плану. Но автобус нас подвел. Ну, не автобус, если точно. С автобусом-то было все нормально, маршрут родной, водитель знакомый, мне кивнул, а Мину подмигнул, зараза. И даже большой палец показал! А вот с дорожной обстановкой нам не повезло. И мы все больше отставали от графика, отчего народа в салоне становилось все больше, и в конце концов нас прижали и задвинули к стенке. Мне-то, правду говоря, вообще без проблем. Когда количество людей на квадратный метр пола достигает определенного количества, я просто перестаю вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до поручня. Ибо — падать некуда. Но вот и без того травмированного парня каждый, казалось, норовил ткнуть и пнуть! Да я даже рюкзак свой ему не отдала, спина больная, руки — тоже! Он так-то очень терпеливый, но и у него порой вырывалось болючее шипение. Когда автобус приехал на одну из остановок и толпа стала двигаться и перемещаться, подтолкнула Юнги к окну и прислонила спиной к нему, а сама оперлась рукой сбоку от него. — Что-то я как-то неправильно себя чувствую, — выдал пострадавший, старательно отводя взгляд в сторону. Тут до меня дошло, что выглядит и в самом деле, как дешевый подкат, в стиле 2 cool 4 scool, да еще и роли поменялись. Юнги в очередной раз попытался уставиться в автобусный потолок, слегка алея ушами, и проследив за его взглядом, я установила, что расстегнутая пуговичка на рубашке, открывает больше, чем я могла бы предположить, глядя утром в зеркало. Ракурс, вид сверху, все такое. Или у человека фантазия богатая. Но, вернемся к сложностям жизни. Пора расстроить парней, что не все идет по плану, и мы задерживаемся, а возможно даже и опаздываем. Представила… Не-не-не! Решили, что вещи для Юнги парни соберут сами, а мы будем надеяться. И бежать от остановки. Бегущий Юнги, дышащий сквозь сцепленные зубы, и даже не матерящийся, вызвал в моей душе волну материнских инстинктов. А то, что отобрал у меня рюкзак… тут я и описать свои чувства не могу. Смесь злости, восторга, гордости и умиления. Да! И все это на бегу. За угол мы забежали, на минуту опередив БигХитовский транспорт. Бантан уже стояли у подъезда, в окружении кучки вещей, при виде нас замахав, возбужденно руками. — Скажи, меня встречал, на остановке! — на ходу нашла отмазку я. — Доброе утро, Зиан-хен! — выдал этот… этот, садясь в машину, из-под маски, пыхтя и шепелявя, — а мы Вас уже ждем-ждем. — У вас всех ручная кладь? — слишком быстро перевел тему менеджер и получив утвердительные кивки, махнул на машину, — Устраивайтесь, господа артисты. Да начнется путешествие! Снова. Как только все сели, мы тронулись, а Зиан продолжил, уже обращаясь к Юнги: — Я тут почитал немножко… про абьюзивные отношения. Про спираль насилия. С каждым разом все круче и круче… И аккуратно коснулся пальцем собственной скулы, ровно там, где ссадина у Юнги. — Это не я! — вякнула я от неожиданности. А Юнги поспешно натянул маску чуть ли не на глаза. — Что, мокрая тряпка уже не…? — Вы бы знали, что с моей спиной, — честно признался Мин, а я завыла. — Вы не о том думаете! Менеджер Зиан, прошу следите за дорогой! — Помощница Ким! Только не бейте, слежу-слежу! — раздалось по всему салону. — Вот издеваетесь вы надо мной, — наигранно обиженно фыркнула я, отвернувшись к окну. — А мы и не издеваемся. Над тобой. «…а вот над нииим…» — прозвучало недоговоренное. И в самом деле, раз ушел в загул — терпи! — Хеен! , — приступил к делу воспитания блудного хена Чимин, — тут Джин-хен тебе вещи собрал. — Юнги-я, я тут посмотрел, у тебя так много черной одежды, я тебе свою дал, для разнообразия, — послышался издевательски невинный тон. — Дайте сумку, пожалуйста, — голос Сурового Рэпера почти незаметно дрогнул. С совершенно нейтральными лицами ему передали небольшую сумку. Дрожащей рукой Юнги открыл свои вещи на ближайшие два дня и тут же закрыл. Я лишь краем глаза заметила общую цветовую гамму находящегося в сумке. Розовое, зеленое, желтое… И ничего черного. — Ну, значит, буду значит это стирать, — тихо, скорее для самого себя проговорил парень, убирая сумку под сиденье.***
В аэропорту нас уже встречал подъехавший стафф и охрана с менеджером Седжином. Кажется, пересказывать что было в зале ожидания не имеет смысла… А! Нет! Есть кое-что. Когда мы только прошли контроль, к нам подошел Кан Мэнхо собственной персоной. А это было удивительно, все же давно не виделись. Он осмотрел Юнги с головы до пят и произнес: — Кто работал над твоим стилем? — А…? — замялся Мин, повыше натягивая маску. — Класс! — показал два больших пальца главный стилист и ушел радостный. Мы с Юнги переглянулись.***
Загрузившись в самолет и дождавшись, когда тот выровняется, отстегнула ремни безопасности и подошла к Юнги, Намджуну и Чонгуку, сидящих рядом. Чонгук вопросительно посмотрел на меня, потом на свой ремень, все понял и ушел на мое место, слушать музыку. Я же подсела к Лидеру для важного дела. Раз уж Юнги спит, будить его не будем, сами справимся. Намджун снял наушники и повернулся ко мне, внимательно приготовившись слушать. А пришла я посоветоваться насчет кредита. Как лучше, все выплатить сейчас или все-таки постепенно. Что-то пописав в своем блокноте, и погоняв свой телефонный калькулятор, Намджун предложил пока выплачивать постепенно, в любом случае, если будет необходимость деньгу у меня есть, смогу закрыть кредит. А так «подушка безопасности» при тебе всегда. За разговором прошло около полутора часов, так что лететь оставалось совсем немного. В скором времени мы благополучно приземлились, сели в автобус и отправились сразу на мероприятие. Толпа была неимоверная, всем хотелось побыстрее занять свои гримерки, бедную помощницу стилиста не видно было под грудой пестрой одежды для выступления. Было удивительное ощущение праздника. Некоторые артисты узнавали друг друга да и и со стороны зрителей периодически звучало «смотри, это же… из…!» Наконец, спустя час мы заняли наши места, и стафф взялся за ребят плотно. Их выступление одно из последних, почти завершающее. При виде лица Юнги, его визажист чуть не упала в обморок, но принялась гримировать его, стараясь спрятать все «ранения». Из Юнги в итоге вышла прекрасная белая наштукатуренная кукла. Главное мимическими мышцами не двигать. Весь беленький, волосы белые, костюм висит похожий на военный. Видимо, наши будут выступать с DOPE. Однако это еще не скоро. Был плюс, здесь была столовая, притом очень даже хорошая. Куда мигом ускакали некоторые из наших. Все группы по очереди выходили на сцену репетировать, распеваться и так далее. В общем на довольно ограниченном пространстве крутились толпы полузнакомого народа, в режиме конкуренция-и-дружба. Чонгук, так сразу к умотал к знакомцам из GOT7. И мы его отпустили повеселиться, пока есть возможность. Здесь мне делать было, на самом деле и нечего. Так что села в гримерке и принялась залипать в телефоне. Пока меня не позвал Чимин «на минутку». Повел он меня куда-то подальше от гримерки, а потом в коридоре у стеночки я увидела Намджуна с Юнги. — Что за собрание? — поинтересовалась, сразу готовясь к серьезному разговору. Просто так у нас ничего не бывает. Я было решила, что вот оно и настало время расплаты для Юнги. Но нет, похоже, свои вопросы они решили как-то без моего участия. — У Чонгука день рождения через 8 часов по Сеульскому времени, — объяснил Чимин, — потому предлагаю подумать, как поздравлять будем. Точно! День рождения же. В панике повернулась к Юнги, я-то подарок…мне успокаивающе кивнули, и я поняла, что все под контролем… Так вот на что они там отвлеклись, пока Юнги «за сигаретами пошел» Ладно, чуть позже я подарю и от себя. Надо же…забегалась. — У нас традиционно вечером первого дня караоке в Японии, там можем и поздравить, по времени самое то, — задумчиво произнес Намджун. — Значит, заказывать торт будем там. А свечи… — стала я смотреть в будущее. — Свечи купили, — оповестил Чимин. — Отлично. Напиваться не следует, завтра еще выступать. — Да. — Помощница Ким! Помощница Ким! — от резкого крика в свой адрес подпрыгнула и обернулась на звук. К нам навстречу бежала та самая помощница Мэнхо, явно чем-то напуганная. — Там! …там! — Что случилось? — бросилась я к ней навстречу, мысленно уже готовясь разгребать. — Там! Драка!