***
Я сидела в уголочке и не отсвечивала, пока парни переодевались в свои костюмы для танца DOPE. В своих кагбэ мундирах выглядели они не то как подразделение неведомой армии из фантастического сериала, не то как команда официантов элитного ресторана. Глянув в очередной раз на часы, Хосок выстроил коллектив прямо в коридоре, и под «пам-пам-пам-пааам-и-пам!» в его же исполнении организовал финальный трехминутный прогон хореографии. Ничего такого уж особенного. Не первый раз вижу. Лично меня в этом действе больше всего умиляет то, как легко и непринужденно танцоро-рэпер Хосок в такие моменты исполняет на «пам-парам-пам» все партии всех вокалистов. Вот что мне интересно, он сам-то этот момент осознает? А потом, в сопровождении Седжина, парни ушли, а мы с Кан Мэнхо остались вдвоем смотреть им вслед в коридоре в неловком недосказанном молчании. У меня было много вопросов к нему, но ни один я не могла бы озвучить чисто даже из-за мамулиного воспитания. Хотя… — За что вы тогда извинялись? Мэнхо был, похоже, абсолютно не удивлен, что я решила заговорить, однако это не снимало с него налета напряжения. Не надо было бы и психологом быть, чтобы понять это по зажатой позе, мечущемуся взгляду и тому, как он перекидывал из руки в руку зачем-то прихваченную в собой косметическую кисточку. Однако я решила проигнорировать. — А…вы про то сообщение? — после на его лице появилось некое осознание, — Вы вообще не в курсе? На это я предпочла промолчать. Но лицу на всякий случай придала выражение неопределенно-скептическое, копируя великую Чхве-аджуму во время внутришкольных расследований. — Там все слишком запутано… — Это связано с… — тут я делаю зловещую паузу. Опять же как Чхве Хиери любит, — с Вашим срочным отъездом из Таиланда? — С меня сняты все обвинения! — немедленно вскинулся мой собеседник, — Я предложил Паку безвредные витамины для ускорения метаболизма. От них не должно было быть никаких последствий! — тут же поднял руки уже, видимо, автоматически защищаясь, — Но так вышло, что меня обвинили… — В чем? Вообще-то есть в чем. То, что у нашего дяденьки с закосом под тетеньку были с собой соответствующие препараты, говорит о том, что… А о чем это, кстати, говорит? Что он их вез для каких-то подлых целей? Или — что он их взял для себя? И щедро решил поделиться? Но не это главное. Откуда он вообще мог знать, как это на чужой организм подействует? Особенно на туром утомленный и голодовкой истощенный? Так что безответственность безусловно место имела. Однако, извиняться ему в таком случае следовало перед Чимином. А не передо мной. Господин Великий Стилист, Творческая, мать его, Личность, живущий периодически в каком-то вымышленном мире, мнется и никак не решится. — Все действительно так… — Визажист Цхай? — снова прикидываюсь я более осведомленной, чем на самом деле. — Да! Он пытался предложить молодому человеку совершенно неприемлемые препараты. И я подумал… В текущих обстоятельствах… Это был бы только вопрос времени, прежде чем… — Прежде чем Пак Чимин согласится? И вы решили — на опережение? — Да… Зависаю. Но Чимин-то каков, так ведь все и не сказал. Мне. Надеюсь, хоть Акулу рассказал. — Но потом я узнал, что он все равно подкинул эту гадость молодому человеку! И… И Вам, Помощница Ким. И здесь у меня тройной разрыва шаблона. Я не знаю, о чем теперь спрашивать. Ну хорошо. Начнем с простого. — Записка Чимину, что таблетки у меня — это Ваша работа? — Да. — Почему ему? Почему не мне или господину Чхве? — Он сказал, что уничтожит меня, если я только попытаюсь… Если я расскажу кому-нибудь… — Цхай Пао? О чем? — Об их делишках, — вдруг шепчет Кан Мэнхо, оглядываясь по сторонам, с видом робким и донельзя зашуганным, — Я ничего такого не… Это случайно получилось. Я услышал… А потом увидел, как он выходит из номера одного из артистов. Я бы и не понял ничего, он часто заходил к Ким Сокджину, но на этот раз я точно знал, что это не его комната. И смог связать одно с другим. Но не смог скрыть удивления. — А как Вы… Хотя… Уже не важно. — И они показали мне — как это будет! Как легко меня заменить! Как мало значит мое мнение! Как ничтожна моя роль! — Это Вы о чем сейчас? — Но как же! Эти съемки в Чикаго! Блин. Вот об этом я точно не думала с этой точки зрения. Конечно, каждой творческой личности, в принципе, может казаться, что мир вращается исключительно вокруг нее. А с другой… Беспомощность Седжина, получившего команду С Самого Верха я тоже помню. И грозный рявк Джина «Отставить!», едва Чимин попытался плеснуть из баночки на креативный костюмчик. Сокджин без дела не рычит. Это все знают. И Юнги с Хосоком тоже действующие с удивительной синхронностью. — Спасибо! — говорю я, абсолютно искренне. В таких условиях Кан Мэнхо действительно сделал все, что мог. И… постойте-ка: — Вы в моем чемодане на следующее утро поэтому копались? Это такой хитрый план был? — Да какой он хитрый… Я же тогда действительно… нетрезвый был. А на утро понял, что это шанс! Но не нашел. — А вот Менеджер Седжин с Господином Чхве — нашли. — Еще раз прошу прощения. Это действительно было эгоистично с моей стороны. — Господин Кан! — начинаю я со всей искренностью и проникновенностью, — главный виновник этого безобразия — точно не Вы. Вы — один из пострадавших от этих… — тут я поняла, что цензурно сформулировать свою мысль совершенно не в состоянии, отчего заменила весь текст неопределенным помахиванием рукой в воздухе, — И Вы сделали все возможное, и действовали крайне мудро, изобретательно и хладнокровно. Вы — прекрасный человек, господин Кан! Брови Великого Стилиста практически достигают окрашенных в неопределенно желтый с розовыми оттенками волос, да там и остаются, пока я завершаю свою речь еще и поклоном. — Вы знаете, — шепчет он мне, оглянувшись через плечо, на предмет, а не подкрался ли кто там, в коридоре: — Его уволили! Представляете? Представляю. Но это и правда удивительно, что такую важную личность уволили. А еще я понимаю, что постоянное пребывание в нашей женской компании явно отразилась на психике главного стилиста! Или возможно я его просто не знала достаточно хорошо, чтобы он начал со мной сплетничать, да и вообще настолько откровенно разговаривать. В голове оставалось еще много вопросов. К примеру, почему он так резво начал отвечать. Хотя, каждый стремиться оправдать свою невиновность всеми возможными способами. А я, видимо, один из них. — Постойте, — доходит до меня, — если Визажист Цхай уволен, то кто теперь красит Сокджина? — Ой… — печально выдохнул Мистер Совершенство, — Он долго ждал своей очереди у оставшихся визажистов, но после решил, что накрасится сам. Это он сам так? Если бы не знала, не отличила бы от работы мастера. На сколько я знаю, в актерском вузе учат правильно наносить самостоятельно грим. Это многое объясняет. Тихие отголоски музыки на сцене закончились, и мы поняли, что скоро парни вернутся. Переглянувшись, вернулись в гримерку, чтобы начать прибираться и ждать возвращения. Еще минут десять подождем, потом все артисты выйдут на поклон, и мы поедем в караоке. А там и праздник не за горами. Удивительно, как быстро пролетело сегодня время. Кажется, только приехали, а уже пора бы начать готовиться к ужину. Парни толпой ввалились в гримерку, каждый ухватил по бутылке воды и уселся на свободное место. С ними прибежали и пара визажистов с той блондиночкой. Только Юнги, проходя мимо меня, вдруг взглянул как-то обиженно, и объявив: «Я в порядке, спасибо» прошел к своему креслу, обиженно топая остроносыми лакироваными туфлями. «Ботиночек. Поперек» — вспомнила я, и неуправляемо захиикала. Судя по ответному хихику, Стилист Кан тоже вспомнил… что-то. А! Вот что я еще хотела спросить. — Господин, Кан Мэнхо, — повернулась я к мужчине, — А как зовут вашу помощницу? — Ее? — указал на девушку, которая щебетала возле парней, и прибавил громкости голосу, — Чой Мейчи. Такая юная, а уже столько всего знает. Когда она полностью выучится, наверняка станет хорошим руководителем и мастером. — Мне тоже так кажется, — тихо согласилась я. Мейчи, значит. Юнги осторожно поерзал в кресле, чтобы не потревожить травмированную спину, и подставил не менее травмированное лицо заботам Лиен-онни. И обиженно надулся. И все остальное подразделение неведомой мне армии посмотрело на меня разочарованно и осуждающе. Блин! И не эти ли говнюшки сегодня с утречка пораньше, злорадно хихикая, собирали в сумку брата своего бантанского все самые ядовито-пестрые вещи, какие только нашлись в общаге? И еще злорадней хихикали, когда, едва зайдя в гримерку, Юнги приступил, так сказать к разбору багажа и оценке ущерба. И вот сидит Чимин, за хена обидевшийся, и не вспоминает, даже свои приколы, насчет «хен, ты ж блондинка, тебе малиновый к лицу!» Н-да… Мужчины. Носители ущербной Y-хромосомы с обломанной ножкой. Именно там, наверное, и хранилась знаменитая Л-логика, пока ее мутацией не оторвало. Вместе со способностью к деторождению и лактации… А вот, кстати, с точки зрения фанфичечной биологии… у омег какая хромосома? Y или X? Или X с коротким хвостиком? Надо Чимина спросить…***
Первый день фестиваля окончен, пора и отдыхать. Быстренько переодевшись в чистую одежду, стерев с себя косметику и наконец став похожими на простых парней… Ну, разве что, цвет волос их демаскировал, но на это уже никто не обращал внимания. Смена окраса стала в моих глазах чем-то обыденным, вроде переодевания. В любом случае, все резво собрались, сели по автобусам и нас повезли. Такой толпой и приехали в смутно знакомый караоке центр. Для туристов. Потому что мало кто из нас знал в совершенстве японский, а здесь были песни на разных языках, включая корейский и английский. Мы здесь уже праздновали, все было знакомо, но, кажется, после ремонта. На ресепшене нашу толпу рассортировали по должности и статусу и вежливо сопроводили по залам. Покосившись на мальчиков, аккуратно сделала пару шагов в сторону и быстро-быстро прибилась к толпе стаффа. Все начальство в составе Йонга, Седжина и даже Зиана разместилось отдельно, господа артисты — отдельно, а я примазалась к команде Лиен-онни. А там и Трей-онни от своих операторов к нам сбежала. Одна Туен-онни умильно о чем-то ворковала под боком у своего Красавчика, дай бог им счастья… И вообще! Я тут разведку провожу, сведения для команды добываю, а они еще и обиделись, что я за кулисами не постояла, пока они выступали! Ну и… Лучше я тут, со своими хорошими знакомыми пообщаюсь, сплетни послушаю, посмеюсь. Все-таки, желающих спеть здесь было не так уж и много. Комнаты были достаточно большие, чтобы там поместилось нужное количество человек. Новые кожаные диванчики, широкий стол, а на стене большой телевизор со специальным аппаратом для выбора песен, языка, да и сами микрофоны. Между делом выяснила, где и как можно заказать торт для дня рождения. Оказывается, тут целая система. Не так и сложно. А пока можно было заказать, наконец перекусить, и, конечно, напитки. Красота! Все радовались, веселились, орали душевные песни и песни из аниме. Я тоже немного попозорилась, но не сказать, что отличилась в худшую сторону, по крайней мере так показал счетчик на том аппарате. Сидела я забравшись в угол дивана, окруженная Лиен-онни и парочкой девушек, Мейчи, кстати, тихонько сидела в другом уголочке и попивала сок. Рядом за компанию с ней сидели пара стилистов, а соскучившийся в принудительном отпуске Мэнхо радостно болтал со своими девчонками, как он их называл. Я так расслабилась, что даже не сразу обратила внимания на то, что у входа появились две знакомые фигуры и громко прокричали, что сегодня они требуют дань! В количестве двух девиц. Ясное дело, меня стали сразу пропускать из моего угла, понимая, о ком идет речь. — А кто же вторая?! — пьяненько улыбаясь, потребовали ответа девушки. — Самую трезвую! — потребовал Хосок, посмотрев на это безобразие. Ну что сказать, дипломат! — Мейчи! — подтвердил Юнги, светящийся, как стоваттная лампочка. Та в испуге повернулась сначала к Мэнхо, тот кивнул, разрешая, потом к Лиен-онни, та махнула рукой, мол, чего ты делаешь тут вообще, девочка выползла из-за стола и с тихой просьбой посмотрела на меня. Я тоже кивнула, подтверждая: не обидят ее. Никто из них. Поняла. Вышла из комнаты в коридор, который, на контрасте, показался нереально тихим и очень светлым. И Юнги переминался у входа. Типа на шухере? Мы на пару метров приотстали, пока Хосок бережно за ручку уводил вперед по коридору смущенную Мейчи, радостно о чем-то вещая. Вот так. Наверняка же сговорились кого брать! Намджун-то хитер! Если это он, конечно. Может, за его счастье тут тоже побороться решили. Ну-ну… Тогда, получи наш лидер тем же самым по тому же месту! Оставшись без бантанского контроля, мой обидевшийся парень потянул было ко мне свои ручки, но был остановлен обидевшейся мной. Поскольку я включила Помощницу Менеджера Ким и строго спросила, а как там у них с тортиком? Выяснилось, что пока никак, но где заказывать, уже знают. А поскольку я тоже знала, то и пошли мы вместе в сторону ресепшена. Я — как эксперт по тортикам, а Юнги в качестве моральной поддержки и немного — переводчика, поскольку в японском я полный ноль. Ну… немного отвлеклись по дороге. Разбитая губа мешала целоваться, зато пообнимались… Я доложила о проведенной с главстилистом беседе, Юнги — об общем самочувствии, короче, на ресепшн мы прибыли не сразу. Парень пытался по привычке сдерживать улыбку, но не выходило, и губы изогнулись в странной, но очень милой дуге. А потом, появилась самая что ни на есть радостная улыбка с деснами и побитой губой. От этого я захихикала, Мин завыл… Такими и предстали перед местными сотрудниками. Которые, судя по нейтрально-улыбчивым лицам и не такое видели. Нас быстро поняли, мы выбрали торт и попросили назвать примерное время доставки, чтобы кто-то из наших вышел и украсил его. Нам ответили, и мы со спокойной душой ушли. На обратном пути Юнги предположил, что на сей раз украшать тортик пойдет Хосок, поскольку что Чимин уже вне зоны доступа, хотя менеджеры и просили много не пить. В общем, тортик он не донесет. «А известно ли тебе, Чимин, » — хотела сказать я, «что каждый грамм алкоголя содержит 7 калооорий!» — хотела сказать я, но раздумала, поскольку сегодня вечером мои слова упадут на глухие уши. Я это ему завтра утром скажу. Прежде чем вручить водичку и таблетки. Комната у бантан, оказалась, конечно, поменьше, чем у стаффа. Под радостные выкрики нас встретили, совершенно не спрашивая где мы были. Хитрый ход для Чонгука, кстати. Конечно, у бантан было веселей, чем в соседней комнате. Дух соперничества так и витал в воздухе, а Главная Песня Селин Дион играла по кругу. Когда ее постарался спеть Хосок я чуть в осадок не выпала. Потому что хорошо же! Про вокал-лайн молчу. Тихо подвывать решили Намджун и Мейчи, которая, кажется, была уже рада происходящему. Как и Намджун. Тихо поумилялась, и откинулась на спинку дивана, как-то привычно положив голову на плечо Юнги. Который, так же привычно подвигал плечом, чтоб и мне удобно и у него ключица цела. Через пару-тройку песен девушка подсела ко мне и покивала в сторону выхода… Ну, совместное «попудрить носик, почистить перышки» всегда сближает. А, судя по счастливо-офигевшему выражению на лице Намджуна, общаться нам предстоит. Так что покивала, выскользнула из-под руки расслабившегося Юнги, и пошли мы искать дамскую комнату. Не дошли, конечно. — Я понимаю, что это очень сомнительно, но… с Вашей стороны, то, что он делает…выглядит как ухаживание? — заикаясь проговорила Мэйчи, начиная мять почти бесформенную кофту, — Просто не хочу себе надумывать. И так знаю, что я не самый лучший кандидат и… Зато очень смелая. Я бы в такой ситуации сразу сказала себе: «даже и не думай!» И даже спрашивать никого не стала. А она — молодец. — Да ты что! –немедленно возмутилась-изумилась я. Конечно, она молода и не уверена в себе. И возможно виной ее …пышность. Но… со стороны это выглядело очень красиво и мягко, — Ты такая обаятельная, усердная, еще не совершеннолетняя, а уже взяла на себя руководство целым отделом! И вполне успешно! Ты хорошо выглядишь, милая. Повыше нос, ты прекрасно подходишь. От моих слов девочка засмущалась еще сильней, но, кажется, начала расцветать на глазах. Спина стала ровнее, грудь вперед, а глазки, хоть и отводила их она, зажглись чем-то красивым. — Я… я тоже Вами восхищаюсь! — затараторила она в ответ, прижимая изящные ручки к груди. Вы смогли даже из такой грязной работы сделать самую важную и незаменимую вещь! «Да в смысле, грязной? Полы помыть и еду приготовить? Что за снобизм такой? Да мальчики даже унитаз сами моют!» — думала тем временем я, но молчала. Уж слишком сияли ее глазки, слишком восторженно она взирала на меня. — Все же знают, что ответственная за здоровье — это в первую очередь именно за ТАКОЕ МУЖСКОЕ здоровье, но ты это так красиво изменила, что все Вами восхищаются. … Я сначала даже ничего не почувствовала. Просто лицо неметь начало. Щека и верхняя губа. — А еще Вы такая красивая! И изящная! И все, что бы Вы не надели, на Вас выглядит прекрасно! Я правда… — Ну, все-все, — я даже улыбалась, прерывая, — Ты меня засмущала. — Но я правда Вами восхищаюсь, Шинлин-онни! Я бы так не смогла, — продолжала девушка. — Я такого не заслуживаю, — как и требуют правила приличия, ответила я, и слегка подтолкнув в сторону дамской комнаты, проговорила, — Нас уже ждут. …неужели так и есть? помощница по здоровью — завуалированная шлюха? Да нет, быть не может. Это она где-то какой-то слух словила. Слухи про меня всегда ходили, один другого краше… И вот теперь понятно, почему. Становится слышней музыка, я оглядываюсь. Это Хосок вышел из зала, делегированный, вероятно, для доставки тортика. Сходить бы с ним… Но ноги почему-то не идут. Так я и стою в коридоре, упираясь взглядом в стену, и мыслей в моей голове — ни одной, и боли в моем сердце ни грамма, и слез в моих глазах — ни капли. И воздуха в моей груди — ни вдоха… Только слабые отголоски мелодий из разных комнат, из-за звукоизолированных стен. Если я сейчас в голос завою, этого тоже никто не услышит. Разве только Мэйчи, которая возвращается из дамской комнаты причесанная, вроде даже подкрашенная… А что, у хорошего профессионала инструменты всегда при себе. Вот и я, блять, ПРОФЕССИОНАЛКА! Оказывается. Когда я устраивалась… я ведь и понятия не имела об этой индустрии. А передо мной уволилась несколько девушек. Почему? Узнали? Им кто-то объяснил? Тогда понятно, почему мне не объяснили… Сейчас мне кажется, что я бесконечно падаю-падаю-падаю. И в то же время стою на месте. Из-за угла появляется Хосок, бережно несущий тортик. Свечки на нем уже красиво расставлены, разве что не зажжены. — О! Спасибо нуна! — говорит он мне, передает свою ношу мне в руки (не уронить!!!), извлекает зажигалку из вечно-огромного кармана вечно-широких штанов. Он бережно поджигает свечки, Мэйчи благоговейно следит за его движениями, а я вспоминаю, как Лиен-онни носила тортик с пятью свечками по коридорам Агентства. Тоже знала. Бля… Возвращаю торт в надежные руки Хосока " — …Я же ей жизнь испоганю. Уже …испоганил, — слышно на чердаке голос Юнги. — Хен? — Ты НЕ ПОНИМАЕШЬ! — вот как можно так орать — шепотом? — Может — понимаю? Может я здесь вообще единственный, кто понимает? — Нет! — Может и она понимает? Почему ты ей отказываешь в праве принимать решения? — А у нее есть возможность принять правильное решение? Правильное решение можно принять только на полной информации. А у нее ее нет. — Ну, и кто виноват… Но Мина не остановить: — …А значит здесь РЕШАЮ Я! — Юнги? Ты уверен? — Да. И пока можно… — Ты уверен, что это …это все именно в ее интересах? Не твоих… прости хен.» Знал. И он знал. Мэйчи, сообразительная девочка, распахивает перед Сссолнышком нашим дверь. И тот вплывает в полутемное помещение, освещая его золотым сиянием восемнадцати свечек. А мы с Милой Девочкой просачиваемся следом. Юнги тут же утягивает меня себе под бочок, приобнимает бережно. Вот как можно быть таким… таким! И я вспоминаю: «Это две тайны, или одна? — Две» …Должно быть, это и есть вторая тайна, которую Юнги так усердно хранил… Которую они все так хранили. Глаза Чонгука расширяются, он сразу кладет микрофон. Да знаем мы, что ты подозревал! Не хитри, малец! Тэхен, взмахнув пультом, выключает звук, титры и картинки на экране сменяются беззвучно. Как слайды-воспоминания в моей голове. — С днем рождения тебя! С днем рождения тебя! С днем рождения, дорогой Чон Чонгук! С днем рождения тебя! — пропели мы, пока Хосок аккуратно подходил к пареньку, чтобы тот задул свечи. Могучий вдох (пламя свечей склонилось и содрогнулось) резкий выдох (не дадим огню ни единого шанса) и — готовься к подаркам, именинник. Юнги поднимается с кряхтением, тянет меня за руку, и мы выстраиваемся в очередь на поздравление, и стоим рядом, уже привычно держась за руки. Мы дружно и шумно хлопаем парня по спине и плечам, тот изображает нешуточное страдание, прикрываясь руками. Подарок от нас двоих купил Юнги, красивый широкий браслет, подчеркивающий силу и изящество его руки. Чонгук радостный, обнимает нас всех, чуть ли не плачет от счастья. Мы возвращаемся за стол. В тот же момент Чонгуку кто-то звонит, и он выскакивает в коридор. Тем временем Джин раскладывает кусочки торта по тарелкам, я разливаю чай по чашкам. …А ведь Джин тогда с презервативами…да нет, может не из-за этого? Чонгук возвращается весь растроганный звонком родителей. Никак успокоиться не может, мы его снова все вместе обнимаем, все же он самый младший здесь. Даже Мейчи чуть старше него. Он часть команды, центр света, ему можно. Надо ему завтра подарок еще и от себя сделать. На прощание. Мы громко умиляемся, кричим, смеемся, успокаиваем, в очередной раз садимся на диванчик и наконец начинаем есть. Мин кушает осторожно и аккуратно. Разбитая губа — почти всегда еще и травмированная десна. Так что чай чуть тепленький. А о приправах в рамене может вообще на неделю забыть. И вот какая мне, спрашивается, разница? Меня тут через неделю, может, и вовсе не будет. Я не Японию имею ввиду… Чонгуку находят что-то нежно-лиричное, для исполнения, Тэхен вторым голосом. Кажется, у них получилось лучше, чем у официального исполнителя. Юнги, снова притянув меня к себе, перебирает мои пальцы. Мне не мешает. Пусть его. Намджун и Мэйчи воркуют. Это так мило… Уж им-то никто не положит пачку презервативов в коробочку с фруктами. Да, Джин-оппа? Представляю, какими жалкими и глупыми выглядели мои обиды на фоне моей профессиональной деятельности! Блин. А ведь получается, что самым честным во всей этой истории был тридцатилетний девственник Чхвэ Яотинг. В Японию он с нами не поехал. Но… вот вернусь, и спасибо скажу. За искренность и правдивость. С нехорошим смешком, истерическим каким-то вспоминаю, как на первой неделе знакомства он подкатывал ко мне с разговорами и шоколадками. И как действовал потом. Понятно. Мальчику объяснили. Какое, блядь, ррразочарование! И правда, смешно! Ну разве это не смешно!!! Вытягиваю ладонь из хватки Юнги. Как ты себя чувствуешь Парнем Шлюхи, а, дружок? — Ты куда? — В туалет? — и в ответ на вопросительный взгляд «ты ж была», шепчу: — Нехорошо что-то. Голова болит. Вот она, великая женская отмазка всех времен и народов. И мне пригодилась. Но голова и в самом деле болит. Свет в коридоре сразу и яркий и тусклый, и правая половина лба наливается тяжелой давящей болью, и тошнота подкатывает к горлу. Своей профессионально-психологической частью я понимаю, это сознание отказывается справляться с новой информацией. Но… Справится. Куда ж оно денется. В туалете несколько минут тупо смотрю на собственное отражение в зеркале. А отражение — смотрит на меня. Изящная, гибкая и стройная девушка. Красивая, с волосами темно-бордового цвета чуть ниже плеч, летящая дорогая белая рубашка, джинсы хорошо показывающие ноги. Та девушка в отражении была хорошо накрашена, ухожена. Но перед глазами стоял другой образ. Там была я, с волосами, уложенными благодаря двум косичкам, заплетенным на ночь. Черная. Ужасно наложенные тени на веки, не по размеру толстовка, которой уже пара лет точно. Такие же мешковатые штаны. Это была тоже я. Только в марте этого же года. Изменилась. Но зачем? Почему? Как это произошло? Когда?! Я работаю не по своей профессии. Они ведь все знали. И парни. И Юнги. И стафф. Ну не может быть, что они так со мной… Почему не может? Хотя одна причина, почему они должна были тебе об этом сказать, Шинлин. Дружба? Доверие? Любовь? Нет. Потому что так было бы удобнее. Если бы я узнала раньше, я бы ушла. Наплевала на косметику и умылась, заодно стирая ее. " — Ты от меня скрываешь одну тайну или две? — …Две…» " — Знаешь что? Я никому за всю свою жизнь не позволяла без моего ведома управлять моей жизнью. Так с чего бы ты должен? Иди к черту, Мин Юнги, со своей такой заботой! Мимо. И такая жалость в его глазах…» Да как он… Вытираю лицо бумажными полотенцами. Возвращаюсь. — Как ты? — бантанским жестовым спрашивает меня мой заботливый парень. И это даже не сарказм. — Хреново, — так же жестом отвечаю я. Ребята поют что-то громко-забойное. И мне совсем плохо. А еще через пару песен в зал входят Седжин-Акул-Зиан с поздравлениями. — А мы уже поздравились, — говорит нетрезвый Чонгук, которому все равно налили! — Как? Уже? А запись сделали? Растерянно переглядываемся. Блин. Забыли. — Да ладно, завтра перезапишем! — предлагает выход Зиан, усвоивший наконец основные принципы работы шоу-бизнеса. — Да. В самом деле, лучше завтра, — признает Чхве-Акул, оглядев расслабившуюся до предела компанию. Словно впервые в жизни смотрю на него. Вот этот человек когда-то был другом моего отца. Или матери… И Седжин… «…то есть они даже семью ее знали?! И все равно…» — вспоминаю я гневный голос Хосока. Однажды, в Тайланде, у бассейна. Да. И все равно. Кажется, меня сейчас вырвет. Ох дядюшка Мин, дядюшка Мин… Может лучше мне было на юриста учиться? Подумаешь, в суде подонков защищать! Зато сразу понятно, с кем дело имеешь. По-моему, это прекрасно.***
Смутно помню, как меня буксировали к автобусу. К горлу постоянно подкатывал тошнотворный ком, который я старательно проглатывала. Каждое движение и запах отдавались в голове тысячекратным эхом, предложенная Юнги вода, с первого глотка чуть не вернулась обратно. Благо, до отеля было не далеко. Забравший у меня рюкзак Юнги, аккуратно вел меня к нашему номеру. — Я хочу сегодня в одноместном, если такой есть, — оповестила я, и мне почему-то понимающе кивнули. Может, тоже в курсе, что такое мигрень. Такой номер был. Еще не закрыв дверь, кинула рюкзак куда-то в угол и бросилась в туалет. Вырвало. Немного полегчало. Собралась посидеть на полу в тишине. Но через считанные секунды в номер ворвались Юнги и Хосок. Потому что дверь я за собой не закрыла, а звуки нашего с унитазом интима были слышны даже и в коридоре. Юнги было бросился ко мне, но я, инстинктивно защищаясь, вскинула руки, со словами: — Меня тошнит от тебя. Отойди! Юнги помедлил, глядя на меня, но когда подошел Хосок, все же вышел. Тут же стало легче. Слышно было, как он добрым словом разгоняет в коридоре набежавших заботливых и любопытствующих. — Отравилась? — тихо и ровно говорил Хосок, помогая встать и дойти до кровати. «Жизнью» — хотелось сказать, но я промолчала. Потому что от лишнего действия мигрень усиливалась. Хосок притащил бутылку с горячей водой, пока я просто лежала на кровати, закрыв глаза сгибом локтя. — Уйди, — прошипела я, когда почувствовала рядом с собой присутствие. — Как выпьешь таблетки — так сразу, — ровно ответили мне и заставили сесть. В номере стало темно. Видимо, кое-кто позаботился обо мне и моем зрении. В любом случае. мне протянули две таблетки и стакан холодной воды. Выпила. — Если что, твой телефон на тумбочке. Звони. — … Хосок ушел не дождавшись ответа. А я кое как залезла под одеяло, обняла бутылку с горячей водой и…провалилась в беспамятство.