***
Всю дорогу мы, неожиданно, шутили. И про мой перемотанный бинтом средний палец и про новую стрижку. — Куда же делись шуточки про Госпожу? Всё? Больше не похожа? — ехидничаю я. — Эй! Ты сказала, что простила, — гримасничает старший. — Но, оппа, язвить я еще долго буду~ — Я уже вижу, ЧАГИ! Я иду немножко впереди, и постоянно слышу какой-то хруст со стороны Сокджина. И не то, что он сухарики грызет. Нет, прямо хруст костей. И только потом я поняла, что это была всего лишь его кожаная куртка. Об этом и сказала, что уж, диалог-то поддерживать надо. — Я подумала ты разваливаешься. — Чегооо? Да я вас всех моложе выгляжу! — Но вы все хрустите, как чипсы! — Хочешь, могу ради тебя сейчас похрустеть! — с вызовом тараторит тот и закатывает рукава. И его пальцы громко-громко хрустят. И шея, кажется, сейчас отвалится, а позвоночник так уж точно! Мамочки! Странно, как поменялось мое состояние после разбитой чашки и пореза. Прямо как ритуал какой-то совершила: что-то выпустила, что-то оплатила. Ну, или отреагировала эмоции, если в научной терминологии, да еще и боль, адреналинчик, эндоморфинчик… И вот я уже хихикаю над Сокджиновыми шуточками, и дышать мне легче, и даже темная ночная улица приобрела яркие краски фонарей и вывесок. А еще и отражения от мокрого асфальта с лужами! Свежо, хорошо и не так паршиво. Джин-оппа поглядывает по сторонам, в ожидании автобуса, рассказывает между делом о завтрашних планах компании на бантан. Завтра — съемки RUN, набегаемся до посинения, но вроде без эротики, компания с PUMA контракт заключила, так что в ближайшее время — продвигаем исключительно спорт. — Интересно, что вы будете делать, если договор заключат с каким-нибудь… — Тут мне в голову лезет что-то про производителей белья, мужского и женского, и я поспешно заменяю на, — …эээ производителей каких-нибудь наггетсов. — О! Хрустящей кууурочки поедим! — Ага. Подряд десять дублей. — Ну почему только десять… — скромно отзывается Сокджин. Мол — бесконечность не предел, — Завтра едем, там ночуем… Утром послезавтра вернемся. — Не поняла… А там — это где? — В Кангвондо Индже. Вот тут я вздыхаю тихонечко и завистливо. Потому что это тоже одно из мест, мне недоступных. Рафтинг, горный туризм, башня бэйзджамперная… Мечта экстремала! Я не экстремал, конечно, но вот прыгнуть с шестидесяти метров вниз, это я точно не отказалась бы! Или это не точно? — Ты с нами не едешь? — спрашивает Сокджин, так, на всякий случай. — Не! Я — в отпуске! — отвечаю я гордо, и зачем-то демонстрирую перевязанный палец. — Ой! Убери это! -– рефлекторно отводит взгляд оппа, — и тут же замечает приближающийся автобус, — тогда отдохни от нас, мы потерпим, главное, чтобы ты вернулась, ты же вернешься? И под этот почти рэперский речитатив Джин грузит меня в поздний автобус. Автоматически здороваюсь с водителем, оплачиваю проезд, плюхаюсь на сиденье и даже успеваю помахать провожающему. Тот тоже машет ручкой и лезет за телефоном. Докладывать о моей успешной погрузке, наверное. Вижу в окно, как Ким-старший поворачивает в сторону Агентства, привычно укрывшись под маской и капюшоном и острое ощущение неправильности поисходящего снова накрывает меня. Мин Юнги! На этом месте должен был быть ТЫ!***
До следующей остановки я смотрю в окно, на ночной город, вновь пытаясь осознать новую реальность и свое место в ней, а потом… в автобус входит Мин Юнги. При маске-кепке-капюшоне, конечно. Но уж мне-то его как не узнать? Слегка растрепанный и запыхавшийся, но в общем и целом вполне спокойный и сосредоточенный. И я это, блин, определила бросив единственный взгляд на эту упакованную в черное фигуру! Боюсь, взгляд мой полон офигения. — Разрешите? — вежливо кивает этот… пассажир, опираясь ладонью на спинку соседнего сиденья. Ногти на руке погрызены до основания, да еще и кожа вокруг прихвачена, аж до синевы. Молча изображаю перемещение на пару миллиметров в сторону окна, мол, «присаживайтесь, незнакомец». И думаю, не предложить ли ему упаковочку пластыря, которая давным-давно ждет своего часа на дне моей безразмерной дамской сумочки. Мин присаживается рядом, и зависает в молчании. Даже не елозит и не перетаптывается. Что и теперь мне беседу начинать? Да нафиг. Да молчи хоть до вокзала! Мин молчит. И не шевелится. Только нервно потирает большими пальцами подушечки пальцев — и это очевидное проявление нервозности совсем не умиляет. Бесит, если честно. Потому что… А почему, собственно? Ну, проявление слабости? И что? Я раньше такого не видела? Видела. И хуже видела. И шок, и кошмары его видела. И панику, и слезы, и злость, и… что изменилось? Ответ — Я! Другой вопрос, как именно? — Ты почему с. свалил? — Я разозлился. Чегооо? — думаю я, пока Мин поспешно и яростно объясняет: — Ты снова это сделала! — Чтоооо? — Ты снова! Ты опять! — пауза, молчание, — ты снова… ПРОСТИЛА! Еще одна остановка, народ перемещается внутри салона, мы молчим, словно закрытие автоматических дверей дает нам право на продолжение разговора. — И это плохо? — Нельзя такое же прощать! — Хочешь пожить непрощенным? — Это будет хотя бы честно. — Ага, хотя бы это в нашей лавстори будет честно, — мерзкий смешок вырывается изнутри меня. А возразить-то тебе и нечего, ага? — Ну ок, нечестно, мы все врали, мы уроды, мы использовали тебя… — Это у тебя такое Императорское «Мы» сейчас прорезалось? Вот ты знаешь, даже напрягаться не собираюсь насчет остальных парней, кто мы с ними друг другу вообще? Сотрудники! На одного БигХита пашем, одной компании доход приносим, каждый на своем месте, все как один! Ну, малость подвигали мне туда-сюда рамочки должностных обязанностей — так на любом рабочем месте такое сплошь и рядом, вот ты даже не представляешь, какие крутые интриги ведутся за право плиту после смены не отмывать! — Представляю, — зло бурчит Мин. — Ну, сама прошлепала ушами, сама лохушка, в чем вопрос? Легче надо к жизни относиться, акуна-матата вообще! — ЗА-МОЛ-ЧИ! — вдруг орет Юнги на весь автобус, — Не смей так …о себе! — И что не так? Мне удавиться? Утопиться? С моста кувырнуться? Залезть под одеялко и заплакать? Ну ладно, я залезла и заплакала! Мне там потом на пару лет надо было остаться? Мы орем друг на друга — невесть когда вскочив на ноги. Маска Мина сдернута на подбородок, открывая подживающие ссадины на скуле, губы кривятся, почему-то я их только и вижу сейчас: — Я думал, для тебя это важнее! Я думал для тебя это — позор! А для тебя это — рабочие моменты? Но и у меня крышу снесло: — Рабочие моменты, говоришь? Уж не тебе бы…! Ты кто у нас там, типо рэпер? Так отчего ж на фанмитингах губки сердечком складываешь? Язычок на концертах игриво показываешь? С томным взглядом щечку оттопыриваешь? С чего у вас Гук-и воздух ебет на концертах, а Хосок, что не танец, так все яйца щупает, а вдруг украли? Привстав на цыпочки, потрясая кулачками с свежезабинтованным факом, шиплю в лицо: — Что, скажешь, просто сценический образ? Тогда ты кто такой, чтоб мне мораль читать? Чикаго вспомни! И взяли, ведь, и проглотили? Ну вот и я — тоже! Губы его вытягиваются в ровную светлую ниточку, пальцы впиваются мне в плечи, но меня несет: — Или это только я должна быть безупречным носителем этических норм? Иди ты на … зззащеканец! Ой. Ой. Я не хотела… Если бы Мин сейчас дал мне по морде, я б поняла и простила, несмотря на все свое воспитание и образование. Но я, видимо, выбрала правильного мужчину. Жаль, что ненадолго. Он медленно отступает, закусив губу, убирает руки с моих плеч, я пытаюсь поймать его взгляд, что-то исправить, сделать несделанным — сделанное, несказанным — сказанное. — Я знаю, где заканчивается Юнги и начинается Шуга. А ты?! Ты сам? — шепотом кричу я в спину идущему к выходу из автобуса парню. Спина его прямая и ровная — значит, было очень больно, значит я — теперь чужая. И с чего бы это должно меня волновать? Акуна, мать ее Матата!!!***
Личные сообщения Ким Джин-хо Белобрысый: «Добрый вечер, госпожа Джин-хо. Не могли бы Вы написать мне, когда Шинлин вернется домой. Боюсь, сама она мне писать не будет» Джин-хо: «Посрались?» Белобрысый: «Очень» Джин-хо: «Напишу» Джин-хо: «Дома. Злая.» Белобрысый: «Спасибо. Я тоже.»***
Записал бы кто тот бред, который приходил в мою голову пока я ехала домой, и привет, пара-тройка диагнозов мне обеспечена. Но нет. Полуторачасовая ругань с воображаемым собеседником, в режиме, «нет, я тоже не права, но ты же сам» сделали мой путь быстрым и незаметным. Я и оглянуться не успела, а уже поднимаюсь по обшарпанной лестнице на галерею, к родной двери за которой бабуля, и, может быть, кот. Снова — лучший мужчина моей жизни. Кот был. Мокрый и с грязными лапами, не был допущен бабушкой в дом, и теперь безнадежно пытался вылизываться под дверями. Пришлось брать Рыжего на ручки и тащить в душевую. Ну, зато забинтованная рука привлечет меньше внимания. — Посрались? — меланхолично спросила бабуля. — Смотря с кем, — спалилась я. — С белобрысым, конечно, — отозвалась бабуля и зачем-то прихватив с холодильника телефон, пошла к себе. Ближе к полуночи, когда высохший и согревшийся кот уже закрутил задницей у двери, мечтая, видимо, о новых, на нее, задницу, приключениях, раздался звонок. Вот так, даже и не сообщением! И я метнулась к телефону, потому что в мою голову мгновенно пришел десяток мыслей, и все о Юнги — запившем, загулявшем, с парнями переругавшемся вплоть до драки, по пути в общагу с остановки нарвавшемся на неприятности с полицией, или еще каким образом пострадавшем. Но звонил Зиан, и совсем по другому поводу, слава богу! — Я знаю, что ты в отпуске, — поспешно говорил он в трубку, — Но тут такое дело… Менджу… — Что с ней? — перепугалась я тут же. — Да нет, все нормально, — начинает было Зиан. — Нормаааально?! — вторгается разговор Менджу с очень угрожающей интонацией. — Да нет, дорогая, я просто имел в виду, такое же бывает! — Тебе бы самому такооооо… — Сейчас, Шинлин, минуточку! Слушаю в трубке шорохи, стоны, хлопок двери, «Это все ты виноват!», «Буня, я не могу больше» — плаксивое и жалобное. — У нас токсикоз, — печально докладывает Зиан, — А нам с ночевкой в Кангвондо Индже ехать. Ну куда я ее одну на ночь оставлю? — Ладно, — сдаюсь я, — выйду я вместо тебя. Седжину только сам сообщи. — Да он уже разрешил, сказал, если ты не против, то и он тоже за. Я там уже все оформил, и в ресторане все забронировано, и в гостинице. Машины менеджер Седжин завтра к общаге отправит! — Буня! — слышу я паническое, — он опяяять! — Сейчас, сейчас! И Шинлин, можешь с башни прыгнуть, вместо меня, там десять прыжков оплачено! Иду, иду! Зиан отключается. Смотрю на темный экран. Вот так становятся чайлдфри. Хотя, в свете текущих событий, у меня вроде и без того шансы околонулевые. И чего я, спрашивается, плачу? Это оттого, что завтра иду на работу, вот почему! Где там Сокджин говорил, это чудесное место находится? Индже? Прыжки…значит ли это, что парни тоже будут? Значит кушать им лучше не давать. Об остальном я подумаю завтра. На телефон приходит два сообщения от Зиана. Первое *пересланное сообщение* «Менеджер Седжин: «Едем на сутки. Забираем мемберов в 9:00. Первая съемка должна начаться в 12. Найди место, где можно будет поесть поздно вечером, после прыжков» И второе, с контактами гостиницы, ресторана, и даже сопровождающими это дело копиями документов. Ну, основная-то документация в руках Седжина, у меня завтра другие задачи. Мне б сценарий завтрашнего безобразия. Ладно, у парней наверняка есть, завтра утром гляну.***
Утром встала пораньше, чтобы привести себя в порядок. Расчесалась, подкрасилась, довольно кивнула сама себе в зеркале. Вот теперь она — я. Волосы сами по себе завились на концах, на тонкие стрелочки, остального по минимуму. Удобные джинсы, вязаный белый джемпер и удобные кроссовки. Красота! И удобно. Плюс надо бы куртку. Осень, прохладно. И никакой косметики Сокджина! Никаких модных приговоров от Тэхена! И удобно! Довольно глянув в последний раз в зеркало, пшикнула теми духами, потом хлопнула себя по лбу. Сейчас на улице так пахнет. Прохладой и травой и влагой. Смысл тогда тратить? Ну. Все. Вперед. К общежитию я подъехала очень заранее, в каком там оно состоянии, не очень ясно, что с едой — тоже. Судя по тому, что ресторанчик заказан только на вечер, первую половину дня им решили жрать не давать? Да щас! Понятно, что перед прыжками этого делать не стоит, но так-то, если едут к двенадцати, а ресторан вечером, то явно в программе еще куча всякого. Активного и подвижного. Между прочим, пластыри, бинты, и прочая первая помощь… Вот что компания никак на врача не разорится? Хоть кого с опытом работы на скорой помощи? Ну и собрать им чего на перекусить, и завтраком покормить перед отъездом, по дороге как раз все утрясется. Полная хозяйственных планов извлекаю связку ключей на лестнице, поворачиваю ключ в замочной скважине. Судя по тому, что никто из парней мне вчера не звонил, Мин Юнги благополучно вернулся домой. И ни один рэпер не пострадал. И не пострадает. Надеюсь. Толкаю дверь в прихожую: «Ну что, не ждали?» — хочется гаркнуть мне в сонной тишине общежития. — Нуна, а ты что? — тоненьким детским голоском спрашивает меня Тэхен, судя по внешнему виду, на полпути между туалетом и кроватью. А также сном и явью. Длинная челка привычно затянута резиночкой. На сей раз с какой-то пластиковой ягодкой. На голос выскакивает из кухни Хосок. С покрытой пеной кастрюлькой в руках. — Ты же в отпуске? Здравствуй, нуна. — Не ждали? — не сдержалась я. Бровки Солнышка взлетают вверх, к самой челочке, тоже заколотой, на сей раз каким-то крабиком. Тоже явно детским. Кстати, у меня теперь длина такая же, может тоже купить? --Ты проходи, проходи, сейчас Зиан подойдет, — начинает он. — Зиана не будет, я за него. — А что с Зианом? — спрашивает Хосок осторожно и подозрительно поглядывая на меня. Не поняла, он меня в чем-то подозревает? — Да все с ним нормально. Просто «У нас токсикоз» — обозначаю я кавычки в воздухе. Чон делает губами «О» и убегает на кухню, таки домыть кастрюльку. — Нуна, садись за стол. Тебе чай, кофе? Э? Чего? Заботу решили проявить? — Кофе, — в тихом афигении отвечаю я и начинаю снимать кроссовки. Хосок готовит и моет посуду? Что за нонсенс? У Джина очередной зачет, что ли? Да нет, не должен вроде. Но вот же он, ставит передо мной кружку кофе, пододвигает тарелочку с печеньем. В туалете слышится шум слитой воды, и оттуда, распространяя запахи дезинфекции и освежителя воздуха выходит Сам Мин Юнги. На руках его — розовые хозяйственные перчатки, на волосах — прикольный ободок с пластиковыми сердечками и цветочками, на лице — свэг восьмидесятого левела. Мы встречаемся взглядами, на секунду, мы вежливо приветствуем друг друга обоюдным и вежливым поклоном. — У Зиана токсикоз! То есть не у Зиана… — вместо меня поспешно объясняет мое присутствие Чон Хосок. — Я понял! Я возвращаюсь к кофе, Юнги бросает перчатки рядом с мойкой и мирно обращается к Хосоку: — Ты пожрать уже собрал? — Собрал, только в сумку положить. — Ну я тогда будить. Ого, да тут у них все схвачено! Причем вообще без моего участия. Спрашивается, а я тогда была зачем? «Да уж понятно — зачем» Эй, внутренний голос, ты, вообще на чьей стороне? — Что там у вас по сценарию? — вежливо интересуюсь я. — Пострелушки в пейнтбол, беготня за призами, прыжки с двадцатого этажа, все как обычно, — Хосок пожимает плечами, поворачивается к плите, раскладывая оладушки по тарелкам. Тарелок — восемь. Что творится-то! Или они на Зиана рассчитывали, а не на меня? Да и… Меня это не беспокоит!!! — Чего-то многовато на один день? — Обещали на три серии растянуть. — А, ну тогда стоит помучиться, наверное. — Ага, конечно. Хосок передергивается. Все знают — высота — не его. И прочие подвижные игры — тоже. — Хен! — доносится до нас тем временем чей-то отчаянный крик, — да встаю я уже, встаю! Судя по высоте взятых нот — не Намджун. В коридор выскакивает Чонгук, в футболке и трусах, глаза его распахиваются от неожиданности: — Нуна? А Зиан? — У него токсикоз! — в который раз объясняет Хосок. — Чего? Возможно юноша не знает таких умных слов? — Чего-чего! Беременный он! — заботливо объясняет Юнги. — Чего? Нет. Кажется, не помогло.***
Когда за нами приезжает машина, завтрак съеден, посуда помыта, сумки упакованы, и сменная одежда и обувь в каждой сумке с запасом. Юнги в первом приближении позамазал свои боевые раны и теперь его кожа блестит и лоснится. В мою сторону он активно не смотрит. Я тоже. Активно не смотрю. То есть каждый раз останавливаю себя, едва мой взгляд отдрейфовывает куда-то не туда. Судя по тому, как часто мы встречаемся глазами, у него — та же фигня. Я держу аптечку, а сумку с продуктовыми запасами из рассчета на три дня забрал у меня Сокджин. А еще Намджун, поглядывая в свой собственный экземпляр сценария, проводит очень интересную перекличку: — Чимин? — Я с Джин-хеном, у меня ножницы, у него камень. — Юнги-хен? — Камень. — Хорошо, тогда у меня ножницы. — Тэхен? Тэхен! — А? — Показывай камень! — А? — Камень показывай, я подстроюсь, — не выдерживает Хосок. Тэхен вообще сегодня какой-то странный и вялый. Наконец, машины, аж две штуки, шикарные, сияющие черным лаком, прибывают под наши окна, и мы спускаемся, под настоятельные советы и пожелания Намджуна. Сначала у нас по плану Агентство, сцена в гримерке, не особо утруждаясь парни изображают полное неведение. Потом — сцена на крылечке, и распихавшись по машинам мы едем через половину Кореи, в рай рафтеров и прочих экстремалов. Я не люблю переднее сиденье, но приходится. Госпожа Помощница менеджера Ким. Положение обязывает. Его свэговое величество изволит путешествовать в другой машине. Зато с нами едет Трей-онни. Ну, в общем-то я рада ее видеть. Основная часть стаффа отбыла на место еще с утра, только парочка гримеров провожает нас в дорогу. Пока парни скучают в очереди на доведение богом данной внешности до совершенства, Юнги притворяется спящим, очень убедительно, Намджун листает новости на телефоне, хмурясь и шипя, Тэхен радостно сплетничает, вываливая на меня все упущенные во время микроотпуска мной новости. Про очередную трагедию Сокджина — на этой неделе он второй в рейтинге факультета, хотя весь последний год устойчиво занимал первую, Чимин нашел где-то на просторах интернета новые кроссовки на платформе в три сантиметра высотой, вчера заказ пришел, а сегодня он уже надел их, и гордо смотрит на Шугу-хена сверху вниз. Тому пофиг. У него двухнедельное дежурство по туалетам и кухне еще с дояпонского забега, и плюс еще неделя на пару с Хосок-хеном, одному за то, что ударил, другому, за то, что спровоцировал. О, и еще неделю Юнги-хену простили, потому что, пока он сочинил офигенную лирику, и ее сейчас доводят до ума, и, может это будет новая песня. — А еще хен вчера ночевал в студии… — продолжает ябедничать Тэхен. И тут его отправляют гримироваться, и я теряю роскошный источник информации. Ну и ладно, у меня целый день впереди. И ночь.***
По дороге отснялись на фоне какой-то достопримечательности, по предварительному сговору сформировав команды «как в сценарии». А в сценарии они были, потому что рекламодатели прислали семь спортивных костюмчиков, из которых четыре черные, три белые, и те, которые белые ну никак не подходят по росту тем, кто повыше. Так что собирать команду пришлось из Юнги, Хосока и Чимина. Абсолютно случайно, ага, после третьего дубля. Короче, всех это уже так …утомило, что, когда отъехав на десять километров осознали, что Тэхен перед съемками забыл снять кардиганчик, и в итоге лихо переоделся в прыжке, то просто махнули на это дело рукой.***
Речушка, горы, леса и старые традиционные строения. Огромная схема с планом местности украшала въезд на территорию и наши Девы немедленно кинулись ее изучать. Пейнбол, рафтинг…и вдали виделась вышка. Это с нее прыгать? Вау! Но парням не понравится. Быстро отговорив отрепетированную речь, парни пошли переодеваться в рекламированную спонсорскую одежду. Операторский центр расположился под навесом у широкого растоптанного-разъезженного поля. Туда же отправилась и я, завидев Трей-онни. На огромной поляне под навесом нас ждал, гудел и жужжал временный съемочный городок. Машины, автобусы, грузовичок, операторы — толпа целая, Яотинга, кстати, нет. Ногу лечит? Новенький какой-то объявился, а старенький Хван, в челюсть мной ударенный, аж поклонился. Издалека, что разумно. Лиен-онни и ее команда, одетые по-походному уже разложили инструменты и прочие тени-краски, и попивали кофе из термоса. Меня позвали. Поклонилась в ответ, обязательно подойду. Все же они в свое время проявили удивительную …эээ толерантность и понимание. Особенно, учитывая имевшуюся у них на тот момент информацию. Кто-то из местных техников гонял по кругу квадроциклы, проверяя их техническое состояние. Даже безопасники в количестве пяти штук присутствовали в нашем балагане. Красавчик с кем-то брутально, в стиле полицейских боевиков, переговаривался по рации. Увидев меня, изумился, закрутил головой, видимо в поисках Зиана. Не нашел, пришлось идти, объясняться. Тем временем, переодевшиеся парни сделали штук несколько фоточек, в новеньких спортивных костюмах на фоне леса, пока солнышко светит и суровые условия игрушечного боя не испортили им прикид. Потом, очень неожиданно выяснилось, что Зиан, оказывается должен был быть четвертым игроком в команде. И все посмотрели на Шинлин. — Вы чего? — сказала я, осторожно отступая. — Вы чего? — повторил Седжин-оппа, загораживая меня своей широкой спиной, — Меня ж ее маменька убьет! И на роль четвертого немедленно был назначен Красавчик Кан Нунг. Учитывая армейское прошлое, рост и внешние данные. Я сделала стопятьсот фоток Красавчика, не считая кучи видеосъемок, потому что операторы наши получили задание, по возможности скромного героя не снимать, а ведь Туен-онни будет интересно! Хотя и до того уже стало интересно. Они напряженно встали в шеренгу, готовые к бою. И да, я увидела тот молчаливый бой взглядами Намджуна и Юнги. А еще отступившего прочь Тэхена. Готовящихся встать меж двух огней Чонгука и… Чимина. Интересно. Чонгук вообще повзрослел в последнее время и принимает активную позицию в жизни крейсера «бантан». Зато Тэхена межвидовые разборки, судя по всему, утомили до невозможности. И большую часть времени он пребывал в поиске траектории для воображаемой пули, которая прострелит всех шестерых нафиг. Где-то я его даже понимала. Ну, а само побоище… Ну что, побоище конечно получилось зачетное. Генерал Мон сурово руководил вверенными ему частями. Император Мин присев на камушек, с Хосоком, стоящим справа и Чимином стоящим слева, благосклонно выслушивал Красавчика, стоящего перед ним с склоненной головой. Вот как он это делает, а? Ну, а потом все планы, разумеется, пошли нафиг. Чонгук пытался перестрелять всех хенов, до кого мог дотянуться. Чимин игрался в психологические игры с последним патроном, подсмотренные в китайских боевиках… Хосок орал и бегал вдоль линии фронта, Джин словил цветную пулю в… туда, где бантанская спина называется уже иначе. Но самой большой и всенародной, практически, любовью пользовался Юнги-хен. Его просто везде выцеливали, игнорируя даже верещащего Хосока. И только Красавчик, как истинный кросавчег, по полю не метался, а методично отстреливал Намджунову команду-в-черном с фланга. Я думаю, что и остальные предпочли бы последовать его примеру, но где тогда брать экшен и движуху? Пришлось маяться дурью и бегать под «пулями». Операторы суетились вокруг, очень стараясь не попадать в кадр, а мы с Трей-онни преспокойно сидели в безопасном местечке, защищенном от выстрелов и краски и болтали. И опять насчет моей прически. И ее детеныша. Еще Туен-онни осталось забеременеть и могу всем говорить, что у всех моих подружек уже есть детишки. Или будут. А травмы мемберов я отсчитывала автоматически, не прерывая разговора. Хосоку дважды прилетело по голове, Намджун упал, споткнувшись, ну и почти семьдесят попаданий, и не все по защитным жилетам. Подозреваю, что синяки будут. В перерыве обработаю. Перерыв. Водичка. Приколы про окрашенное дерево. У Юнги на спине три пятна от краски. А у него еще старое не зажило! Но пострадавшие хором сказали, что все хорошо, и я ушла обратно под навес. Что там вообще за буллинг такой?! Трей-онни еще снимала закадровое с мемберами. Тут похихикали, тут потыкали, тут дерево разукрашенное показали. Второй раунд закончился досрочно. Благодаря Чонгуку, добежавшему к вражеской базе. Чонгук, вообще, повзрослел за последнее время. Да и на съемках он был очень активен. Потому онни его больше других и снимала. Или не поэтому — подумала я, когда Чонгук ну уж очень яро доставал Чимина, пока они ждали своей очереди на переодевание для следующего эпизода. Трей-онни бегала за ним, весело улыбаясь, а я наблюдала из-под навеса. Слышать ничего не слышала, но видеть — видела. Седжин что-то печатал в телефоне, то хмурясь, то гаденько улыбаясь (не знала, что он так может) потому отвлекать не решилась. И пока Трей-онни не подошла, не вставала. Но тот факт, что Чонгук так яро что-то делал на камеру…он потаскал на себе Чимина, пооткидывал ему кресло в машине, пока тот отдыхал, поделал тому болючий массаж, да и под конец решил обрызгать того водяным пульверизатором! Знаю, что делать было нечего, но подозрительно! Либо у парня слишком хорошее настроение. Онни засняла диалог Чонгука с Юнги и выключила камеру. Вопросительно посмотрела на подругу. — Не спалишь? — хитро улыбнулась та, а я поняла — не спалю. В общем, Чонгук у нас оказался шпионом, выполняющим задания с мемберами. Мемберы, конечно не знают. Половина уже готова! Попыталась, в знак одобрения показать большой палец, не учтя положения забинтованного среднего. Получилось… не то, что хотела. Извинилась под смех Седжина и онни и использовала левую руку.***
Ну и все, отстрелялись. Юнги показал обляпанную красным спину белого пумовского костюма, Чимин покрутился вокруг своей оси, показывая украшающий его спину пумовский логотип. И хватит. Видимо, рекламодатели оплатили только одну серию. Дальше снимались в пестром и разномастном. Однако Юнги таки умудрился к зеленой-полосатой толстовке подобрать и серо-голубые джинсы, и даже зеленоватые кроссовочки. На съемках во второй половине дня, оператором снова предстояло попотеть. Четыре человека должны были ездить на квадроциклах, как и мемберы. Остальные пешком. Задание простое — нужно найти флажки, которые позволят получить еду. Всего 10 флажков, 3 пустышки. Кто что нашел, тот то есть и будет. Это на ужин. Нормально придумали. То есть, постреляй, побегай, спрыгни с башни и не поужинай! Пока парням вновь придавали товарный вид, остальные срочно осваивали квадроциклы. И если кто-то считает, что на них ездить просто и легко, то он никогда не пытался этого делать. Пробный круг выдержали далеко не все, и в целом, список способных держаться в седле совпал с любезно и заранее продуманным Намджуном. Вот здесь и пригодилось, видимо, отрепетированное с утра распределение транспорта, замаскированное под камень-ножницы-бумага. Во всяком случае Тэхена с его «показывай камень» действительно в этот день не стоило подпускать к серьезной технике. Ну и Намджун, фанат велоспорта, тоже отправится ножками. Пока администрация утратила бдительность, и никто точно не знал, где, собственно парни, красятся, переодеваются или нарезают круги, тренируясь на квадроциклах, я организовала тайный перекус на заднем сидении одной из машин. Ребята подходили по одному, по двое, забирались внутрь, быстро жевали, запивали, и освобождали местечко для следующего. Намджун с Юнги пришли вместе. Меня еще удивил короткий разговор между ними, под чавканье и прихлебывание: — Ну, как, командир, я молодец? — Спасибо, хен! — Минус неделя! — Да, конечно, хен. — И, если выгорит, минус вторая. Обоим. — Конечно, хен! Я сползла еще ниже на переднем сидении, но меня, думаю, и без того с моим ростом видно не было. Интересно, о чем это было? Пожелав им не разбиться и безопасно сыграть, села на свое место и принялась наблюдать. Территория игры достаточно большая. Не только поле, но и лес. Операторам срочно пришлось задействовать свой коммуникационный центр, и, конечно, мы тут же присоседились, чтобы быть в курсе событий. И в прямом эфире слушали ругань, пыхтение, рокот квадроциклов и доклады и отсчет флажков. — Эй, ты куда, подожди! — это операторы никак не могут угнаться за Чимином. — Да он уже третий раз мимо флажка проходит, мы так тут до завтра останемся! — Ну подскажи ты ему, подскажи! — Я с ним больше не поеду! Камикадзе чокнутый! — Не нравится — слезай! — обиженный голос. Вроде Хосока. — Так. Мы будем снимать кино? — голос Юнги, — тогда слезай. — Сейчас, еще оператор подойдет, и начнем. Так. А что это такое происходит? — И второго дубля не будет, поубедительней там крыльями хлопай, — снова Юнги. Рокот двигателя, скрежет, выхлопы перегруженного двигателя. Что-то еще неразборчивое. И, наконец, доклад оператора: — Все. Сняли. Кто-нибудь пусть квадроцикл заберет. Не поняла? Совсем не поняла. А с Мином-то что? Трей-онни, покосившись на меня, вытаскивает приблизительный сценарий сегодняшнего забега. Где одному из парней предстоит заехать на крутой склон, заглохнуть и продолжить путешествие ножками. А оператору взмахнуть ручками, и последовать за ним. Причем так, чтоб это заснял другой оператор. Ну, понятно теперь, за что Юнги получил сегодня от Намджуна «спасибо, хен» и условно-досрочное освобождение от мытья толчков. Листаю сценарий. Там, более менее конкретизированные задачи для всех. О! Вот и до Чимина докопались: — И чего вам мой пресс покоя не дает! Не поняла. А! Поняла. Это он флажки под футболку прячет. Возвращается к палаткам Юнги. Флажок у него есть. Флажок у него есть. А вот наколенники-налокотники где-то под кустами валяются, скорей всего. Из средств защиты — только шлем. И тот набекрень. Н-да, после сегодняшних забегов им и с башни сигануть будет — без проблем. Если потом прилечь разрешат. Седжин Мина расстроил, сказал, что это пустышка и нужно еще. Юнги громкой прокричал цензурное «блин», сбросил тяжелый шлем и побежал…куда-то. А оператор, который не меньше Юнги надеялся на завершение этого кошмара, просто махнул рукой, и побрел к навесу, бормоча что-то типа, «не столько мне платят… Хоть увольняйте!» И следом за неустойчивой фигуркой в зеленом пыхтя отправился другой бедолага из операторской братии. — Спорим, Мин и его загоняет? — предлагает Трей-онни. — Да что там спорить, без вопросов, загоняет.***
Время близилось к закату, не найденные флажки ассистенты переставили поближе к маршрутам задолбанных жизнью мемберов и операторов. Примерный подсчет голосов, Тэхен, прошлявшийся половину времени по поляне, прощальная съемка, и… Ага. Башня. Башня оказалась очень похожа на строительный кран. 62 метра. Кранище! Это примерно 25 этажей. Над рекой! Красота! Я то рада, а вот парней откачивать придется наверняка. Световой день короткий, план съемок длинный. Маразматическое задание, узнай танец в полете, сценаристам засунуть туда, чем они думали! Вот реально, хочу встретиться хоть с одним БигХитовским сценаристом и просто молча посмотреть ему в глаза! Пока не обосрется. Первым прыгал Красавчик. Доброволец. Потому что операторам надо выбрать правильные точки и ракурсы для съемки. Вторым — кто-то из операторов, потому что не все получилось как надо и нет предела совершенству. Тут с добровольностью было похуже. Я было попыталась напроситься, но мне немедленно отказали, и знаете почему? «А вдруг что-то у парней не получится, переснимать придется?» Это что у них может не получиться, — напряглась я. И даже представила. Трей-онни меня попыталась успокоить, мол, они про съемки и про камеру, вдруг кому второй раз прыгать придется? И я осталась внизу. Около специально предназначенного для отпрыгавших лежбища. Что там наверху на башне, я не смотрела, аптечку с успокоительным и нашатырем приготовила. И на операторе даже применила. Вот Красавчик Кан Нунг летел молча и красиво. Спрыгнул, показал большой палец, сел. Жаль, мне заснять не удалось. А потом начался Айдолопад. С воплями разной тональности и приличности. Я думала, Юнги матюгнется. Но нет. К такой-то матери во весь голос воззвал прыгавший последним Чон Хосок. А всех больше тормозил на трамплине Ким Тэхен, пугая нас и себя коленопреклоненной позой. Я уже всерьез задумалась, а не спихнул ли его кто вниз? По доброте душевной и во исполнение сценария? Но разве ж спросишь? И разве скажет? Парней я встречала внизу, вместе с Седжином. С ним и сортировали, кого обратно в кадр, а кому поблевать за кустиками. Сокджин, например, прыгал первым, сурово и по хенски. Уже лежа на приготовленной дощечке для прилетевших, сообщил что хочется плакать и вообще, чииииз, я молодец…и кажется отрубился. Кое-как растрясла и отправила к команде. С водой и успокоительным. На голодный желудок, да. Тэхена откачивали долго. Судя по бледности лица, взмокшему лбу и слезам на уголках глаз — явно перепугался. Сильно. Очень. Тут явный нашатырь и обещания-обещания-обещания… Намджуна тоже. Прыгнул быстро — отходил долго. Но молодец. В темноту прыгать страшнее. А солнышко уже зашло за горы. Бедная вторая команда. С Чонгуком вообще проблем не было. Посидел на жердочке, водички выпил. Сказал, что думал покруче будет и ушел. Осталось четверо — вторая команда и я. — Я прыгну, пожелав успехов нашему новому альбому! — это Юнги. Тарахтит непрерывно. Ну да, кого ж ты хочешь обмануть, перепуган-то он до усрачки, но, блин, как держится! — Я ни о чем не думаю, просто хочу спать, — короче, для него я готовила и нашатырь, и воду, и все что можно. Но — даже не охнул, и только приземлившись, принялся улыбаться и рассказывать, причем, почему-то, мне. — Слишком темно, мне ничего не видно, — и попробуй понять о чем он говорит. О виде на город или о том, что у него в глазах потемнело? Чимин — с психикой, упругой, как резиновый мяч. Лежа на досточке, уже спустившись, сказал, что видел лица бантан и потому преодолел себя. Как с 62 метров он их увидел — вопрос, а вот услышать мог, да и их фигуры тоже. Ну и Хосок, отчаянный и чертовски смелый. Юнги в собственной неподражаемой манере поддержал его словами «шестеро прыгнули, тебе некуда деваться». Аплодисменты словил почти от каждого присутствующего. И скорее всего запись с его микрофона в эфир не пойдет. Эмоциональный он и лексикон большой. Откачивали всей группой. Но — без меня. Умолив Седжина, честно и откровенно сообщив всем, что согласилась на обмен только ради обещанного ему прыжка, я поднималась в гремящем лифте в ночное небо. И этажа где-то с седьмого начиная, жалела ужасно, что влезла в эту авантюру. Тем более темно и страшно. Сопровождающий меня работник аттракциона, еще пять минут назад думавший, что все, его рабочий день закончен, хмурился и смотрел в окно. Я уж и сама была не рада, вот, человеку отдых испортила, группу задерживаю, но… Когда и где я такое смогу пережить? Упаковка в защитную одежду, смешно даже, инструктаж, полный недоверия взгляд, коротенький трап между перилами, освещенный лампами, и дальше пустота и чернота. И я, такая бесстрашная, аж плакать хочется. И писаться, и… И чем больше я буду стоять, тем больше шансов, что с позором развернусь. Три. Два. Раз. С разбега. Ой, мама!!! — АХЕРЕЕЕТЬ!!!