***
Милая Собачка провожает нас до поворота, пару раз строго гавкнув на прощание, но ее лай меня не пугает почему-то, может, я научилась понимать его смысл? Юнги сидит рядом, приобняв и завернув в собственное полупальто. Чтоб руки не потревожить, куртку решили не надевать. Я потихоньку впадаю в дрему: мазь, нанесенная поверх ссадин, успокаивает боль, таблетка обезболивающего начинает действовать, а главное, Мин тут, под боком, все заглядывает мне в лицо, через пять минут спрашивает: — Чаги, ты в порядке? Чаги? — Ты в порядке, чаги? И, пожалуй, что да. Ну, почти. Меня уже начали посещать разумные мысли: что с нашими рюкзаками, и что придется покупать новый телефон, с кем дрался Юнги и не позвонить ли Столбику, а то Дук же бродит где-то и куда его занесет в другой раз, неясно. Хотя, больше всего хотелось на горшочек и спать. Однако в кармане у Юнги зазвонил телефон. — Да, госпожа Джин-хо! Нет, все в порядке. Она просто разбила телефон. Да, она рядом со мной. Жива, здорова… Да… Конечно, завтра будет дома, со своим телефоном! До свидания! И только когда звонок завершился, наконец выдохнул, убирая телефон обратно в карман и возвращая руки в прежнее положение. Фиксирующее и уберегающее меня и мои руки от сотрясений. — Ты бабушке, что ли, звонил?! — дошло до меня. — Она сама! Правда! — А Йонгу? — была бы возможность, посмотрела бы в глаза Мину. С Йонговским прищуром… — Нет, он не отвечал, и я маме твоей позвонил… Но она тоже не ответила! — И слава Чебургену! — в той же интонации ответила я, — И, кстати. Что там насчет моего телефона? Его Дук в окошко выкинул, еще когда мы ехали к реке! — Он выкинул, мы нашли, — вмешался Бинх, внимательно продолжая следить за дорогой, — Починить вполне возможно. — И чиип снова поставите? — теперь-то я могу прищуриться! В затылок водителю! Кажется, двое помощников уже боятся вдохнуть, чтобы я и на них не прищурилась. — Конечно, — Бинх будто не понимает в чем проблема. — У меня он тоже на телефоне стоит, — утешил Юнги, прижимая меня поближе. — Это-то я поняла… А мне когда поставили? — Перед туром, когда на профилактику брали. Это я попросил. — А мне сказать? Почему я об этом от Дука узнавать должна? Вот вечно ты так, сам решил, сам сделал, а я потом от чужих людей узнаю, то от Мейчи, то вообще от Дука! — Подъезжаем, — очень вовремя уберег нас от семейного скандала Бинх, — Юнги, вы тут лучше посидите, пока дверь вскрывают. — Госпоже Ким успокоительного надо бы, — напомнил парень на все руки, что меня и обрабатывал и замок вскрывал. Ну вот, я тут справедливые обвинения… а они мне успокоительного предлагают! Мужчины! — Не надо ей успокоительного, я ей соджу потом налью… — авторитетно объявляет Юнги, — Ну, если есть? — и смотрит вопросительно на Бинха. Ну, да, ну да, не впервой ему для меня выпивку выпрашивать. Он же тогда, после таблеток в моем чемодане со всего этажа алкашку собрал для успокоения нервной Шинлин. -- Есть соджу, — кивает сонбенним, — где обычно… — Спасибо!***
Мы в машине вдвоем. Теперь, когда заднее сиденье полностью в нашем распоряжении, я окончательно всем весом наваливаюсь на бедного своего сто раз обруганного парня. — Юнги, как хорошо, что ты пришел… приехал. — Прости… что ждать пришлось. — Да нет, я вообще не думала, что вы меня найдете. Когда он телефон выбросил, я думала, ну, все… — тут я попыталась сесть и повернуться лицом к своему парню. Получилось. Теперь я могла посмотреть на слегка опухшее лицо парня. Волосы все такие же зеленые. Была бы возможность — сфотографировала бы. — Но вот, ты знаешь, что удивительно! — продолжаю я с неожиданным энтузиазмом, — я вроде и вот тут понимала, что вы не можете меня найти, — пытаюсь показать на голову, — но все время знала, что ты меня найдешь! — и показываю на грудь, — вот тут знала! — А мы же тебя сначала по маячку искали. А потом он замер. И мы думали… у дороги найдем мертвую. Лицо его на секунду каменеет, взгляд становится таким… аж мороз по коже. — Фу ты страсти рассказываешь, — хмурюсь и хочу по привычке руки сложить на груди, но резко останавливаю себя. — Кто бы говорил! — А как вы меня тогда нашли? — Увидели, что это просто телефон. Пришлось возвращаться. Нам крупно повезло, что Дук с Крысом своих бойцов с собой не взяли. Что там у них произошло? Я вернулся, в обход, смотрю, машина отъезжает, а эти стоят, факами вслед машут… — Они ж тебя упустили. А я еще им сказала, что ты их узнал. Они и решили соскочить… — Ну, тогда понятно. Короче, уебков нашли очень быстро, они и рассказали, — закончил Юнги, между делом поглаживая правый кулак левой ладонью. — А…им же тогда Дуг недоплатил, — вспоминаю я. — И это тоже, — покладисто кивает Юнги. -- Все, выбирайтесь! — стучит в окошко сонбенним. Дверь не взломана и почти цела, Умелец Ли убирает в ящичек инструменты, второй парень уже ушел, а Бинх косится на экранчик телефона: — Все, меня уже заждались, закрывайтесь изнутри и …ээээ отдыхайте! Где что лежит — знаешь, я утром позвоню, нет не утром, к обеду позвоню… Все! Блин. Вот и у Бинха личная жизнь… Юнги со скрежетом задвигает металлический засов, проходит в жилую комнатку, на ходу включая свет, снимает с меня пальто, и улыбается осторожно, мол, неужели все закончилось? Наши рюкзаки стоят у стеночки, оказывается они в багажнике Бинхова автомобиля с нами путешествовали, сверху моя куртка. — Юнги? — А? — Я писать хочу… Ну, программа действий на ближайшие пять минут определена. Юнги распахивает предо мной дверцу, в знакомое еще с весны крохотное помещение: унитаз, раковина с зеркалом, пожелтевший кафель с прожилками и стопка ведер и тазиков в углу. Юнги прикрывает за мной дверь, и… И — фсе. У меня лапки. Забинтованные до кончиков пальцев кисти рук годятся разве что… Да ни на что они не годятся, разве что анимешных нэкко изображать. Интересно, Юнги свой ободок с ушками одолжит? — Юнгиииии! — жалобно взываю я сквозь дверь в пространство подвала. — Что? — словно по мановению волшебной палочки возникает в дверях мой заботливый парень. — Я не могуууу! Быстро оценив ситуацию, мой герой приступает к спасению. И, через минуту, спустив с меня грязные, и, местами, промокшие джинсы мой парень аккуратно сгружает меня на фаянсовый трон, и деликатно ждет снаружи. Я люто смущаюсь… — А кто меня из ванны в туре вытаскивал? — очень вовремя напоминает мне мой парень. Мой парень. Вот! В этом все дело. — Помню! И еще помню, что обещала не домогаться! — сообщаю я сквозь дверь туалета. — Ну… и я обещаю… — доносится с той стороны растерянное. — А я не обещаю! Ты не представляешь, чего я только себе тогда на берегу наобещала! — И чего? — опасливо спрашивают из-за двери. — Ну, там по мелочи всякого, но главное — как ты меня спасешь, так я сразу тебя и … того. Изнасилую, вот! И, кстати, я — все. Юнги входит в крохотное помещение с очень неоднозначным выражением побитого лица. — А изнасиловать — это для тебя принципиально? А если я сопротивляться не буду, например? Тогда как? — спрашивает он с неподдельным интересом. Я зависаю, вся в раздумьях. — А то мало ли, у тебя какие предпочтения, — хихикает он, — а то может мы зря Бинх-хену наручники отдали… — вставай. Трусики-то я сама надела. А вот тяжелые и грязные ботинки оказались мне совершенно не по силам. В итоге и расшнуровывать их, и стягивать с меня перепачканные, (еще бы, сколько я в них ползала!), джинсы пришлось Юнги. — Давай в комнату, я тебе сейчас чего-нибудь из одежды найду, тут что-то еще от Хунгчи остались, чистое… Я поворачиваю к выходу, и мельком вижу себя в зеркале: с всклокоченными волосами, опухшими глазами и ярко-розовой кляксой на лбу. Тем временем Хозяйственный Мин задвигает мои ботинки в угол, «потом помою», джинсы бросает поверх тазиков «потом почищу». И ни одного же взгляда в мою сторону! А я стою такая в водолазочке, трусиках, и спущенных носочках. Блин! А я, между прочим бельишко такое красивое сегодня надела! Из трех комплектов выбирала!!! Сволочь Дук! Скотина! Такой мне вечер испортил! Гад! Урод! Ненавижу! Ой. Я это вслух сказала? — Лин? Ты чего? Что с тобой? — Дук! Гадина, гад гадский! –указываю забинтованной рукой в сторону зеркала. — А! Понял! Сейчас все смоем, ты не волнуйся, сейчас все будет! Но, вместо умывания над раковиной, меня тащат в комнату, усаживают на диванчик, Юнги куда-то деловито исчезает, приносит тюбик крема, «это для бритья, но Бинх простит», несколько раз размазывает по окрашенному лбу и собирает полотенчиком. — Профи! — восхищаюсь я. -- Тебя бы столько красили, тоже научилась бы… Ну вот и все, водолазку снимаем? — Ага. И вот сижу я на диване в чужом подвале, в своем офигенном комплекте белья и подобранной под него тоненькой маечке, да, и носочки не забывать, а мой полностью одетый парень, разве что ботинки грязные снял, роется в какой-то коробке, и полностью игнорирует мой трогательно-уязвимый вид! Нееет, Дук! Не прощу! Никогда не прощу! -- О! Вот. Подойдут? — с победой поворачивается Юнги ко мне расстроенной, и демонстрирует мальчишечьи штаны, до колена длиной. И расправляет их передо мной так, чтоб мне их надеть удобно было. — Давай, — бурчу я обиженно. — Тут и футболки есть… — обещает мой парень, который сегодня вечером по всему фэншую должен был меня не одевать, а наоборот! — Не, — признаю я свое поражение, — толстовку давай. — А… Тут нет… — Блин! Свою давай! — и почему-то у меня такое ощущение, что если я не получу сейчас хотя бы этой иллюзии его прикосновения, его тепла и заботы — то умру прямо здесь и сейчас. Как-будто от потери крови? — Толстовку… Да, сейчас! Толстовку он стягивает через голову, ох… какой он под ней… Весь гибкий, поджарый, гладкий… Теплая и пахнущая безопасностью и Мином толстовка обрушивается на меня, мои больные ручки бережно пропихиваются в теплые широкие рукава, капюшоном прикрывает безобразие на голове. — Так хорошо? — Ага. А теперь возьми меня на ручки, быстро! — прошу я так нетерпеливо и отчаянно, что аж сама пугаюсь. И вот зачем у каждой девушки должен быть свой парень: чтобы кто-то мог взять тебя на ручки, чтобы было кому уткнуться носом в плечо — и все. И просто сидеть в кольце крепких рук, дышать теплом и безопасностью, и чувствовать, как наконец начинает расслабляться тело и отпускать ужас, который я заталкивала внутрь, чтобы выжить, — меня начинает трясти мелкой противной дрожью. И Юнги просто стискивает меня, прижимая к груди все тесней, и шепчет что-то, «думал, не найду…убью» «я бы с ума сошел…» «все будет…» Я обнимаю его за шею, утыкаюсь в ключицу, боком мне не удобно, и как-то так получается, что теперь мы сидим лицом к лицу, я сжимаю бедрами его бедра, он стискивает меня руками, словно пытается впихнуть себе в грудь, да я и не против! Я чувствую, как и его тело сотрясается, отпуская на волю бешеное напряжение последних часов, как он судорожно всхлипывает, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. — Все будет хорошо, — почему-то именно я это говорю, когда судорожная дрожь отпускает нас обоих. Слезы текут по моим щекам, но они — правильные. Слезы покоя и облегчения. И я просто обвисаю как тряпочка в теплых объятьях. Его руки тоже расслабляются, становятся мягкими и расслабленными, и из сидячего положения мы как-то естественным образом стекаем в положение лежачее, не расплетая ног и не расцепляя рук, и легко умещаемся в таком положении на узеньком и жестком диванчике. Юнги подгребает нам под головы что-то мягкое, свое пальто, вроде, защитным жестом возвращает руку на мою спину—и я сваливаюсь в теплую и уютную тьму. И никакой соджу не даст такого крутого исцеляющего эффекта! — понимаю я, проснувшись традиционно минут через сорок. Свет в комнатке включен на полную, что совершенно мне не помешало. Юнги не спит. Встречаюсь с ним взглядом. Глазки хитрющие, морда побитая, осыпавшаяся с челки зеленая краска придает его лицу волшебный гоблинский оттенок, — красавчик, что скажешь! — Мин Юнги! — объявляю я торжественно, — Я. Тебя. Люблю. Хитрющие глазки раскрываются… и челюсть тихонько отвисает, отчего верхняя губка поднимается, нижняя оттопыривается — таким миленьким треугольничком. Чувствую, как мой парень начинает набирать в грудь воздух, для ответа. — И если ты снова скажешь: «Я знаю», то я прибью тебя своим джедайским мечом! С привычным изумлением наблюдаю за тем, как меняется выражение его лица, Юнги, вообще, невероятно эмоциональный, только не для всех и не всегда. И сейчас его лицо — строгое, серьезное и — определенное. -- Ким Шинлин! Я. Тебя. Люблю. — Я знаю, — завершаю я и целую — в губы, осторожненько. — Эй! А зачем спрашивала? — возмущается Мин, пока мы расплетаем затекшие конечности, и, с кряхтением переходим в сидячее положение. — А потому что ты мне этого никогда не говорил. — То есть? Не говорил?! А вчера? В Агентстве? Мин повторяет изобретенный мной когда-то на концерте жест. В мою сторону. Отвечаю тем же. — Ну, словами же не говорил? Юнги мнется, лохматит волосы, встает, осматриваясь — Стоп… Тебе же соджу нужно? — Не. Теперь не нужно. И… по секрету, ты же лучше, чем соджу! -- Вао. Вот это, реально, любовь… Давай, я диванчик разберу, тут и белье есть, и рамен… если хочешь. — Эээ… Ты сейчас что имеешь в виду? Юнги поворачивается ко мне с паническим «пощади!». Понятно. Усталь. Рамен будем кушать.***
Сначала Юнги все же заварил рамен. И чай. И откопал среди принесенных нами гостинцев пачку печенья с шоколадной крошкой. Потом я уговорила его обработать, наконец, ссадины на пальцах и на лице. С выражением, «только успокойся, женщина» мой скромный герой обмазал себя какой-то мазью, не уверена, что не тем же кремом, но уже после бритья, и плюхнулся на диван рядом со мной. Потому что выяснилось, что у меня — по-прежнему — лапки. Нет, я попробовала удержать палочки в руках. Хотя бы одну. Ага. И неизвестно, что болит сильней, ободранные запястья или убитый маникюр. Вот кто не пробовал — не поймет. И даже не поверит. Юнги верит. Так что теперь он меня кормит. Поднося ко рту палочки с раменом. И, наверное, чтоб про обещанное изнасилование не вспомнила, заговаривает мне зубы историей моего героического спасения. Я то и дело отвлекаюсь, разумеется. На него. На руки, на плечи, на губы… — Я сначала до Бинх-хена дозвонился, испортил ему весь праздник, — Юнги сокрушенно качает головой, — Хунгчи теперь, небось, в смертной обиде, что его не взяли. Ты жуй, жуй, глотай… А сам вернулся, но в обход пришлось, короче… только и понял, что Дук с Крысом куда-то тебя везут, а двое его уебков деньги делят и матерят его по-страшному… Что там случилось? Ты жуй… глотай! — напоминает он заботливо, когда я чуть палочку не откусила, в попытках объяснить, — Но мы же сначала думали, что тебя догоним, и я гордый такой, предусмотрительный, что у тебя жучок на телефоне. Тут я клацаю зубами, возмущенная, но Мин предусмотрительно и ловко запихивает мне в рот новую порцию рамена: — Жуй-жуй, глотай! В общем, телефон мы твой нашли. Обосрались, развернулись, и тут Бинх полквартала на уши поставил, в поисках этих… уебищ. Короче мы их быстро нашли, догнали. — А как догнали, так они вас бить начали? — ловко уворачиваюсь я от новой порции рамена. — Да нет… Не так уж они и сопротивлялись. Это я не удержался, — Мин выглядит даже слегка виновато, — к тому же у меня еще с того раза к ним должок, — Лицо его на секунду перекашивает гримаса ледяного бешенства, — Бинх пообещал, что, как только тебя найдем, так их и отпустим. Они всех и сдали, мудилы позорные… Так что, дальше только догнать, и правила по дороге не нарушать, насколько возможно. Юнги честно пытается улыбаться. Но потом отворачивается — рамен забыт, воспоминания его накрыли с головой. Аккуратно беру своего парня за руку: — Это они тогда тебя? Плечо? Ребра? — Плечо. Ребра — Дук. Я же не совсем идиот, подставляться за заложника, у меня план был, мне только до малыша добраться, а там бы мы выбрались, замки бы я вскрыл, а в местных лабиринтах мы бы в догонялки любого переиграли. — И что пошло не так? — Ну, выбраться-то мы выбрались… Только они нас вывезли на СВОЮ территорию. Юнги отводит взгляд. Понятно. Со своим перфекционизмом он в неудаче винит себя и только себя. — Блин! Ну мог же и догадаться, что он… — И что бы сделал? Ты мог ему как-то помешать? Ты действовал бы иначе, если бы даже предвидел такой вариант? Тишина. Нет ответа. А! Есть: — Блин! Чаги! Отключай психолога! — Агааа? Проняло? Привыкай, милый, это всегда теперь так будет! И целую своего жалобного котика в носик. Чай, печеньки и рамен забыты, разумеется, мы целуемся, с чувством, медленно и в кайф, уверенные, что никто не влезет и не помешает, что не отвлечет и не застукает… Стоп! — Юнги? Встаю, выпутываюсь, насколько можно, из теплых рук: — Юнгииии! — А? — выходит из транса парень. — Ты почему тогда сказал, что нам нельзя? Тебе же и сейчас, вроде нельзя, у тебя айдольский целибат еще не отменен… или я чего-то не знаю? — Лин?! Вот! Совести у тебя нет… Ты о чем сейчас, вообще? — Ну как же, когда ты меня покусать пришел, а парни у бассейна квасили? Ты же сам меня остановил? Сейчас что изменилось? — Лин-лин, ты страшнее Дука! — Не поняла. — Потому что с ним все понятно. А с тобой просто так — ничего не бывает! — смотрит он на меня снизу вверх, не поднимаясь, — Ты же… если спросишь, так в самую… — Юнги отчаянно, словно задыхаясь, колотит себя кулаком по груди… — в самую душу! Мне только и остается, что глазами хлопать: о чем он? Юнги притягивает меня к себе, прижимаясь щекой и ухом к моему животу, говорит сдавленно: — Тогда нам было нельзя, потому что это мгновенно превратило тебя в Помощницу по здоровью. В том самом, первом смысле. И ты не смогла бы это скрывать. Потому что даже не знала, что это надо скрывать. Он прижимается ко мне — тесно, обхватывает талию и бедра: — Я понимаю, что не должен был…так. Но я не знаю, как можно было сделать это иначе. И я не знаю. Поэтому просто целую лохматую черно-бело-зеленую макушку и шепчу: — Я все равно люблю тебя, Мин Юнги. «Но однажды моя любовь может не пережить твоих закидонов» — молчу я. «Но оно все равно того стоит» — этого я ему тоже не скажу. Он смотрит на меня — снизу вверх, и в глазах его — такое, что и говорить вслух ничего не надо. Но он говорит: — Я всегда буду любить тебя, Ким Шинлин.***
Такое чувство, что сегодня мы… что сегодня нам больше уже ничего не нужно. Мы просто целуемся, нежно-нежно, просто скользим кожа-коже по телу друг друга, перебираем прядки волос и дуем по-хулигански друг другу в ушко, хихикаем и ласкаемся, как два котика на солнышке. Юнги разбирает наконец диван, стелит белье — «оно чистое, Лин», умещает пару подушек поудобней, --«я тут ночевал иногда, когда общага совсем уж доставала, а потом молчал так загадочно, типа рано вам еще знать…», Меня сопровождают к белому другу, укрывают одеялком, выключают свет… Я лежу в чужой постели, смотрю в темный потолок с отсветами из подвального полуокна и изумляюсь тому, какой же длинный день все-таки, и как он пошел совсем не так, как ждала, и закончился не тем, чего хотела. Но тем, что было надо. …Спасибо тебе, Чебурген! В туалете, в маленькой раковине Юнги, судя по шуму, моет наши обляпанные ботинки и чистит не менее обляпанные джинсы… хозяйственный. И от этого я чувствую себя не просто — его девушкой, а… как будто мы—семья. Маленькая семья из нас двоих. Надежда, опора, защита и прочный тыл. Как у мамы и папы. В самом начале. Потом он гасит свет и возвращается, подсвечивая телефоном. Стягивает джинсы и скользит под одеяло. Я замираю. На секунду. Или просто дыхание сбивается, так что он чувствует: — Лин? Давай сегодня просто поспим? А потом вылечим тебе руки, забудем все как страшный сон и поедем в горы… — В ту гостиницу, да? А вдруг там мест нет? — Да нет, наоборот, я думаю, все ж по домам разъехались, — рассуждает Мин, а я подползаю поближе, кладу голову на плечо. Вот всегда знала, что эта ямочка между плечом и ключицей — как раз для того, чтоб мне было удобно положить голову. — Ты знаешь, — говорит вдруг Юнги, — я вот даже сейчас не могу поверить, что у меня есть ты. — Это почему это? — грозно спрашиваю я. — Ты ж и умница, и красавица (он это серьезно?), и характер, и упорство… Я себя рядом с тобой распиздяем каким-то иногда чувствую. Да и с красивостью тоже не ах, ты знаешь, как Мэнхо сказал, «Мин Шуга --вызов для стилиста». — А это потому, что они пытаются лепить из тебя то, чем ты не являешься. Ты сильный, живучий и мужественный. А они из тебя чупа-чупс делают. — Вао. Ты меня вот так видишь? — Я тебя настоящего вижу. — С ума сойти. Говори мне это почаще. — Ты тоже. Говори почаще… что я красавица. — Ты разве сама не знаешь? — Знаю. Но ты все равно говори. — Обязательно. Лин — ты красавица. И спать пора. И я сплю. Сладко, тепло и без снов.***
Звонит телефон Юнги, но Мин трубку не берет. Спит. А я на автомате сажусь, чтобы ответить. Кажется, это Бинх. Нужно поблагодарить. И сказать, что все хорошо. Стоп. Он уже приехал?! Хорошо, что Юнги свой телефон принципиально не паролит. Так что, локтем и кончиком большого пальца принимаю вызов. И на то, кому отвечаю, так даже и не гляжу. А зря, между прочим! Спросонья голос у меня хриплый. — Здравствуйте, сонбенним! А мы тут спим…— бодро начинаю я. — Кто вы? — слышу голос…не Бинха на линии. И только тогда вижу имя контакта: «Отец». Ойййй. — Секунду, — говорю я в афигении, — Юнги, просыпайся! Отец звонит! — Отец? Какой отец? — с тяжким стоном выковыривается из кровати мой парень. — Ну не мой же! Твой! Трубку возьми! — Уййй …мать! Это Юнги шевелит руками с подсохшими за ночь ссадинами. А я говорила, перевяжи! --Ооой, бляяя…-- продолжает он в своем утреннем репертуаре, когда осознает, наконец, кто ему звонит. — Привет, пап. А мы тут это… Деликатно отодвигаюсь в сторонку, чтоб лишнего не услышать. — Ой, нет, я скорей всего не смогу… Бур-бур в трубке. — Нет, я в отпуске. Просто… эээ, у моей девушки сейчас небольшие проблемы… И тут невнятное бур-бур становится очень даже внятным и хорошо слышным: — Девушки? Ты сказал, девушки? Мать! Что ты мне… Он с девушкой! Девушка у него! Закусив губу, чтобы не заржать в голос, Юнги заваливается на диван. Не забыв при этом включить динамик, чтоб и я смогла получить удовольствие. — Господи, я так рада. Как ее зовут? Сколько ей? Сколько вы вместе?! — слышится приближающийся голос. А я в растерянности смотрю на Юнги. Тот довольно сонно улыбается, кажется еще особо не осознав происшедшее. — Как-нибудь потом познакомлю. — Так ты можешь приехать? Я киваю ему головой. Несколько раз. Юнги смотрит на меня с неким сомнением. — На пару дней…я же говорю, у нее сейчас небольшие проблемы. Надолго не хочу ее оставлять. О как заговорили! Ну и отлично! — Конечно! Конечно! Все! Тогда мы тебя ждем! Давай! И Юнги сам выключает телефон. — Бля… да как так-то? Они меня уболтали, — говорит он обреченно и с полным осознанием грядущего пиздеца, — вот и провел Чусок в хорошей компании! — Да брось ты. Отец сам позвонил, сам пригласил. Ну, не понравится — уедешь. Хочешь, Йонга попрошу, он в случае чего тебе срочный вызов на работу организует. — А ты как? — А я с бабушкой и с мамой. Мне еще к Каня надо. Она меня за маникюр вообще закопает! — Ты же не виновата! — Это ты Каня скажи. Так. Ладно. Буди парней и собирайся. Тебе еще билет заказать надо, с Тэхеном вместе, желательно. Он еще с первого года с тобой вместе в Тэгу ехать мечтает. Сколько там на часах, уже девять? Скоро Бинх придет, а у нас тут не убрано! — Блин… Лин-лин… Вот чего ты такая активная по утрам? --Да я не активная. Я… я просто опять пописать хочу, — говорю я, протягивая руки, — покатааай меня, Большая черепаха! И мы едем в туалет, хихикая, при этом, как идиоты.***
Сообщения в группу: Чон Чонгук (8:06) «Хены! Нуна!» «Он спит!» «Чо делать?????» Ким Намджун. Лидер: «Кто спит?» Чон Чонгук «Тэхен спит» «С обеда спит!» «Как с тренировки пришли, так и спит!» «Чо делать-то?» Чон Хосок: «Будить не пробовал» Чон Чонгук: «А сам как думаешь?» «Пробовал. Не просыпается» Пак Чимин: «А он хоть дышит?» Ким Сокджин: «Дышит» «И храпит» Ким Намджун, лидер: «Тогда в чем проблема?» Чон Чонгук: «Он сегодня домой едет» «И я даже не знаю на какое время у него билет» «И что вообще случилось!» Юнги смотрит на меня вопросительно: — Ответить? — Давай. Напиши там, что Зиан ему дал таблетки снотворного, помнишь, как я тогда в самолете засыпала? Вот, те самые. И я ему сказала, что безопасники открыли отдел по борьбе с хейтом. Так что, вот он и задрых, счастливый. Мин Юнги: «Шинлин говорит, что теперь хейтеров будут гонять безопасники, а Тэхен на радостях закинулся снотворным» Хосок: «Вао!» «Вы вдвоем?» Мин Юнги: «Вдвоем, вдвоем» Ким Намджун: «Оооооо!» Пак Чимин: «Ааааа!» Ким Сокджин: «Я знал!» Чон Чонгук: «И чему тут все так удивляются» Мин Юнги: «Кто-нибудь знает, когда Тэхен едет?» Ким Сокджин: «Можно билеты посмотреть» «А ты с какой целью интересуешься?» Мин Юнги: «Я с ним вместе ехать хотел» Ким Намджун: «Оооооо!» Пак Чимин: «Ааааа!» Ким Сокджин: «Я знал!» Чон Чонгук: «Ахуеть, хен!» Мин Юнги: «Не матерись» Чон Чонгук: «Я потрясен до глубины души, хен!» Мин Юнги: «Сокджин, ты там самый вменяемый, я тебе сейчас перезвоню» Чон Чонгук: «А вот сейчас обидно было» «Хен»***
Юнги договаривается по телефону с Сокджином, вместе с Чонгугом ищут билеты и выясняют, что поезд уходит примерно в полтретьего, под комментарии и ругань Сокджин собирает вещи Юнги в чемодан, а сам Юнги переживает, что приедет без подарков семье. Договорившись встретиться на вокзале, Юнги облегченно отлепляет трубку от уха, смотрит на руки, осторожно трогает слегка отекшую бровь: — И что я им скажу? — Как что? Защищал свою девушку! Чистая же правда! — Я скажу им, что ты меня побила, — обещает Юнги. — Думаешь, они поверят? — Да сто процентов! Тем временем пиликает на телефоне сообщение, и Чонгук присылает фоточку раскинувшегося счастливой звездочкой на кровати Тэхена. В пижаме с облачками и звездочками, в окружении надаренных фанатками мягких игрушечек, с торчащими из-под одеялка ножками сорок чевертого размерчика. «И как мне его разбудить????» — пишет Чонгук. Да, это тревожит. Но сама фоточка такая милая, что очень хочется ее сохранить. Вот только…телефон-то. Загружаюсь пару секунд. Я не знаю, восстановят ли мне хотя бы часть памяти на телефоне. И…все мои фотографии и сохраненки…ну блииин. — Слушай, а Бинх сможет восстановить симку? — с тайной надеждой спрашиваю Мина. — Не знаю. Мы его с асфальта в горстку собирали. Не удивлюсь, если симка куда-то отлетела… Там было что-то важное? — Фотографии, в основном. Юнги думает пару секунд, а после пишет в беседу: Я: «У Шинлин фотографии все удалились. Поскидывайте у кого что есть» Чон Чонгук-а: «НАСТАЛ МОЙ ЧАС» Пак Чимин: «Как хотите. А я пойду в старую беседу, фотки искать» Сокджин-хен: «Достаем арсенал мемов!» Чон Чонгук-а: *фото* «Это Нуна едет впервые в Японию» Смотрю на фотографию и почти не узнаю себя. Я тут сплю. В моей любимой старенькой толстовке, с капюшоном на голове, с все еще включенным телефоном в руке. На заднем плане виден Чимин, смотрящий прямо в камеру и хитро улыбающийся. *Фото* «Это Хен пишет Нуне сообщения на съемках» Это когда я с ними не поехала? Перед баллончиком? Юнги сидит на бетонном ограждении и что-то печатает с еле заметной улыбкой. Ким Намджун: «Сталкер» Чон Чонгук: *Фото* «Это Хен помогает Нуне вешать шторы» На фотографии только две фигуры в темном помещении. У Юнги тогда были еще розоватые (персиковые) волосы. Мин над ухом прокашлялся, явно вспоминая. *Фото* «Это хен идет убивать» *Фото* «Это Малайзия» Здесь простая групповая фотография, где мы дружно ждем автобус. Помню, каждый спасался как мог от жары. И ведь никто не заметил, что макнэ фотографирует! Или просто не придали значения. *Фото* «Это нуна идет убивать Тэхен-хена клубничным коктейлем» Фыркаю со своего недовольного вида. *Фото* «Это Нуна и Хен разбираются у меня в школе» А это он когда успел?! Видно, что фотка сделана на уровне парты. Мы тут с Юнги почти в одинаковых позах смотрим на психолога школы. *Фото* «Это Нуна кормит Хена перед десятидневными выходными» Просто милая фотография, которую хочется повесить на холодильник. *Фото* «Это Нуна спит с Хеном в самолете» *Фото* «Это Нуна строит с родителей Хена в ресторане» *Фото* «Мой день рождения» *Фото* «Это фото подарка Нуне на Чусок» Пак Чимин: *переслал видео* На видео, судя по всему, их первая общага. Камера направлена на слегка приоткрытую дверку из которой выглядывает Тэхен. Слегка бледный Тэхен. Камера дрожит, кто-то проходит мимо. " — Ну, — слышится со стороны голос Сокджина, — Зато теперь я знаю кто съел мой просроченный йогурт!» На заднем плане слышен зловещий хохот Чимина. Сокджин-хен: *фото* — на нем странно обрезанная картинка, где Намджун что-то пытается собрать за столом. И выглядит он так сосредоточенно, что даже мило и смешно. Хотя и в помятой майке, растрепанный, сгорбившийся и с выехавшей челюстью. *фото* — я сижу в комнате ЧонПакКим и перекладываю вещи из своей сумки в папку. И надпись на фоне «Иду надирать жопки». Ким Намджун: *переслал сообщение Сокдин-хен* «Я-то тут причем?» Пак Чимин: *Переслал видео* На видео Чонгук маленький и злой мечется по общаге с криком: «Где мои трусы?! Кто спер мои черные трусы?!» Юнги тут же принимает нейтрально-независимый вид. Таак. Суду все ясно: — Это ты их спер? — Кхм. Пак Чимин: «Хен позже признался, что это он украл трусы» «)» Чон Чонгук-а: *фото* «Хен уступил нуне свой номер и ночевал один на балконе с бутылкой вина» *Фото* «Сокджин-хен застуканный у холодильника» Сокдин-хен: «Я вам завтрак готовил!» Пак Чимин: *переслал видео* Судя по дате, недавнее. В их комнате, где сейчас живут ЧонПакКим, темно, только Тэхен светит фонариком телефона, указывая на спящего Хосока. Тот поднял во сне руку и гладит себя. На фоне слышны сдавленные смешки и что-то вроде «потом ему покажем». Хоби: «АЙЩ» Чон Чонгук-а: *фото* «нуна в караоке» Тут мой первый полет в Японию. То платье с цветочками, накрашена…да, в стиле Сокджина. Я могла бы еще долго пересматривать все приходящие и приходящие фотографии от парней. Некоторые были до жути абсурдные, некоторые были красиво продуманные, атмосферные. И я очень жалела, что не могу туда тоже отправить пару фотографий из своей галереи. Чон Хосок: «Благодаря Чонгуку у них будет прекрасный свадебный альбом» Ким Намджун: «Если свадьба будет» Чон Хосок: «Ким НаМдЖуН нЕ нАгНеТаЙ!» Ким Намджун: «Мне только что ответка прилетела?» Чон Хосок: «Давно пора» Пак Чимин: *пересланное сообщение Ким Намджуна* «Ты сомневаешься?!» Чон Чонгук: «У меня есть еще фотографии их по отдельности…мне следует сюда отсылать?» Пак Чимин: «Вперед!» Чон Чонгук: *Отправлено Х фотографий* Ким Сокджин: «Кажется, я знаю, как чувствуют себя шипперы при виде новых фоточек» Я: «ХЭЙ, МЫ ТУТ» Ким Намджун: «Страшно жить с макнэ в одной комнате» Чон Чонгук: «: D»***
Бинх-хен прибыл точно в полдень. Причем не один. А с очаровательной дамой лет сорока-пятидесяти, и Хунгчи, совершенно очевидно на эту даму похожего. Вот тут я очень порадовалась, что мобилизовала Юнги на уборку помещения и даже его проветивание. Сама я, в силу очевидных причин, работать не могла, разве что, совершая чудеса эквилибристики, уроненное с пола подопнуть, локтем выключатель нажать, пинками мусор сгрести. Вот в процессе такой уборки вывалились из кармана Миновых джинсов два пакетика, и красная ленточка. — Юнгиии? Ты помнишь, что ты мне себя буквально в подарок предложил? — Да, Госпожа Помощница Ким, — смиренно подтвердил тот, по Сокджиновски хихикая. — Так вот, имей в виду: я подарочек еще распакую! Вот только руки подживут и…того! — Все обещаешь и обещаешь! Вот под такое-то веселье и позвонил нам господин Бинх, и Юнги поспешил к двери, отодвигать засов и на ходу запихивать ленточку с пакетиками в обратно в карман. Прибывшая дама, хозяйским взором оглядев помещение, немедленно принялась распоряжаться. Была распакована аптечка, извлечены из пакетика перевязочные материалы и мазь, протерт стол, и доставлена к столу я: Меня разбинтовали, осмотрели, с глубочайшим сочувствием приняли к сведению остатки маникюра, обработали, обмазали и вновь забинтовали. — Точно ничего не воспалилось? Нигде не горит? Не пульсирует? Тем временем Юнги с Бинхом о чем-то переговорили, погрузил в машину наши вещи, сломанный меч так и торчал двумя половинками из моего рюкзачка, и отбыли, провожаемые Хунгчи и его строгой мамой. Мама, судя про всему, все еще пребывала в раздумьях насчет Бинха, мол, брать-не брать. Даже и не знаю, его сегодняшняя роль крутого покровителя любящих сердец сыграла в его пользу, или — наоборот? На заднем сидении мы с Юнги устроились рядышком, он — замороченный и ночными событиями, и будущей поездкой, и я, столь же пришибленная предстоящим объяснением с бабушкой и родителями. Чуть не задохнулась, осознав, что Акул оказывается угнездился в моем сознании в статусе родителя. Так. Ладно. Это мы тоже. Переживем. На вокзале угорающий Сокджин с двумя чемоданами, Миновым и Тэхеновым, и Чонгук, с Тэхеном буксируемым по локоток, ждали нас у центрального входа, замаскированные, как налетчики перед ограблением банка. Но в предпраздничной толпе дела до них никому не было. Мин-красавчик, с замазанной тональником бровью, (вот как полезно, когда твоя девушка берет с собой косметичку), и в сопровождении меня, перепачканной и забинтованной, произвел фурор. Мы быстро погрузили наших парней из Тэгу, прощаясь так, словно за линию фронта их отправляем. — Ты, если что, пиши сразу! — Если все в порядке, отправляй по одной фотке, если не очень, то по две, а если спасать, сразу три! Мин смущенно улыбался, и косился на готового в любой момент вырубиться Тэхена. Да, сбылась мечта у пацана, с хеном в Тэгу едет. Но рискует узнать об этом событии только из чужих рассказов.***
От вокзала я собралась было домой на электричке, но Господин Бинх посмотрел на меня так возмущенно и обиженно, что я заткнулась, только поклонилась молча. В дороге мы разговаривали немного, Господин Бинх почему-то воспринял ночное событие как собственный проеб, и был полон желания исправить нанесенный ущерб. Так что Дука в ближайшее время ждала трудная жизнь на фоне сплошных неприятностей, а вот Столбика, например, как и всю территорию ярмарки, незаметное и постоянное патрулирование. — Вот, возьми пока, — протянул мне потертый телефон Господин Бинх, — симка в нем твоя, а новый мы тебе попозже наладим. Дадим ему новую жизнь, в новом противоударном корпусе и с качественно замаскированным маячком, если не возражаешь, конечно. Разумеется, я не возражала. — Пару деньков с ним повозимся, и Хунгчи тебе его домой привезет. Или куда захочешь. Представив Хунгчи, чужака в местных джунглях, я слегка содрогнулась, и отказалась. — Мы с Юнги в горы собираемся, как из Тэгу вернется, там гостиница такая классная, почти у самой вершины. Вот он и привезет. Сонбенним почему-то облегченно выдохнул, и до самого дома рассказывал мне, какой Юнги парень классный, порядочный и ответственный, хотя и раздолбай тоже… временами.***
Бинх-сонбеним меня привез прямо к моему дому. А тут и машина Йонга. Блин. Они уже тут? Перебросив через локоть рюкзачок со сломанным мечем и, раскланявшись с Господином Бинхом на прощание, побежала наверх. Постучалась ботинком в дверь и тут же поняла, что с дверной ручкой у меня будут проблемы. Ну не привыкла я еще к своему состоянию «крабика». Однако мои трепыхания быстро прекратились, так как мама распахнула передо мной дверь. Мама взволнованно осмотрела меня с ног до головы и охнула, увидев руки. Не сказать, что они выглядели уж очень страшно под рукавами куртки, но маму это все равно напугало. Тут же позвала бабушку. Та поохала, посетовала, что надо было мне еще перчатки дать. Заверила ее, что они бы все равно не помогли. Не тот случай. Йонг молчаливо стоял за спинами женщин и мрачно о чем-то раздумывал. — А белобрысый твой где? — между делом спросила бабушка, наблюдая, как, уронив на пол рюкзачок, я пытаюсь снять обувь. Мама не выдержала первой и помогла мне. Вот с Юнги такой виноватой я себя не чувствовала. — А я его к родителям отправила, денька на два, если выдержит, — доложила я со всей доступной мне жизнерадостностью. И примерилась к рукавам куртки. Мама тут же бросилась на помощь. — Господин Йонг, прошу, не смотрите так. Он сделал все что было в его силах. Лучше занимайтесь своим счастьем, — нахмурилась я, посмотрев на будущего мужа моей мамы. Тот продолжил молча стоять в сторонке, не мешая маме проявлять заботу, но глаза отвел. Мама с Йонгом побыли еще немного у нас в гостях и уехали. Все-таки, надолго оставлять машинку тут опасно. И только тогда я смогла нормально переодеться и поесть. Не сама, конечно, с бабушкиной помощью, но это было не так смущающе, как с маминой, а уж с Йонгом тем более! Бабушка мне помогала, громко радуясь, что обошлось только руками, я тоже радовалась. Могло же все случиться совсем иначе, и ловили бы меня сейчас где-нибудь у бережка. А Юнги у края крыши. От мысли передернуло. На улице уже потихоньку темнело. Кое-как включила временный Бинхов телефон, чтобы проверить не написали ли мне. Все-таки по времени, Юнги уже должен был приехать. И бац! Приходит личное сообщение! Мин Юнги: *фотография* «Холли» Аж дышать легче стало. Отправила смайлик «большой палец вверх» и, секунду помедлив, «сердечко». На этом мои силы закончились. Так как половину прошлой ночи я не спала, сейчас, на своей территории, в безопасности, с рыжим в обнимку, с хорошими новостями от Мина, я вырубилась. На следующий день проснулась, когда было уже за полдень. Видимо, мои организм и бабушка решили, что мне лучше восстанавливаться во сне. В бодрствующем состоянии я все равно ничего делать не могу. Бабушка перевязала мне руки, рассмотрела их. И осмотрела все тело на предмет других ушибов и ссадин. Впрочем, их почти и не было. Не билась я ни обо что. К вечеру сходила к Каня, получила порцию охов-вздохов, и сеанс реконструкции маникюра, рассказала ей чистую правду, про встречу со старыми врагами своего парня и была обругана за то, что связалась с таким опасным человеком. Ноготочки мои значительно укоротились, зато я смогла пользоваться руками. Порезанные пальцы постепенно заживали, так, что я могла их просто заклеить пластырями и даже печатать текст. С запястьями все было сложнее, но тоже шло на поправку. Особенно с левой рукой, которую защитил кожаный браслет. Юнги периодически отправлял по одной фотографии. В основном с Холли или едой. Завтра он должен уже приехать, так что обсуждали планы на будущее. Завтрашней день должен был быть очччень насыщенным на приключения и физические нагрузки. А пока я могла только валяться в кровати, с Рыжим на животе, бесцельно листать ленту в интернете и потихоньку составлять план действий на случай смущающих или болезненных ситуаций. А также сборов. Примерно к трем часам дня снова приехали Йонг и мама. Мы мирно посидели, попили чай. И я осталась в квартирке одна. Бабушка с мамой и Йонгом решили съездить по магазинам, закупиться всем-всем-всем чем только можно. А так как носить пакеты я не могла, и мнение мое о покупках и приобретениях никому не требовалось, оставили меня одну. И если честно, я была рада. За последнее время слишком много всего случилось, чтобы не хотелось просто молча посидеть в одиночестве и поразмышлять. Или, по крайней мере, принять и осознать действительность. Все-таки быть девушкой айдола, пусть даже такого необычного, очень тяжело. И страшно. Я же хочу спокойной размеренной жизни. И когда контракт закончится, я уйду из Агентства. Я обещала Господину Мину, а такими вещами не шутят. Да и судьба Туен-онни зависит от моего благоразумия и лояльности. Рабочее место меня ждет, так что заработок будет. Кредит я могу оплатить в любой момент. Конечно, я буду реже видеться с Юнги и остальными. Но, насколько мне известно, у девушек айдолов есть некоторые привилегии. Ну, и официальную проверку на эту статусную должность айдольской подруги я пройду в Агенстве без особых проблем. При моем-то статусе сотрудницы Службы Безопасности и психолога на контракте. И это мы еще не говорим о должности Помощницы по Здоровью, брррр. Конечно, в туры я ездить больше не хотела, у меня будет своя работа и свои обязанности. Но так меня все вполне устраивало. Лучший из всех возможных вариантов. Когда разобралась с этим, стало легче дышать, а руки будто перестали болеть вовсе. Нужно бы привести себя в порядок перед завтрашним походом… И ночлегом. Вот просто для уверенности и душевного спокойствия хочу выглядеть ухожено и красиво. Юнги просил брать вещи только первой необходимости, так как об остальном он хочет позаботиться сам. Так что со сборами вещей решила не заморачиваться, подумаешь, на два дня! Главное — какой комплектик белья на сей раз подобрать? Раз черненький кружевной он уже видел, значит берем беленький. И другой черненький. А обо всем прочем… Да поможет мне Великий Чебурген!***
В утро отъезда я хватилась: а что ж я с мамой-то не посоветовалась? А вот так и не посоветовалась. Привычка решать все самой — так просто не исчезает. Да и зачем? Я ж не в ночной клуб невесть с кем, я с Юнги еду. С ним просто не может быть ничего, с чем мы не разберемся. Даже если что-то пойдет не так. Или не туда. И не тем концом. Так. Спокойно, Лин. Все будет хорошо. Вон и бабуля улыбается. И не мешает обувать кроссовки. И светлые голубые джинсы. И красную ветровочку. — Скажи своему белобрысому, накосячит — полгода в прыщах ходить будет… Хотя. Не надо. Я сама ему скажу. И вот с таким напутствием я покидаю родной дом и следую к станции в сопровождении Рыжего. Хитрая и хищная морда, костлявое и гибкое тело, перекатывающиеся по короткой шерстью мышцы, властная походка альфа-самца — если в следующей жизни Юнги родится котом, — то кем-то вроде этого, уж точно не домашней мурлыкой. В пригородном поезде до меня доходит, что вот так же примерно я тряслась и нервничала, когда ехала на собеседование в Агентство. И посмотрите, куда меня это все привело!***
Бегу к остановке возле вокзала, туда, где мы договорились встретиться. Как и в первый поход. — Где ты? — В тенечке у…это касса вроде. — Будто я помню где тут касса, — буркнула я, но продолжила двигаться вперед, чтобы найти ждущего, — О! А ты мило смотришься. Волосы утратили зеленый окрас, и теперь передо мной стоял простой парень с черными отросшими корнями и блондинистыми прядками. И выглядел таким красивым, что улыбка сама расплывалась на губах. Юнги перестал крутить головой, и, наконец, тоже увидел меня. Подошла, аккуратно протянула руку, продемонстрировав забинтованное запястье правой руки. — Ну что? Поехали? — Пойдем. Автобус скоро подъедет.***
Всю дорогу в рюкзаке Юнги что-то подозрительно позвякивало, а сам Мин сконфуженно оглядывался по сторонам, в надежде, что никто больше этого не слышал. Ну, учитывая, что автобус полупустой, народ по всей Корее разъехался, шансы у него были. Спрашивать, сколько он всего привез, не стала, все равно позже узнаю. Юнги светился радостью и постоянно чесался, поправлял маску, косился на меня, и, в конце концов, вытащив телефон, принялся демонстрировать семейные видео, состоящие из бегающего вокруг него Холли, преимущественно. В экран он смотрел с отеческой гордостью, я тоже вроде прониклась, да еще и вспомнила, что теперь не боюсь собак: — Слушай, Мин! А Милую Собачку же мы так не покормили? — А вот и нет! Я вчера приехал, и мы с Хунгчи съездили. Вот такой мешок корма отвезли. Как бы она теперь от обжорства не померла… Да, и телефон твой готов, у меня в сумке лежит, только симку переставить. — Ну, в гостиницу придем, переставим… — А еще мне бабушка твоя звонила, — Юнги даже ежится немножко, — сказала, что это… благословляет. Но если что, то еще как! — Аааа. Ну хорошо. А я-то подумала… Автобус тем временем, выгрузил немногочисленную группу фанатов активного отдыха на площадке, и мы начали наш подъем по смутно узнаваемым и в то же время изменившимся дорожкам. Осень, пусть и теплая, и солнечная даже, напоминала о себе резким холодным ветерком, изменившимся цветом трав и деревьев. Было тише, спокойней и безлюдней. Только музыка на площадках для отдыха с каждым разом становилась попсовей и попсовей. Но и это мне нравилось. На втором часу подъема, Юнги предложил отдохнуть. Сели на лавочку, и я уже морально приготовилась к бутербродам, строгаемым прямо на пакетике, но парень бережно извлек из рюкзака тщательно упакованный ланчбокс и аккуратно поднял крышку. Якква! Самые настоящие! Жареные печеньки, пропитанные медом и посыпанные орешками! — Ваа, где ты такую красоту купил? — Это не все, — слегка сконфуженно продолжил рыться в рюкзаке и достал… Соджу! С изображением персиков на наклейке. Шестнадцатиградусного, всего-то. — Это все мама. — Она печенье приготовила? — от удивления у меня, кажется, глаза стали больше чем у няшки, — а соджу? — Она выбирала. Если что, я и другое взял. Но оно крепче. — Правильно. Раз с пивом и вином у нас не задалось, пусть с соджу все будет хорошо! — одобряюще показываю «палец вверх» и рассматриваю бутылочку. Явно женский напиток, понятно для кого выбиралось. Хех. А еще она достаточно дорогая, — Ты что-то рассказывал про меня своим родителям? — Она меня вопросами чуть не…! Показал пару фоток, они тебя вспомнили, а дальше пошло-поехало. — И как? — Ну раз тебе мама приготовила эти печенья! Ты бы знала, как их трудно готовить! — Знаю, я как-то раз пробовала их сделать. Ты помогал? — Неее, меня с кухни турнули. — Ну, давай тогда, открывай, — говорю я, осторожно оглядываясь по сторонам. Не уверена, что распитие алкоголя прямо на скамейке приветствуется в этих местах. Соджу оказалось по вкусу похоже на простой лимонад. Только слегка алкогольный. Юнги сделал пару фотографий и пообещал попозже отправить мне. Все-таки на этот раз он фотоаппарат не брал. Солнышко потихоньку опускалось к горизонту, холодало, мы все поднимались и поднимались. На этот раз фотографировали друг друга, но не так часто. Даже пару селфушек сделали. К отелю мы подошли, когда Солнце уже опустилось к горизонту, а следы употребления соджу улетучились из наших организмов, да и следы перекуса — тоже. Здание слегка преобразилась. Видимо сделали ремонт. Но галерея была открыта для посетителей, и некоторые столики были заняты. Оставив мне свой рюкзак, Юнги пошел нас регистрировать, пока я сидела на диване, вытянув ножки и выискивая взглядом хозяйскую кошку. У стойки стояла все та же пожилая женщина, которая, кажется, нас сначала не узнала. Только потом, она пригляделась к Мину. В прошлый раз он заказывал номера. Потому у нас на всякий случай спросили, не желаем ли мы снова два одноместных номера. А получив отрицательный ответ, хозяйка чуть прищурилась и уже с легкой улыбкой передала нам ключи. — Я вам дала самый дальний номер. Там тихо и никого нет, — и, блин, подмигнула! Если бы такое кто-то сказал ранее я бы, может, расстроилась. Но мы сюда пришли именно за… Неловко-то как! Впрочем, у Юнги уши тоже покраснели. Номер оказался небольшой, светлый. Видимо, ремонт сделали не только снаружи здания. Бросив сумки, мы рванули ужинать, и еще с полчаса любовались закатом на галерее, попивая кофе и переглядываясь. — Пройдемся? — неуверенно спросил Юнги. — Ни за что! — честно ответила я. Ноги гудели, хотелось лечь и лежать. Причем, желательно в обнимку. На мягкой кровати. Причем, желательно, после душа. Совместного. Но, вернувшись в номер, мы снова устроились у широкого подоконника, с видом на вечерний горный пейзаж. И, не включая свет, допили мамино соджу, догрызли печеньки, блин, как дело какое сделали! — Ээээ. У меня еще есть… — начал Юнги, оттягивая неизбежное. И тут до меня дошло. Со своей привычкой ставить цели, планировать и добиваться мы и сегодняшний вечер спланировали. А теперь не знаем, что с этим спланированным делать. — Да ну нафиг! Нас что, заставляет кто-то? Мы так сейчас друг друга изнасилуем. Причем без всякого взаимного удовольствия! — похоже, мамин соджу был крепче, чем я ожидала. — И что мы в таком случае будем делать? — я знала, мой парень всегда меня поймет! — Ну, не знаю. В телефон втыкать глупо, за окно смотреть темно, вторую бутылку пить — лишнее. — В плашки играть — стремно, — поддерживает меня Юнги, — давай что ли медитировать. Горы все-таки. — Да ты же заснешь сразу! — Нет, точно не засну! — Ну, ок. Сажусь, выпрямляюсь, скрестив ноги, закрыв глаза потягиваюсь, разминая тело. Дышу, успокаивая сердце и дыхание. Слышу, что Юнги дышит как-то не так. В другом ритме, ага. И тут я понимаю, что я попалась на хитрую уловку. Он не хотел медитировать. Он подсматривал за тем, как разминалась и тянулась я! Но проигрывать в этой хитрости я не стала. На пару секунд открыла глаза, оценив обстановку. — Эй! Мин Юнги! У тебя нижняя чакра, это самое, …оттопырилась!***
— А ты ленточку красную не забыл? — Не забыл! Еще хуже! — Это как? — Мама джинсы постирать решила, ну и карманы проверила. — Вао… И что сказала? — Постирала, отгладила, рулончиком свернула. В рюкзаке лежит! Если захочешь, завтра утром отдам! Так распаковывай.***
— Слушай, я от твоих рук просто балдею… ага, вот тут еще разочек. Ага? — Здесь? — Нет… Да… И здееесь.***
— И чего ты смущался? Красивый мужчина… Мужчина красивый… в отличных трусах. Ой! Только без щекотки!***
— Как тебе мой комплектик? — Комплектик? Какой комплектик? А, комплектик? Миленько…как оно расстегивается, блин?***
— Лин? — А? — Ты вся такая… голенькая. — Сам такой. — И в носочках. — Это твой косяк, между прочим… Оой… — Не произноси это слово. — Тебе все-таки бабуля звонила? — Какие у тебя пяточки! Звонила-звонила. — Ну тогда давай… без косяков.***
— Лин? Ты нормально? Не больно? — Оооо? — Чаги? — А пугали-то, пугали… Ты продолжай, не отвлекайся.***
Эпилог. Группа «Шинги или Юнлин, вот в чем вопрос» Чон Хосок: «Ну, они хоть кому-нибудь отписались?» Ким Намджун: «Пусто. Вторые сутки пошли, между прочим» Пак Менджу: «Завидовать нехорошо» Пак Чимин: «Мы не завидуем, мы беспокоимся» Чон Зиан: «Фанаткам своим расскажете» Ким Тэхен: «Все будет хорошо»