***
Все расступались перед Чуей. Несмотря на царящие в штабе хаос и суматоху — кто-то разбирал обломки стен и мебели, кто-то выносил через черный ход тела погибших, — его замечали сразу. Торопливо уходили с дороги, вжимались в стены, удивленно глядя на него во все глаза. Его шествие сопровождали шепотки — удивленные и неверящие. Этого следовало ожидать: прошло четыре месяца с тех пор, как он женился, и два — с тех пор, как якобы погиб. И вот он, вышагивает по коридорам штаба Накахара-кай, с непринужденным видом засунув руки в карманы. И пусть под глазами чернеют круги, а кожа посерела — с нападения на штаб Мурасаки не прошло и суток — он очень даже жив. Когда они дошли до кабинета Кое, сопровождающий постучал в дверь. — Накахара Чуя хочет вас видеть. — Пусть войдет. Чуя кивнул своему сопровождающему, вошел и закрыл за собой дверь. Кабинет Кое выглядел невредимым. Наверняка Призракам даже до дверей добраться не дали. О нападении напоминала лишь обнаженная катана, что покоилась на столе и ждала, пока о ней позаботятся после ночных трудов. Кое казалась такой же усталой, как Чуя. С тех пор как Кое стала преемницей отца, она всегда выглядела строго и представительно, но сейчас ее волосы были заплетены в обычную косу, а замысловатый наряд сменило простое розовое кимоно. На столе кипами лежали отчеты, и Кое, словно на автомате, ставила на каждом личную печать и тянулась за следующим. — Не ожидала тебя так скоро, Чуя, — произнесла Кое, оторвалась от работы и внимательно на него посмотрела. — Вижу, у тебя тоже выдалась бурная ночь. Пришел рассказать о том, что случилось? — Не хочешь ли чаю, сестра? Обычно этот вопрос исходил от Кое, когда та собиралась затронуть неприятную тему и хотела, чтобы Чуя держал себя в руках. Так было два последних года. Чуя с трудом мог вспомнить, когда они садились пить чай, только чтобы насладиться обществом друг друга. — Чаю? — переспросила Кое, откладывая печать. — Так ты пытаешься меня задобрить? — Думаю, настало время поговорить серьезно, — пожал плечами Чуя. Какое-то время Кое внимательно смотрела ему в лицо, будто надеясь прочитать по нему, о чем пойдет речь. Чуя твердо смотрел в ответ, пытаясь сохранять спокойствие, хотя, возможно, об этом разговоре он будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Поэтому он пришел сейчас, пока решимость не угасла и он не успел себя отговорить. В юности Чуя с Кое были невероятно близки. Поэтому он называл ее сестрой. Поэтому всегда доверял ей, несмотря на сложное положение, в которое их ставили звания. Они оба заслуживали честного разговора. Тихо вздохнув, Кое встала. — Ты прав. Нам многое надо обсудить. Я попрошу, чтобы нам принесли чай. А пока — не расскажешь, что вчера произошло? Чуя кивнул и рассказал о нападении на штаб Призраков и гибели их босса. Рассказал вкратце, без подробностей. Рассудил, что Кое и сама сможет соединить факты и понять: чтобы все провернуть, Чуя втайне от нее использовал Накахара-кай. Кое слушала внимательно. Она ничем не выдала своих мыслей, когда Чуя упомянул, как действовал вместе с преданными Дазаю членами Мизушима (про Тачихару он умолчал), чтобы одержать верх над Призраками. Кое задала лишь один вопрос — после того, как Чуя обрисовал основные события вечера. — Ты проделал все это вместе с Дазаем? Пока он играл роль марионетки Мори? — Мы связывались тайно. Дазай должен был вернуться к Мизушима, чтобы контролировать штурмовые отряды. Это я предложил, чтобы он вернулся. — Чуя ухмыльнулся. — Он был не в восторге, но в итоге дело выгорело. Чай принесли быстро — казалось, на кухне только и ждали приказа. Чуя молча наблюдал за тем, как Кое разливает чай. Потом она пододвинула одну из чашек к нему. Чуя взял в руки хрупкий фарфор и, вспомнив их с Кое прошлое чаепитие, невольно оценил всю иронию ситуации. Кое, как и всегда, прочла мысли по его лицу. — Многое произошло с тех пор, как в этой самой комнате я заговорила с тобой о браке. Скажи, ты злишься на меня? — напрямую спросила она. Чуя не ожидал услышать от нее этот вопрос, хоть и задавался им сотни раз. Он откинулся на спинку стула и, сосредоточенно наблюдая за поднимающимся от чашки паром, сказал: — Я по-настоящему понял, во что позволил себя втянуть, только тогда, когда Дазай все мне разжевал. Он заставил признать, что ты поставила меня в невыгодные условия. Видимо, мне полагалось стать приложением к Дазаю. Время от времени ты бы вытягивала из меня информацию. Так я не мешался бы у тебя под ногами и не представлял угрозу твоей власти над кланом. — А у Дазая, конечно же, не было личных мотивов, чтобы рассказывать тебе такую версию. — Кое, перестань. Обращение по имени удивило их обоих. Как и жесткий тон. На секунду Чуе захотелось дать задний ход, сделать так, чтобы между ними все стало как раньше, до того, как его продали клану Мизушима. Глубоко вздохнув, он взял себя в руки и заставил их обоих взглянуть фактам в лицо: — Ты передала меня Мизушима, оставила без защиты и даже не предупредила о том, что меня ждет. У меня не было ни запасного плана, ни подстраховки. Ты даже о способности Дазая не рассказала, а ведь он мог сделать меня беспомощным. Даже если Дазай преследовал свои цели, он сказал правду. — Значит, ты все-таки злишься. Неужели ты злился все то время, что приходил сюда с отчетами? — Я не злюсь, — покачал головой Чуя. — Я всегда считал тебя своей сестрой. Ты — глава Накахара-кай. Кому как не мне знать, на какие жертвы приходится идти, чтобы быть хорошим кайчо. Клану я всегда приносил больше вреда, чем пользы. Одно мое существование ставит под сомнение законность твоей власти. Дазай сказал, что если бы ты относилась к своим обязанностям серьезнее, то убила бы меня, как только встала во главе клана. Ты рисковала ради меня, когда дела шли не очень. Я не могу злиться на тебя после всего, что ты для меня сделала. — Ясно, — отозвалась Кое, и на ее лице появилось задумчивое выражение. — Так вот почему он еще жив. — Что, прости? — Дазай Осаму, — пояснила Кое и отпила из чашки. — Узнав правду о смерти родителей, ты не убил его, потому что влюбился. Кое сказала это так буднично. Она не осуждала, не ждала объяснений и была совершенно уверена в своей правоте. Чуя посмотрел ей в глаза, чувствуя растерянность. Почему из его слов она сделала именно этот вывод? — Если хочешь — отрицай, Чуя, — сказала Кое, когда пауза слишком затянулась, но вместо того, чтобы отрицать очевидное, Чуя сухо рассмеялся: — Ты всегда видела меня насквозь. Кое улыбнулась, но в глазах ее была грусть. Вернув чашку на стол, она сказала: — Хотела бы я порадоваться за тебя, но Дазай — опасный человек. Откуда ты знаешь, что он не использует тебя? Что он не избавится от тебя, когда получит приказ? — Я ему доверяю, — сказал Чуя так просто, что снова захотелось посмеяться над иронией судьбы. Сказанные им слова ни в коей мере не передавали все, что ему пришлось пережить, чтобы суметь их произнести. Чуя даже Дазаю еще не говорил, что доверяет ему. Он с трудом смог признаться в этом самому себе, когда проснулся сегодня один в знакомом пентхаусе. У него не было ни сил, ни времени, чтобы рассказывать Кое обо всех перипетиях своей супружеской жизни. К тому же, он эгоистично не хотел никого посвящать в тайну, которой был настоящий Дазай Осаму. К счастью, Кое не стала больше ни о чем спрашивать, просто кивнула, показывая, что принимает такой ответ, и сказала: — В таком случае, рассказывать тебе уже поздно. — О чем? — Дар Дазая нейтрализует другие способности, все без исключения. Чтобы он подействовал, достаточно прикосновения. Об этом в Накахара-кай не знает почти никто. Точнее, знают только Луиза и парочка членов исполнительного комитета. Чуя нахмурился. Зачем Кое все это ему рассказывает? Он уже не раз на своей шкуре испытал дар Дазая. Следующие слова Кое ответили на его невысказанный вопрос: — Это засекреченная информация, потому что нельзя рассказать о том, как мы узнали о даре Дазая, не раскрывая причины, по которой тебя исключили из линии наследования. — Почему? — Голос Чуи был едва слышен. — Какая тут связь? — Чуя, ты никогда не удивлялся тому, что выжил? Ты не можешь сам справиться с Порчей. К тому же, тогда ты был младше, и Порча пожирала твое тело так стремительно, что ты целый день потом находился между жизнью и смертью. — Хочешь сказать, меня остановил Дазай? Вздор. Он ничего не знал о Порче, пока я не использовал ее у него на глазах. Дазай — превосходный лжец, и Чуя знал это, как никто другой. Но он отчетливо помнил, как Дазай удивился, узнав о Порче, его реакция не могла быть притворством. Кое пожала плечами. — Конечно, я знаю его хуже, чем ты, но данные из отчетов и небольшого расследования, которое провел твой отец, соответствуют его описанию. Группировка, на которую ты в ту ночь охотился, уже появлялась в Йокогаме, но пропала вскоре после того, как Дазай вступил в Мизушима-гуми. Дазай заинтересовался этой группировкой, когда она снова начала действовать. Можно смело предположить, что он вычислил ее местонахождение и хотел того же, что и мы: уничтожить. — Значит, они уже появлялись в Йокогаме девять лет назад? — пробормотал себе под нос Чуя. Он словно получил ключевые кусочки мозаики, с которой мучился, сам того не подозревая. Перед глазами всплыла фотография. Это случилось так неожиданно, что Чуя прерывисто вздохнул, словно наяву увидел троих подростков и дом, который сожгли по приказу Мори. Увидел улыбающегося юношу, память которого Дазай чтил до сих пор. Чуя вспомнил слова Дазая о том, как много тот пил, когда планировал аварию его родителей. Как начал пить после того, как узнал, что группировка, которую он считал виновной в гибели своего друга, вернулась в город. — В отчетах говорилось что-нибудь о состоянии Дазая? Он был в порядке? — Говорилось, — удивленно вскинув брови, подтвердила Кое. — Согласно отчетам, он с трудом держался на ногах. Чуть не погиб, пытаясь добраться до тебя. Он отключил Порчу и тут же исчез. В следующий раз, когда мы его увидели — это было почти через месяц — его подобрал отряд Мизушима. Чуя почти видел это: вот Дазай понимает, что Мори провел его, и вот, через мгновение, оказывается в перестрелке. Которая началась по вине особо ретивого бойца Накахара. Чуя вспомнил, как Дазай рассказывал о знакомстве с Есано, о том, что чуть не умер тогда от ран и не знал, откуда они взялись. Перед тем, как убить его родителей, Дазай спас ему жизнь. Но совсем этого не помнил. Чуя вскочил на ноги и быстро поклонился. — Спасибо, что уделила мне время. И за то, что все рассказала. Мне пора. — Чуя, ты ведь осознаешь, что если сейчас уйдешь, то вернуться уже не сможешь? Как бы я тебя ни любила, твоя преданность уже не так бесспорна, как прежде. Чуя обошел стол, наклонился и поцеловал Кое в щеку. — Знаю, давно знаю. Для меня здесь больше нет места. Зато есть один забинтованный идиот, с которым я хочу поговорить, — распрямившись, Чуя посмотрел на Кое сверху вниз и улыбнулся. — Спасибо за все, сестра. Я знаю, ты отлично позаботишься о Накахара-кай. Чуя подошел к двери. Его мысли были далеки от штаба Накахара, который он больше никогда не сможет назвать домом. Сейчас он думал о пентхаусе, который вначале был для него таким же чужим, но стал домом из-за Дазая. — Чуя, — позвала Кое. Чуя замер, оглянулся через плечо и увидел, что она встала. На секунду встретившись с ним взглядом, Кое поклонилась ему — совсем как на свадьбе. Только в этот раз она кланялась без задней мысли или тонкого расчета. Не играла на публику — было не перед кем. Никто кроме них двоих не узнает о том, что глава Накахара-кай поклонилась бывшему советнику, который собирался забыть о своих обязательствах перед кланом. — Где бы ты ни был, не забывай: ты по прежнему Накахара, — она выпрямилась и улыбнулась. — Береги себя. — Обязательно. Обо мне не волнуйся. У тебя достаточно забот. Махнув рукой на прощание, Чуя покинул кабинет Кое. Покинул здание. Покинул Накахара-кай.***
Дазай не удивился тому, что в пентхаусе было пусто. Он знал, у Чуи оставались незавершенные дела. Несмотря на то, что по дороге сюда Чуя с трудом оставался в сознании, а потом заснул, едва оказавшись в кровати, он был не из тех, кто откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня. Никаких подсказок о том, куда он направился и когда вернется. Спокойно сидеть и терпеливо ждать — не вариант: Дазай еще не отошел от разговора с Мори, кожу по-прежнему покалывали мурашки. Он кинул на диван пиджак, отправил следом галстук и принялся расстегивать рубашку, будто гнет Мори мешал свободно вздохнуть. Потом стащил плечевую кобуру и бросил на пол, хотя человеку его положения было крайне глупо разгуливать по городу без оружия. Не давая себе времени передумать, Дазай вернулся в лифт и спустился на первый этаж. У него ушло не больше минуты на то, чтобы найти такси. Он сел внутрь и, даже не взглянув на водителя, сказал, куда ехать. Он уже несколько лет как не ездил по этому адресу. Так почему решил сделать это сейчас? Он даже себе не мог объяснить. Дазай не сомневался в том, что Мори приставил к нему слежку — проконтролировать, чтобы он не нарушил приказ. Интересно, как Мори расценит его поездку? Что поймет? Такси остановилось в одном из беднейших кварталов города и, высадив Дазая, поехало прочь. Дазай растерянно замер посреди тротуара и медленно огляделся. Было время, когда он знал окрестности как свои пять пальцев, знал, где спрятаться во время непогоды, умел обчищать чужие карманы. Теперь он узнавал лишь очертания улиц, на которых выживал сам по себе и существовал ради себя одного, пока не наткнулся на странную группу таких же сирот. Он зашагал вниз по тротуару, подмечая перемены, произошедшие с тех пор, как он был здесь в последний раз. Некоторые магазины закрылись или переехали в другие места, вместо каких-то домов были построены госучреждения, часть улиц поменяла название. Судя по ощущениям, он шел так же долго, как и десять лет назад. Дазай остановился перед пустырем, запрятанным в самом конце улицы. Пустырь не застраивали вот уже много лет, и не из-за отсутствия покупателей. Как-никак, а цена недвижимости в черте города постоянно поднималась. Но несмотря на все предложения, Дазай не мог даже думать о том, что растущих посреди участка гортензий однажды не станет. Цветы качались там, где прежде стоял маленький дом. Дазай смотрел на них и с трудом мог его вспомнить. Зато он прекрасно помнил, как стоял на этом самом месте и смотрел, как рушатся балки и падает крыша, распластав космы искр и дыма. Он помнил секунды мучительного ожидания и как искал Оду, надеясь, что тому удалось выбраться. Дазай помнил, как Мори подошел к нему на этом самом месте, когда он стоял, до оцепенения потрясенный смертью друга. В ушах будто наяву зазвучал успокаивающий голос — Мори уговаривал его забыть о руинах и бросить все силы на месть. Послышалась трель телефона, и Дазай вынырнул из воспоминаний. Чуть помедлив, он выудил телефон из кармана и бесцветно ответил: — Дазай. — Ты где? — услышал он голос Чуи и от удивления моргнул. Странно, что звонок не связан с работой, подумал он и отвернулся от ослепительно-белых цветов. — Так, поехал кое-что проверить. — Ты далеко? — Не то чтобы. Уже еду обратно. Чуя вздохнул — слишком нетерпеливо, учитывая, что его не было в пентхаусе, когда туда приехал Дазай. — Не заставляй меня ждать. Дазай оглянулся через плечо на пустырь, где когда-то был его дом, и ответил: — Ты всегда такой нетерпеливый, крошка. Я буду через двадцать минут. — Дразнящий тон не сочетался с мрачным выражением лица. Отключившись, Дазай положил телефон обратно в карман и задумался. Он еще не был готов уходить. Где бы он сейчас был, если бы приют не сгорел? Если бы его не увели от обретенной семьи, если бы он не оказался в самой глубине мира якудза? Интересно, останься он в Накахара-кай, то встретился бы с Чуей? Подружился бы Чуя с Одой? Дазай оторвал взгляд от похожих на облака цветов, повернулся спиной к пустырю и оставил его позади. Снова. Но в этот раз он шел легче, он точно знал свою цель и готовился вложить душу в следующий ход. В этот раз Дазай уходил по собственной воле. Больше никто им не управлял. Он поймал такси и сказал ехать к пентхаусу, стараясь не испытывать то немногое терпение, которое у Чуи сейчас оставалось. Двери лифта разъехались, и перед взором предстал Чуя, беспокойно меряющий шагами комнату. «Почему ему так не терпелось меня увидеть?» Дазай окинул Чую пристальным взглядом, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Стоило ему шагнуть в пентхаус, как Чуя тут же замер. Оглянулся, и в его глазах отразилась целая гамма чувств. Дазай начал бы их анализировать, если бы следом на губах Чуи не появилась улыбка, слабая, но искренняя. Вот чего Дазаю так недоставало в пустом пентхаусе. Чуя занимал собой все пространство, заполнял холодную пустоту. Все это время Дазай даже не подозревал, что ему этого не хватало. Не знал, пока не встретил Чую и не потерял его. Он не хотел терять его снова. Он направился к Чуе, заставляя себя оторвать взгляд от его улыбки и оглядеть целиком. Дазай знал — прошлая ночь здорово его вымотала. Чуя и правда выглядел уставшим, но в остальном с ним все было в порядке. — Что у тебя такого срочного? — поинтересовался Дазай, вставая прямо перед ним, и с дразнящей улыбкой добавил: — Чуя, только не говори, что не смог вынести очередную разлуку со мной. — Ты — идиот. Ответ застал Дазая врасплох — в последнее время он вроде бы не делал ничего, чтобы заслужить такого обвинения. Вскинув брови, он отозвался: — А нельзя больше конкретики? Чуя протянул к нему руку, осторожно коснулся пальцами повязки на глазу. Дазаю тут же захотелось избавиться от бинтов — впервые с тех пор, как он вернулся к старой привычке и снова начал их носить. Впрочем, Чуя уронил руку, не говоря на эту тему ни слова, и его следующая реплика заставила Дазая позабыть о бинтах. — Я про тот раз, когда ты сбежал от Мизушима-гуми, а потом очнулся у Есано, понятия не имея, откуда у тебя взялись раны. Тебя ранило, потому что ты, пьяная суицидальная задница, набрел на меня ровно тогда, когда я использовал Порчу. Дазай задумался, пытаясь соотнести слова со внушительными провалами в памяти. — Интересная теория. С чего ты взял? — Это не теория, а факт. Так написано в отчетах Накахара-кай, просто я раньше об этом не знал. Некто позаботился о том, чтобы ты оказался рядом. В ту ночь ты обнулил Порчу и чуть не погиб, пытаясь до меня добраться. Тут было над чем подумать. Впрочем, нет причин не верить Чуе — Дазай ни черта не помнил ни о той ночи, ни о неделе, которая ей предшествовала. Вдобавок он так и не узнал, что его так сильно ранило. Вот Порча могла, да. К тому же Дазай знал, что банда, за которой он охотился, снова объявилась в окрестностях Йокогамы. А потом ее уничтожили — за несколько недель до того, как Дазай выяснил правду о настоящем убийце Оды. Все сходилось идеально. — Я хочу знать, почему, — сказал Чуя. — Почему ты рискнул жизнью ради незнакомого человека. Впрочем, ты, наверное, этого не помнишь. Задумчиво склонив голову набок, Дазай отозвался: — Это не совсем верно. В то время я прекрасно знал, кто ты. Наверняка я бы быстро тебя узнал. — Тогда ты тем более должен был оставить меня умирать. Лучезарно улыбнувшись, Дазай пожал плечами: — Может, меня к тебе притянуло. В этом есть что-то поэтичное. Ты так не думаешь? — Я думаю, что вселенная не перестает надо мной насмехаться, — отозвался Чуя, но без агрессии. Он схватил Дазая за руку и потянул за собой через все помещение к дивану, стоящему у окна. Дазай без возражений дал себя увести. Он чувствовал — что-то еще не дает Чуе покоя, но не хотел давить. Не сейчас, когда они впервые после разлуки остались наедине по-настоящему. Дазай хотел в полной мере насладиться его обществом и безмятежностью, хоть и знал, как мало у них времени. — Как все прошло с Мори? — поинтересовался Чуя, словно прочитав его мысли. Закатив глаза, Дазай откинулся на спинку дивана и провел рукой по волосам, вспоминая напряженную встречу. — На одну неприятную новость больше — и он бы снял с меня голову. — Несмотря на то, что ты вручил ему голову Мурасаки? Дазай сухо усмехнулся: — У меня есть семь дней на то, чтобы тебя убить. Потом у Мори по-настоящему кончится терпение. Рядом послышался прерывистый вздох. Дазай молча ждал, пока Чуя осмыслит приказ о своей ликвидации. Одно дело — знать, что когда-нибудь Мори прикажет Дазаю убить его, и совсем другое — услышать, что команда уже прозвучала, и время на то, чтобы заслужить благосклонность кумичо, вышло. — Почему? Я помог избавиться от Призраков. — Твоя помощь меркнет и бледнеет в сравнении с тем фактом, что Мори больше не контролирует меня. Чуя, он считает тебя угрозой, — сказал Дазай и, глянув на Чую, добавил: — Я не думал, что он так быстро это поймет. Чуя на него не смотрел. Его затуманенный взгляд был устремлен в окно, на город, и по лицу было видно — он сосредоточенно обдумывает новость. — Что случится через семь дней? — Скажем так, Мурасаки была не первой, кто взял в заложники приют, чтобы добраться до меня. Он обещает убивать детей по одному, пока я не выполню приказ. — Маловато времени, — пробормотал Чуя, задумчиво прищурившись. — Кое спрашивала меня об этом. Столь неожиданная смена темы застала Дазая врасплох. — О чем? — Вот об этом, — неопределенно повторил Чуя и пожал плечами, по-прежнему глядя в окно. — О том, что я буду делать, когда Мори прикажет тебе убить меня. — И что ты ответил? Чуя оторвался от окна и посмотрел ему прямо в глаза. — Что я тебе верю. Что бы Дазай ни ожидал услышать, оно блекло в сравнении с правдой. Но Чуя еще не закончил. Он целиком развернулся к Дазаю и продолжил с решимостью в глазах: — Более того, ты мой напарник. Я рад, что могу на тебя положиться. — На его лице мелькнула сдержанная улыбка. — Мне некуда больше идти, и я не против, потому что на земле нет другого места, где я хочу быть. Впервые за долгое время Дазай потерял дар речи. Чувствуя, как слова застряли в горле, он оторопело уставился на Чую. Чуя склонил голову набок, на секунду прищурился. Потом на его губах заиграла усмешка. — Только не говори, что и правда удивлен. Неужели ты думал, что я бы вернулся сюда, если бы не собирался остаться? Вряд ли, конечно, получится остаться надолго, раз Мори слетел с катушек. Наверное, придется... Дазай наклонился к нему до того, как понял, что делает. Чуя вот-вот с головой окунется в новые планы, а Дазай хотел растянуть этот момент, насладиться осознанием того, что Чуя хочет остаться с ним точно так же, как он сам хочет остаться с Чуей. Дазай положил ладонь на его щеку, накрыл губы своими, обрывая на полуслове. Этот поцелуй отличался от всех предыдущих. Поцелуй, казалось, говорил: между ними больше не осталось тайн, они отбросили все маски. Поцелуй, казалось, говорил: они могут быть счастливы. Свободной рукой Дазай обнял Чую за талию и прижал к себе так близко, будто любое расстояние между ними могло разрушить эту сказочную идиллию. А еще поцелуй говорил: Чуя испытывает к нему абсолютно те же чувства, он тяжело переживал каждую секунду разлуки и ненавидел ее так же сильно, как и Дазай. Чуя всегда был быстрым и ловким, но никогда прежде Дазай не радовался этому, как тогда, когда Чуя без лишних церемоний перекинул через него ногу и уселся ему на колени. Беззвучно рассмеявшись, разорвал поцелуй, скользнул руками вверх по его телу и обнял за шею. — Странно, что ты так удивляешься, — заметил он. — Эти чувства со мной не первый день, просто я долго их не понимал. Ты каким-то образом умудрился очаровать меня, хоть я и сопротивлялся. Дазай в ответ многозначительно подмигнул: — Мой коварный план удался. Чуя фыркнул, схватил его за волосы и потянул назад, вырывая стон. Потом торжествующе улыбнулся, отпустил, осторожно провел по повязке на глазу и принялся теребить ее кончики. — Единственный «коварный план», который меня сейчас интересует — это как ты собираешься выкручиваться из хватки Мори. — Как насчет медового месяца? От удивления Чуя вздрогнул и дернул за бинты — аккуратная повязка размоталась и повисла у Дазая на шее. Поморщившись от слишком яркого света, Дазай медленно открыл правый глаз и заморгал. Через несколько секунд он привык к разнице в восприятии и не без удовольствия увидел, что лицо Чуи покрыл румянец. Он ничего не сказал и принялся ждать ответа. — Чего? — через силу произнес Чуя. — Медового месяца, — повторил Дазай таким тоном, словно говорил с нерадивым учеником. — Это такая штука, которая случается обычно после свадьбы. Знаешь, когда молодожены отправляются в свадебное путешествие и... Договорить он не смог: Чуя зажал ему рот рукой и сверкнул глазами. — Я прекрасно знаю, что такое медовый месяц, кретин. Но не понимаю, с чего ты сейчас завел о нем речь. Дазай отнял руку ото рта и мягко поцеловал запястье, с удовольствием наблюдая за тем, как от этого Чуя покраснел еще гуще. Интересно, как быстро Дазай заставит румянец расползтись по всему телу? — У нас медового месяца не было, так почему бы не устроить его сейчас? — Какой, к черту, медовый месяц, когда Мори следит за каждым твоим вдохом? Дазай недовольно фыркнул и снова поцеловал его запястье, прижимая губы к ниточке участившегося пульса. — Обязательно обсуждать это прямо сейчас? — Хочешь предложить занятие поинтереснее? — спросил Чуя. Судя по насмешливым интонациям, Дазая он поддразнивал специально. Дазай встретился с Чуей взглядом и прошептал: — Чуя, я хочу тебя увидеть. Глаза Чуи расширились. Довольный такой реакцией, Дазай улыбнулся, скользнул свободной рукой вниз и устроил ее у него на заднице. — А еще я хочу тебя почувствовать, хочу убедиться, что по-прежнему могу заставить тебя дрожать. Думаю, ты согласишься, что планы могут подождать до завтра? Вместо ответа Чуя подался вперед, с жаром увлекая Дазая в поцелуй, зарываясь пальцами ему в волосы, словно удерживая на месте. Как будто Дазай мог куда-то уйти. Как будто мог думать о чем-то, кроме губ Чуи, кроме языка, скользящего вдоль собственного, кроме бедер, вжимающихся в его твердеющий член. Их разделяло слишком много одежды. С этой мыслью Дазай принялся спешно расстегивать на Чуе рубашку с жилетом, с сожалением вспоминая время, когда они жили в убежище — тогда всего-то и надо было, что стянуть с Чуи футболку. Чуя помогать не пытался, целовал его губы и все быстрее толкался бедрами ему навстречу. Когда Дазай закончил с пуговицами и развел полы его рубашки, Чуя издал тихий смешок и скользнул губами по его подбородку: — Кому-то невтерпеж, да? Дазай провел ладонями по его обнаженной коже и ответил: — Я собираюсь наверстать тот месяц, что мы не виделись. Скорее всего, на это уйдет вся ночь. После этих слов Чуя отстранился и испытующе заглянул ему в глаза, словно спрашивая, не шутит ли он. Потом понял — не шутит, и правда собирается до рассвета наверстывать упущенное. Тогда Чуя соскользнул с его колен и не оглядываясь направился в спальню, на ходу сбрасывая на пол сначала пиджак, следом — жилет с рубашкой. Он не оглядывался, потому что Дазай отставал от него всего на несколько шагов, рассматривал каждый миллиметр обнаженной кожи, жадно скользил взглядом по контурам незавершенной татуировки. Когда они оказались в спальне, Чуя избавился от оставшейся одежды, и Дазай поспешил последовать его примеру. — Дай мне, — услышал он в ту секунду, как разделся догола. Замер, держась за край обмотанного вокруг шеи бинта, и с интересом оглянулся на Чую. Тот шлепнул его по руке: — Я сам. Дазай пожал плечами и уронил руку, из-под ресниц наблюдая за тем, как Чуя опустился перед ним на колени, чтобы сначала избавиться от бинтов на ногах. Стоило развязать узелок, как повязка ослабла, и Чуя быстро размотал сначала правую ногу, а потом левую. Отбросил бинты в сторону, встал и перешел к рукам. — Сядь. — Чуя указал на кровать после того, как размотал бинты на его руках и бросил их на пол к остальным. Дазай безропотно подчинился. Интересно, что это на Чую нашло? Происходящее казалось знакомым, но он не мог понять почему, пока Чуя не встал у него между ног и не начал разматывать бинты на груди и шее. Когда он заводил руку Дазаю за спину, то каждый раз мимолетно касался обычно скрытой татуировки. — В ту ночь, когда я впервые снял с тебя бинты... — Чуя скользнул взглядом по шраму на плече, потом заглянул Дазаю в глаза. — Почему ты меня поцеловал? Дазай наклонил голову набок и задумался над вопросом. — У меня не было корыстных мотивов, если ты об этом. Я… просто хотел тебя поцеловать. Чуя размотал оставшиеся бинты, бросил к остальным и признался: — Я был уверен, что ты играешь со мной. — Тогда почему поцеловал в ответ? Чуя забрался на кровать и сел ему за спину. Дазай хотел было обернуться, но Чуя остановил его, схватив за плечо. Провел свободной рукой по позвоночнику и стал прослеживать пальцами татуировку. Дазай знал, Чую всегда тянуло к его татуировке. Только это и заставляло его не шевелиться — сейчас он не испытывал обычного отвращения к этой вечной маске, которую никогда не хотел. Через какое-то время, когда Дазай уже забыл, о чем спрашивал, Чуя отпустил его плечо и ответил: — Не знаю. Наверное, я решил, что так правильно. — Настолько правильно, что потом ты меня оттолкнул? Я был уверен, что после случившегося ты сбежишь от меня к Накахара, — поддразнил Дазай и выжидающе протянул руку, наблюдая за тем, как Чуя роется в тумбочке. Чуя одарил его холодным взглядом и сунул в руку флакон со смазкой. — Говорю же: я думал, ты играешь со мной. — Играю? — переспросил Дазай, укладывая Чую на спину, и выдал свою самую очаровательную улыбку. — Зачем бы мне играть с тобой? — Потому что ты задница. Такой ответ вызвал у Дазая смех. Он выдавил немного смазки, растер по пальцам и устроился у Чуи между ног. — К слову о заднице... — Дазай, что б тебя! Ты что, не… — Чуя оборвался на полуслове и тихо выругался, когда Дазай вжал в него скользкий палец. — Не можешь хоть один вечер не придуриваться? — Чуя, если я где и не придуриваюсь, то лишь в постели с тобой, — отозвался Дазай, толкнулся глубже и ощутил, как Чую сотрясла дрожь. Дазай понимал — ни он, ни Чуя долго не продержатся, но его это не волновало. Сейчас все мысли были заняты прерывистыми вздохами, стонами и всхлипами, которые издавал Чуя, насаживаясь на его пальцы. Дазай согнул их, задел простату, и Чуя, выругавшись, подался ему навстречу. У Дазая мелькнула мысль довести его до разрядки вот так, сразу. Ему захотелось увидеть, как Чуя кончит от одних лишь пальцев, и этого захотелось больше, чем кончить самому. Чуя выглядел непередаваемо, добровольно отдавшись Дазаю на милость, пусть только до тех пор, пока у него не кончится терпение и он не возьмет то, что хочет. Широко распахнув от удовольствия глаза, Чуя жадно сжимал пальцы внутри себя. — Дазай, — Чуя дернул его за волосы, заставляя обратить на себя внимание. — Я хочу тебя. Сейчас. Ну как тут возразишь? Дазай вытащил из него пальцы и потянулся было за резинкой, но тут Чуя снова дернул его за волосы. Дазай замер, вопросительно посмотрел в ответ и распахнул глаза, когда Чуя просто покачал головой. — Я хочу тебя чувствовать, — отозвался Чуя, с легкой усмешкой повторяя то, что сказал чуть раньше Дазай. Выругавшись, Дазай утянул Чую в поцелуй — требовательный, мокрый, нетерпеливый. Проглотил смешок, сорвавшийся с его губ, и слепо потянулся за смазкой. Вылил ее на ладонь и, простонав Чуе в рот, обхватил свой изнывающий член. Несколько раз провел по нему, от головки до основания. Смазав себя, он разорвал поцелуй и опустил взгляд на Чую. Дразнить его больше не хотелось. Дазай провел головкой между ягодиц, толкнулся и мучительно медленно скользнул внутрь на всю длину. Закусил губу — член обволокла жаркая теснота. Заставил себя не двигаться, давая Чуе время привыкнуть. Медленно оторвал взгляд от места, где входил в него, посмотрел на напряженный, прижатый к животу член, затем выше — на покрасневшее лицо. Дазай замер, любуясь своим супругом и напарником. Глаза его были зажмурены, ресницы отбрасывали тени на щеки, волосы разметались по подушке, а рот был чуть приоткрыт — Чуя пытался выровнять дыхание. — Ты прекрасен. — Он понял, что произнес это вслух, только когда Чуя распахнул глаза, посмотрел на него и покраснел еще сильнее. Вместо ответа Чуя заерзал и приказал: — Двигайся. Дазай на пробу толкнулся и снова остановился, услышав рваный вздох. Сердце словно замерло в груди — казалось, он впервые видит Чую таким, казалось, будто каждый стон, каждая эмоция становились для него открытием. Может, отчасти оно так и было — их отношения перешли на новый этап. Дазай и Чуя, которые только-только вступили в брак, отличались от тех, кем они стали сейчас. Из горла Чуи вырвался всхлип, и Дазай позвал: — Чуя. Тот кинул на него недовольный взгляд: — Что? Улыбнувшись такому нетерпению, Дазай припал к его губам в коротком поцелуе и сказал: — Спасибо за доверие. Недовольство в глазах сменилось чувством, которое Дазай, учитывая его невероятно хорошее настроение, посмел назвать нежностью. — Спасибо за то, что оказался его достоин. Чуя приподнял голову, словно собирался снова поцеловать его, но замер и пробормотал: — Но если ты не начнешь двигаться, мое терпение лопнет. Дазай усмехнулся и начал двигаться, погружаясь до самого основания и почти полностью выскальзывая. Неторопливо, методично, чтобы Чуя чувствовал каждый сантиметр движущегося внутри члена. Чуя стонал так, что Дазай остро чувствовал свою власть. Он снова усмехнулся, толкнулся еще глубже, желая соединиться с Чуей так тесно, как только возможно. Чуя впивался ногтями ему в спину, оставляя на коже отметины. Дазай хотел, чтобы они никогда не исчезли. Хотел навсегда растянуть момент, в котором ничего, кроме них двоих, не имело значения. Но он уже чувствовал, как удовольствие скручивается внутри в тугую пружину, чувствовал, как Чуя напрягся, все ближе и ближе подбираясь к оргазму. Дазай лениво провел рукой по его боку, коснулся живота, рисуя на теплой коже ничего не значащие узоры, и, наконец, обхватил член. — Блядь! — Лицо опалило горячим дыханием, и Чуя выгнулся ему навстречу. — Давай, Чуя. Дай мне тебя увидеть. Чуя открыл глаза так, словно это было невероятно сложно. Посмотрел на него. Зрачки почти полностью поглотили голубую радужку. Чуя открыл рот, и Дазай сразу понял, что тот хочет сказать. Сердце замерло. — Осаму, — выдохнул Чуя, когда его захлестнул оргазм. Когда Чуя в прошлый раз назвал Дазая по имени — на этой же самой кровати — то издевался над ним, подначивал. Их полные манипуляций и лжи отношения тогда впервые стали физическими, Чуя кончил от одного взгляда, и его хриплый голос звучал невероятно порочно. Сейчас он звучал как музыка, и Дазай вдруг понял, как сильно хотел, чтобы в нем видели его самого, а не того, кем он был для клана. Когда-то ему пришлось взять себя в руки и отбросить это желание, чтобы выжить. Он рывком наклонился, ловя с губ Чуи отголоски своего имени. Собственный оргазм вырвал из горла протяжный стон. Изливаясь в Чую, Дазай почувствовал, как тот толкнулся навстречу, ослабил мертвую хватку и принялся лениво водить пальцами по его спине. Разорвав поцелуй, Дазай пробормотал: — Это было нечестно. Он не столько услышал, сколько почувствовал, как Чуя засмеялся. — Тебя так зовут, чего тут нечестного? Дазай закатил глаза и недовольно промычал, уткнувшись губами ему в подбородок. Спорить было лень — Чуя по-прежнему поглаживал его спину, и от этих прикосновений хотелось растечься по матрасу. Сложно сказать, сколько они так лежали, наслаждаясь близостью, приходя в себя после оргазма. Чуя вдруг кашлянул, нарушая молчание: — Ты говорил серьезно? Про медовый месяц? Дазай приподнял бровь и посмотрел на него. Чуя так старательно избегал его взгляда, что аж весело стало. — Да, серьезно. — В чем подвох? — Подвох? — с притворной невинностью переспросил Дазай. Чуя пренебрежительно фыркнул: — Вся эта романтическая хрень — не твое. Чего ты добиваешься? — Неужели так трудно поверить в то, что я просто хочу отдохнуть с тобой вдвоем? — Чуя повернул голову, выразительно посмотрел на Дазая, и тот рассмеялся. — К тому же, нам не помешает побыть вдали от Йокогамы, пока все немного не уляжется. Чуя легонько щелкнул его по лбу. — Ну вот, разве сложно было сказать правду? Дазай снисходительно улыбнулся и отозвался: — Полагаю, нет. Они замолчали, и комната снова погрузилась в тишину. — Знаешь… Я чувствую к тебе то же, — через какое-то время прошептал Чуя. — Ты для меня особенный. Дазай задумчиво хмыкнул. — Ты для меня особенный потому, что я люблю тебя, Чуя. — Знаю. — Чуя перекатил их обоих на бок — так было удобнее смотреть друг другу в глаза — и улыбнулся прежней улыбкой, которую Дазай называл «нежной». — Я тоже тебя люблю.***
— Крошка! Давай быстрее, не то на поезд опоздаем! Крик эхом донесся до спальни, где Чуя собирал свои вещи. Он закатил глаза, несмотря на то, что Дазай его не видел, и крикнул в ответ: — Может, знай я, куда мы едем, собирался бы быстрее! И вообще, я думал, мы не будем ничего предпринимать, пока отпущенный Мори срок не истечет. — Если я скажу, куда мы едем, сюрприза не получится! Застегнув сумку, Чуя закинул ее на плечо, остановился и внимательно осмотрел комнату. Дазай изо всех сил делал вид, что они просто отправляются в запоздавший медовый месяц, но они оба понимали, что в Йокогаму вернутся нескоро. Как только Мори поймет, что Дазай вышел из-под контроля, его гнев не будет знать границ. А меры, которые Дазай предпринял, чтобы обезопасить их, не продержатся вечно. Как только Дазая официально объявят предателем, возвращаться в пентхаус будет опасно. Нельзя было вызывать подозрения у наблюдателей, следящих за зданием по поручению Мори. Они не могли отправить вещи на склад или хоть как-то намекнуть, что Дазай не просто решил отвести Чую за город — будто бы затем, чтобы избавиться от него подальше от бдительных глаз Накахара. Кто знает, вернутся ли они когда-нибудь. Чуя не мог избавиться от чувства, что оставляет позади целую главу жизни. Причем не имея ни малейшего понятия о том, что у Дазая в рукаве. Чуя верил, что у того все под контролем, но при этом был готов действовать, если окажется, что это не совсем так. Когда он вышел в гостиную, Дазай стоял у лифта и быстро тыкал пальцами в экран телефона. — А без сюрпризов обойтись нельзя? — поинтересовался Чуя. Дазай потянулся рукой назад и вслепую нажал кнопку вызова лифта. — Обязательно так вредничать, когда я пытаюсь сделать что-то приятное? — не отрываясь от телефона, спросил он. — Потому что ты вечно плетешь интриги. После этих слов Дазай наконец-то поднял на него взгляд и обиженно выпятил губу. — Чуя, ты злюка! Я самый честный якудза на свете. Чуя решил не придираться к словам. Вместо этого выразительно посмотрел на телефон и сказал: — Я думал, никаких телефонов, пока не выберемся из города. — Надо было закончить кое-какие дела, — отозвался Дазай и снова глянул на экран, загоревшийся входящим сообщением. Быстро ответил на него и бросил телефон в стоящую рядом корзину для мусора. — Пойдем. Когда они вошли в лифт и спустились в вестибюль, Дазай повел его куда-то в сторону, подальше от главного входа и непонятно откуда взявшегося потока людей, входящих и выходящих из здания. Чуя с интересом оглядел толпу, пытаясь понять, почему почти все казались такими испуганными. Творилось что-то странное. И это «что-то» имело отношение к якудза. Наметанный глаз замечал татуировки, которые мелькали под одеждой спешивших к лифтам людей. Многие громко говорили по телефону. Дазай не проявил к происходящему никакого интереса. — Не знаешь, что происходит? — спросил Чуя, когда Дазай толкнул служебную дверь, ведущую к другому выходу из отеля. Перед ними остановилось заказанное заранее такси, и Дазай быстро оглянулся через плечо, со скучающим видом оглядывая творящийся в вестибюле цирк. — Откуда? Я собираюсь в медовый месяц. Чуя отмахнулся от водителя, который хотел было положить их вещи в багажник, скользнул в машину и поставил сумку в ноги. Легкомысленный ответ Дазая только укрепил его подозрения — было бы логично устроить Мизушима неприятности и обеспечить им возможность уехать из города без хвоста. Вот только зачем умалчивать о своем плане? Но Чуя не мог взять и обвинить Дазая в том, что он умудрился как-то насолить целому клану якудза, не рискуя, что водитель испугается и высадит их. Почувствовав на себе его взгляд, Дазай послал ему невинную и абсолютно не убедительную улыбку. Чуя потемнел лицом. — Можно мне хотя бы знать, какую глупость ты выкинул? Дазай глянул на водителя и, чуть повысив голос, попросил у него: — Вы не могли бы включить радио? Я беспокоюсь из-за пробок. — Конечно, сейчас. Водитель завозился с кнопками на приборной панели и сменил несколько радиостанций, пока не нашел новости, которые тут же подтвердили подозрения Чуи. — Мы прерываем нашу трансляцию, чтобы передать срочное сообщение. Движение в районе Каннай полностью парализовано из-за несчастного случая, произошедшего неподалеку от здания «Мори Корпорейшн». Судя по ролику, который выложил в социальные сети кто-то из прохожих, одна машина потеряла управление и выехала на встречную полосу. Парамедики уже на месте, известно по меньшей мере о четырех погибших, в числе которых находится Мори Огай, генеральный директор «Мори Корпорейшн». Больше Чуя ничего не слышал. Показалось, что мир вокруг замер, и лишь дико колотящееся сердце доказывало обратное. Он забыл, как дышать, как говорить, и в голове заезженной пластинкой звучали слова диктора. Мори Огай мертв. Человек, заказавший убийство его родителей, был мертв, причем погиб тем же способом. Раз — и его больше нет. — Дазай, ты… — Чуя не смог закончить вопрос. Дазай пожал плечами и не смог скрыть самодовольной ухмылки. — Мурасаки напомнила мне, что даже глава клана — всего лишь человек. Я подумал, что такой подарок будет лучше того, который я изначально преподнес тебе на свадьбу. Чуя понизил голос, чтобы водитель ничего не услышал, и спросил, просто чтобы знать наверняка: — Ради меня ты убил главу Мизушима-гуми?! Дазай улыбнулся шире и опасно сверкнул глазами. — А почему нет? Краем уха Чуя слушал новости — подробности о погибших, что-то о раненых и пострадавших. И причиной всему был сидящий рядом человек. Родители попали в аварию ночью, эта случилась посреди белого дня, а значит, больше шансов найти улики. Если хоть что-то вызовет подозрение, то целый клан объявит на них охоту. Даже если свидетельств против Дазая не найдется, все равно кто-то будет его подозревать. И как клану выжить после того, как в один день умирает его глава и таинственно исчезает лейтенант? Просто безумие. Но Чуя не мог сдержать ликования — Дазай сделал это ради него. Он не только отвернулся от Мори, но и без колебаний убил его, хотя Чуя об этом даже не просил. Чуя резко схватил его за ворот рубашки и притянул к себе, пока их губы не оказались в каких-то сантиметрах друг от друга. — Нельзя вот так брать и вываливать такие новости. — Почему? Разве не этого ты хотел? — Этого, но… — Чуя резко замолчал, сократил расстояние между ними и жадно поцеловал, пытаясь вложить в поцелуй все те чувства, которые не мог выразить словами. Потом отстранился куда быстрее, чем ему хотелось бы. — Я не могу сделать сейчас то, что хочу, потому что мы в долбанном такси. Дазай ухмыльнулся. — У нас будет полно времени. В этом весь смысл медового месяца. В ответ Чуя рассмеялся, и впервые за долгое время его не беспокоили ни положение в клане, ни их неопределенное будущее. Пусть Чуя больше не член Накахара-кай, пусть он в бегах от Мизушима-гуми и не имеет ни малейшего понятия о том, что будет дальше, но он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным.