Драконьи сказки

Бай Юй понятия не имел, как Лун-гэ объяснял режиссёру свои «драконьи выходные», но один из главных героев снимающейся дорамы на три дня покинул съёмочную площадку. Правда, кажется, Лун-гэ с этим режиссёром и его съёмочной группой уже работал прежде, потому и согласился сниматься в дораме (и хвала всем древним божествам за это, Бай Юй совершенно не представлял никого другого своим партнёром)… Уж не был ли режиссёр в курсе некоей чешуйчатой особенности Лун-гэ? А то и сам, быть может, имел какие-то особенности? Скажем, сидел в редкие свободные минуты на постаменте у входа в один из храмов. В виде каменном. Как бы то ни было, Бай Юю удалось выпытать у напарника, не слишком желающего обсуждать эту сторону своей жизни (впрочем, как и любую часть своей жизни вообще, за них обоих обычно говорил Бай, и это всех устраивало), что ему необходимо пребывать некоторое время в истинном своём облике, иначе могли начаться проблемы не только с характером, как в период линьки, но и со здоровьем. И со способностью зеркалить. Стихия китайских драконов — вода, и вода же была стихией Лун-гэ, невзирая ни на какие гороскопы. Вода терпелива и упорна, вода отражает в себе и хранит всё однажды увиденное. Вода — зеркало, живое и изменчивое. Лун-гэ играл, снимаясь в рекламе, в большей части ролей своих он не играл — он позволял персонажу жить, отражая его в себе, пропуская через себя все его эмоции. Если долго не принимать облик, что соответствует сути — можно больше не суметь к нему вернуться вовсе, зеркало застынет в неизменчивости, стало быть, не сможет больше отражать. По крайней мере, это то, что сумел уяснить Бай Юй из крайне скупых объяснений Лун-гэ. И нет, тот Бая вовсе не приглашал. Но и не гнал, а Бай Юй отсутствие «нет» всегда трактовал в сторону «да». Какие там сказки говорили, что драконы на земле неуклюжи? Летать в гостиничном номере было особо негде, а может, дракон ему попался нелетучий, зато бегал очень шустро. Попробуйте отловить дракона, носящегося по стенам и потолку! Почти как котик. — Лун-гэ! — воззвал Бай Юй. С потолка на него поглядели. — Слезай, а? Дракон обнял люстру, устроившись на ней этаким готичным украшением. Впечатление немного портила жемчужная, мерцающая на свету чешуя и нервно мотающаяся туда-сюда пушистая кисточка на хвосте. — Стремянку найду! — пригрозил Бай Юй, прикидывая, в какую сторону отпрыгивать, если люстра рухнет. Он мог бы поклясться, что дракон как-то подозрительно по-человечески хмыкнул. — Вот есть же заклинатели змей, — сказал в пространство Бай Юй. — Ну почему я не могу быть заклинателем драконов? Хотя бы одного-единственного дракона? Дракон качнулся на люстре. Та жалобно скрипнула. — Упадёшь, — предупредил Бай, уже почти придумав пару-тройку объяснений для управляющего, или кто там будет предъявлять потом претензии за разгромленный гостиничный номер. Потолок затрещал, и люстра всё-таки рухнула, а перепугавшийся дракон рванул куда подальше, сшибая предметы обстановки. Бай Юй припомнил свои навыки по ловле котов матери (коты тоже не желали ни вычёсывания, ни маникюра), перемахнул опрокинутый стол, ловко накинул на улепётывающего дракона стянутый с кровати клетчатый плед и упал сверху. Пока дракон пытался выпутаться из пледа и Бай Юя, тот ухитрился обмотать белое и чешуйчатое пледом на несколько раз. Только хвост высовывался. С кисточкой. — Как гусеничка в коконе, — умилился Бай и погладил по ушам. Оставалось дождаться вызванного ветеринара. То, что Лун-гэ творил со своими ногтями, Бай Юй никогда не одобрял. То ли дело его собственные! Но готов был теперь признать, что это самое творимое — в качестве компенсации за длиннющие когти драконьей ипостаси. Ещё бы, столько лет никем не стриженные! Но теперь он, Бай Юй, позаботится о своём Лун-гэ. Услыхав вежливый стук в двери, дракон попытался втянуть голову под плед, а когда не удалось — прикинуться дохлой ящеркой. Не то чтоб у него это выходило убедительно. Ветеринар, шарахнувшийся назад и попытавшийся наощупь найти ручку только что прикрытой двери, судя по всему, с драконами дела прежде не имел. Ну, подумаешь — дракон. В пледе. Очень недовольный и очень зубастый. Но намордник на него Бай надевать бы в жизни не стал — Лун-гэ не простит, а его улыбка Баю куда была дороже душевного спокойствия зверодоктора. — Вот д-драконов среди пациентов у меня ещё не было, — сообщил ветеринар, нервно сглотнув и выпрямив спину. — Н-нынче новая мода на домашних питомцев, а я не знаю? Дракон зашипел на него, встопорщив гибкие усы, и Бай успокаивающе погладил по морде, едва успев отдёрнуть руку. Ну чем дракон хуже какого-нибудь котика? Очень недовольного и большого котика. Рогатого. И чешуйчатого. И лапки у него не мягкие. Благо хоть этот драконокотик самого Бая почему-то не кусал — хотел бы, давно уж цапнул бы. Но и покусания ветеринара Баю совсем не хотелось — нечего тащить в пасть… всякое! — так что без его помощи было не обойтись. Бай Юй, продолжая нежно обнимать кокон-гусеничку, попытался найти под пледом одну из лап, немедленно заработав совсем неласковое когтистое руколапопожатие, потом долго тщился выпутать её. — Один коготь, два когтя… Да погоди ты, Лун-гэ, должен же я знать, сколько у тебя когтей вообще! Судя по всему, дракон у него был правильный и ничуть не древний, с пятью когтями на каждой лапе. Выпутывалось только две лапы за раз, что норовили ласково придушить самого Бай Юя за шею, ну или пнуть — если это были две задние лапы — несчастного ветеринара. Что с учётом нестриженых когтей и вообще давным-давно не обновляемого маникюра было не очень безопасно. — Нормальные люди, — пробормотал ветеринар, открывая чемоданчик, — пти-брассонов заводят. И йоркширов. Ну питонов в качестве экзотики, в конце концов, или игуан. Но не сказочных чудищ! — Приступайте, — вежливо велел Бай Юй, обняв кокон-гусеничку покрепче. — Приведите это чудище в порядок. Маникюр, всё такое. Гриву уж я ему сам подстригу. Гусеница… то есть, простите, дракон в пледе возмущённо дёрнулся и клацнул зубами прямо возле уха Бая. Ветеринар отпрыгнул подальше, выставив перед собой кусачки. — Стригите, пока я его держу! — прикрикнул Бай Юй, на мгновение высвободил одну руку, порывшись в кармане, и сунул в пасть дракону чупа-чупс. — А ты, Лун-гэ, оставь мои уши, потом меня за них оттаскаешь, если уж так хочется. Выдать И Луна он не боялся — в конце концов, он называл Дракона драконом, ведь так? А после ветеринару всё равно никто не поверит, расскажи тот о необычном пациенте. Дракон с хрустом разгрыз леденец, выплюнул палочку и улыбнулся во всю силу драконьего обаяния. Обаяние оказалось поистине сокрушительным — ветеринар заметно побледнел и попытался прикинуться предметом обстановки. В человеческом виде улыбка Лун-гэ выглядела куда безобиднее, но он всегда улыбался, когда нервничал. Бай, придерживая чешуйчатую гусеничку, сделал знак ветеринару, а сам ловко сунул в пасть дракону шоколадный батончик. Дракон перестал улыбаться, прикрыл глаза, вдумчиво смакуя лакомство. Ветеринар большими кусачками как раз успел откусить второй коготь на правой передней, когда батончик закончился. — ХОРОШИЙ ДРАКОН, ФУ! — прикрикнул Бай и снова сунул ошалевшему дракону, только что попытавшемуся откусить настырные конечности незнакомого человека, в пасть конфету. Прижавший уши дракон похлопал глазами, но конфету послушно разжевал. Лун-гэ никогда не любил чужих прикосновений, и смена облика на это не влияла. Ветеринар давно уж был белым, как стенка, ну или как Шэнь Вэй после очередной попытки убиться для ненаглядного Чжао. Бай только надеялся, что доблестный зверодоктор всё-таки не станет заикаться, как верный рыцарь очаровательной Ван Чжен. Оставалось ещё двенадцать когтей, а батончики и леденцы уже заканчивались...