Драконьи сказки

— О! — обрадовался Бай Юй сидящей на подоконнике резной скульптуре. — Ты выбрался отметить Рождество со мной? Мягко мерцающее в приглушённом свете светильника (после съёмок яркий верхний свет раздражал ужасно) жемчужное-чешуйчатое лентой стекло вниз, так же текуче оказалось на столе, вопросительно заглянуло в глаза, и Бай в который раз зажмурился: привыкнуть к золотистому драконьему взгляду было невозможно. Дракон редко издавал какие-то звуки — лишь шуршала чешуя да постукивали когти, — но молчать умел на диво выразительно. Сейчас молчание было вопросительным. — Серьёзно, Лун-гэ? Говорил я, отдыхать больше надо, уже и даты путаешь! Дракон нетерпеливо вздохнул, толкнул мордой под ладонь. Он редко напрашивался на ласку, хотя почти никогда не возражал против того, чтоб его гладили. Если б Бай Юй то и дело не забывал, что друг аж целый дракон, и трепать его как любимую игрушку не стоит, то потом не приходилось бы извиняться и задабривать дивное создание шоколадками и чупа-чупсами. Должно быть, и вправду устал — от людей, коллег и внимания. — Словом, — торжественно объявил Бай, почесав основания рожек и с удовольствием запустив пальцы в шёлковую гриву (дракон прижмурился), — сегодня нас ждёт индейка. Цени — я даже готов пряностей побольше добавить ради тебя. И тут дракон увидел ёлочку, притулившуюся в углу. Замер. Правду говоря, это была очень кособокая ёлочка — Бай купил её в самый последний момент, сперва вообще не собираясь как-то праздновать. Домой поехать не получилось из-за съёмок, а праздновать одному пусть даже симпатичный праздник было тоскливо. Пусть сколько угодно лаовайский, но проводить-то его надо с кем-то… Словом, одинокую, как он сам, и непутёвую ёлочку Бай просто пожалел. А раз уж купил — то надо было наряжать, и пришлось покупать ёлочке гирлянду и набор ярких шариков, потому что девочек Бай никогда не обижал и относился с пониманием к их стремлению принарядиться (попробовал бы иначе — сестрицы живо бы показали ему, где живут те самые несуществующие драконы). Раз нарядил ёлочку — надо и приготовить праздничный ужин… Визит дивного друга, которого не останавливали ни высота, ни запертые двери-окна стал сюрпризом, но очень приятным. Вообще, Лун-гэ и в человеческом облике отличался деликатностью, ну а в драконьем явственно обладал каким-то чутьём — его визиты всегда оказывались кстати. Ну… может, ещё и сам Бай просто всегда был ему рад. — Сам наряжал! — гордо заявил Бай, немножко даже ревнуя — это после всего, что у них было — и линька, и когти, и стриженая грива, — и так смотрят на какую-то там ёлку?.. В драконьих глазах отражались огоньки гирлянды, и Бай немножко занервничал: у матушки всегда водились коты, так что выражение драконьей морды лица показалось подозрительно знакомым. — Ты точно помнишь, что совсем не котик? — уточнил он на всякий случай. — Слушай, я тут подумал… У Санты ведь эльфы и олени! Пришёл бы человеком — я б тебе ушки предложил. После бритвы. Ну а раз драконом — как насчёт колокольчика, раз уж оленьи рожки есть? Мне как раз всучили вместе с ёлочными игрушками. Колокольчиком, надеюсь, ты не изгоняешься? Дракон посмотрел на него. Драконья мимика была не менее выразительной, чем мимика котиков. По крайней мере, Бай сразу понял, что колокольчик этот в случае чего нацепят на него самого. — Ладно, понял, — покладисто согласился он. — Обойдёмся без оленя. На кухне зашипело и зашкворчало, и Бай поспешил спасать индейку. Конечно, согласно рождественским традициям, индейку стоило запечь целиком, но духовки у Бая не было. Дракон немедленно обнаружился на столе, и Бай только вздохнул: однажды его Лун-гэ таки слопает кого-нибудь из этих умников, которые заставляют его рекламировать еду и при том совсем не кормят. Может, боятся, что сытый дракон не будет так убедителен в рекламе, что немедленно захочется пойти и купить то мороженое. Или курочку из KFC. Или ещё что там. Пока следил за индейкой, переворачивая румяные кусочки, болтал обо всём подряд: о новых ролях, о том, что посмотрел фильм Лун-гэ, о той девочке на сцене, что явно норовила его потискать («ничего удивительного, нельзя быть таким милым и одновременно таким потеряшкой на сцене, Лун-гэ»), о забавных случаях на съёмках, о том, что устал и соскучился. А потом как-то вдруг обнаружилось, что только вот слушающий, изредка шевеля умилительными ушками-лепестками, бдительно следящий за воком, даже не смущаясь железа, вечно голодный дракон незаметно испарился. Встревожиться, что с ним даже не попрощались, Бай не успел: грохот и звон ясно дал понять, чем сейчас занят его чешуйчатый друг. Рухнувшая ёлка горестно возлежала посредь комнаты. И ведь старался, в одном тоне нарядил, даже разноцветную гирлянду не повесил, привыкнув всегда думать о том, как отреагирует дивный чешуйчатый друг. Вдруг дракон решил бы, что разноцветную гирлянду бояться надо, как пятицветную радугу? Дракон с самым невинным видом расчёсывал когтями кисточку на хвосте. Если б он ещё не запутался в мишуре и не шуршал при каждом движении, можно было б поверить, что он тут ни при чём. Ну да, и бородка и усы были не из вредности. И вовсе он не передразнивал самого Бая. Просто удивительно, каким вредным мог быть обиженный Лун-гэ. Подумаешь, остриг коротковато. И немножко криво. И пришлось кому-то снова ходить с брутальной причёской. Зато Бай выяснил, что все изменения вполне отражаются и в человеческом облике. Похоже, основным, изначальным обликом был-таки именно драконий, и драконом ему Лун-гэ показывался чаще именно потому, что доверял. Гирлянда заискрила, вспыхнула на прощанье и умерла. — Лун-гэ! — упрекнул Бай. — Ты вообще помнишь, что ты не котик, а аж целый дракон? Дракон фыркнул, вздёрнув нос. — Я понял. Ты так мстишь за постриженную гриву? Ну так кто ж мог подумать — мальчишка со шрамом и в очках сумел отрастить волосы, когда ему стрижка не понравилась, а ты, дивное создание, нет! Молчание дракона было выразительнее любых нецензурных речей.