* * *
На долгую поездку Хью не был настроен, но особенно скривился, когда узнал, что везти к бабушке и дедушке его будет Рон. Рон понимал, что у малого еще не отболело, и тот хотел бы минимально контактировать со своим непутевым отцом, поэтому предложил другой вариант: — Может, если не будешь завтракать, то от парной аппарации тебя не стошнит, как в прошлый раз? К тому же Рону совсем не хотелось очищать машину от снега и тем более куда-то на ней ехать. Хьюго, и так не особо желающий есть, отбросил вилку с таким грохотом, что потревожил Сычика, спящего в соседней комнате. Сыч влетел к ним на кухню с громким уханьем, как бы осуждая всех за то, что его посмели разбудить. Хьюго быстро убежал, не дав ни Рону, ни Гермионе шанса себя отчитать за раскидывание столовых приборов. Рон тяжело осел на стуле. — Главное — не психовать, — пробормотал он, поглаживая все еще возмущающегося Сыча под клювиком. Гермиона вздохнула и продолжила писать в свои рабочие свитки нечто офигительно важное. К завтраку она даже не притронулась. Но Рона куда больше насторожили аккуратно разложенные на столе письменные принадлежности. В смысле, слишком аккуратно, такая аккуратность допустима только на рекламных снимках, но никак не в реальной жизни. Вслух он ничего комментировать не стал. Вполне может быть, что он преувеличивает масштабы трагедии. Да, точно преувеличивает! Рон присмотрелся и заметил, что одно перо выбивалось из ряда и лежало не совсем параллельно остальным. И едва он набрал в грудь воздуха, чтобы вздохнуть с облегчением, рука Гермионы метнулась к этому самому перышку и с точностью до последнего градуса развернула его, составляя идеальную композицию. Вздох превратился в задушенный писк, совсем не свойственный обычному тембру его голоса. Гермиона подняла взгляд и посмотрела на него с таким недоумением, словно он был из тех странных ребят, затирающих о плоской Земле. — Что такое? — спросила она, высоко поднимая брови. — Ничего, милая, не волнуйся, пожалуйста, — протараторил он, вскакивая со своего места. Он обошел стол, остановился за спиной Гермионы и, наклонившись, чмокнул ее в макушку. — Все будет в порядке, ага? — Ну… да? — произнесла Гермиона, как будто это само собой разумелось. В ее картине мира скорее всего так и было. — Да-да-да, — быстро согласился Рон, обнимая ее за плечи. — Я пойду Хью помогу, а ты занимайся своими делами, не нервничай, готовь аргументы для Розы, не переживай, постарайся поесть и все такое, ладно? Не дожидаясь ответа, он стремительно вышел из кухни и направился в спальню Хьюго. Перед дверью Рон на какое-то время завис, не решаясь даже постучать или как-то обозначить свое присутствие. Вчера Хьюго вроде как сказал, что не ненавидит Рона, однако его поведение пока демонстрировало обратное. И если разум считал уместным проявление злости и раздражения в такой ситуации, то та тревожная эмоциональная часть панически вскрикивала откуда-то из дальнего угла его подсознания, что Хьюго злится, потому что не выносит даже один вид Рона и никогда в жизни не сможет его простить. Наконец набравшись смелости, Рон постучался и, дождавшись очень громкого и недовольного разрешения, вошел в комнату. На кровати уже лежал открытый чемодан с небольшой горкой вещей внутри. — Помочь тебе? — спросил Рон, кивнув в сторону чемодана. Вместо ответа Хьюго швырнул штаны в сторону кровати. — Ясно, — сказал Рон, хотя ему ни хрена не было ясно. Хьюго приложил все усилия к тому, чтобы тревожная часть в голове Рона продолжила не только тихонько вскрикивать, а уже завывать подобно банши или коту, которому наступили на хвост. Хью бросался футболками и штанами, швырял носки, даже не заботясь найти им пару, от его гнева спасся только телефон — Хьюго уже поднял руку, замахиваясь, но вспомнил, что в наказание взрослые могут отказаться починить его магией, не говоря уж о покупке нового, потому аккуратно положил телефон на подушку. Ярость Хьюго постепенно стала сходить, когда он начал аккуратно складывать все, что набросал в чемодан и возле него, но Рон пару раз услышал, как он шмыгнул носом. Рон отвернулся от сына, чтобы не смущать его, и принялся рассматривать бардак в комнате. Он не сразу осознал, что хаос, царивший здесь обычно, сегодня выглядел как-то не так. Дело было не в разбросанных вещах, а в том, что некоторые из них оказались сломаны. А ведь если бы Хью кидался ими во все стены, они с Гермионой точно услышали бы… Рон поднял с пола разодранную книгу сказок (ту самую, которую он читал Хьюго и Гарри), подошел к сыну и тронул его за плечо. Малой повернулся и уставился на книгу отсутствующим взглядом. — Оно само, — спустя несколько тихих и неловких минут признался он. — Выброс магии? Хьюго пожал плечами и шмыгнул носом. — Может, тебе лучше остаться дома? Он ничего не ответил и уставился в пол. Рон отложил книгу, опустился на корточки и попытался взять сына за руку. И ровно в этот момент по зеркалу с громким треском поползли трещины. Хьюго вздрогнул и отшатнулся. — Извини, — пробормотал он, обхватывая себя руками. Рон вздохнул и потер переносицу. — Вещи можно починить или купить. Я больше за тебя переживаю. Хьюго долго мялся, словно боялся произнести вслух что-то не то. — Я все равно хочу к бабушке и дедушке. — Но они магглы, вдруг они не справятся с… — Боишься, что я в разлом попаду, да? — резко спросил Хью, уставившись на Рона одновременно и со злостью, и с грустью во взгляде. — Да, боюсь, — признался он. — И особенно боюсь, что тебя не испугает вероятность попасть куда-то не туда за возможность еще раз повидаться с Гарри. Хьюго закатил глаза, точно как Роза или Гермиона. — Я же не дурак. С чего ты взял, что я бы так поступил? Рон долго молчал, прежде чем ответить. — Потому что на твоем месте я бы скорее всего так и сделал, — признался он, пристально вглядываясь в заплаканные карие глаза. Хьюго закусил губу и сел на кровать. Рон видел, что его потряхивало. — Мне бы хотелось, но я понимаю, что это глупо, — прошептал Хьюго. — Обещаю, что никуда не влезу, просто… просто я не могу здесь находиться, пап, понимаешь? Тут все напоминает о Гарри! Книги, шахматы, лего, карты… даже ты, блин! Я не могу, я хочу убежать, но не знаю, куда, не знаю… не знаю я!.. — сквозь рыдания закончил он. Рон подобрался к нему и обнял. Хьюго, к счастью, не стал вырываться, а наоборот уткнулся мокрым носом ему в шею. Воздух вокруг вибрировал, если вглядеться, можно было даже увидеть движение потоков, как когда открываешь форточку в морозный солнечный день и буквально видишь врывающийся в помещение холод. Рон знал, что если эмоции Хью взыграют еще сильнее, то в лучшем случае повзрываются стекла в окнах или полопаются лампочки, а вот в худшем… Он мотнул головой, отгоняя непрошенную мысль. Но, к счастью, магического выброса не случилось. То ли объятия помогли, то ли у Хьюго немного отболело, когда он выговорился, то ли все сразу, но постепенно он перестал всхлипывать, только немного дрожал и стучал зубами. Рон отстранился, чтобы видеть его лицо и, не удержавшись, провел рукой по щеке Хьюго, захватив кончиками пальцев катившуюся слезу. — Давай обсудим это с мамой для начала? — предложил он, стараясь говорить как можно мягче. — Да и с твоими бабушкой и дедушкой согласовать не помешает, ага? Хьюго кивнул. Гермиона, как Рон и думал, пришла не в особый восторг от того, чтобы отправить эмоционально нестабильного юного волшебника в дом пожилых магглов — пусть и таких бойких и энергичных, как Алан и Гвендолин Грейнджеры. — Это может быть опасно как и для тебя, так и для дедушки с бабушкой, понимаешь? — убеждала Гермиона, растирая ладошки Хьюго в своих руках. Хьюго попытался было напомнить Гермионе, что она магглорожденная и как-то же выжила, но Рон заметил, что спорил малой уже неохотно. Кажется, у него кончились силы, и он согласился бы на что угодно, лишь бы от него отстали. Рону тоже отпускать его не хотелось: в Отделе тайн он слишком много узнал о стихийной магии, чтобы относиться к ней спокойно и буднично. И все же… все же что-то его терзало. Если оставить Хьюго дома — это так правильно, разумно и логично, то откуда взялось это сомнительное предчувствие? Рон неожиданно для себя решил поддержать сына: — Набери им и спроси, — сказал он Гермионе. Гермиона нахмурилась, поджала губы, и, не моргая, уставилась на Рона. Он с достоинством выдержал ее грозный взгляд, вытаращившись в ответ. Гермиона подняла брови. Рон шумно выдохнул через нос. Гермиона сложила руки на груди. Рон едва уловимо мотнул головой. Гермиона закатила глаза и фыркнула. Рон развел руками. — Да говорите вы нормально! — взмолился Хьюго, наблюдая за их безмолвным спором. — Хорошо, — процедила Гермиона чуть ли не по слогам. Она согласилась позвонить родителям и сначала спросить их мнение, прежде чем вынести окончательный вердикт. — Милая, с тобой же мы справились, — ответил Алан, выслушав все обстоятельства, которые они изложили. В его голосе явно слышалась улыбка. Телефон все это время лежал на кофейном столике, Хьюго нажал на какую-то кнопку, чтобы все всё слышали и не нужно было прикладывать телефон к уху. Рон заметил, с каким трудом сдерживается Гермиона, чтобы не выдать целый список причин, почему Хьюго не может ехать, почему магглы могут не справиться с некоторыми последствиями, почему «нет» — это вам не «да». Но чтобы объяснить некоторые вещи, нужно было как минимум отказаться от клятвы Отдела тайн. — Спасибо, деда! — крикнул Хьюго, воспользовавшись затянутой паузой. — Пока! — И стремительно прервал разговор, пока Алан не успел сказать что-то такое, способное заставить Рона и Гермиону решительно отказаться от затеи без какого-либо обсуждения. Выглядел малой уже куда веселее, чем пару минут назад. — Зефирка, — шепнул Рон, наклонившись к Гермионе, — так надо. — Почему? — спросила она, нахмурившись. Одно слово, один вопрос, но за ним стояло многое — Рон это знал. Почему ты думаешь, что это хорошая идея, почему ты не беспокоишься, почему ты, повидав столько дерьма, идешь на поводу у девятилетки, почему недооцениваешь последствия, которые могут проследовать за этим. Мысленно Рон уже успел задать себе все эти вопросы. — Я чувствую, что так будет правильно, — ответил он. — Думаешь или чувствуешь? Вопрос сбил столку, тем более Рон мгновенно забыл, какое именно слово произнес до этого. — Чувствую. Во взгляде Гермионы что-то изменилось. Рон не представлял, как он это сделал, но, кажется, он сумел отчасти ее убедить. Чтобы избежать серьезных вспышек магии, Хьюго нужно пережить этот эпизод, а их дом сейчас представлял для него лишь ловушку для ненужных переживаний. И Рон, и Гермиона это понимали. — У меня все равно больше нет маховика, — сказал Рон, надеясь поставить точку. — Так что, если где-то здесь появится червоточина, на которую ни ты, ни я не успеем среагировать!.. — он развел руки в сторону. — Спасибо, блядь, успокоил! — воскликнула Гермиона, и сообразив, что только что выругалась при своем сыне, захлопнула рот руками и посмотрела на Хьюго широко распахнутыми глазами: — Боже, извини, случайно вырвалось! Рон знал, что если бы Хьюго не переживал личную драму, то уже вовсю улыбался бы и быть может даже протянул ладонь, чтобы дать Рону пять. Но сейчас у него только дернулись уголки губ. Рон был рад и такой реакции. Гермиона еще какое-то время сверлила взглядом книжный шкаф. Она не согласилась, но хотя бы уже не упиралась. Рон и Хьюго молчали, дав ей возможность подумать. — А может, лучше к бабушке Молли и дедушке Артуру? — предложила она. Хью что-то невнятно вякнул. — К дяде Джорджу? Дяде Биллу? — не унималась она. Ни один из предложенных вариантов не вызвал у малого восторга. Да и у Рона, честно говоря, тоже. Сегодня он не чувствовал в себе сил, чтобы контактировать со своим семейством. Ну разве что с Чарли… А не заслать ли Хьюго в Румынию? Он даже не успел раскрыть рта, как Гермиона жестко отрезала: — Рон, нет! — Да я даже!.. — задохнулся он от возмущения. — Никакой Румынии! — Да как ты?.. — Рональд! — Иногда ты меня пугаешь, женщина! — все-таки успел вставить он. — А я бы съездил к дяде Чарли, — задумчиво протянул Хьюго, прислоняясь головой к плечу Рона. — Да кто б не съездил, — буркнул Рон, приобняв его за плечи. Но встретившись взглядом с Гермионой, он поспешно добавил: — Сейчас, правда, не лучший момент для этого, ага. А вот к бабушке и дедушке вполне можно. Сказав это, он выразительно подвигал бровями. Гермиона его намек уловила — он понял это по тому, как сильно она сжала губы. Какое-то время она держала взгляд, а потом вновь уставилась на книжный шкаф. Как и всегда, окончательное решение будет за Гермионой. Рон уже высказал все, что могло повлиять на ее мнение, оставалось только дождаться, пока ее гениальный мозг рассчитает все возможные варианты событий и поймет, какой из них обойдется для них наименьшими потерями. Пока она размышляла, Рон наоборот постарался отключить мысли, наслаждаясь моментом, пока Хьюго, забывшись, сидит, оперевшись на него, пока он не вырывается, пока позволяет гладить себя по плечу, пока не вспомнил, что один вид Рона вообще-то его раздражает и вызывает болезненные воспоминания. — Ладно, — наконец-то заговорила Гермиона, — я согласна, но с условиями! И она принялась перечислять: Хьюго должен им звонить каждый день; не отпускать своего совеныша куда-то далеко и надолго, чтобы оставался запасной способ связи; не искать неприятности, а если неприятности найдут его сами, то что он должен делать в том или ином случае. И, конечно же, Гермиона умудрилась составить инструкцию для таких вариантов событий, которые даже не приходили в голову Рона. — … если вдруг ты каким-то образом окажешься в маггловском районе в сороковых и услышишь сигнал тревоги, немедленно ищи укрытие и… И чем дольше она говорила, тем больше Рон начинал волноваться. — Черт, моя работа такая опасная, — изумленно прошептал он, когда Гермиона озвучила все самые жуткие временные отрезки, в которые гипотетическая червоточина могла бы гипотетически забросить Хьюго из-за его гипотетического выхлопа стихийной магии. — Как вы меня вообще туда отпускали?! — Ну вот наконец-то ты понял, каково это, — вздохнула Гермиона. — А давай-ка ты лучше никуда не поедешь, — сказал Рон, повернувшись к Хьюго. — Да блин! — возмутился Хьюго, тут же вынырнув из-под руки Рона, чтобы отсесть на другой конец дивана. — Ничего не случится, что вы нагнетаете! Рон вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. Сердце застучало так, словно он только что закончил бежать марафон по движущимся лестницам Хогвартса. — Рон, не поддавайся панике, — мягко произнесла Гермиона, тоже встав, чтобы схватить его за локоть. — Ты был прав, ему нужно сменить обстановку, — последнее она сказала так тихо, чтобы Хьюго их не услышал. — Я… я не смогу так, — тоже шепнул он, чувствуя, как слова застревают в горле. — Ты веришь мне? — спросила она и, дождавшись его кивка, добавила: — А я верю твоему чутью. Именно чутью, а не этой панике, да? — Да, — он постарался выдохнуть, но у него не получилось. Грудную клетку опять сдавило. — Я все же куплю тебе телефон. С кнопками. — С-спасибо… — И ты будешь звонить папе каждый день! — скомандовала Гермиона, повернувшись к Хьюго. — Даже если все хорошо и ничего не происходит, понятно?* * *
Аппарировали они успешно. Хьюго немного зашатался, но, кажется, в этот раз его и правда не тошнило. Каратель в своей клетке тоже стоически выдержал путешествие: не отрубился, только громко и недовольно ухнул, выпучив и без того огромные совиные глаза. А вот Рона мутило, но не из-за аппарации. Перед глазами, подобно солнечному следу на сетчатке, встала рабочая таблица с опасными датами из прошлого, куда даже Рон с его аврорским прошлым иногда побаивался отправляться. Все его коллеги уже знали эту таблицу наизусть, и, если безликие мудилы оставили хоть какие-то воспоминания и намеки о событиях этой недели, ребята наверняка внесли в таблицу Великий Временной Косяк. Название, конечно, такое себе, но в качестве рабочей версии Рона абсолютно устраивало. Дом Грейнджеров, кстати, словно бы застрял в похожем временнóм косяке: каким Рон его увидел лет девятнадцать назад, таким он и остался. Даже Хогвартс успел поменяться за это время: разрушенные в битве купола башен приобрели другую форму; некоторые покрытия поменяли цвет и фактуру, потому что какие-то волшебные деревья, из которых раньше делали паркет или дверные проемы, перестали существовать как вид; коридоры поменяли планировку, потому что порой было легче превратить дыру в стене в изящную арку, чем вновь завалить ее камнем. Гвендолин уже ждала их на заснеженной террасе во внутреннем дворике. Едва Хьюго справился с головокружением, он тут же поставил клетку на землю и бросился обнимать бабушку. И когда прошло достаточно много времени, чтобы теплые объятья превратились в затянутые и неловкие, Гвен удивлено подняла глаза на Рона. Тот лишь покачала головой. В дом Хьюго зашел, громко топая ботинками. Толком не сняв с себя ничего из верхней одежды, он скрылся за дверями бывшей спальни Гермионы, не забыв драматически хлопнуть дверью. Рон извинился и взмахом палочки починил упавшую на пол рамку. Гвен схватила Рона за локоть и увела на кухню, где их уже ожидал свистящий чайник. — Алан ушел в магазин, у нас кончились зефирки для какао, — произнесла она, наполняя чашки. — Круто, — ответил Рон, немного завидуя Хьюго. Алан явно собирался избаловать его вкусняшками в первый же вечер. Изредка Гермиона жаловалась, что ей в детстве сладости запрещали, запугивая страшилками о кариесе. Зато на внуках Алан и Гвендолин явно пытались компенсировать свою былую строгость. — Ну давай уж, рассказывай, — потребовала Гвен, усаживаясь рядом с Роном. — А Гермиона разве еще не?.. — Вчера она слишком много раз повторила, что все сложно, но в порядке, — произнесла Гвен, высоко поднимая брови. — Разумеется, как любая здравомыслящая мать, я не поверила ни одному ее слову. А какова твоя версия? Рон набрал в грудь воздуха, готовый разразится целой гневной поэмой о последних пережитых днях, но вдруг его закоротило, и он выдал нечто совершенно другое: — Все сложно, но в порядке. Брови Гвен поднялись еще выше, хотя, казалось бы, куда уж. — Я рада, что ты всегда заодно с моей дочерью, но было бы неплохо знать, чего ожидать от вашего маленького чертенка. Рон вздохнул, не зная с чего начать: с того, что он виноват перед Хьюго или что теперь волнуется, правильное ли они с Гермионой приняли решение? — Да просто… просто я накосячил. — Ты извинился? — Да. — Тогда жди. — Да какое там жди, я на стенки лезу! — прошипел Рон, хватаясь за волосы. — Хочу как-то исправиться, сделать что-то, чтобы ему стало легче! Хочу, чтобы он простил меня и перестал шугаться, словно я драконьей оспой болен… Ума не приложу, что мне делать… А вот как рассказать о своих тревогах насчет разломов в пространстве, не упоминая разломы в пространстве, Рон не имел не малейшего понятия. Гвен немного помолчала, разглядывая плавающие чаинки в своей чашке. — Думаю, каждый родитель проходит этот этап, когда ребенок понимает, что его мама и папа — всего лишь люди, совершающие ошибки. — А у вас такое было? — О, дорогой, разумеется! — с улыбкой произнесла Гвен, похлопав Рона по руке. — Гермиона предъявляла мне и Алану за… — и она принялась загибать пальцы: — Высокие оценки, которые мы от нее ожидали; за все дополнительные занятия, которые не оставляли ей времени на общение со сверстниками; за тревогу и страх перед ошибками, за… ах, что же там еще было? — Гвен посмотрела на потолок, задумавшись. — Не помню всего, если честно. Про то, что навязанная нами установка о важности учебы мешала ее социальной и личной жизни, Гермиона повторяла чаще всего и порой повторяет до сих пор. Если и было что-то другое, то уже давно простилось и забылось. — Нифига же себе, — пораженно прошептал Рон. — Да-да! — Буквально сегодня утром говорил Гермионе, что Роза пошла в нее своей страстью к спорам, а тут такие подробности. — Роза больше похожа на свою прабабушку, — сказала Гвен и подняла руку, едва Рон открыл рот, чтобы ей ответить: — Поверь, если бы ты застал старушку Джин при жизни, ты бы согласился со мной. — Гермиона мне мало о ней рассказывала, если честно. — Думаю, она просто плохо ее помнит. Да и у меня память уже не та… Рон кашлянул, неожиданно вспомнив и осознав важный факт из истории семьи Грейнджер. — Кстати, насчет памяти… э-э, мне немного неловко, но это чуть ли не единственное, о чем Гермиона отказывается со мной говорить. — О том, что она стерла мне и Алану память? — резко бросила Гвен. — Э-э-эм, — красноречиво отозвался Рон, пытаясь спрятаться за чашкой. Вышло плохо — чашка оказалась слишком маленькой. — Наверное, это не лучшая тема для беседы, извините. — Да нет, спрашивай, что хотел, — сказала Гвен, поджав губы. Несмотря на устное разрешение, весь ее вид говорил о том, что стоит тщательно фильтровать каждое слово, прежде чем произнести вслух хоть что-то. Рон отпил из чашки, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. Горячий чай обжег язык, так что пока он отфыркивался, заработал еще несколько дополнительных секунд для раздумий. — Когда вы стали вспоминать… как это было? В смысле, я знаю, что воспоминания пришли не сразу во всем своем объеме, это да. Я больше, ну-у… о том, как вы с этим справлялись? — протараторил он и зажмурился, ожидая как минимум строгого выговора. Несколько минут Гвендолин ничего не говорила, и чем дольше длилась пауза, тем больше Рон жалел о своем вопросе. — Это было… эмоционально, — наконец-то ответила она, вглядываясь в какую-то невидимую точку перед собой, словно в трансе. — С каждым новым воспоминанием мы проживали все те чувства, которые испытывали во время тех эпизодов. А воспоминаний было очень много, и они появлялись в наших головах не по одному, а целыми группами. Иногда очень хаотичными, не связанными хронологией, поэтому справляться с этими потоками оказалось действительно тяжело, — Гвен вздохнула и закрыла глаза. — Алан любит шутить: именно тогда он понял, что у него есть эмоциональный интеллект. Рон усмехнулся. Гвен открыла глаза и внимательно посмотрела на него. У Рон сразу же возникло ощущение, что его видят насквозь. — Позволишь встречный вопрос? — и дождавшись кивка Рона, Гвен продолжила: — Это как-то связано с Хьюго? — Да. То есть, нет… вернее, — Рон встал и заходил по кухне туда-сюда, — это связано с его другом. Один мальчик узнал кое-что, чего знать не должен, все было очень серьезно и пришлось… в общем, вы поняли. — То есть, Хьюго может начать задавать вопросы? Рон об этом не задумывался, но вдруг понял, что Гвен права. — Ну… наверное. Роза и Хьюго очень поверхностно знали о той истории со стиранием памяти — в их семье было принято почтительно игнорировать этот эпизод. Но учитывая последнее события, у Хью мог проснуться интерес к этой теме. — И что нам ему говорить? — Думаю, ему можно сказать правду, опустив шокирующие и травмирующие подробности. Я примерно так же рассказывал Розе, откуда берутся дети, и, кажется, прокатило, — пошутил Рон, пытаясь разрядить обстановку. Он сел и вновь потянулся к чашке, чувствуя необходимость занять руки хоть чем-то. — Я не уверен. Мне кажется… то есть я чувствую, что ему нужна правда, просто… ну, не вся. — Я поняла тебя, — вздохнула Гвен. — Не скрывать, но тщательно подбирать слова? — Если вас не затруднит. Гвен кивнула. Какое-то время никто ничего не говорил. Рон только сейчас заметил вазочку с печеньем, выгреб несколько штук и принялся нервно грызть лакомство, запивая остывшим чаем. Может, ну его нафиг? Может, забрать Хьюго отсюда, пока он еще не успел разобрать чемодан? Рон уже не понимал, где в его голове кончается паника, а где начинаются разумные доводы. Все перепуталось, он не доверял ни одному своему решению. — Знаешь, когда Гермиона привела тебя на ужин в первый раз и представила как своего молодого человека, ты мне совершенно не понравился, — вдруг произнесла Гвен. — Это было взаимно, — ответил Рон, проглатывая большой недожеванный кусок. — И когда вы еще были друзьями, и я больше знала о тебе через ее рассказы, ты мне тоже не особо импонировал. А этот ваш Гарри вообще жутко меня раздражал!.. Рон чуть не подавился от неожиданного чувства восторга. Неужели хоть кого-то Гарри раздражал больше, чем он! — А потом вы узнали меня получше, полюбили и признали, что Гермиона выбрала хорошего парня? — довольным голосом протянул он. — Нет, я все еще считаю, что ваш брак — затянувшийся бунт моей дочери против меня. — Ну вот, а я только проникся к вам симпатией! — заявил Рон. — Не подлизывайся! — улыбнулась она. — Я к чему это говорю все… да, ты мне долгое время не нравился, но я вижу, как Гермиона и дети относятся к тебе. Нужно очень постараться, чтобы сломать героический образ отца, который транслирует нам Хьюго, — тон ее голоса изменился, резко сделавшись похожим на голос малого: — А вот папа читает сказки разными голосами! А папа делает из сосисок осьминожек! А папа выслушивает меня, даже если ничего не понимает! А папа то, а папа это! Представляешь, как это раздражает? Знать, что кто-то идеален в своей неидельности! — Только вы можете меня похвалить, обругав, — заметил Рон. — Я не ругаю и не хвалю, я говорю, что вижу, — нахмурилась Гвен. — Не уверена, что раскусила тебя до конца, но меня не может не восхищать то, как ты их чувствуешь. Гермионе, Розе и Хьюго даже не нужно тебя о чем-то просить: ты и так знаешь, что им необходимо. — Ого, — выдавил Рон, сглатывая тяжелый ком. — Это… приятно. И неожиданно в тему. Рон отправил чашку в посудомойку, извинился и пошел в сторону бывшей спальни Гермионы. Хьюго лежал на кровати и играл в старую электронную штуку,[9] которую Алан подарил Гермионе, когда она еще училась в Хогвартсе. Как и любой отец, он покупал дочери те же игрушки, в которые хотел поиграть сам. На вторжение Хью никак не отреагировал, но, возможно, дело было и не в злостном игноре вовсе, просто малой был сильно сосредоточен на игре. — Ща, па, я почти! — возбужденно выдал он, быстро зажимая кнопки. Рон прилег рядом и уставился в потолок. Электронная штука что-то пропищала, и Хьюго вздохнул с облегчением. Кажется, он выиграл. — Ты как? — спросил Рон, повернувшись на бок, чтобы было удобнее наблюдать за малым. Тот тоже перекатился на бок и посмотрел на Рона. — Намного лучше, пап, — ответил он, не отводя взгляда. Как будто бы боялся, что его уличат во лжи. — Мне здесь всегда спокойнее. — Потому что бабушка Гвен и дедушка Алан не такие дикие и эмоциональные, как моя родня? Хью дернул плечом. — Мне нравится гостить у бабушки Молли, и все мои дяди классные. Тетя Джинни вообще круче всех! Но как-то… не знаю, чтобы с ними зависать, нужно другое настроение, понимаешь? А здесь можно молчать, читать книги, а дедушка Алан часто выходит на прогулки, так что можно увязаться с ним — и он не будет ни о чем спрашивать, не будет выпытывать, в порядке ли я и не хочу ли что-то ему рассказать и все такое. — Иногда хочется, чтобы все вокруг были такими? — Ага-а, — протянул Хью, вздыхая. Они какое-то время молчали, просто смотря друг другу в глаза, думая каждый о своем. После слов Хьюго у Рона от сердца немного отлегло, во всяком случае, дышать стало чуточку легче. Да и выглядел малой куда спокойнее и бодрее — и это-то при том, что утром чуть не разнес зеркало! Атмосфера в доме Грейнджеров и правда была другой. Рон частенько чувствовал себя здесь неуютно из-за слишком упорядоченного и идеального… всего. Но если ему хотелось где-то что-то сбросить, как обычно коты нагло и бездушно смахивают лапой самую дорогую вазу, чтобы внести в обстановку маленький элемент бардака, то Гермиона, Роза и Хьюго черпали здесь энергию для внутреннего спокойствия. Вот бы малой еще у себя в комнате умел поддерживать порядок! Не такой безумно идеальный, как здесь, но хотя бы не то ристалище, какое у него обычно бывало… — Па-ап? — протянул Хью, вырвав его из раздумий. — М-м? — Я уже не злюсь на тебя. — Правда? — улыбнулся Рон. Чувство облегчения укреплялось в позициях. Может, и правда не такое уж это дурацкое решение — оставить Хьюго здесь? Рон протянул руку, и Хьюго за нее схватился. — Правда, — шепнул он и, словно чувствуя сомнения Рона, добавил: — Но все равно я хочу остаться здесь, ладно? Рон сжал руку Хьюго и сглотнул. — Ты уверен, что так будет лучше? Мы с мамой переживаем, правильное ли это решение, — честно сказал он. — Не потому что нам хочется все тебе запретить или запереть за семью замками, просто… просто страшно, понимаешь? — Понимаю, — доверительным шепотом сказал Хьюго. — Но мне правда здесь лучше. Я еще думаю о Гарри, но тут как-то не все так бесит и злит меня. Странно, да? — Да нет, ничего странного. Я рад, что тебе лучше, малыш, — вздохнул он. Рон и правда был рад, он верил, что Хьюго говорит правду, а не просто подыгрывает, чтобы все сложилось так, как он хочет. — Но все равно будь осторожен, ладно? Звони и пиши нам с мамой в любое время. Даже если тебе просто приспичит с кем-то пообщаться в два часа ночи. — Хорошо, пап, — улыбнулся Хьюго. — Я очень постараюсь хотя бы раз-другой разбудить тебя звонком среди ночи, чтобы услышать, как ты материшься из-за восстания этих адских машин. — Не, ну а чего они так грозно вибрируют и ездят по столу? — воскликнул Рон, зацепившись за одну из любимых тем для нытья, чтобы сменить направление беседы. — Это они пытаются трансформироваться в жуков. — Серьезно?! — Рон одернулся от телефона, который лежал на кровати между ними. — Да нет, конечно! Как ты вообще умудрился сдать маггловедение?! Объяснив, что раньше маггловедение не было обязательным предметом, Рон засобирался домой. Хьюго сам повторил все инструкции, которые утром в него вдолбила Гермиона, и даже обнял Рона на прощание — крепко-крепко. Рон порадовался, что утром выбрал решку. Видеть, как Хьюго отпускает хандра, дорогого стоило. Главное, чтобы это его настроение не оказалось временной ремиссией и чтобы все не накатило обратно из-за какой-то гребаной мелочи. С самим Роном такое случалось часто, поэтому напряжение и страх за Хьюго еще не отступили до конца. Он аппарировал во двор, но пока не спешил заходить в дом, чтобы дать себе время подышать и подумать. На улице было приятно: все засыпало снегом, но при этом кожу не щипало от холода. Рон даже немного ослабил шарф — в нем становилось жарковато. Сириус точно оценит погодку, стоит вынести его погулять, тем более, других дел на сегодня нет. Рон довольно потянулся и потопал сквозь сугроб к крыльцу. — О, Сириус, — сказал он, заметив черного пса, лежащего перед входной дверью прямо на коврике. Сириус фыркнул и дернул ухом. Живоглот сидел рядом с ним, мел хвостом по старым доскам и прижимал уши. — Ты давно тут? Может, отнести тебя обратно? — спросил Рон, протягивая руку к печальной собачьей морде. Но Сириус клацнул зубами, не дав до себя дотронуться. — Ладно, нет, понял-понял, — сказал Рон и посмотрел на Живоглота. Кот встретился с ним взглядом: насколько Рон научился понимать своего рыжего кексика, того явно что-то нервировало. Но что? Рон взглянул на входную дверь, и в этот момент Живоглот зашипел. Ага, значит, что-то дома. Кажется, он уже догадывался… Потрепав Живоглота между ушей, Рон устремился к двери. — Милая, все в порядке? — крикнул он из прихожей. Ответа не последовало, но в гостиной послышался шелест страниц. Рон сбросил с себя пальто и пошел туда. Стеллажи, занимающие всю стену, сейчас были свободны. По пустым полкам радостно бегал Сыч — он обожал участвовать в перестановках. Гермиона сидела на небольшом свободном островке их дивана, все остальное было завалено книгами: и пол, и кофейный столик, и подлокотники кресел, и спинка дивана, и сам диван, и подоконник. Все. Вообще все. Гермиона держала в руках тряпочку и протирала корешок какой-то книги. Выглядела она и перевозбужденной, и сосредоточенной одновременно. — Милая, ты не в порядке, — со вздохом ответил Рон на свой вопрос.