Петля

      Мне нужно выйти на балкончик, чтобы без лишнего внимания закурить. Запустить в легкие никотин, было необходимо.       Я заворачиваю за угол, и открываю массивные двери. На моё удивление, там стоял Россия. Топчусь на месте, но не свожу взгляда с его тела. Долговязая фигура Сверхдержавы, со спины, не была похожа на омежью. Но стоит лишь взглянуть сбоку или спереди, как можно увидеть едва различимые намеки на слабость. Сколько себя помню Федерация не очень хорошо чувствовал себя в компании альф. Пытался поскорее уйти с поля зрения. Его запах был не особо чувствителен. Если честно, я смог почувствовать его только при очень сильном опьянении. Тогда мозг не мыслил здраво, всё казалось бредом, а все чувства резко обострились. Сплошная каша. На утро следующего дня, я не смог забыть тот аромат. Так он ко мне и привязался.       Запах мяты и дождя. Кислое, но застревает в легких. Вытаскивает весь кислород, и ты начинаешь задыхаться от нехватки данного аромата. Помню, как почувствовал его в зале совещаний. Тоненькую нить по которой я пошел. Не думал, что увижу в конце пути тебя, но… меня тогда, как водой окатили. Ты с невозмутимым видом разговаривал с Беларусью. Первоначально, я думал, что этот аромат принадлежит ей. Как сильно я ошибался.       Помню своё разочарование. Хотелось взвыть от несправедливости, но я смолчал. После пытался найти виновника сего торжества. Жизнь добродушно показала мне фак. Так и пришлось мне забыть про это. Моё спокойствие не длилось долго. Однажды, нас посадили вместе. Знаете, моё удивление было просто не описать. Я выпал в осадок. Долго не сводил глаз с русского, но всё же через некоторое время прекратил. После этого, я стал за ним наблюдать. Мои подозрения подтверждались, и в конечном итоге, я выпалил про это ему…       …Шок в его глазах. Он пытался увильнуть от ответа. Но спустя многочисленное количество ругани, признал это правдой. Он смотрел на меня, молящим взглядом. Я понял всё без слов, и изрек: — Я никому не скажу. Можешь довериться мне.       Так и был раскрыт его секрет. Спустя время, я начал ухаживать за ним. Когда я только начинал это делать, он смотрел на меня, как на идиота. Поражало больше то, что он соглашался. Мы проводили, поистине замечательное время. До сих пор вспоминаю те моменты с улыбкой.       В домашнем быту, можно увидеть твои омежьи привычки и заскоки. Ответственный, хозяйственный, любящий тепло и заботу. Я не могу сказать из-за чего люблю тебя. Нет такого понятия, как «любовь». Нельзя дать этому слову точное определение. Даже не так. Определение вообще нельзя дать. Если есть хотя бы намек, то… вы сошлись с этим человеком только благодаря рассудку. Франция всегда говорила, что для любви не нужен рассудок. Там было ещё миллион строк, но именно эти слова были сутью.       Сейчас ты стоишь облокачиваясь на перила. Твои плечи напряжены. Ты трешь место укуса, и вертишь в руках телефон. Краем глаза замечаю, что у тебя открыты контакты. Кому хочешь позвонить?       Мне становится холодно. А ты? А ну да, я забыл, что ты у нас самая непрошибаемая держава. Тебе на всё плевать. Война, шторм, цунами, ураган, на всё плевать. Даже если атомная бомба упадет, ты не шелохнешься. Ладно, допустим.       Твои пальцы дрожат, когда ты набираешь заветный номер. Я стою позади тебя. Запоздало понимаю, что звонишь ты мне. Ты резко разворачиваешься. Появилось неловкое молчание. — Долго стоишь? — Нет, только пришел. Только хотел тебя окрикнуть, — говорю я, чтобы эта неловкость ушла. Твои брови съезжаются к переносице, а одна из бровей поднимается. Ты чувствуешь подвох. — Твоя взяла. Хватит так на меня смотреть. К слову, стоял я достаточно, чтобы понять, что без тебя мне… откровенно говоря фигово.       Твои черты лица распрямляются, а затем ты искренне улыбаешься. Можно увидеть, как в уголках глаз скапливаются смешинки. Я невольно повторяю за тобой. Подхожу ближе и обнимаю тебя. Разница в росте не велика, но всё же.       Мы стоим посреди балкона и обнимаемся. Неспешно говорим, и в конечном я предлагаю пойти прогуляться в парк. Ты соглашаешься. Вот так просто мы отдаляемся от проблем.

***

      Проходит время, а мы всё также прогуливаемся по парку. Ловим странные взгляды людей, дышим одним воздухом, смотрим на звезды. Так и растворяемся мы в этой ночной тишине. Быстро и ловко. Улицы спят, дорогу нам освещают фонари. А мы всё идем по парку одни.       На часах час ночи. Мы не торопимся домой, наоборот всё сильней забываемся. Время перестало существовать. Мы выключили телефоны, когда России позвонила Беларусь. Нам нужно одиночество. Разобрать всё по полочкам. Поговорить по нормальному. Переворошить прошлое. Разобраться в себе. Как нам этого не хватало. — Раш, как насчет отеля?

***

      Потеряться в новых днях. Не думать о проблемах. Выключить мозг хоть на чуть-чуть. Отречься от реальности. Им не хватало этого.       Когда они вошли в самый престижный отель, который гордо носил пять звезд, девушка на ресепшене посмотрела на них косо. А как бы вы отреагировали? Приходят к вам две державы, снимают номер на одну ночь, оба являются альфами, да ещё и врагами. Страннее некуда. Они обескуражили весь отель, если не больше. Остаётся надеяться, что на завтрашнее… точнее сегодняшнее утро, весь мир не будет говорить об этом. И они смогут насладиться, каждым моментом проведенным вместе.       Америка не хочет говорить. Доказать действиями намного легче. Американец повалил русского на постель, и прижимает к матрасу. Ловкими движениями рук расстегивает, как свою, так и чужую, рубашку. Снимает, как с себя, так и с Федерации. Слышно скрип. Россия перекатывается. Седлает бедра Штата. — Моя взяла, — выговаривает русский. Со стороны Штата слышно хмыканье. — Надолго ли? — спрашивает Америка. — Да, — говорит Сверхдержава, и проводит языком по метке, на плече Штата. От центра укуса отходили синие разветвления. Желтое обрамление всех темных линий. Синее пятно, которое было похоже на снежинку.       Сверхдержава не торопится. Медленно, можно даже сказать тягуче, он проводит кончиками пальцев по чужой грудной клетке. Сжимает плечи Америки, и сливается в поцелуе. Губы Штата потресканные, и кислые. — Ты снова ел лимонные конфеты, и нервничал, — подытоживает РФ. Америка не может не согласиться. Что правда, то правда. Увиливать бесполезно. Россия слишком хорошо знал американца. Это не было плюсом или минусом. Иногда правда, РФ одергивал США от вредных привычек. Но без толку. Те все равно к нему возвращались.       Накрыть пальцами сонную артерию, чтобы почувствовать чужой пульс. Чувства обострились, всё, что хочет Америка, это заткнуть чужой рот, повалить, пометить и выпустить наружу всего себя. Показать всё то, чего он жаждал все эти месяцы. Чтобы Россия понял, как сильно он ошибался. Они не смогут нормально поговорить, но вывернуть души наизнанку, и показать действиями у них хорошо получается. Раньше Америка часто использовал этот «запрещенный» приём. Просто заняться сексом было намного проще. Они просто не вспоминали ту ссору. Жили вычеркивая те моменты, и скорее благодаря этому, их «брак» был настолько сильным. Вместе они прожили пять лет.       Сжимать узкую талию, до синяков было наравне традиции. Федерация шипит. Ведет бедрами сначала вперед, а затем назад. Штат смотрит недовольно. Стояк, и без этого болезненно упирался в ширинку. Слышится недовольный выдох. Федерация повторяет движение бедрами, а затем вскрикивает. Штат в отместку шлепает его по заднице.       Россия спускается ниже. Расстегивает ширинку, и дьявольским взглядом пилит Америку. Штата это выбешивает. — По-моему, кто-то слишком долго был альфой. Не находишь? — Америка перекатывается. РФ усмехается.       Чувствовать тяжесть сверху, как что-то новое. Давно Россия не был в своей истинной роли. Штат тяжелый. Россия упирается в грудную клетку Америки. Тот не обращает на русского внимания, сильнее придавливая того к кровати. Ловко избавляет РФ от штанов.       Россия разводит ноги шире, чтобы альфе было удобней. Америка пользуется моментом. Поудобнее устраивается меж разведенных ног. Сжимает щиколотки. Растяжка у России хорошая. Ну, не зря же были потрачены те 5 лет, что они были вместе.       Синяя тряпка летит за пределы кровати. Чувства притупились, и кроме этого бежевого потолка Россия больше ничего не видит. Русский чувствует прилив возбуждения. Вот только не там где нужно. Его член стоит, а смазка почти не выделяется. Изображать из себя альфу было труднее. Ноги по привычке сгибаются в коленях. С него снимают боксеры, и он хочет провалиться под пол. Федерация чувствует напряжение, что мощным пластом осело в комнате. — Ничего не хочешь мне сказать? — интересуется Штат.       Россия отрицательно качает головой. Слышно фырканье Америки. — Что мне прикажешь делать?       Федерация поднимается на локтях. Пожимает неуверенно плечами. Ему самому неловко от представшей ситуации. Надо же было так вляпаться. Вообще первые дни течки без альфы были проблематичными. Даже не так. Катастрофическими! Да, это более точно. Федерацию колотило, по внутренней стороне бедра стекала смазка, которой наверное не было конца, голова болела. Плюсом ко всему было обостренное обоняние и чувствительность. Отвратительное ощущение. Россия не хочет это повторять. Конечно, спустя время русский привык… но, стоило ли это того? Определенно нет. Секс с омегой, крайне отличался от секса с альфой. Всё-таки природа задумала так с самого начала. Альфа с омегой, омега с альфой, бета с бетой, но никак не по другому! Но Россия ведь любит ломать границы разумного.       На губу Сверхдержавы нажимают. Федерация запоздало понимает, что от него требуется, из-за этого тот просто смотрит на Америку с сжатым ртом. — М-может не надо? — Россия смотрит с надеждой. Слюна не давала должного эффекта. Прибавить к этому грубость Штата, и секс для России будет мукой. Хотя винить тут стоит только последнего.       США надавливает на губу сильнее, и Россия подчиняется. Широко открывает рот, позволяя пальцам пробраться внутрь. Проводит по всей длине, оставляя как можно больше слюны. Он не старается выглядеть пошло, но Америка по-настоящему плывёт, смотря на то, как юркий язычок облизывает пальцы. Проходится по фалангам и между ними. Как русский невинно смотрит из полуопущенных ресниц. Такое чувство что Штат развращает Россию. Хотя так оно и было.       Америка не церемонится. Наклоняется ниже, проводит носом у изгиба шеи, и вдыхает легкий аромат, что сейчас бил по мозгам. Какой там аромат у РФ? Впрочем, уже не важно. Чувства настолько сильны, а возбуждение настолько сильно отдавалось в висках, что всё это смешивалось в одну кучу. Разобрать на составляющие невозможно.       Демократ вновь прикусывает метку, чтоб заставить русского зашипеть от боли. Раздвигает длинные ноги русского, осматривает сухую ложбинку. Не намека на смазку. И это выбешивает. Мысли о том, что Россия был с другим, било по мозгам с такой силой, что держать себя в руках не представлялось возможности. Америка с дьявольской улыбкой наблюдает за славянином. А после с грубостью закидывает одну ногу на свое плечо. Россия шипит, когда чувствует смазанный слюной палец у входа. Он давно позабыл какого это, и слабо соображает на этот счёт. — A-ame?! — спрашивает он тихо, запрокидывая голову назад, когда Штат вводит один палец. Это больно. Несмотря на то, что он омега ему и вправду больно. — Patience, — высказывает своё недовольство Штат.       В уголках глаз скапливаются слезы. Россия закусывает губу. Стоически терпит. Это только начало, дальше будет лучше. Он на это надеется.       Пальцы добавляются. Америка никак не реагирует в отличие от России, грудная клетка которого поднималась с такой скоростью… что любой спортсмен бы позавидовал. Губы американца вытягиваются в ухмылку, когда эффект дал нужный результат. Омежья сущность всё же проявилась. Снизу всё хлюпало. Россия сгорает от стыда. Он напрочь забыл про этот звук.       Штат добивает, когда сгибает под нужным углом пальцы. Россия в голос стонет. В нём двигалось четыре пальца, смазка выделялась с бешеной скоростью, а внутри было влажно и горячо. Вскоре и этого стало не хватать. Россия боится сказать хоть слово. Идти наперекор своему альфе не очень хочется. Член Федерации требовал к себе внимания. Из головки сочилась смазка.       Россия не знал сколько бы так продержался, если бы Америка не сжал свою руку на его члене. Федерацию мгновенно выгнуло в спине до хруста. Он громко простонал. Демократ издал удовлетворительный рык. Он обожал эти звуки.       Простыни сильнее сжимались в кулаках. Неприятно липли к вспотевшим телам. Россия метался по кровати. Оргазм был слишком близко. В висках, что-то глухо отстукивало. Перед глазами вспышки черного. Он едва разбирает получившуюся картину.       Штат посильнее сгибает пальцы в анале. Издаётся характерное хлюпанье. Федерация посильнее разводит ноги, и продолжает удивляться стойкости американца. У этой суки даже мускул не дрогнул.       Америка увеличивает скорость движений. Россия не выдерживая кончает. Оргазм бил по вискам. Славянин уставший, измученный. Ноги до сих пор дрожали. С него хватит. Он не чувствует собственного тела.       США улыбается. Он довел жертву до нужного состояния.       Перевернуть русского не составляет труда. Вот только держаться в такой позе проблематично. Ноги то и дело разъезжались. Тело дрожало, а спина была сгорблена. Омега закрывался, и всем своим видом говорил, что не хочет продолжения. Америку это не особо колыхало.       Демократ хватает русского за волосы, и с силой тянет назад. Федерация не особо подчиняется, из-за чего приходится использовать запасной маневр. Америка рычит. Утробно, чтоб у России прошлись по спине мурашки. Славянин всхлипнул. — Прошу, не надо… Я не вынесу, — шепчет он, но кажется Штат его не услышал.       США не особо заботится. Вход достаточно растянут, и смазан. У Америки стоит ещё с того момента, как они вошли в комнату. Ему хотелось поскорее кончить. Наконец напомнить русскому, кто есть кто. И кто кому принадлежит. Иначе Штат умрет от ревности.       Он любуется открывшемся ему видом. Выступающие лопатки и позвонки. Анус из которого нетерпеливо вытекала прозрачная смазка. Тело колотится в легкой судороге. Россия не смотря на сонливость и сильную усталость, продолжал держаться. Это радует.       Америка наконец высвобождает тело от ненужных вещей. Свобода дарит прекрасное ощущение. Член стоит. И это пожалуй единственное, что его беспокоит. Демократ не удерживает себя от того, чтобы не мазнуть членом по выставленным ягодицам. Омега сжимается, и снова всхлипывает. Он не выдержит такой нагрузки. Ему требуется передышка.       Член входит туго. Россия нарочито сжимается, принося боль не только себе, но и Штату. Альфа протестующее рычит. Федерация расслабляется.       Кровать скрипит. Россия иногда вскрикивает. Подмахивает бедрами в такт толчкам. Неожиданно у него открылось второе дыхание. По крайней мере на ещё один заход должно хватить. Америка хрипит. Предчувствуя близость к разрядке он наклоняется к уху русского и спрашивает: — Кому… Ты… Принадлежишь? — Тебе, — хрипит Россия, обдумывая информацию почти вслепую. Он давно потерялся в ощущениях. Всё, что он понимал это: Америка. На этом его мысли кончались, так и не успев начаться. Русский продолжал тихо всхлипывать. Америка продолжать вколачиваться в жаркое тело. Это сплошная каша из ощущений.       Ноги подкашивались. Россия до одури хотел кончить. Его рот уже почти не закрывался. Ему требовался кислород. В комнате настолько душно и жарко. Им казалось, что они умрут в этой духоте. По телам стекал пот. Их сердца бились на последнем издыхании. И если у США оставались хоть какие-то крохи жизни, то в РФ их не было. Протяжный стон говорит об оргазме омеги, который медленно, но верно отходил в мир сновидений. Америка толкается пару раз в ещё не до конца ослабевшее тело и изливается внутрь. Уже вялый член, с пошлым хлюпаньем покидает тело. Со стороны России слышится облегченный выдох. Так они и заваливаются на кровать. Измученные и довольные.