Gallavich Story

Мэнди 11 С утра мир оставался таким же пошатнувшимся, как и накануне. Под боком спал огромный чёрный парень. Из-под двери доносился запах готовящейся еды. Теперь она хоть не единственная женщина в этом доме. Все плюсы и минусы этого положения время ещё покажет. А пока что можно спокойно поваляться в постели, не ожидая, что отец с голодухи начнет тарабанить в дверь. Только вот у её мочевого пузыря были другие планы на этот счёт. Мэнди нехотя вылезла из-под одеяла, натянула на себя трусы и вышла в коридор. Мужской бас раздавался на кухне, а женский говор с акцентом ему вторил. Не вслушиваясь в чужую беседу, она закрылась в ванной комнате. Всё ещё непривычно было попадать сюда напрямую из коридора. Девушка села на унитаз. Лёгкое похмелье, ноющие мышцы, тяжёлая голова, нехватка сна... Всё это не давало ей окончательно прийти в себя. Поэтому она полезла в душ. И без того едва тёплая вода закончилась почти сразу, окатив её с ног до головы холодом. Вот чёрт. Видимо, всю горячую воду потратила жёнушка Микки, а долбаный бойлер не успел нагреться. Растерев кожу полотенцем, Мэнди влезла обратно в свои шмотки и вышла из ванной. В коридоре она остановилась возле двери в комнату брата... Точнее - в комнату молодожёнов, и уставилась на потёртое дерево - без надписей, с остатками клея от скотча полотно выглядело пустым. Батя, действительно, постарался обустроить Микки его семейное гнездо. Запряг родичей и дружбанов: они снесли нахрен перегородки, напылили бетонной крошкой по всему дому, вынесли старый диван на заднее крыльцо - теперь на нём иногда дрых Игги. Она вспомнила, как тогда наехала на Микки за его кислую, вечно недовольную физиономию... И почувствовала укол совести. Ну, или скорее - лёгкий такой тычок подушечкой пальца. Так и не решив, как вести себя с Микки дальше, Мэнди развернулась по направлению к кухне. Прошмыгнув мимо отца и невестки к холодильнику, она взяла бутылку содовой, а, поколебавшись, захватила ещё и банку пива, прежде чем покинуть помещение. Перегар в комнате Микки стоял такой, что казалось будто его можно было потрогать руками. Её собственная головная боль тут же пронзила острой стрелой переносицу. Мэнди распахнула окно, впуская внутрь морозный воздух. При этом она совершенно не заботилась о сохранности братского сна и прогромыхала ставнями как бешеная, но Микки даже не шелохнулся. Он лежал на животе поперёк кровати в коконе из постельного белья, обернутого вокруг обмякшего тела. Девушка поставила пиво на тумбочку, а сама огляделась в поисках поверхности, куда тут можно было бы примостить зад. И нашла около комода стул, на спинке которого повис ком из свадебного костюма брата. Усевшись, она прислонила ко лбу ледяное стекло бутылки и уставилась на Микки - тот выглядел так беззащитно во сне. Приоткрытый слюнявый рот, засохшие комочки геля в спутанных волосах, хмурая складка на лбу, уютно устроившаяся под щекой рука, беспокойно подрагивающие веки. На нём до сих пор красовалась измятая в хлам белая рубашка и не стянутый до конца галстук. Мозг Мэнди в это прекрасное утро соображал туго, и выуживать из него можно было только простые краткие мысли - как условия для уравнения. Её брат - гей. Её лучший друг его любит. Они трахались. Любит ли Микки Йена? Её парень - неблагодарный мудак. Они расстались. Она трахалась с новым чуваком. Он сейчас спит в её постели. Выгнать или пусть остаётся? В их доме теперь живёт русская проститутка. Которая замужем за её братом-геем. И вынашивает его (или чужого) ребёнка. Ладно, к ней вопросов пока нет... *** До грёбаного Рождества и каникул оставалось всего ничего времени. Йен по-прежнему не появлялся в школе. И на работу тоже, судя по всему, забил. "Он заболел" - такова была официальная информация - и от учителей и от Линды. Он игнорировал её попытки выйти на связь: в основном телефон был выключен, но даже если звонок проходил, трубку никто не брал. А заявляться домой к Галлагерам и встречаться с Липом было выше её сил. Нет, Мэнди Милкович не остановил бы какой-то кучерявый кретин, но... Она пока не готова была его видеть. Да и слышать. И ничего о нём знать вообще никогда, блядь, больше. А Йену всё равно нужно было время... Микки... Со стороны могло показаться, что его жизнь ни хрена и не поменялась. Серьёзно, этот сукин сын по-прежнему проёбывался и избегал любой степени ответственности. Только раздражителей у него стало на одного больше - если он не избегал свою жену, то он на неё огрызался. Но подобные отношения у него сложились со всеми окружающими. Или...? Возможно, что за исключением одного единственного человека?... Мэнди до сих пор не могла себе это представить: каким был её брат с Йеном?... Микки стал доставать гитару и бренчать что-то самому себе, воткнув наушники в комбик. Отгородившись от быта, где Света ходила вокруг по комнате, собирая за ним всё его разбросанное дерьмо - от носков до хабариков. Когда её что-то конкретно так выносило, та выдирала шнур из розетки и крыла мужа тремя этажами русского мата. Тогда он бросал ей своё извечное "Fuck you! Я тебя не понимать, блядь!" и хватался тягать гантели, которые откуда-то приволок. Или по своему обыкновению просто удалялся, хлопнув дверью. Мэнди внимательно всматривалась в брата, пытаясь уловить в нём мельчайшие изменения. Но он по-прежнему был тем же самым пиздливым говнюком, каким она его всю жизнь знала. Чёрт подери, естественно, он им был! Он же и не менялся! Изменился лишь объём известной о нём информации в её голове. Она стала смотреть на Микки через призму этих новых данных. Первоначальное её удивление от того, как же этот засранец так успешно скрывался столько лет, уступило место другому удивлению - как она, блядь, могла не заметить столь очевидный факт! Её брат - та ещё требовательная сучка. И что только Йен в нём нашёл? Имея свои собственные секреты, девушка могла представить, какого было этому мелкому пиздюку расти в семье Милковичей под гнётом их отца - больного ублюдка и ярого гомофоба. Иногда казалось, что Микки отхватывал от бати больше всех. Может, остальным хватало терпения и инстинктов самосохранения, чтобы меньше попадаться под его горячую руку. А может быть, Терри испытывал к нему больше неприязни, потому как чувствовал, что с его младшим отпрыском "что-то не так" - по его великому мудацкому мнению. И Микки, без сомнений, вырос, будучи уверенным, что с ним, действительно, что-то не так. Но жалость - это не то, в чём он нуждался. Ни он, ни какой другой Милкович никогда не нуждались в этом бесполезном дерьме. Но, что Микки определённо точно требовалось - так это хороший такой пинок под его трусливый зад. И это она ему обеспечит. Микки 43 "Не делай этого!" Йен, его надрывный голос, пробирающий Микки насквозь до самого мозга костей. Йен, его руки, трясущие Микки за плечи, впивающиеся холодными пальцами в кожу до синяков. Йен, его зелёные глаза, глядящие ему прямо в душу и находящие там то, чего Микки годами в себе найти не мог. Первой проснулась стреляющая в висках боль. Следом за ней - шум бухающей в ушах крови. Потом - жуткая сухость во рту. А уже после всего этого - сам Микки. Приподняв веки, он увидел перед собой чужие глаза. Не зелёные - карие... — О, он - живой. Я не стала вдовой в первое же брачное утро, - голос с акцентом процарапал воздух между ними. Глаза исчезли из поля зрения, а голос отдалился вместе со своей обладательницей: — Проснись и пой, муженёк. Женщина ходила по комнате, цокая каблуками по паркету; стучала ящиками, открывая и закрывая их; причмокивала губами, намазывая их помадой у зеркала... И эта женщина... его жена... уже невероятно бесила молодого мужчину. — Я на работу, - цепляя к ушам блестящие висюльки, сообщила она Микки, будто его волновали её дела. Хлопнувшая дверь эхом отразилась от стенок его черепной коробки. Парень сморщился от пронзившей его мозг обжигающей стрелы, когда он чуть приподнялся на локтях, и ощутил жуткую резь в глазницах. Просто адская зверюга-похмелюга... Прекрасное начало его счастливой семейной жизни, ёбаный стыд. На тумбочке стояла банка пива - словно мираж посреди пустыни. Но к удивлению Микки, его пальцы схватили не пустой воздух, а твёрдый алюминий. Тёплая жидкость животворящим бальзамом потекла в пересохшую глотку. Он откинулся на подушки, наслаждаясь ощущением того, как успокаивающий туман приятно обволакивает разум и немного ослабляет тиски, сдавливающие его больную голову. Его память о прошедшей накануне попойке рассыпалась на острые осколки, которые ни за что было не собрать обратно в единое целое. И новоиспечённого семьянина это абсолютно устраивало. Микки даже не помнил, как оказался в кровати и как снимал с себя дурацкий костюм, как он вообще покинул ту помойку, где проходило празднование этого грандиозного, мать его, события. А вот непрестанно наблюдающие за ним зелёные глаза он до сих пор чувствовал затылком, хотя в первую очередь именно от этого ощущения он пытался скрыться, когда нещадно вливал в себя такое количество алкоголя. Мгновенно опустошённая банка полетела в угол комнаты смятым куском металла. Мик прикрыл веки, потёр переносицу и стянул через голову чёртов галстук. Напуганный до усрачки отцовскими угрозами парень просто сделал то, что было ему велено, не успев толком осознать, что вообще, чёрт его дери, происходит. Теперь настало время. Он с грустью взглянул на экран своего телефона. Номер он давно сменил вместе с прошлым разбитым вдребезги гаджетом. Но рыжему его не давал, потому написать тот ему не может. Потому никто ему и не пишет, блядь. Он соскучился по идиотским неожиданным сообщениям в любое время суток. Милкович редко отвечал, но... он понял, что эти фоточки, похабщина, шутеечки или философские наблюдения делали его дни... лучше. Галлагер всю его жизнь делал лучше. Как поступать Микки, если конопатый ушлёпок продолжит обижаться? Ну он же не станет вечно драму разыгрывать, правда? Остынет. И вернётся. Заявится как ни в чём ни бывало. И ещё успеет его задрать - во всех смыслах. *** Жизнь пошла своим чередом, не сильно отличаясь от привычного устоя - такое же унылое говно, как и прежде. Больше не связанный ебучими условиями своего досрочного освобождения, Микки с головой погрузился в семейный бизнес. А его благоверная, будучи настоящей ударницей секс-труда, продолжала работать в таком же режиме, как и до своего замужества. В их большой совместной постели пара пересекалась друг с другом только во время сна. Что совершенно устраивало как Микки, так и - как он надеялся - его жену. Но как-то вечером после целого дня напряжённой беготни и внеплановых разборок, Микки зашёл в свою комнату, желая избавиться от пропитавшейся всеми сегодняшними неудачами одежды, завалиться и, наконец, чего-нибудь выпить. И застал там Светлану. Она сидела в кресле в коротком халате, не скрывающем голые колени, её влажные после душа волосы завивались и от них исходил цветочный аромат шампуней по всему помещению. — Сегодня рано, - заметил он, сбрасывая на кровать куртку с плеч. — Копы поднять шухер. Он понимающе кивнул. — Может быть, провести время по-семейному? - предложила Света своим бархатистым голосом, постукивая наманикюренными ноготками по подлокотнику. — Что это, блядь, значит? - нахмурился Микки. — Ну знаешь... - плавным движением она поднялась, - узнаем друг друга получше? - и приблизилась. Тонкие пальцы коснулись его ключицы, когда расстегнули верхнюю пуговицу рубашки, потом - следующую. Парень напрягся. Непривычно тёплые и мягкие подушечки пустили неприятный холодок вниз по телу. Он резко отпрянул. — Я в состоянии самостоятельно раздеться. — Я - тоже. Усмехнувшись, она потянула пояс своего одеяния и позволила соскользнуть ему на пол. Стиснув челюсти, Микки отвернулся к комоду, чтобы переодеться в простую майку. — Что, на работе не заебалась? - едко бросил он супруге через плечо. Выдвинув ящик, он обнаружил аккуратно сложенные стопочки одежды. Привыкший выуживать вещи из разрозненной кучи тряпья, парень даже растерялся. — Подумала, что заебался ты и хотеть расслабляться. Женщина проплыла позади и, встав от него по правую руку, вытащила ему чистую серую майку. Он резко выдернул предмет одежды из её руки и вновь отошёл на безопасное расстояние, демонстративно игнорируя наготу супруги. Ну уж нет. Он женился, предоставив этой особе возможность законного нахождения в стране и гражданство её будущему отпрыску, обеспечил ей крышу над головой и общий семейный бюджет. И больше он ничего ей не должен. О своих оргазмах пусть заботится как-нибудь самостоятельно, без его участия. Он направился к двери, по дороге захватив сигареты из внутреннего кармана своей куртки, но на пороге был остановлен её томным голосом: — Ты не узнаешь человека, если не спать с ним или не пить. Микки обернулся. Светлана, уже облачившаяся в платье, держала в руках бутылку водки и приглашающе вскидывала вычурную бровь. Он задумчиво поволохал языком во рту. — Трудный день. Отдых. Компания, - окончательно разъяснила она своё предложение. — А тебе разве можно... бухать-то? - неуверенно возразил женщине муж, махнув рукой на её пока ещё незаметный живот. — Малыш только быть крепче. Поверь мне, - с этими словами она прошла мимо него в коридор, уверенно двигаясь к обеденному столу в гостиной. Парень знал, что его братья отправились в бордель, потому что те предлагали ему присоединиться, а его ожидаемый отказ вызвал у них нескончаемый поток подъёбов про "женатика". Зато он сам нашёл плюс в своем семейном положении. Батю после ходки он подбросил в "Алиби" и, сделав круг по району - мимо дома Галлагеров, приехал сюда с надеждой, действительно, расслабиться, правда в одиночестве. Что ж, видно, что избежать компании он сможет, только сбежав из этого дома. А он был уверен, что его упрямые ноги опять будут порываться привести его, как конченного кретина, к одному конкретному голубому дому на соседней улице. Да и сил на сегодня у него уже не осталось. Так что пусть горит оно всё синим пламенем. Попиздеть ей вздумалось? Прощупать его слабые места хочет? Присаживайся поудобнее, сука, и подставляй тару. Светлана разгребла мусор со стола, выкинула его в урну на кухне под мойкой и принесла оттуда посуду и банку консервированных огурцов. Она присела напротив, водрузив на стол глубокое декольте со всем своим богатством, которое мужа нисколько не привлекало. Открыв бутылку, Микки налил им обоим до краёв и сказал, обхватив свою порцию ладонью: — Ну давай. Быстрее напьёшься - быстрее оставишь меня в покое. Жена громко рассмеялась и её хрипловатый смех раскатился по всему пустому дому. Её эмоции даже показались вполне себе искренними. — О, дорогой, ты меня не перепьёшь, - пообещала она, стреляя в него озорным взглядом поверх своего стакана. И с лёгкостью выполнила своё обещание на все сто процентов. Лип 13 Йен уже неделю валялся в постели. Сначала у него был адский отходняк... Оно и понятно - все мы там бываем после таких чудовищных попоек. Но потом брат принялся проходить все стадии принятия, как по учебнику. Отрицание у него закончилось заодно с похмельем - изверг его из себя вместе с последними желудочными соками. Но стоило ему немного очухаться - не без помощи супа заботливой Дебби - как он принялся рвать и метать, обращаясь к гневу. Или точнее - сам в него воплощаясь. Эта стадия длилась дольше предыдущей. Переход от "Как он мог вообще?" до "Что мне теперь делать?" занял пару дней. Почти полностью минуя какой-либо торг со своей несчастной судьбой, Йен погрузился в отчаянное уныние. И вот оно пугало Липа больше всего - он даже начинал скучать по яростной второй стадии. Потому что в том состоянии с братом было проще иметь дело. С ним в принципе можно было иметь хоть какое-то дело, когда он полыхал эмоциями. Сейчас у того их словно и вовсе не осталось. И Йен не шёл ни с кем на контакт, витая в своей вселенной. Лип на полном серьёзе убрал от греха подальше всё колюще-режущее, какое только смог найти. Если учесть, что он делил комнату с будущим Капитаном Америка и маленьким Декстером, пришлось всё перевернуть вверх дном. Йен не обращал на его мельтешение никакого внимания, пока не спохватился своей зажигалки, которая тоже попала под раздачу. Так что, когда рыжий как ни в чем ни бывало объявился на первом этаже - бодрый, свежий, благоухающий, разодетый в свою униформу... Поздоровался со всеми, схватил банан, чмокнул Лиама и сияя улыбкой направился к выходу, это было сродни явлению Христа народу. — ROTC решил поднапрячь перед рождеством? — Какое-то зимнее мероприятие, - с лёгкостью взвалив явно тяжёлую сумку на плечо (и когда только собрать её успел?), он скрылся за задней дверью. До его появления Лип объяснял мелким, что в Мичиган они не переедут, потому что надобность уже отпала: Фиона, по всей видимости, рассталась с Джимми-Стивом, который давно не показывал свою смазливую мордашку в их доме. Сестра ничего не удосужилась объяснить, но её агрессивная реакция на любые вопросы лишь усиливала очевидность этих логичных выводов. Сделав последний укус от сэндвича, Лип решил догнать своего ранимого брата, чтобы убедиться, что тот действительно пришёл в себя, и выскочил следом за ним. Младший успел преодолеть достаточную дистанцию по переулку за домами, чтобы старшему пришлось пробежаться для достижения своей цели. — Эй, солдафон, притормози! — Не хочу опоздать, - бросил тот на ходу. Поравнявшись с длинноногим дылдой, брат коротко сжал его предплечье и поделился: — Молодец, что вылез из кровати. Боялся, что ты ещё с собой покончишь. Чуть не спрятал все шнурки и простыни... — И не надо. Я живу дальше. Не всегда всё будет как ты хочешь, - беспечно констатировал рыжий, уверенно спеша по своим неожиданным делам. Лип отметил для себя это его самодовольное выражение веснушчатого лица - сверх обычного. Решимость. Даже - амбициозность. И какую-то глубокую задумчивость. — Чем хорошо втюриться в Микки Милковича - всегда найдется кавалер получше, - заверил его Лип, но тут брат поспешил ретироваться. — Точно. После школы увидимся, - резко свернув на перекрёстке вправо, Йен махнул ему рукой и улыбнулся на прощанье через плечо. Он проводил его взглядом и направился в сторону школы. *** Дик вручил ему пресловутую бумажку не без лишней высокопарной болтовни: — Но ради таких мгновений стоит работать. Хреновая зарплата. Убогие условия. И возможность изменить жизнь талантливого паренька. Поздравляю. Лип смотрел на торжественно врученный ему документ, который далеко не каждый в Саутсайде имел честь получить, и пытался проникнуться моментом. — Ух-ты. Видимо, сейчас я должен сказать "спасибо" за вашу постоянную поддержку, - парень поднял взгляд на замешкавшегося преподавателя и выдал, усмехнувшись, - Пакеда, Дик. А тот почти обиженно бросил ему в след: — Преподаватели делают ставки на твоё будущее. Колледж - десять к одному, тюряга - четыре к одному. Ноги сами привели его в "Алиби". — Кейт, нальёшь? — Чтобы ты прогуливал с чистой совестью? — А я и не халявлю. Как ни странно, мне дали выпуститься. Кто бы мог подумать, что праздновать получение диплома Лип станет вместе с Фрэнком? И кто бы мог подумать, что это будет реально весело, чёрт возьми? Что не удивительно - так это то, чем закончилась их внезапная совместная пьянка. Интоксикацией молодого организма сына и отказом печени у старого алкаша-отца. Зато они отведали блядских лобстеров и покатались на коньках... Он же не имел представления, что дома его ждёт грёбаная сюрприз-вечеринка. Фрэнк, сука, жил моментом, на полную катушку - и в этом определённо что-то было. Блядь, он нехуёво так отравил себе мозг алкоголем, раз начинал понимать старика. Не понятно было только, как этот мудак не помер с таким образом жизни ещё много-много лет назад. — Вы на пару нажрались посреди дня? Совсем с катушек съехал? Примчавшаяся в больницу Фиона ничем брату не помогла и отправила домой вместе с мелкими. Чёрт, только это они его вели, а не он - их. *** Он наблюдал, как пузырьки от третьей растворённой в воде таблетки аспирина поднимаются вверх по стакану, когда старшая сестра явилась по его душу и безжалостно начала перечислять яства Шейлы, которые ждали всех на первом этаже. Если бы ему оставалось, чем блевать, он бы изверг фонтан, забрызгавший её офисные туфли. — Так тебе и надо. Классно начал жить после выпуска. Где она? Вопрос прозвучал требовательно и для парня совершенно неожиданно. — Кто? - он повертел головой по сторонам, но тут же пожалел, что вообще рискнул ею пошевелить - башка представляла собой одну сплошную раздувшуюся опухоль с очагом воспаления внутри. — Бумажка! Ах да, вот оно что... Точно... Лип достал из заднего кармана джинсов сложенный в несколько раз диплом и передал в руки Фионы, которая присела рядом с ним на кровать и бережно развернула документ на своих коленях. — А я всё сомневалась, получишь ли ты диплом, - проникновенным голосом сказала она, не отрывая взгляда от текста, и улыбка осторожно приподняла уголки её рта. — Да, я - тоже, - тихо согласился выпускник. — Молодец. Как бы он ни желал запереться на все замки и спрятаться под одеялом, спуститься вниз Фи его всё-таки заставила. Этот праздник был ей нужен. Уж кто-кто, но она точно его заслужила. По своему обыкновению, Йен припозднился и объявился в самый разгар веселья. Налетел сзади, обнял, поздравил и утащил на кухню. — Что такое? В ответ рыжий жестом фокусника извлёк из-за пазухи косяк. — О, ништяк! — Лучший антипохмелин. — Спасибо. Старшие братья Галлагеры заметили Карла, который по-тихому смылся за входной дверью в неизвестном направлении. — Куда это он? - никто из них не имел понятия, но останавливать не стали. Йен запрыгнул задом на столешницу и сложил между колен руки в замок, ссутулив свои плечи. Лип передал ему джойнт - трава торкала так же, как та, что они в последний раз курили вместе с Мэнди... Вот блядь, вспомнив эту сумасшедшую брюнетку, ему неожиданно взгрустнулось. А брат игриво толкнул его в бок локтем: — Ты сделал это! — Да... Сам в шоке. — Чего-то не похоже, - усмехнулся Йен сквозь облако выпущенного дыма. По его лицу среди веснушек тоже блуждала какая-то грусть. Чёрт его знает - может, это такой особый сорт марихуаны? — Ну... Это всего лишь бумажка, - пожал Лип плечами. При этих словах обратно протянутая ему с самокруткой рука вздрогнула, и конопатые пальцы выпустили её, роняя на пол. Лип поднял косяк и, выпрямившись, встретился с изменившимся на нечитаемое выражением братского лица. Тот внимательно посмотрел на него потухшим взглядом глазами цвета пожухлой травы. — Не просирай зря свой ум, Лип. Лип не успел поразиться несвойственной брату раздаче советов по поводу того, как ему жить, потому что в этот момент прискакавшая навеселе Фиона схватила обоих за запястья и утащила в гостиную танцевать. Обычно Йен лишь молча упрекал за очередные проёбы. Спасибо, что в этот раз не завёл извечную песню про свою лучшую подругу. Хватит Милковичей в их жизни. С них обоих - хватит. Но каким-то образом, крепко держа эту мысль в своей голове, получив письмо, сообщавшее, что его приняли в "ЭмАйТи", первым делом Лип приплёлся к дому с эркером и коричневой дверью. Чтобы поблагодарить девушку за все её старания. Йен 42 "Хочешь, чтобы тебе, блядь, пушку выдали - просто вступи в армию. К рекрутёрам - вон, два квартала пройти." После череды смутных дней, парень отважно распахнул веки навстречу новому дню. Такому же пустому, как и все предстоящие ему отныне. Зато без всей этой лишней соплежуйной херни. Чего ему теперь прикажете, подохнуть что ли в этих измятых простынях, насквозь пропитавшихся выделениями его тела и сигаретным дымом? Стоило принять чёртово решение - и будто неподъёмный груз свалился с плеч. Йен твёрдо спустил голые ступни на щербатый пол и направился в ванную, по пути избавившись от потных шмоток, мерзко прилипших к его туловищу. Он даже не помнил, когда надевал эту майку, и наверняка, так до сих пор и находился бы в той же одежде, в которой ходил на ебучую свадьбу, если бы не заблевал её нахрен. Струями тёплой воды Йен смывал с себя не столько грязь, сколько остатки сомнений, грёбаных сожалений и всех этих вшивых надежд, которыми он наивно травил себя. Он безжалостно тёр кожу мочалкой, коря себя за так бездарно потраченные им силы и время, за отданные целые части своей безнадёжно глупой душонки в грубые руки не оценившего это человека. Пусть теперь подавится там! Йену ни к чему весь этот бесполезный хлам. Всё, что ему необходимо - это холодный разум, бьющийся в груди кусок мяса и физическая выносливость. Всё остальное дерьмо - лишнее. Облачившись в свою военную форму, парень сгрёб постельное белье, скинул его по пути в яму и, напустив на себя жизнерадостность, сбежал по лестнице вниз, где завтракали его братья и младшая сестра. По их лицам пробежала волна эмоций от изумления до облегчения. — Хорошо выглядишь, - первой сделала вывод Дебби, смерив брата оценивающим взглядом. — Спасибо, - бросил он ей, схватив со стола банан. По пути к выходу, он чмокнул Лиама в его черноволосую макушку и, наврав Липу про зимнее мероприятие в ROTC, поспешил скрыться за задней дверью. Парень стремительным темпом удалялся без оглядки от дома, когда брат его всё-таки догнал. Пришлось поддерживать с ним беседу до конца переулка, где он смог отвязаться от навязчивого беспокойства, ни разу не смешных подъёбов в дебильном стиле и нахер не сдавшихся ему советов, и свернул направо к своей цели. Йен шёл по улице мимо примелькавшихся магазинчиков и забегаловок, вывески которых ни разу не менялись на его памяти; лица прохожих были опостылевшими будто он знал здесь каждого, и выражения этих лиц у всех были схожими - скучающими, уставшими, враждебными, подозрительными... Парень не собирался оставаться здесь. Всегда его главной целью было покинуть Саутсайд, и настало это время. Больше его тут нихера не держит. На подходе к точке рекрутирования, Йен убеждал себя, что недалеко ушёл от своей изначальной мечты. Всё равно не даётся ему эта долбаная математика. Так зачем зря просиживать зад над книжками, когда он уже сейчас может отправиться служить? К тому же, как заметил Микки: "Офицеров же первыми убивают." Так будет даже лучше. Не нужно будет больше ничего решать. Слушай приказы и делай своё дело. А умник в их семье один, и это явно не он. Переступив через порог, Галлагер встал по стойке смирно и мужественно выпалил: — Хочу служить. Чернокожий лейтенант повернулся от кофейного аппарата на его голос: — Приятно слышать. И уточнил, направившись к своему рабочему столу: — Регулярные войска или запас? — Регулярные, - без раздумий ответил Йен, снимая шапку со своей рыжеволосой головы. Офицер сел за стол и сделал глоток кофе, включая компьютер. — Отлично, рад буду подобрать тебе специализацию. Сообщу, когда начнется распределение. Но парень безапелляционно возразил: — Не хочу ждать. Готов отправляться. И Йен не лукавил. Он знал, как всё устроено, и пришёл не с пустыми руками. Сняв рюкзак с плеч, он поставил его на стул, чтобы достать нужные бумаги. Мужчина глядел на юного добровольца, черты конопатого лица которого застыли в самом что ни на есть серьёзном выражении, и гадал: — Почему ты решил податься на службу? Дома проблемы? Бежишь от тюрьмы или от беременной подружки? Проигнорировав расспросы, Галлагер протянул ему документ: — Вот моё дело. Я уже прошел тест на профпригодность и медосмотр. Когда рейс на курс боевой подготовки? — Завтра утром. Секундное замешательство парня не было заметно ему самому, но не ускользнуло от зоркого взгляда военного. — Что мне понадобится? — Удостоверение. — Я приду, - уверенно пообещал рыжий, застёгивая молнию на рюкзаке. — Взвесь всё хорошенько, - кинул лейтенант вслед уходящему парнишке. — Я готов, - отдав на прощание честь, он поправил поудобнее рюкзак и вышел на улицу, водружая шапку обратно на голову. Близилось грёбаное рождество. В витринах скромно мелькали огни гирлянд, а те везунчики, кто нёс домой ёлки, с опаской озирались по сторонам. Но Йен Галлагер, не замечая этой предпраздничной суматохи, быстрыми шагами следовал по направлению к дому. Новоиспечённый рекрут складывал вещи в рюкзак, когда пришёл Карл и полюбопытствовал, что он делает. — Собираюсь в поездку от ROTC, - соврал тот. — Когда о ней сказали? — В последний момент. Пацан приземлился в кресло под верхней койкой и уткнулся в журнал. Он явился как раз вовремя - Йен не мог найти свой нож и имел отличное представление, кто мог его взять. — А где мой нож? — Хз, - брат пожал плечами, демонстрируя свою полную непричастность. Пришлось повторить вопрос более развёрнуто и настойчиво: — Карл! Где "SOG Seal Team"? Это моё лучшее лезвие. Тот, тяжело вздохнув, поднялся и вытащил означенный предмет из-под матраца, поясняя: — Самурайский меч чинят, а ходить с чем-то надо. Малец неохотно вернул рыжему его нож. Но встал рядом по правую руку и, задрав голову, пытался заглянуть в глаза брату: — А если зомби апокалипсис? А тебя нет? Кто защитит Дебби и Лиама? Карл ведь на полном серьёзе рассматривал подобное развитие событий. Тон его голоса - смесь мальчишеского простодушия с мужественной важностью достигли самого сердца старшего брата. И он протянул ему нож обратно. — Ну ладно... оставь себе. — В натуре? - пацан засиял и куда-то помчался - либо в опаске, что Йен передумает, либо в желании быстрее испробовать оружие в действии. Парень развернулся и остановил младшего брата запоздалой инструкцией к условиям эксплуатации оружия: — Только не используй его на людях! Глядя на то, как Карл с благоговением извлекает лезвие из чехла, он искренне понадеялся, что тот не заставит его сожалеть о своём прощальном подарке. — Кошки - не люди, - усмехнулся мелкий засранец. — На живых существах, - поспешил он расширить границы дозволенного, - Пообещай. — Ладно. Покажешь, какие хваты есть? - с горящими глазами спросил мальчишка. — Конечно. Покажу... Счастливый Карл побежал вниз, оставив в комнате погрустневшего Йена одного. "Подумав - решайся, решившись - не думай." - мысленно напомнил себе парень простую истину. Он всё для себя решил. Осталось только напоследок наведаться в один конкретный дом около железки на соседней улице. Мэнди 12 Последний учебный день уходящего года выдался морозным - того и гляди снег выпадет. Листья покрылись инеем, лужи - наледью, а всё вокруг окуталось серой дымкой. Со школы девушка возвращалась рано, но на улице уже начинало темнеть. Рождественская суета проходила мимо Милковичей, являясь просто лишним поводом для семейной попойки. Хотя краем уха Мэнди слышала среди ругани её брата со своей женой, что та жаждет каких-то традиций. Дома было тихо, лишь шумные выдохи и металлический звон, доносящиеся из комнаты Микки свидетельствовали, что тот опять качается. Когда раздался стук в дверь - она по характерному звуку сразу поняла, кто пришёл и побежала открывать, чтобы поскорее встретиться с серьёзными зелёными глазами и кроткой улыбкой на веснушчатом лице. Мэнди поспешила впустить друга внутрь, пока он вновь никуда не делся. Как же она рада была его видеть, чёрт возьми. — Привет! А ты чего на уроки не ходишь? — Дела появились. Видно было, что он ощущает себя явно не в своей тарелке в этом доме, потому подруга постаралась разрядить обстановку пустой болтовнёй, усердно делая вид, что тут ничего не поменялось. Так, блядь, и было, но, конечно, не для него... — Нам накидали домашки на рождество. А я говорю Мисис Шульц типа: "Иисус не хотел чтобы мы отмечали его днюху за книжками." Задание надо? — Просто зашёл увидеться. Она пыталась разглядеть малейшие признаки изменений в этом рыжем парне, но он был слишком отстранённым и сосредоточенным. — Кто там, блядь, припёрся? - а вот и её братец-дебилоид тут как тут. — Это ко мне, еблан, - огрызнулась на Микки Мэнди, и тут же вернув своему голосу приветливость обратилась уже к Йену: — Может накатим азот? Щас принесу, - мгновенно найдя повод оставить двух парней наедине, девушка ретировалась. Она слышала весь их разговор через тонкую стену в ванной. Ни о каких грёбаных правилах приличия и речи не шло. К чёрту личные границы, когда дело касалось этих двух долбоёбов. Затаив дыхание, она впитывала каждое слово. Сначала глаза на лоб полезли от заигрывающего тона голоса её брата, откровенно намекающего на секс... а потом сердце ухнуло в желудок, когда Йен сказал, что записался в армию. Как только стало ясно, что разговор оборвался, Мэнди вышла из своего укрытия. Горькая улыбка на лице друга сдавила ей что-то внутри, она попросила его подождать на улице, махнув рукой с маской и трубками с газом. И решительно развернулась к Микки, прожигая взглядом его сгорбленную спину. Окутанный сигаретным дымом, он тёр глаза. И казался таким... потерянным. Она дала ему тот самый пинок, который намеревалась дать. Но не всё ли равно теперь?... Кто же знал, что Йен столь скоропостижно примет такие кардинальные решения. Он сбегает из Саутсайда. Из Чикаго. Из страны. К чёрту на куличики. Забивает на образование, свою жизнь, семью и все свои грандиозные планы... Из-за её трусливого братца. Который рушит свою жизнь и его за собой тянет на дно. Так что это она ещё мягко с Микки поговорила. Но она успеет ему потом много чего сказать, сейчас необходимо было догнать Йена. Он стоял по ту сторону забора, курил и глядел в сторону невидящим ничего перед собой взглядом. Она подошла и осторожно коснулась его руки, спрятанной в кармане - холодной в любое время года, а сейчас и вовсе - ледяной. Йен опустил свои глаза на подругу, не скрывая от неё затаившуюся в них печаль и вымученно улыбнулся. Потом кивнул на азот в её руке и сказал: — Оставь это, давай просто прогуляемся, - и тихо добавил, - Хочу помнить... В уютном молчании они, не сговариваясь, дошли через пустырь до качелей. Холод металла чувствовался задницей сквозь ткань штанов. — Значит... Армия? — Ага. — Ты уверен?... — Как никогда. По выражению его лица было видно, что приводить очевидные доводы против этой неебически опрометчивой затеи будет бессмысленно. Блядь. Одно дело выучиться на офицера, повзрослеть, стать мужчиной, взвесить всё... а другое - мчаться на войну неискушённым мальчишкой. Но Йен Галлагер всегда олицетворял собой безумие и отвагу. Это девушка поняла с самого начала их знакомства. Достаточно вспомнить, как он бесстрашно явился к ним домой, чтобы вернуть дурацкий ствол. Подумать только: она же сама непроизвольно и свела их с Микки вместе... О стольком хотелось его расспросить. И в то же время, о многом она предпочла бы ни за что не знать. Привыкшая обсуждать со своим лучшим другом всякие интимные подробности и при этом не привыкшая слышать их о своём брате, Мэнди ощущала себя в довольно странном положении. Её любопытство граничило с отвращением. В любом случае она не хотела быть той, кто давит на больную мозоль. Неохота было наседать на парня, но... он, чёрт возьми, уезжает! Когда они увидятся в следующий раз?.. Когда смогут теперь нормально пообщаться?.. Они одновременно полезли в карманы за сигаретами и синхронно закурили. Мэнди взглянула на друга и начала: — Йен, я... Вы... Чёрт! - путаные мысли не складывались в предложения. — Ты всё слышала, - легко констатировал он. — Да. — Значит теперь ты в курсе... — Ну да, ты объявил о вас ещё на свадьбе. Зелёные глаза в ужасе округлились. Йен надрался тогда в хламину, чтобы напрочь стереть воспоминания о том дне. Оба они надрались... — Не волнуйся, никто не слышал, кроме меня, - поспешила она его успокоить. Парень поморщился и отвернулся к железке, затягиваясь поглубже. — Лип знал? - бля, это был самый неважный вопрос, который она могла задать. — Только он и знал, - кивнул, выдыхая дым вместе с паром в морозный воздух. Мэндс не выдержала этой излишней трагичности и воскликнула: — Ёпт, Йен, ну ты и... - стукнув при этом друга по колену. Она не договорила, будучи неспособной облечь свои эмоции в слова, но он понимающе усмехнулся, и оба ощутили привкус лёгкой грусти. События слишком быстро разворачивались. В один миг - Галлагеры являются неотъемлемой частью её жизнь, в другой - обоих уже нет рядом. — Только попробуй мне не писать оттуда! При прощании она обняла его коротко, но крепко - боясь, что если задержится в своём порыве чуть дольше, то уже не сможет отпустить. *** Когда на следующий день неожиданно заявился Лип, чтобы сказать ей простое человеческое "Спасибо", девушка не стала гнать его в шею. Она была благодарна ему, что он признал её старания. А просрёт парень всё или нет - теперь уже зависело только от него самого. Микки 44 Микки не так давно проснулся и решил потягать с утреца гантели. Он давно приволок всё это спортивное добро, конфисковав у одного недобросовестного уебана, да всё лежало без дела. Услышав возню в коридоре, он замер, опустив руку со снарядом, и прислушался. Кто-то пожаловал в гости и Мэнди отправилась открывать дверь. Брюнет весь обратился в напряжённый слух. Каждый раз в подобной ситуации он надеялся услышать знакомый мальчишеский баритон. Ёбаное ты солнышко! Его надежды в этот раз оправдались. У него аж сердце в груди подпрыгнуло от звука неповторимого тембра этого голоса. К его неожиданной удаче, дома не было ни жены, ни бати. Но парень в любом случае не пропустил бы этот долгожданный визит. Когда он осторожно вышел в коридор, мимо куда-то пронеслась Мэнди. Рыжий стоял около входа вполоборота к нему, опустив глаза к ботинкам. Милкович секунду рассматривал его блядски идеальный профиль прежде чем собрать в себе всё своё нахальство, чтобы непринуждённо поздороваться: — Здоров! И Йен высоко поднял голову и будто бы через силу повернулся на звук. Руки спрятаны в карманах расстёгнутой парки, шея замотана клетчатым шарфом, губы сложены в тонкую линию, челюсть выпячена вперёд, и взгляд такой... деланно безразличный. Мик по-прежнему сжимал гантель, и, подняв её, он попытался найти тему для разговора: — Уже четыре по двадцарику. Галлагер продолжал молчать и смотреть нарочито незаинтересованно. "Я припёрся в твой дом, но ты меня не ебёшь вообще" - вот что, этот паршивец старался сообщить ему своим упёртым молчанием и похуистичным видом. — Пойдем, чё покажу, - усмехнувшись этому его сосредоточенному выражению на серьёзной мине, он позвал Йена за собой. — Да не ссы ты! Идём, - подстегнув Галлагера, Микки уверенно скрылся в своей комнате, желая завлечь туда и утырка на случай, если кто-то заявится и прервёт их пока что не складывающийся диалог. Так и не издав ни звука, гость, к его облегчению, всё-таки последовал за ним - хоть и нехотя. И застыл в дверях, не смея переступить через порог, будто за ним была зона карантина. Кретин обиженный. Мик прошёл к окну, оставив на полу гантель, и склонился к тумбочке за сигаретами. Попутно он рассказывал рыжему об изменениях в антураже своей комнаты из-за причуд благоверной. — Жена заставила снять всю нацистскую хуйню. Она их терпеть не может. Видно, русские как следует наваляли фрицам во время Второй Мировой. Сожаления о выкинутой атрибутике парень не испытывал ни малейшего. Поделом всему этому дерьму. — Она меня перебухивает, представляешь, мужик? Пиздец, - поделился он выдающимся навыком своей сожительницы и, сделав широкие глаза, прикурил. Йен стоял, прислонившись правым плечом к косяку, и до сих пор так ничего не произнёс и не вытащил руки из долбанных карманов - будто брезговал до чего-то здесь дотронуться. Он лишь вопросительно дёрнул плечами: типа чё ты хотел-то, давай уже, ближе к делу. Мик и не подозревал, что научился так хорошо читать этого засранца. Который, блядь, язык свой проглотил. — Короче, - выдыхая дым, начал он, - Завтра она в ночь. Продолжим на чём остановились? - и подошёл ближе, прикусывая нижнюю губу. — Ей можно чуваков ебать, а я - чё, лысый? - сказал он уже прямее некуда, игриво смотря на Галлагера сквозь затяжку. Гадёныш смерил его надменным взглядом. Зато свой грёбаный рот раскрыл, наконец. — Неа, спасибо, - мотнул он головой, невесело усмехнувшись. Охтыж ёптыж, вот значит как: если уж изображать из себя королеву драмы, то придерживаться этой роли до конца? — Играешь в недотрогу, Галлагер? Меня это заводит. — Я уезжаю, - коротко сообщил он. Микки не смог сдержать нервного смешка, без спроса вырвавшегося из его глотки при этих словах. — Чё, на митинг по правам пидоров? - не преминул он подъебнуть этого напыщенного придурка, отходя обратно к тумбочке. — В армию, - услышал он за спиной. — Во как. Точняк... - его разум воспринял всю эту ахинею как злую шутку, но рука автоматически нашла оставленную накануне открытой банку пива. — Надо быть 18 лет, - поддел он несовершеннолетнего идиота, делая глоток выдохшегося напитка. — Да, это я обойду, - теребя тесёмку куртки парировал Йен. Парни смотрели друг на друга через комнату. Брюнет - сверлящим оценивающим взглядом, выискивая признаки юмора и вранья на самодовольной физиономии, а рыжий - насмешливым и всезнающим взглядом человека, который уже обо всём позаботился и не ожидает услышать от своего собеседника чего-либо его волнующего. Вслед упавшей в пятки душе, руки Микки опустились, безвольно повиснув вдоль тела. — Ты охуел? Реально пойдёшь? - уточнил он, не желая верить услышанному. — Да, завтра утром, - отпустив несчастный шнурок, Галлагер вновь спрятал руки в карманах. Нескончаемое довольство самим собой буквально впечаталось в конопатый ебальник, застыв там непроницаемой маской. Он сам-то ведает вообще, какую хуйню творит?! Микки вновь подошёл ближе. — Ебать, ты - долбоёб! И надолго? - парень не смог бы скрыть своё волнение как бы он ни старался. В мозгу будто бы верещал сигнал тревоги о приближающемся стихийном бедствии. — На четыре года, - безразлично пожал плечами новобранец, - минимум. И вот тут Микки сбило нахер ударной волной нахлынувших эмоций. За ярость он ухватился, как за спасательный круг. — Ты надеешься, что я тебя никуда не пущу? Погонюсь за тобой как последняя сучка? - срывающимся голосом стал он вопрошать Галлагера, взмахивая руками. Он ощущал, как подёргиваются мимические мышцы, выдавая все его чувства с потрохами. И непроизвольно попятился назад к окну, не находя себе места. — А я и не к тебе пришёл, - бросил Йен и развернулся. Шаг, два, три... — Н-не надо... - всё, что смог выдавить из себя Микки до того, как спазм отчаяния скрутил гортань. После всего вместе пережитого он бросает его? Серьёзно? Этот вопрос застрял у него в горле вместе с безнадёжной просьбой не делать этого, блядь! — Что не надо? - Йен соизволил остановиться и, хмурясь, взглянуть на него. — Бля, ну..., - еле слышно прохрипел Мик. Милкович чувствовал, как его разрывает на клочки. И он истошно умолял Галлагера остаться. Одними глазами. До тех пор, пока в них предательски не защипало. До тех пор, пока он мог выдержать этот его жалостливый взгляд. Он ушёл, так и не дождавшись окончания фразы, которую Микки всё равно не сумел бы завершить словами. Парень бессильно присел на край кровати спиной к двери, и, шмыгая носом, вытер тыльной стороной ладони увлажнившийся правый глаз. Почувствовав на себе чей-то пристальный взор, он резко обернулся - Мэнди стояла в проёме и сверлила его взглядом оттуда. — Тебе-то хули надо? - отмахнулся он от сестры, как от назойливой мухи, и отвернулся. — И всё? Больше ему ничего не скажешь? - её слова застигли его врасплох. "Она в курсе о них?..." Стерва дождалась, когда брат ошарашенно повернётся в её сторону, чтобы швырнуть ему в лицо "Ты - тряпка!" и умчалась догонять своего дружка. И без того развалившийся на части мир парня окончательно рухнул в океан страдания. Глаза нестерпимо разъедало от рвущихся наружу проклятых слёз. Он с силой надавил на них запястьями, но столь хилая плотина не смогла остановить горячего солёного потока. Казалось, что так больно ему никогда ещё не было. А ведь вся его дерьмовая жизнь являла собой череду боли и борьбы с ней. Галлагер с мясом вырвал из груди его сердце, наплевал на него и криво впихнул обратно под рёбра, оставив себе несколько кусков в качестве грёбаного трофея. Он вспомнил о зажатой в руке сигарете только когда та, истлев, обожгла кожу осыпавшимся пеплом. Микки дёрнулся и разъярённо затушил огонёк подушечками пальцев. А потом вскочил и вдрызг разбил себе костяшки о стену. Выплеснув последние эмоции, парень измождённо прислонился лбом к сложенным поверх плаката рукам, размазывая кулаком по лицу кровь с соплями. Он - ничтожество, как и вся его поганая жизнь. В этом не было ничего нового. Галлагер был единственным блядским светлым пятном посреди этого отстойника. Тем, кто держал его на плаву и не позволял потонуть в помоях. И он бросил его именно в тот момент, в который Мик нуждался в нём больше, блядь, всего на свете. Йен 43 Это утро началось для Йена ещё до рассвета. Затянувшаяся до глубокой ночи тусовка у Галлагеров сыграла парню только на руку, гарантируя, что никто из его домочадцев не проснётся в такую же рань. Кроме, разве что, самого младшего... — Привет, коротышка! Лиам стоял в кроватке-манеже и выглядывал своими карими глазками из-за её бортика. Йен склонился к нему и погладил по курчавым волосам, а тот протянул брату игрушечного динозавра. Проснулся тихонько, нашёл игрушку и сам себя развлекает... "Наш самостоятельный малыш." — Жди открыток, - с этим обещанием Йен чмокнул ребёнка в лоб и отошёл к своим собранным вещам. Взвалив на плечо огромный вещмешок, парень окинул взглядом комнату, которую он всю жизнь делил со своими братьями. Первые лучи зимнего солнца просачивались в помещение из-под жалюзи, создавая полосатый узор на привычной до боли обстановке. Светильник в виде нашей планеты над кроваткой Лиама и подвешенный рядом скелет динозавра - модель, которую они клеили вместе с Липом ещё в своём детстве. Плакаты голых баб не оставили ни дюйма свободного места на стене и потолке в гнезде Карла, уютно окружив своими прелестями парнишку, который так сладко дрых на животе в опасной близости от края постели. Йен коснулся кончиками пальцев таблички "Не парковаться. Идёт выгрузка товара.", что крепилась к кровати в ногах спящего брата и поспешил покинуть дом. Плотно закрытые шлюзы решительности не позволяли просочиться ни капле сомнения. Но сердце защемило. Мелкий вырастет в два раза, уже пойдёт в школу, Дебби и Карл её закончат. Лип будет защищать диплом в универе. Фиона выйдет замуж, возможно - родит, или вовсе свалит куда подальше из Чикаго. К тому времени, как Йен вернётся из армии, у каждого Галлагера будут свои неизвестные парню заботы, а Лиам и вовсе забудет, что у него был рыжеволосый брат. Письма, да, он обещал письма. С помощью них он не даст своей семье окончательно забыть себя. К тому же, он собирается вернуться. Когда-нибудь. Возможно. Вернуться героем своей страны. Никому здесь не нужным героем... С этими мыслями Йен Галлагер шагал по улицам Саутсайда, его первой остановкой был алко-маркет за углом. Пролетев сквозь весь магазин мимо заставленных разноцветными бутылками полок, он целенаправленно нырнул за тяжёлый пластиковый занавес, где в полутёмном помещении подсобки сидел мужчина с длинными сальными волосами, окружённый башнями из упаковок напитков. На маленький, освещенный точечным светом настольной лампы стол парень молча кинул два удостоверения, своё и Липа, вместе с сотней баксов. Йен остался стоять в ожидании, пока ему изготовят липовое удостоверение на имя брата, разглядывая потрёпанные плакаты на стене в то время как из дальнего тёмного угла за ним наблюдал второй мужчина, оценивая его на предмет потенциальных неприятностей. Галлагер переместил свой взгляд за спину длинноволосого, где наткнулся на экран, демонстрирующий картинки с камер видео-наблюдения в торговом зале. И завис. Столько всевозможных воспоминаний пулей влетело ему в голову. Он половину своей юности провёл в похожем магазинчике. Сколько моментов берегли за собой стены "Kash and Crab"? Сколько они всего видели и слышали. Сколько всего он навсегда там оставил... Ему вдруг стало жаль, что он не попрощался с Линдой. Хотя, это было глупо. Ведь он не прощался ни с кем из своих близких. По сути - только с Мэнди. А этой хмурой брошенной женщине меньше всего нужны были его прощания. Йен и сам не вспоминал о ней до этого момента. Процесс подделки документов не занял много времени, и вскоре парень вышел на улицу, где уже окончательно рассвело и направился к месту сбора. Автобус стоял уже наполовину заполненный кадетами. — Филипп. Просто Лип. — Отныне - просто Галлагер. Иди. Следующий. Зимние чикагские улицы проносились за окном. И выглядели как-то иначе, чем всегда. На все знакомые места парень взглянул по-новому, выделяя те детали, которые раньше попросту не замечал. Он хотел хорошенько всё запомнить, запечатлеть в памяти, чтобы было с чем сравнивать, когда он сюда вернётся. Если вернётся. Йен, ещё вчера, не обращавший внимания на все эти огонёчки, гирлянды, венки и прочую рождественскую дребедень, вдруг ощутил лёгкую грусть. Ни один семейный праздник, безусловно, не сравнится с прошлым Днём Благодарения (который в этом году Галлагеры отмечать и вовсе не стали), но и на Рождество чего только Моника с Фрэнком им не закатывали. Вспомнить хотя бы, как мама притащила к ним домой толпу бомжей из-под моста и удивлялась, где их чёртов дух Рождества, если они не хотят помочь ближнему своему. Или как бандиты ворвались в их дом в разгар праздника, и жестоко избили Фрэнка за долги. Или взять самое первое Рождество, которое парень помнил - он был, наверное, как Лиам сейчас. Родителей забрали копы посреди всего веселья за кражу ёлки из какой-то пафосной галереи. А дерево то было отнюдь не маленьким, стоит отметить, даже с учётом того, что восторженный детский мозг приукрашивал воспоминание. Повзрослев, Йен и Фиона старались отхватить себе рабочую смену в праздники, чтобы получить повышенную ставку, а Лип проворачивал какую-нибудь очередную аферу - люди легко обманывались в этой суматохе. Йен увидел, что по мосту несётся утренняя электричка и представил, как недавно она проезжала мимо дома Милковичей. "Ей можно мужиков ебать, а я - чё, лысый?" И такие глаза, засранец, сделал при этом игривые до умиления, бровь свою шаловливую приподнял и лукаво улыбнулся сквозь сигаретный дым. Но нет, больше Йена этим не проймёшь. Наигрался уже. Хватит с него. Сыт по горло. "Ебать ты долбоёб! И надолго?" Ох, как же Микки переменился в лице, как только понял, что Йен ни хрена не шутит и реально сваливает. Всю его браваду тотчас как рукой сняло. "Думаешь, я тебя никуда не пущу? Погонюсь за тобой как последняя сучка?" Сколько нескрываемых эмоций разом вылилось из брюнета наружу. Вот значит, что нужно было сделать, чтобы их добиться? Включить безразличного ублюдка. И тогда Йен ему сразу так нужен стал - как только понял, что потерял его. "Не надо..." С мрачным удовлетворением Йен подумал о том, что Микки выглядел не просто крайне отчаянно, он был прямо-таки сломлен его отъездом. Но это вшивое подобие удовлетворения быстро улетучилось, оставив лишь зияющую пустоту внутри. И чем дальше он отдалялся от Чикаго - тем шире она становилась. Око за око, да? Мик уязвил его чувства, а Йен - его. Кто-нибудь назвал бы это местью или возмездием. Но парень всего лишь хотел, чтобы объект его страсти на своей шкуре испытал то, что пережил он сам. Чтобы он понял, наконец, каково ему было, блядь. У Галлагера не осталось душевной энергии продолжать тянуть Микки за собой. Ему всё настолько осточертело, что побег казался единственным выходом. Заебался он, блядь. Просто заебался. Невыносимо было смотреть, что парень, которого он любит, творит со своей жизнью. И если раньше у него была призрачная надежда, что их отношения не всегда останутся скрытыми. Что когда-нибудь Милкович прекратит противиться своим чувствам и примет свою природу. То своей ебучей женитьбой он убил такой шанс. Все их возможные и невозможные шансы на пресловутое счастливое будущее. Так что, хватит с него. Хватит.