Архонт

      Иногда Смерти-из-тени хочется навалиться на нее всем своим весом, прижать грудью, уткнуться носом в плечо – и лизать, лизать-лизать-лизать, точно вывалявшегося в грязи щенка, счищая налипшую холодную мерзость…       Она всякий раз мучительно сглатывает, провожая альфу голодным взглядом.       Альфа сильна – да! Сильна-быстра-свирепа – Смерти нравится запах ее пота и магии, когда заканчиваются стрелы, когда молнии начинают бить повсюду, поднимая дыбом потрескивающую шерсть! Нравится огонь, что горит в ее глазах, и недовольный скрип зубов, и прорывающаяся на поверхность ярость, густая и сладкая, как венозная кровь. Альфа привыкла сдерживаться, стоять прямо, слушать-думать-говорить, как принято у гладкошкурых, но иногда ее внутренняя зверолюдка выходит поохотиться, чтобы рвать-кусать-царапать, чтобы бегать под луной и гнать перепуганную добычу через заросли колючек.       Смерти нравится, как пахнет Вершительница в эти краткие часы абсолютной свободы.       А потому она всей душой ненавидит того, кто заставил ее альфу посадить зверя в клетку.       Приму-что-не-прима, высокую тень в белой маске, Архонта Правосудия, защищавшего Убийцу Щенков в Городе Гулких Камней. Он пах пустотой, холодной и бесчувственной, пах как зимний ветер, дующий с далеких гор. Его голос отражался в стенах, его взгляд выворачивал наизнанку, так что даже неукротимая зверолюдка припала к полу, одновременно перепуганная и готовая атаковать… но альфа вышла вперед, загородив ее собственной спиной, альфа заговорила, отвлекая внимание на себя, после чего Охотница Тени сжалась в комок, точно слепой детеныш в безопасном логове. Поджала хвост и вела себя тихо-тихо, пока Вершительница не увела свою стаю прочь.       После этого Смерть-из-тени ушла, надолго, думала – навсегда. Загнала одинокий отряд железяк, заставила увязнуть в грязи, после чего передавила по одному, как цыплят, и тщательно обглодала еще теплые кости. Долго бродила вокруг, пропитываясь запахом крови и кишок, каталась по земле и раздирала когтями стволы деревьев… но потом все равно побежала на юг, к соленой воде, и на восток – к солнцу, туда, где высился старый Шпиль, похожий на седую зверолюдку Говорящую-с-камнем, лысую и мудрую как десять прим. Пришлось порыскать туда-сюда, распутывая следы, но все же успела найти спрятанный в лощине лагерь до наступления рассвета, и Фуга-в-крови широко ухмыльнулась, салютуя мечом, мистик-болтун досадливо поморщился, начав вычеркивать что-то из своих бумажек, а альфа…       Альфа ничего не спросила – просто посмотрела, и сердце Смерти чуть не пропустило удар, когда она уловила в ее глазах знакомый огонек. Альфа была умной – знала, что зверолюда не удержать на месте. Что всем нам иногда надо выбраться в лес и хорошенько размять кости. Снять ошейник, натирающий кожу, разорвать цепи, сковывающие тело…       Следующей ночью они славно поохотились в зеленой чаще: пока Смерть удерживала пойманного оленя, не давая вырваться, альфа жадно прижалась лицом к его мускулистой шее, покрытой густым мехом, и пила кровь – горячую, солоноватую, толкающуюся прямо в горло! – прямо из самой толстой вены. Свои красивые одежды она оставила в лагере, а крестьянское рубище от грязи хуже не становилось, поэтому Вершительница судеб, хозяйка Шпилей и – пока еще – преданная слуга Суда Кайрос вела себя как безумная, прыгая среди осенних листьев и с наслаждением втягивая носом запах смолистых шишек, и довольно выщерила зубы, когда, безо всякого ножа вспоров оленье брюхо единственным движением руки, Смерть вырвала еще теплую печенку и протянула ее старшей в стае.        – Славная охота, – промурлыкала Пепел, небрежным жестом слизывая последние капли крови и вытягиваясь на относительно чистом участке поляны. Смерть-из-тени, что как раз ковырялась когтем в зубах, вычищая остатки мяса, согласно рыкнула в ответ:        – Да, да! Хорошо побегали, долго!.. – и, глубоко вздохнув, добавила, – Жаль.        – Что не железяка? – Вершительница слегка повернулась, чтобы посмотреть на нее. Зверолюдка почти ждала, что зашипит, оборвет – вечно останавливала, стоило Смерти рассказать о том, какова на вкус сырая человечина! – но, к ее удивлению, альфа лишь еле слышно фыркнула и снова растянулась на животе, прикрыв глаза, – Только Барику не говори.        – Глупая железяка не поймет, даже если орать ему в уши, – в ответ Смерть широко осклабилась, выпятив грудь и раздувшись мало не вдвое от распиравшего ее изнутри ощущения чистейшего самодовольства: альфа доверяла ей. Альфа не была гнусной вруньей с кислым запахом – она могла не сказать всей правды, но никогда не лгала, поэтому каждое ее слово звучало веско. Искренне. Маска примы-Архонта прочно срослась с ее шкурой, сколько ни лижи, но время от времени Вершительница позволяла себе… расслабиться. Показать истинное лицо. Яростное, возбужденное, озлобленное – неважно. Важно – настоящее.       Быть может, Смерти-из-тени не хватит сил разорвать всех ее врагов, перекусить голодные тени Темного Марка и дотянуться когтями до Тунона-без-запаха, парящего над каменным полом, но зверолюдку это не особенно беспокоит… больше – нет. Потому что с каждым днем ее альфа становится сильнее, щекоча ноздри и ероша шерсть на загривке, с каждым камнем-Шпилем ее вой слышится дальше, так что, можно не сомневаться: однажды от ее голоса затрясутся все Ярусы!..       И зверь с горящими глазами наконец-то выберется из разломанной клетки.