***
Шёл день. Третий. Четвёртый. Мрачный и до жути напоминавший мне период после смерти друга. Бесконечным количеством бушевал ливень. Люди сидели по домам, игриво сливаясь силуэтами со светом из многочисленных окон. Я так же, как и они, глядел на улицу через приоткрытую раму. Попивал чай, грея продрогшие руки.Настя 17:42 Его нет уже пять дней Настя 17:53 Ты опять оставляешь меня?
Я недовольно фыркнул, отводя взгляд от злосчастного телефона. Подле рёбер скреблись кошки чувством недоделанности и неправильности. Юлик больше не писал. Юлик больше не объявлялся. Бросил всё и всех на зло судьбе. Бросил меня, что явно недопонимал всё и всех. «Что же значили его слова про влюбленность тем вечером?» Тускло мелькнул свет старинной люстры. На неё старался я не обращать внимание какой-то период времени, пока все не смешалось в непонятный хаос: Шум капель с улицы. Треклятый мигающий свет. Ворчание холодильника. Шершавый звук циркуляции крови в слуховом проходе. Я заткнул уши руками, раздраженно хмурясь. Вскочил на ноги, сгрёб в охапку ключи, кожанку и быстрым шагом вылетел из квартиры. Порой, свежий воздух расслаблял… Но и пугал меня своей заманчивостью.***
Я шёл под козырьком из листьев тополей, все равно промокая через тонкую ткань свободной майки, что покоилась под искусственной и дешевой чёрной кожей. Хлюпали кроссовки, как тогда. Я провёл ладонью по волосам под капюшоном. Все — временная петля. И я в ней — чертова жертва обстоятельств. — Прошу… — послышался робкий шёпот прямо под моим ухом. Я воровато оглянулся по сторонам в поисках источника шума, — ммм… Я замер за кустами, отделяющими меня от места происшествия. Слегка присел, стараясь оставаться бесшумным, и повернулся в профиль, стараясь слышать лучше. — Снимай с него… — послышался отрывистый приказ откуда-то сбоку. Я вжался в заросли сильнее, словно обращались именно ко мне. — Я… — снова робкий голос, что сливался с шумом проливного дождя. Я привстал. — Ты где припарковал? — продолжали доноситься обрывочные фразы, — думаешь, достаточно? Прогремел гром. От него я вздрогнул и будто бы очнулся от испуганного транса, нашёл проплешину меж листьев и постарался увидеть в ней хотя бы что-то. Трижды проклял любопытство. — Парни, хватит! — резкий ошалелый стон. Я подскочил на ноги, привлекая к себе все внимание. Мужики передо мной засуетились в замешательстве, а тельце у стены сползло по ней же на пол, голова его запрокинулась назад. О боже. — Что вы творите, ублюдки? — выкрикнул, делая шаг к ним навстречу. Тут же в темноте вечерней я признал знакомые лица. Это были те самые мужланы, что в машине ждали Юлика в злополучный вечер возвращения кофты. Ярость во мне начала закипать, поскольку не трудно было догадаться, кто в сложившейся ситуации оказался униженной жертвой. — Лучше уйди по-хорошему! — кто-то из парочки негодяев пригрозил дрожащим пальцем, пока другой испуганно вытягивал шею, боясь заприметить признаки того, что их заметили. Я проследил за его же взглядом и нарочно громко выдал: — А то что? Перережешь мне глотку своим елдаком? — с отвращением сморщился, — ты хотя бы застегнись, уебок. Боится он! — Ты че о себе возомнил? — взревел второй, подрываясь на ноги. Он мгновенно оказался перед моим лицом и замахнулся. Но его остановил второй поганец резким захватом сзади и тихим: — Ты хочешь, чтобы у ментуры были доказательства? — Тяжкие телесные! — не сдержался я, едва сдерживая саркастичную улыбку. Но мужчины не улыбались. Они многозначительно переглянулись между собой, а после второй, более низкий и разговорчивый, занёс назад ногу для удара. Я напрягся. Зажмурил глаза, готовясь либо убежать, либо увернуться. Но тут же мужик упал, а за собой ненароком утащил своего друга, с лицом погружаясь в вязкую грязь на заезженной дороге. Я глупо поморгал, а после обратил внимание на Юлика. Его нога была занесена вперёд. А сам он шипел, стараясь найти точку опоры. Очевидно было то, что зачинщиком падения девиантов стал именно мой старый знакомый с не менее старым приемом — подножкой. — Господи, — я подхватил парнишу под руки. Тот брыкался, что-то мямлил своим пьяным и не смыслящим речевым аппаратом, недовольно постанывая от боли, от того, что казался слабым перед кем-либо, в частности, мной. Но все равно смотрел на меня теми самыми глазами. Полными отчаяния и немощности. — Вы, блять, внаглую воспользовались тем, кто попросту не мог вам дать сдачи! Вы — низкие, да чтобы вас деревья выебали, извращенцы! — я повысил голос — тут же рядом зажегся свет у нескольких окон. Прижал к себе Юлика, так как тот категорически отказывался двигать ногами, касаясь брусчатки. Последнее, что я увидел перед тем, как двинулся в сторону своего дома — растерянные лица пьянчуг, пару голов, что высунулись из окон. Кто-то спросил меня по пути, что произошло, на что я молвил: — У подъезда видел камеру. Она расскажет больше. И скорее удалился под вопли коренастого мужчины, опозоренного и так и не натянувшего поганые потертые штаны обратно: — Ты все равно ничто без нас! Юлик на это лишь мычал, точно пытаясь что-то донести до меня. Тормозил, стараясь отпрянуть, но снова вис в цепкой хватке моих дрожащих рук, пьяный, опозоренный не меньше своих бывших корешей. Но для меня он не казался таковым. С каждым метром, с которым мой дом представал перед нами все ближе, возникало все больше немых вопросов к мальчугану. Это нравилось внутреннему мне. Его загадочность.***
Настя 18:50 Достало это все, Руслан Настя 18:55 Я вижу, ты онлайн Настя 18:57 Ты сам клялся! Ты же сам извинялся! Настя 19:30 Надоело! Я 19:31 Я нашёл его.