***
Вечерело. Я лежал рядом с мальчиком. Таким растрёпанным и таким вальяжным. Как мы оказались в столь интимной близости? Случайно. Но никто и не противился. Юлик, возможно, из-за своей усталости и бессилия. Я же… А черт меня знает. Просто ощущал себя виноватым и должным, что ли, этому парнишке. Необъяснимое чувство. — Ты мне сказал тогда: «Омеги влюбляются лишь однажды», — я увидел, как Юлик беспомощно напрягся и вжался в матрас, — что ты хотел сказать? — пауза, — можешь не говорить, если не хочешь. Парень посмотрел на меня, повернув голову и тем самым смахнув неуложенные волосы со лба. — Наверное, то и хотел сказать… — снова запрокинул голову к потолку. Судорожный выдох. — Не волнуйся. Тебя это никак не касается… — перевернулся набок целиком, подкладывая ладошки под щеку и как-то робко улыбаясь мне. Я же понимающе кивнул. — Но все же, те парни… — вторил себе я, вызывал у младшего рефлекторную тревогу и нервозность. — Они мне — никто. — резко выдал мальчуган, помрачнев. — Я видел их тогда у подъезда. — зачем-то продолжал говорить я, в очередной раз поражаясь своим нетактичным, временами, любопытством, — прости… — За что ты извиняешься? — парень выдохнул тяжело и гортанно. — Да, это были они же… — отвращение, — но я не считаю лицемеров и предателей за людей. И уж тем более, за близких. — стиснул губы, — это же так очевидно! — всплеснул рукой. Мы замолчали мгновенно. Юлик искоса наблюдал параллельно и за мной, и за багровеющим закатом за окном, а я наблюдал всецело за парнишкой. За его уязвимостью, Но и за все той же скрытностью. «Загадочность — лучший способ подчинять себе людей и управлять ими» — процитировал слова какого-то неизвестного философа я у себя в голове. И вправду. На своём примере мог повествовать о том, что философ был чертовски прав. Ведь таинственные люди привлекают интерес. Порой даже нездоровый. — Та фраза… она была об одном из «них»… — прошептал парниша. Где-то вечерний ветерок нараспашку и с грохотом раскрыл окно.***
Юлий, Что? Ты уже изменяешь своим принципам? Посмотри, что ты делаешь? Ночь. Смеркается. Все уже давно погрязли в мире сладких грёз. Один ты сидишь. Что тебя держит? За плечи? За шею? Ты такой ничтожный. Не такой, как все, но кому ты сдался? Ты — отброс. И неужто ты забыл про тот день? Календарь. Листы сменяются. Часы. И время на них идёт. Зачем ты так заворожённо наблюдаешь за парнем своей сестры? Он не достоин такого, как ты. Юлий, Для чего ты прикасаешься к его волосам? Чувства возвышенные… они тебя не достойны. Они тебе не присущи. Ты — чертов омега. Чертов заложник собственных инстинктов. Животных. Противных и чересчур естественных. Они снова попытались сделать это… А ты делаешь вид, будто бы все распрекрасно… Юлий, От чего так сильно бьется твоё сердце?
***
от третьего лица
Юлик лежал и абсолютно не собирался спать. Его ладони дрожали, как и растерянные чёрные глаза. Перед ним мирно сопел Руслан, закрывая своё лицо наполовину татуированным предплечьем. Мальчик изгибался, елозил по кровати, потирал виски, затыкал уши, едва сдерживал слезы, струящиеся по глазным впадинам… Депрессия. Самобичевание. Парень ощущал, как те собирались нахлынуть с новой силой. Такие нежданные, дотошные и нежеланные. Они словно были на пороге. Стучались в черепную коробку… но что-то не позволяло им беспринципно выломить и без того шаткие закрома ребяческой души. Не по годам взрослой души. Что-то не давало случиться тягостной хандре. Надежда? Впервые кто-то не оставил мальчугана наедине с гнетущими мыслями. Воспоминаниями. Впервые кто-то рядом, так непозволительно близко. Надежда. Он коснулся мускулистого плеча Руслана, он молил, чтобы тот проснулся сиюминутно. Веки спящего дергаются, но не открываются. Юлик понимал, что хозяин квартиры уже отнюдь не спал, но отчего-то все равно бездарно притворялся. Как и сам подросток. — Те парни… они меня изнасиловали… — с тяжестью выдал мальчуган; его губы подрагивали, сердце то и дело пропускало удары. Ещё чуть-чуть — не миновать истерике. — Не в первый раз… Ещё чуть-чуть… — Юлик. — твёрдое высказывание. Руслан разомкнул свои веки, лениво посмотрел на собеседника. На его бледное лицо, впалые щеки, испуганные глазки… их белки тонули в соленых и горьких слезах, — не объясняйся… — и оппонент лёгким движением руки притянул мальчугана к сердцу. Молча, точно утешительно. Ведь Руслан так любил лишний раз на что-либо промолчать. Не сделать этим хуже. И впервые у него вышло. Впервые Юлик находился не в объятиях своих треклятых демонов, своих треклятых психических ‘замыканий’… Он шмыгнул носом, роняя голову куда-то на плечо Руслана. Взглянул на его лицо, расслабленное в полудреме… Усмехнулся. Что-то внутри так же иронично и нервно расплылось в кривой усмешке. — Можешь не благодарить… — пробурчал Руслан со сладостной улыбкой на лице. Парниша тоже улыбнулся, узнав в его словах свою же фразу.