***
Мы сидели в машине моего друга и молчали. Я разглядывал экран своего мобильного, который не горел от уведомлений, не пищал от входящих вызовов. «Что же такое сделал с ним Данил?» — интересовался про себя, косясь на сосредоточенного друга. — Она должна подойти ближе к девяти. — Даня взглянул на меня в ответ, медленно поворачивая голову, — боишься? — Нет. С чего бы мне бояться? — Злишься? — Еще хлеще! Данил ухмыльнулся и вновь уставился в пустоту вечернего Петербурга. — Ведь даже ты перестал злиться на Мишу, — неуверенно выдал я, на что юноша напрягся, — судя по тому, что ты снова веселый, смекалистый, как в старые добрые… — он шумно сглотнул, чем побудил меня начать оправдываться, — мне просто было невозможно смотреть на тебя отрешенного! Хотя у тебя и повод был, как бы… — Слушай. — остановил меня Данил, с шумом хлопая по рулю и раздраженно бросая краткий взор, — я не злился на Мишу. Ни когда пытался реабилитироваться, ни когда узнал и ни сейчас соотвественно. — пауза. Вздох. — Я не могу злиться на него… — он закусил нижнюю губу, — он сделал свой выбор, понимаешь? Это было его решение, шаришь? Каким бы плохим оно не было. Мы не смеем корить кого-то за его выбор. Потому что… кто мы? Кто мы против всесильного подсознания? Против другого человека? Его воли? — посмотрел на меня через зеркало заднего вида, — никто. И это неправильно осуждать кого-то за что-то. За то, что он поступил не так, как поступили бы мы; за то, что он променял нас… человеческое слово — закон. Счастье его — закон. Мы не смеем препятствовать счастью кого-либо… иначе сами его не постигнем. — судорожный выдох через стиснутые зубы, — как бы больно нам не было, нельзя мешать другому человеку на его пути. Иначе так можно заблудиться и на своей дороге. Остаться в жизни кого-то навсегда, потеряв драгоценное время. А ведь этот кто-то рано или поздно двинется дальше и достигнет своего, пока ты останешься стоять на месте. Потерянный… Я опешил и кое-как проморгался, стараясь переварить сказанные другом слова. — Ты думаешь, наверное, что я романтизирую и утрирую сейчас… — горько усмехнулся, — просто… подумай однажды над этими словами. Когда пригодится… — он вполоборота окинул меня довольным взглядом. Я улыбнулся ему в ответ, едва сдерживая тягостный выдох. — Я понял, Данил. — похлопал друга по плечу в качестве поддержки, — воистину! — посмеялся, но тут же прозвенел телефон своей противной и запоминавшейся трелью. С другом мы переглянулись. Даня откинулся на своем сиденье, подмигнул мне и жестом прикрыл свой рот, заприметив имя на экране. Настя.***
— Насть, — разговор подходил к концу, когда я уже приблизился к своему многоквартирному блоку с множеством светящихся бессонных окошек. — Я тебя люблю и всегда любил. Как бы это банально не звучало, дело здесь только во мне и в моем бесконечном поиске счастья для самого себя. — по другую сторону экрана прозвучал вздох, — да, именно так. И знаешь, мне один мой хороший знакомый фразу сказал, что мы не в праве злиться на того, кто поступил по своему желанию, даже если и сделал это путем предательства. Иначе совсем забудем и о себе… Насть, правда, я знаю, как эгоистично это звучит… но было бы втрое эгоистичнее, если бы я не объяснился… и Юлик… — Руслан, — девушка всхлипнула, — теперь ты понял, почему я звоню, а не лично тебе говорю это? — молчание, — потому что я бы не пережила такого в жизни. Я тяжело вздохнул, опираясь спиной о подъездную дверь. Одинокая слеза скатилась по моей скуле, касаясь губ. Я взмахом руки убрал дорожку со своей кожи, тяжело дыша. — Ты чертов эгоист, Руслан. Чертов эгоист! — пауза, — я не могу тебе так сразу ничего сказать, ибо не понимаю. Тупо не отображаю, что происходит. Что за странная ошибка? Почему мой брат с тобой, а не я? Вы знакомы всего лишь полтора месяца от силы! — она всхлипнула, но тут же продолжила твердым голосом, — я приняла твою позицию и слова твоего хорошего знакомого. Но пока что я не хочу ничего говорить, Руслан… — Я понимаю, Насть… — я зашел в подъезд, медленно ступая по крутым ступенькам. Мы все продолжали многозначительно молчать, сбито дышали друг другу в динамик. Мое сердце же колотилось с каждым этажом, который пересекал шустрый, но довольно таки старый лифт. — Но дослушай. — провернул ключ, со скрипом отпирая дверь; тут же передо мной вырос мальчуган, взволнованный, но тактично молчащий. Его голова была наклонена набок, — твой брат — самый лучший человек, которого я когда-либо встречал, правда. Я понял это с первой же секунды. Верь, не верь. Может, это альфа во мне впервые решил дать о себе знать должным образом, ведь ты знаешь, что омег дискриминируют, следственно, постыдно для любого пола иметь связи с бедняжками. — Онешко насупил брови, скрещивая руки на груди. Подошел чуть ближе, — но этот человек вправду заслуживает лучшего. Внимания… и я готов, я хочу ему это дать, потому что понимаю, что я должен сделать это. То, что не сделали вы. — Юлий улыбнулся краешком губ, — я не виню тебя, Насть. И твою маму не виню. Страшно, когда твой родной человек страдает, а ты не знаешь, как поступить… Омега приблизился вплотную и поднялся на цыпочки. Вслушивался в каждое мое слово, точно старался уловить что-то меж бессмысленных строк. — Но в нашей ситуации я знаю, как поступить. — я повысил тембр голоса, — тебе — отпустить меня, ситуацию. Мне — больше не тешить тебя слепыми надеждами. У нас все еще впереди, и так интересно, что еще откроется впоследствии. Не станем мешать друг другу двигаться дальше… — Юлик прикоснулся ладонью к моей щеке. — Я тебя никогда не прощу за это. — Я и сам себя не прощу… — прошептал. — Но каждый заслуживает счастья. В этом был прав твой знакомый. И если тебе кажется правильным поступить так — поступай. Я, наверное, рано или поздно все равно перестану держать на тебя бессмысленное зло… — Настя замолчала, — Руслан? Данное слово донеслось уже из динамиков. Я впился в глубокий поцелуй вместе с Настиным братом, что яростно оттягивал мои волосы назад, стараясь перетянуть на себя инициативу. Наши языки синхронно переплетались между собой, боролись, едва касались нёб. Я старался ощутить каждую мимическую морщинку отрока, каждую деталь, пока внаглую заваливал его на просторный диван гостиной савдеповского стиля. — Спасибо, что не побоялся рассказать… — прошептал мне Юлик, — я изначально догадывался, что ты собираешься сделать это… но не до конца верил… — его дыхание было прерывисто под моим огромным телом. Я улыбнулся на эти слова, покрывая шею Онешко мелкими поцелуями… «Мы не смеем препятствовать счастью кого-либо… иначе сами его не постигнем.» — эхом отдавались слова Данила.***
Возле несчастного дома в Выборгском районе Петербурга отдавались возгласы скорой помощи. На носилках несли упаковывать тело рыжего двадцатилетнего юноши.