Дом, улица, гараж, кусочек неба в грязной луже

За сутки пути до Москвы Саня несколько раз всерьез порывался скинуть Тахира с поезда. Тот так и норовил хотя бы потрогать за руку, не говоря уже о всяком другом, и сиял при этом, как начищенный металлический таз. У бабки был такой, из нержавейки — она заводила в нем варенье, когда дед приносил с рынка гору дешевой давленой клубники или Саня привозил на велике из заброшенных садов мятых слив и кислых яблок. Во время первой же большой стоянки Тахир, оттащив Саню курить в сторонку, потребовал его номер мобилы. — Я знаешь как жалел, что номер не взял? Хотел же, вот прямо перед выходом, а вместо этого... ну, целоваться полез. Мудак, ага? Саня согласно кивнул. Он бы точно так делать не стал. Получив номер, Тахир тут же засыпал его сообщениями с комментариями вслух: — Это мой второй номер, типа рабочий. Это — третий, запасной, для особых случаев. Домашний адрес, телефон, рабочий адрес со схемой прохода по рынку, адрес и телефон родителей... — Да куда мне много так? Я б и без того нашел, — Саня хмуро глянул на Тахира и отвел глаза. Смотреть на него теперь было как-то неловко, казалось, он вот-вот снова полезет целоваться или выкинет еще что-нибудь, такое же глупое. — А это чтоб ты не потерялся. Я ведь боялся, что не найду, — как-то очень серьезно вдруг заговорил Тахир. — Ты знаешь, сколько в Москве автосервисов? Тысячи. Я думал, мне все придется обзванивать, чтобы найти там Саню, который Вовка. Писать в соцсети всем Владимирам Александровым, спрашивать, не ты ли это. Бля, да это же чудо просто, что ты обратно со мной умудрился на один поезд попасть, да еще и в тот же вагон! Саня кивнул, но говорить ничего не стал. Чудо так чудо, раз Тахиру так нравится. Он вообще себя как-то не так чувствовал теперь, словно вылинял из старой шкуры, а новая еще не выросла, и от этого Саня стал уязвимым. Обратная дорога пролетала словно бы быстрее. Натаха больше не писала, и Саня был ей благодарен: все равно не знал, что отвечать. — Так, а адрес сервиса твоего? — спрашивал Тахир тем временем, строча в заметках мобилы. — У нас часто спрашивают мастеров разных, по французским тачкам особенно, они ж капризные. Я тогда буду контакты твои давать, ага? Конечно, не за это Саня его с поезда сбросить хотел, и не за то, как Тахир, поулыбавшись проводнице, выбил ему место получше: верхнюю полку в купешке через одну вперед от Тахира. Правда, только после Рузаевки. Зато когда они вдвоем пошли курить в тамбур, этот пидор тут же запустил руку Сане под футболку, прижался своей горячей тушей и шумно задышал. — Вовка… я знаешь как об этом мечтал? — Руки убери, — глухо пробормотал Саня, нахмурившись. — Охуел совсем? Тахир радостно закивал, пробегаясь пальцами по его пояснице. Другая рука по-хозяйски легла Сане на задницу. — Я думал, хуй себе сотру, как я по тебе тосковал! Саня пихнул коленку ему между ног и вполне явно почувствовал, что Тахир преувеличивает: если он что-то и стер, то изрядная часть осталась и ощутимо торчала в широких шортах. — Вовка, я тебя щас целовать буду. Саня даже пикнуть не успел, а Тахир уже пропихнул ему в рот язык и принялся орудовать там. Должно было быть противно от смеси запахов дешевого растворимого кофе, сигарет и чая, но вместо этого почему-то хотелось прижиматься ближе, отвечать тем же и тоже тискать его за разное. Показалось даже, что по спине пробило электрическим зарядом, а волосы на затылке встали дыбом. Саня сам не знал, каким чудом ухитрился оттолкнуть настырного придурка до того, как в тамбур сунулся мужик в растянутом тельнике. — А вы тут курите чтоль? — Воздухом дышим, дядь, — тут же нашелся Тахир. — Нельзя ж курить-то, в поезде. Саня, отвернувшись, пытался вытереть обслюнявленный рот, и не очень при этом трястись. Не хватало только, чтобы мужик увидел его стояк. Да и Тахир тоже. — Ты чего творишь? Тут люди ходят, а нам ехать еще почти сутки, — хмуро сказал Саня, немного отдышавшись. — У тебя уже было? Ну, с другим парнем? — Тахир его будто не слышал; глаза у него казались совершенно бешеными. Саня посмотрел на него из-под бровей и покачал головой. Не было ничего, да и не должно было быть. Саня лет в десять узнал, кто такие пидоры. До этого ему просто нравились истории без девчонок, фильмы про суровых мужиков и опасные профессии, криминальное что-нибудь. Особенный трепет вызывали описания мужской дружбы, сцены совместного проживания, общей работы. Мелкий Саня всегда расстраивался, когда настоящих друзей разлучала какая-то баба, или один из них женился, а второй оставался в одиночестве. А потом он как-то ночью смотрел телек и наткнулся на фильм, где рассказывали о гомосексуалистах в Европе и Америке. Саня все досмотрел до конца, многое понял и решил эту тему ни с кем не обсуждать. Просто с тех пор любое упоминание о геях или совместное фото парней, трогающих друг друга или вообще целующихся, вызывали у него прилив возбуждения и интереса. Одно время он даже пытался собирать картинки, вырезки всякие, но быстро сообразил, какое это палево (учитывая мелкую сеструху), и сжег все нахуй в раковине, когда никого не было дома. Эта его тайна и стала основной причиной желания как можно скорее съехать от родителей: сложно дрочить на голых мужиков из сети даже в ванной, когда в соседней комнате Маринка играет в Наталию Орейро и орет песни, так что соседи сверху и снизу лупят по батареям, а батя на кухне комментирует дикторов выпуска новостей и срется с мамкой про политику. Саня учился и работал, как проклятый, лишь бы хватало на съем самой захудалой комнаты на окраине. Зато это была его комната, никто в нее не входил и не мог ворваться посреди порнофильма или неистовой дрочки. Со временем как-то устаканилось, Саня привык, к нему особенно не лезли. Пару раз он пытался сходиться с девчонками, надеясь как-то перебить этот зашквар и зажить нормальной жизнью, но не выходило. С телками у него вообще получалось только в темноте, и то если Саня представлял себе какого-нибудь парня. Получше было, если телка давала в жопу, так Сане даже нравилось. Но вот задержалась у него только Натаха: скорее всего, потому что они были в чем-то похожи. Она тоже не любила трепаться по пустякам, не задавала глупых вопросов, не ныла и не клевала мозги, а во время секса практически не пищала. Саня ценил это и относился к Натахе очень хорошо, даже где-то немножко любил. В кармане сумки он вез ей магнит и брелок из Челябинска, купленные еще до ее сообщения. — Не было? — Тахир радостно пялился, оглаживая Саню по руке. — Круто. Мы все попробуем, ага, Вовка? Прежде, чем Саня успел что-то сказать, Тахир запустил ему руку за резинку спортивных штанов и уверенно обхватил каменный стояк. — Ты крепкий парень. Ощущать на своем члене чужие пальцы было приятно, осознавать, что это не Натахины пальцы, и вообще не девчонки — охуенно до срыва башки, а вот понимать, что любой посетитель тамбура их тут же увидит — пиздец как страшно. Саня хотел толкнуть мудака, сказать что-то, ну, чтоб отвалил и ехал ровно, но вместо этого зачем-то толкнулся в плотное кольцо пальцев. — Ох, да-а, — шепотом простонал Тахир. — В сортир идем. Он выглянул в коридор, быстро отпер дверь туалета и втащил туда осоловевшего Саню, ведя его за хуй, как собачку за поводок. Внутри было тесно и шумно из-за открытой форточки. На полу в такт движению поезда покачивалась лужа воды, но сортиром пахло не особенно сильно. Толчок даже не ржавый был, видать, недавно меняли. Тахир запер замок двери и прижал к ней Саню спиной, потому что иначе разместиться никак не выходило. — Я до одури тебя хочу, Вовка, — пробормотал он, уверенно стягивая его штаны ниже. Саня зажмурился, чтобы не смотреть на его рот. Даже от одной руки Тахира ему было очень хорошо, сложно представить, как будет с остальным. Тот времени не терял: вытащил из шортов свой хуй и без церемоний вложил Сане в ладонь. — Поехали, — жадно прошептал он на ухо, прижимаясь плотнее и начиная его целовать. Было чувство, что они прожгут пол и вывалятся на рельсы. В голове у Сани гремело и орало что-то кошмарное, его язык сплетал бешеную камасутру с языком другого парня, пальцы чувствовали непривычный размер чужого члена, а собственный ритмично толкался в жаркое и приятное. Надолго его не хватило, и Саня глухо застонал Тахиру в рот, кончая, как никогда в жизни. — Эй, ну ты бля, — неопределенно замычал Тахир, торопливо догоняясь в его ладонь. — Сучок ты, Вовка-а-а-ах… Саня не упал только потому что был плотно прижат к двери. Ручку уже пару раз нетерпеливо дергали; Тахир беззвучно заржал. — В очередь выстроились. Ты как? Он постепенно начинал ровнее дышать, хотя глаза все еще сумасшедшее блестели, а еще извел как минимум половину рулона туалетной бумаги, чтобы обтереть следы их преступления со всех доступных поверхностей. Впрочем, свои пальцы в конче он, кажется, облизал. Саня все еще с трудом дышал, а в груди лупилось что-то дикое. Он с усилием кивнул, пытаясь держаться на подгибающихся ногах. — Ладно, я щас там все улажу. Как от двери уведу этих пассажиров — ты в тамбур иди, ага? Я туда приду, — забормотал Тахир, поглаживая Саню по бедру. Пришлось посторониться, чтобы открыть дверь. Снаружи уже ждали пара очень вредных пенсионеров и молодая женщина. — Да что же это такое, — начала старуха. — Мы тут ждем под дверью, а он там сидит полчаса! — Уважаемые, простите, хотел как лучше, — радостно завелся Тахир. — Засор! Пытался починить всем во благо, пока не выходит. Соблаговолите пройти во второй туалет, а я тут пока дерьмо повыгребаю. — Какая гадость, — взвизгнула женщина. Пенсионеры тоже что-то бубнили, но их голоса заметно удалялись. Саня наспех вымыл руки от Тахировой кончи, высунул голову за дверь и проковылял в тамбур. Его сильно трясло и тело слушалось плохо, а в голове все еще шумело, поэтому прикурить сигарету вышло с пятого щелчка зажигалки. Их в любой момент могли запалить, и этот вид адреналина Сане не нравился. Хотя остальное было просто охуенно. Тахир вернулся, когда сигарета почти кончилась. — Вовка, — он прижался к нему бедром и тут же переплел пальцы с пальцами Сани. — После Рузаевки, когда все разлягутся, повторим? Саня подумал, что сбросит Тахира с поезда в Куйбышевское водохранилище. В вечернем свете оно было таким красивым, что аж дыхание перехватывало. Если море еще красивее, то Саня просто не мог себе этого представить. Нет, он видел и фотки, и видосы — не дикарь же — но вживую было совсем не то. Лучше, ярче, как-то… по-настоящему. А еще рядом стоял Тахир и сопел, и смотрел нихуя не на проплывающий вид. — Че уставился? На мне узоров нет, — пробормотал Саня, когда вода скрылась за деревьями. — Ну так. Просто, — Тахир улыбнулся в ответ. — Нравится. Саня не стал спрашивать, что ему там нравится, и без того жарко было. В Ульяновске Тахир куда-то исчез, и появился только минут за пять до отправления поезда, с двумя двухлитровыми «Дюшесами», шаурмой, беляшами и пакетом помидоров, так что остаток вечера прошел быстро и приятно. Хоть еды было предостаточно (у Сани еще оставалось даже несколько бабушкиных пирогов), «Дюшес» неплохо ударил в голову. Походу, крепкое в этот раз Тахир взял, не то что по пути туда. В купешке с Тахиром на нижних полках ехали две девчонки лет по пятнадцать, на верхней напротив располагался отец одной из них. Мама второй с шестилетней дочкой сидела через стенку, и они все плавно перемещались из одной купешки в другую. Девчонки чаще всего сидели вместе на одной полке и шептались, хихикая, или утыкались в телефоны, мама и папа (они, вроде, были братом и сестрой) занимались малышкой и общались о своем, и парней никто не беспокоил. На трех нижних боковушках ехали в Рязань бодрые пенсионерки — сестры или подруги, Саня не понял. На верхней почти постоянно спал стремный мужик неопределенного возраста, выглядевший конченым наркоманом. «Дюшес» шел хорошо, шавуха была сочная и вкусная, с нормальным мясом и свежими овощами, так что к ночи парни как следует накидались тем и другим, и сидели на полке, как два неподъемных мешка картошки. В Инзе стояли почти полчаса. У Сани в голове приятно шумело, звенели сверчки, ночной вокзал покачивался вместе с фонарями, поездами и курящими пассажирами. Тахир тоже покачивался, и огонек его сигареты дрожал, как от ветра, отражаясь в блестящих глазах. Курили молча, но это не было неловкое молчание. Глядя, как на соседнем пути электровоз медленно тянет товарный состав, Саня почему-то вспомнил про Натаху и как в детстве загадал, чтобы все с ней уладить без скандалов. Не потому что зассал, а потому что для Натахи ему хотелось делать что-то нормальное. Электровоз коротко свистнул, и Саня решил, что это «да». В Рузаевке выходила компания ребят, и освобождалась полка, которую Тахир выпросил для Сани у проводницы. Они в одну ходку перетащили все вещи и белье, стараясь не будить пассажиров. Тахир явно собирался еще потрепаться, но Саню клонило в сон, и он почти сразу вырубился. — Эй, соня, хорош матрас давить, вставай! — Тахир с утра был пиздец каким бодрым, аж убить хотелось. — Вовка, ну серьезно, вставай! Ща Рязань, потом до Казанского на улицу не пустят. Идем курить! Утро выдалось прохладным, и Саня, не успевший накинуть на плечи ничего, кроме майки, зябко поеживался. Тахир продолжал смотреть на него восторженно и придурковато, так что очень хотелось разбить ему нос. Из соседнего вагона выгрузилась женщина с тремя детьми, их встречал на перроне поп с куцей бородкой и в рясе. Дети висли на нем и звали папой. Саня хмыкнул: бывает же. — Вовка, а твои же не знают, ага? Ну, что ты это… — Не. А тебе-то что? — Интересно просто. У всех так же, или у меня как-то по-особенному, — Тахир пожал плечами. — Я ж, собственно, потому из Уфы и уехал: подальше, чтоб меня там не знал никто. Саня покачал головой и затушил окурок о край урны. Он понятия не имел, что говорить в таких случаях, особенно теперь, когда вся эта муть касалась и его тоже. Прежде он относился к своим «странностям» как к закрытой коробке: держал в потайном месте, доставал, когда нужно, и убирал обратно. А теперь эта коробка будто открылась на всеобщее обозрение, и он никак не мог запихать обратно ее содержимое, чтобы никто не обратил внимания и не заинтересовался. — Хотя, знаешь, это семейная шутка, но сейчас я думаю, что это был первый звоночек, — Тахир потер свои плечи и широко улыбнулся. — Я когда в садик пошел только, там все мальчишки выбирали себе невест. Кто-то собирался жениться на Гуле, кто-то — на Неле. А мне тогда обидно стало, что жениться можно только на девчонках, и я маме заявил, что женюсь на Шамиле. Это мальчик со мной в группу ходил, носил рубашку яркую, с Волком из «Ну, погоди!», и у него конструктор был немецкий, пластиковый. Красивущий! — Шамиль или конструктор? — спросил Саня, щурясь на солнце. — Да оба, чего уж там, — Тахир рассмеялся. — Мама любит вспоминать эту историю, даже на свадьбе рассказывала. — А в целом как свадьба прошла? — Неплохо, вроде. Родственники довольны. Так вот я что думаю: это уже тогда судьба была, или как? Тебе как кажется? — Не знаю. Я в судьбу не верю. Хотелось снова обозвать его пидором, но ведь это Саня сейчас замирал внутри, как от холода, только приятного, когда солнечные лучи пронизывали длинные девчачьи ресницы Тахира. Так что еще вопрос, кого тут обзывать надо было. До Москвы поезд тащился, как улитка. День разогревался, становилось жарко. В вагоне работал кондей, но духота все равно ощущалась. За полтора часа до вокзала Сане позвонил начальник и спросил, когда тот выходит: приехал постоянный клиент, оставил тачку, просил именно его. Чем ближе становился дом, тем сильнее Саня психовал. Он даже понять не мог, почему: из-за Натахи, или потому что мамка непременно будет расспрашивать, как там бабушка, а потом плакать, или из-за работы. Хотя из-за работы-то почему, нет там никаких косяков, вроде. Тахир незаметно стиснул его руку, не поворачивая головы. — Мы когда увидимся теперь? Вот из-за этого. — Не знаю, — буркнул Саня. — Ладно. Потом решим, ага? Тебя проводить? Хочешь? Саня помотал головой, хотя едва не сказал «хочу»: Тахиру было охеренно сложно отказывать. — Я вещи брошу, помоюсь и к мамке сгоняю. Она там волнуется, как бабуля. — А что, они не общаются? — Тахир удивленно приподнял брови. — Общаются. Но бабка у меня того — кремень! Она ж не расскажет ничего, пока совсем не припрет. Сейчас вот тоже до последнего терпела, прежде чем на шкаф пожаловалась. А у нее там и трубы текли, и пол крошился, и раковина протекала давно. Окна еще старые совсем, но это я не успел. Денег надо. — Вот и моя родня такая, — улыбнулся Тахир. На вокзале было людно и шумно. Пассажиры торопились поскорее уйти с платформы и всосаться в метро; некоторые шли к такси, кого-то встречали друзья и родные. Тахир и Саня шли неторопливо: оба не спешили и не хотели расходиться. — Я тебе напишу, ага? В вотсап, — Тахир решился первым. — Ладно. — Мне тут рядом совсем. Точно в гости не хочешь? — Не. Саня на секунду представил, как они с Тахиром валятся на постель, жарко целуясь, и хуй в штанах обрадовано дернулся. В метро пришлось думать о бабкиных окнах и обоях «Лесное озеро», чтобы отвлечься. Полина Семеновна за прошедшие дни превзошла себя. Саня аж сумку из рук выпустил, когда увидел обновленную кухню: красные лакированные шкафы с золоченой фурнитурой висели на черных стенах с узором из блесток, линолеум на полу делал вид, что он пунцовая гранитная плитка, потолок был выкрашен золотым; дополняли интерьер золотые же скатерть и новый, сияющий чайник. — Красота, правда? Это сейчас модно, я в интернете прочитала, — Полина Семеновна сияла от счастья. Саня растерянно кивнул, продолжая созерцать эту китайскую шкатулку. — Мишенька так старался, когда шкафчики вешал, что немного переборщил с шурупами этими… у тебя, наверное, вылезло там. Ты повесь на них что-нибудь, или загни. — Без проблем, — Саня отлип, помотал головой и отпер свою комнату. Четыре безобразно распаханных дюбеля, с натугой натянутые на саморезы, торчали из стены аккурат над книжной полкой. Саня подумал неприличное и покраснел, хотя стесняться было некого. Он сходил в душ, позвонил мамке, но та оказалась занята: ее попросили подменить сестру в поликлинике. Тогда Саня поел, немного поспал и вечером отправился к Натахе. Она жила во дворах на Войковской, снимала там хату с подругами Викой, Леной и Катериной. Все четверо работали в магазинах «Метрополиса», так что общие темы всегда находились. Из них Саня нормально общался только с Ленкой: она была хорошей девкой, простой и приятной. Вика при виде Сани фыркала и кривила губы: она считала, что Натаха заслуживает лучшего, и грязный автослесарь ей не пара. Сама она постоянно приносила дорогие подарки и шикарные букеты, и намекала, что вот-вот станет хозяйкой собственной квартиры. Катерина же безуспешно пыталась строить Сане глазки (тот каждый раз делал вид, что не замечает и не понимает, чем заслужил репутацию не только нищего грязнули, но и тугого парня), и демонстративно дулась на него каждый раз, когда видела. Сегодня Саня пришел в цивильном и чистом: он очень старательно отмылся после поезда, но ему все равно мерещился запах Тахира на коже. Это не спасло его от презрительного взгляда Вики и обиженного — Кати: девчонки все вместе сидели на кухне после ужина. — Привет, — сказала Натаха, строго глядя на него. — Ты рано. — Так я ж не с работы. Вика громко фыркнула. — Идем в комнату, — Натаха провела его в свою каморку, заперла дверь и села не рядом с ним на диван, а у стола. — Ты написала, что поговорить надо. — Надо. Я думаю, расходиться нам пора, Вов. Он посмотрел на свои руки, потом на ковер, пожевал губу. Натаха была умная баба, все она понимала. Может, даже о причине догадывалась. Только не говорила вслух — умная потому что. Вот Вика или Катька молчать не стали бы. — Согласен, значит, — вздохнула она. — Хорошо. Я надеялась, что ты не станешь возражать. — Я, может, тебя обидел чем? Что-то не так сделал? — хрипло спросил Саня. — Нет, Вов, ничего. Просто я же вижу, что не надо тебе это все. И чувств нет особых, и желания. Тогда зачем… — Ты классная. Правда классная, Натах. Красивая, умная, ну. Я тебя ценю очень. — Но не любишь. — Ну… — Саня стиснул зубы, чтобы не соврать, как было удобно, — как сестру, наверное. — Вот и у меня так же, — Натаха чуть улыбнулась. — Вроде, спокойно с тобой, удобно. А страсти нет. Это лучше, чем ничего, но нечестно как-то. — Нечестно, — согласился Саня. — Ты молодец. Я бы сам не заговорил. — Да уж знаю. Потому и молчала тоже: лучше чтоб был хоть какой-то, чем никого. А теперь мне решать что-то надо, не могу же я с двумя сразу встречаться. — У тебя парень новый? — Саня поднял голову. — Я его знаю? — Нет, — Натаха повертела в руках резинку для волос. — С работы. А у тебя… тоже кто-то есть, да? — Не знаю даже, — честно ответил Саня. — Не понял еще. Сложно там все, Натах. — Это к ней ты ездил? Мне мама твоя сказала, что ты уехал. — Не. Ездил я к бабке в Челябинск. Вот, кстати, тебе привез, — Саня вынул из кармана магнит и брелок. — Сувенир. — Спасибо, приятно. Помолчали немного. Саня смотрел, как за окном медленно наступает ночь, загораются окна в доме напротив. Ветка высоченного тополя лезла прямо в Натахино окно, будто хотела поздороваться за руку. По двору проехала к кому-то «Скорая», окрашивая все вокруг синими отблесками. Силуэт Натахи у стола совсем почернел и лишился привычных черт. — Тогда пойду я, ага? — Да, Вовка, иди. И не волнуйся: у меня все хорошо. Я не обижена, не расстроена, вполне довольна жизнью. — Хорошо. Но если вдруг он тебя обидит, там, или еще че — ты звони. Ты мне все равно не чужая. — Останемся друзьями, — хихикнула Натаха. — Договорились. Смотри, я подарки твои вернуть могу. Духи там, часы, браслет. — Не, ты чего. Это тебе же. — Вот и ладно. Ты тоже звони, пиши, если что. Ну там, с новой девчонкой помочь, с подарком или еще с чем. Договорились? Саня вышел и закурил у подъезда. Он должен был быть рад, что все разрешилось так спокойно, но все равно чувствовал себя паршиво, словно сделал что-то плохое. Интересно, какой этот новый парень у Натахи? Наверняка его одобряют подружки. «Как твои дела? Я чот скучаю», — пришло сообщение от Тахира. «Нормально». «Устал? Завтра на работу?» «Ага». «Лан, тогда хороших снов тебе». Дойдя до дома, Саня отбил своему сменщику сообщение, что завтра выйдет, покурил на лавке, просмотрев все скинутые Тахиром ссылки с котиками, щенками, смешными детишками и его хуем в кулаке, бегом поднялся в квартиру, кончил в раковину, почистил зубы и почти сразу завалился спать.