Дом, улица, гараж, кусочек неба в грязной луже

На следующее утро, когда Саня пилил на работу, его ждали в промзоне среди гаражей. — Э, слыш, — раздался приближающийся рев разъяренного быка. Саня обернулся и только успел немного дернуться в сторону, но что-то здоровенное и тяжелое все равно прилетело ему в жбан. — Я тебе, бля, все кости переломаю, козел! У Натахи к Сане претензий не было, а вот у ее брата-быка Толяна, походу, были. Перекатившись, чтобы избежать пинка под ребра, Саня постарался подняться, но Толян пнул его под коленку и сверху вмазал правой по почкам. Саня пропахал щекой по грязи и ссадил плечо, зато в левую руку попался приличный обломок кирпича, которым он и воспользовался, засветив ответку Толяну в табло. Тот взвыл от удара, хватаясь за лоб; нескольких секунд Сане хватило, чтобы вскочить на ноги и надеть на правую руку самодельный кастет, а в левую взять отвертку. — Те че надо, Толян? Ты совсем охуел от своих стероидов? — Ты, мудло, сеструху мою бросил! Да я тебя… Отвертка прошила его ладонь насквозь, и Толян заревел, как раненый медведь. Саня понимал, что они в разных весовых категориях, и в честной схватке у него против Толяна шансов примерно ноль, поэтому действовал быстро. Отдавил ногу, сильно пнул по голени, вмазал кастетом по морде, с хрустом ломая противнику нос. Толян снова заревел, разбрызгивая кровь, сопли и слюни. Из разбитого носа на рот и тяжелый подбородок текла кровавая слизь, а чистая кровь с разбитого лба лилась на правый глаз, склеивая ресницы, будто Толян плакал алыми слезами. Окровавленной рукой он утирался и пытался подцепить скользкую отвертку, чтобы выдернуть ее из своей ладони, но только сильнее пачкал себя и землю вокруг, воя от боли. Саня отвлекся, разглядывая потеки крови на своей свежей футболке, и даже не заметил, когда Толян подсек его: просто вдруг оказался на земле, поймав подбородком асфальтовое крошево. — Ах ты падла! Зазвенело в ухе, от удара пошли звезды перед глазами, челюсть клацнула и рот заполнился ржавым привкусом крови. Саня сплюнул кровавую жижу с обломком зуба и постарался прикрыть голову. Толян, походу, собрался оставить его инвалидом. Удары сыпались один за другим, Саня больше не пытался вставать. Ребра ощутимо хрустели, голова гудела и картинка заваливалась, периодически темнея. Иногда в обзоре возникало злое лицо Толяна: сине-красное, как шарф ЦСКА, в кровище и соплях, со свернутым в сторону носом. — Стойте! Да прекратите вы! Толя! — орала непонятно откуда взявшаяся Натаха, оттаскивая брата. — Уйди, Натах, я этому петуху ща все переломаю нахуй, чтоб знал, как мою сестричку обижать! — пыхтел Толян, продолжая пинать Саню. — Он меня не обижал! Это я, я его бросила, слышишь? Это у меня новый парень! — Че? — Толян, похоже, еще соображал, потому что попытки пинков прекратились. — Ты его бросила? А че? Нормальный же пацан. — Ты вроде его убить только что хотел. — Ну да, это если он виноват, то конечно, убил бы. А чего бросила? Кто новый? — Я вас потом познакомлю. Извинись перед Вовкой, ты его там… О, боже мой, он в крови весь! — Натаха вскрикнула. — Бля, ну ёма… Саня уже вставал сам, кряхтя и покачиваясь, но Толян вздернул его, как куклу, поставил на ноги и стал отряхивать, едва не доламывая оставшиеся ребра от усердия. — Слуш, братан, ты прости. Такое дело… я ж думал, это ты Натаху бросил, вот и озверел. Прости, а? — Да ниче, — Саня сплюнул кровь и приложил ладонь тыльной стороной к носу, чтоб текло поменьше. — У меня у самого сеструха младшая. Я б за нее тоже убил. — Ну во, — Толян просиял, отчего его перемазанное кровью лицо с наливающимся фингалом стало еще страшнее. — Пойдем, чтоль, тогда по пиву, а? За сестер? Саня подозревал, что к вечеру Толян наверняка выглядел краше, чем те молодцы из передачи «Криминальная хроника». Всю первую половину дня травмы не мешали ему хлестать пиво, ржать с мастерами и распугивать случайных клиентов. В целом, тот пребывал в прекрасном расположении духа и в больничку не спешил. Хорошо, что начальство до обеда не появлялось. — В травму бы вам обоим, — бросила Натаха. Она курила на лавке, где обычно отдыхали мастера, на работу уже не торопилась, и больше интересовалась стоящей неподалеку золотистой тачкой, чем родным братом и бывшим парнем. — Не, сестрица, здоровым парням лечиться не надо. Правда, Вовка? От его дружеского хлопка по плечу перед глазами плыли круги, избитые ребра снова ныли, а дыхание прерывалось. — Саня, — поправил он Толяна, подвесив того минут на десять. — Ты ж не моя девчонка, чтоб меня так звать. Саня доработал смену до вечера, стараясь не попадаться никому на глаза, по пути домой зашел в магаз, где печальная восточная женщина недрогнувшей рукой продала ему пиво, пельмени и сигареты, и только дома сообразил, что ему понадобится помощь. Запала ему хватило, чтобы добраться до квартиры: едва он вошел в свою комнатушку и расслабился, все тело начало нещадно болеть. Голова трещала и кружилась, ныли ребра, люто дергало в спине, подташнивало (хотя, это могло и от пиваса на голодный желудок), а морда отекала прямо на глазах. Походу, надо было не домой, а в травму, или хоть к мамке. Она по образованию была операционной сестрой и неплохо справлялась со всеми травматическими приключениями Сани с самого детства, но ведь тогда пришлось бы что-то объяснять, рассказывать, что случилось. Саня не любил врать, так что мамка наверняка расстроилась бы, узнав, что они с Натахой разошлись: та ей сильно нравилась. А в травме могли ментов вызвать на явные побои, даже если наплести им про борзый асфальт и хищные деревья с гаражами, кидающиеся на честных тружеников, накинувших после смены немного пивка. Корешей в этом районе у Сани не было, он вообще не горел желанием дружиться с соседями, предпочитая справляться своими силами. Но сейчас не получалось. Наверное, стоило раздеться и запустить в стирку хотя бы штаны, пока Полина Семеновна не вернулась из собеса и не увидела кровавых разводов. Футболка сильно порвалась на спине и плече, и ее проще было выкинуть. По логике, стоило помыться самому и обработать ссадины, но Саня не мог дотянуться почти никуда: выбитое плечо отказывалось двигаться, руки плохо слушались, а пальцы вообще обрастали коркой и отказывались сгибаться. Он немного поколебался, глядя в экран смартфона, а потом все же позвонил Тахиру. Как оказалось, выбор помогалы был не слишком удачным. Когда Саня отворил дверь, Тахир, до того радостно сиявший, увидел объект своего вожделения (ну или уже нет, с такой-то рожей) и издал вопль ужаса растревоженной чайки. — Что случилось? — Не ори ты. Затолкав Тахира в свою комнату, Саня вручил ему пузырек марганцовки и миску. — Помогай давай. — Ты хоть расскажи, что случилось. Нужна помощь? Я могу народ собрать, или, хочешь, к ментам поедем… — Ничего не надо. Саня вкратце пересказал ему события вечера и утра, не заостряясь на деталях, но их Тахир, походу, неплохо придумывал сам. — Вовка, ну как так-то, — подвывал тот, разводя в теплой воде марганцовку. — Нормально. Наверное, не очень хорошей идеей было пойти пить пиво сразу после драки, даже не обработав раны. Саня храбрился, рассматривая свое отражение в зеркале: половина лица отекла, белая с утра футболка превратилась в какую угодно, кроме белой (в основном, в разводах из грязи и потемневшей крови), а кроме этого — ободранные пальцы, покрытые заскорузлой коркой, почти неподвижное опухшее плечо, избитые до синевы ребра и россыпь ссадин и мелких синяков по всей бочине. — До травмпункта бы доехать, Вовка, — Тахир цокнул языком, рассматривая узоры на спине Сани по мере того, как срезал с него местами прилипшую к ссадинам футболку. — Рентген сделать. — Может, утром. Потом Тахир долго размачивал в растворе марганцовки его пальцы, чтобы Саня мог согнуть их, бережно обтирал все ссадины, царапины и прочие травмы. Прикосновение холодной ватки к пылающим ранам было очень приятно. — Слушай, тут у тебя такой рот, — с дрожью в голосе сказал Тахир. — Там прямо... мясо видно. Может, все же к врачу, а? Ну Вовка... — Да уж, — флегматично согласился Саня, в зеркало разглядывая рваную рану на задней стороне плеча. — И правда рот. Наверное, он словил какую-то арматурину, когда Толян сбил его с ног. Там чего только не валялось. Разодранная кожа висела складочкой, при движении немного хлюпая. — Ебать страшно, — признался Тахир. — Так не еби, — Саня похмурился, прикидывая. — Хуйня вообще-то. Ты швы накладывать умеешь? — Все там просто. Я бы сам зашил, но на плече, одной рукой не смогу. — Я умру в муках, — сообщил бледный как полотно Тахир. Он уже минут десять смотрел ролики в сети, на тему «как самостоятельно наложить швы», краснел, бледнел и хрипло дышал. До этого его хватило только на отрезание куска кожи маленькими маникюрными ножницами, и то он дрожал, как старая стиральная машинка "Вятка". — Да бля, это легко, ну. Я ж тебе показывал, — Саня злился, сидя с повязкой из перекиси на ране. — Иначе грязь попадет, загноится и хуже будет. Тахира пугал, похоже, даже вид гнутой медицинской иглы, однако он храбро взялся за нее, предварительно обмакнув пальцы и саму иглу в водку, одолженную у Полины Семеновны. Саня тяпнул двести грамм внутрь и уже нихуя не боялся. — Значит, вот так придерживаю пинцетом края раны, прокалываю... бля-я-я... она прямо по мясу там тянется, нитка эта! Я вытягиваю иглу, ага? — Вытягивай. И нитку на узел поплотнее. Возле кожи. С другой стороны тоже давай. Плечо горело, но больно почти не было. По спине явно текло, в комнате пахло свежей кровью и спиртом. В первый раз рану Сане зашивала мама. Ему было пять, и он распорол ладонь металлической лентой. Тогда мелкий Саня сидел на кухне и плакал, а мама рассказывала ему сказку про разные берега ранки, которые не могут встретиться и очень тоскуют. Было пиздец как больно: обезбола мамка дома не нашла. Сама рана тоже напоминала маленький рот, а после, со швами, стала выглядеть даже страшнее. Саня потом всю неделю украдкой отковыривал пластырь и сдирал болячки по ночам. Сейчас шрам на ладони был тонким и белым, едва заметным, а Саня хранил дома шовный набор и спиртовые салфетки на всякий случай. — Все, — обессиленный Тахир бросил кровавое полотенце в таз на полу, сел на диван, отобрал у Сани бутылку и влил в себя остатки водки залпом. — Я вообще-то крови пиздец боюсь. — А чего не сказал сразу? — Тебе была нужна моя помощь. Я для тебя все сделаю, Вовка. — Ну тогда начинай готовиться, — Саня прикурил две сигареты и протянул одну Тахиру. — К чему? — Через неделю швы снимать будем. Тахир едва ушел в тот вечер: его выловила Полина Семеновна, усадила в своей новой нарядной кухне и запоила чаем едва не до смерти. Саня думал, что застрелится из строительного степлера: эти двое никак не могли друг друга перетрепать. Выставить Тахира удалось только ближе к полуночи, когда у пенсионерки наступил очередной приступ сонливости и та задремала в кухонном кресле. — А может, я останусь? — громко шептал Тахир, сверкая глазами в полутьме тесного коридора. — Вовка, может, я заночую у тебя, а? — Домой вали. Мне вставать рано, — ворчал Саня, старательно не замечая попыток облапать себя. Хотелось закинуться таблетками от боли и спать, часов-так двадцать. — Хочешь, я завтра приеду? Пожрать привезу, у тебя ж нет нихрена. А, Вовка? — Ничего не надо. Я завтра работаю допоздна. Все, вали нахуй, пидор. — Сам ты пидор, — тихо рассмеялся Тахир, распахивая дверь. Саня стоял в проеме, прислоняясь относительно здоровым плечом к косяку, пока Тахир хлопал себя по карманам. Надо было закрыть дверь, идти домой, спать, а он почему-то все не уходил и смотрел. Тусклая лампочка освещала только площадку ниже, так что Тахир стоял почти в темноте. — Ключи, денежка, мобила, сигареты… Вроде все, — он быстро шагнул обратно, обнимая Саню ладонью за шею и целуя в губы, но почти сразу отпустил. — Вот теперь точно все. Выздоравливай скорее. — Блять, — Саня чуть не навернулся от неожиданности. — Мудак. — Сам такой, — со смешком отозвался Тахир, спускаясь. — Если утром похужает — прям сразу в травму, ясно? Я проверю. День прошел так быстро, что Саня толком не успевал даже подумать, болит ли у него что-нибудь. После обычной смены в сервисе они со Славкой Ермаковым поехали в гаражи, где до глубокой ночи разбирали чей-то мутный мерс с перебитым движком. Домой Саня вернулся только часа в три ночи, пожрал бутербродов с сыром, кое-как помылся и завалился спать. Утром его разбудила Полина Семеновна. — Тахир звонил уже четыре раза! Ты телефон не берешь, — строго сказала она. Саня, собиравшийся спать до обеда, очень хотел прикончить обоих, хотя, конечно, виноват был сам: он выключил звук у мобилы, когда они были в гаражах, и забыл врубить обратно после. Тахир писал ему весь вечер, пару раз звонил, а с утра уже здорово волновался. — Чего тебе? — пробурчал Саня, поднимая трубку городского телефона и соображая, где Тахир достал номер. — Ну слава России, ты живой! Разве можно так пугать? Я уж думал, что тебе плохо, или случилось чего, или ты меня динамишь теперь, падла. — Вот дибил, — Саня сел на табуретку в закутке коридора; Полина Семеновна грела уши на кухне. — Нормально все. — Ну вот сообщай об этом, чувак. — Схуяли? — Ну мне, как бы, не все равно. Это было странно. Не то, что он сказал, а то, что Саня понимал, о чем Тахир говорит. Почему-то верить ему оказалось легко. — Лан, буду тебе свой рабочий график высылать. Это все? Мне еще три часа с лишним спать можно. — Ох, ты в вечернюю смену сегодня? — Дежурю, хуле, — Саня зевнул. Плечо под повязкой чесалось почти невыносимо; он прислонился им к стене, чтобы немного сдержать зуд. — Прости что разбудил. Я ж не знал, — голос Тахира звучал виновато. — Забей. Все нормально. Весь день Тахир слал ему смешные гифки, мемасы и прочий бред. Саня тихо свирепел, отрываясь на ни в чем не повинных тачках: перекрутил и перемыл (или смазал) все, что можно было, по два раза, потом поиграл на телефоне, потом начал смотреть ролики с ремонтами всякой автоэлектроники, но понял, что засыпает. Штраф за сон на рабочем дежурстве был охуенный, поэтому пришлось идти обходить сервис по кругу. К утру похолодало, это бодрило. Сегодня так никто и не приехал: и к лучшему. Саня подремал часок с приходом утренней смены, а потом присоединился к Славке и Михалычу. Часов с одиннадцати начался ебический завал, так что с обеда вызвонили еще и Димона. Домой Саня ушел через четыре часа после окончания дневной смены: хотел непременно доделать ту белую реношку. Он не мог объяснить, почему ему так нравится ее светлый кожаный салон, и почему там сразу думается о Тахире. Вот бы он полулежал на заднем сиденье, голый и с этой своей улыбочкой… Блять. Спать почему-то не хотелось, наверное, опять перегулял. Теперь можно было либо пялиться в темноту, как сраный филин, либо провести время с пользой, что Саня и выбрал. Но Тахир как чувствовал. «Занят?» Сообщение от него висело поверх основного экрана телефона, и Саня пару минут соображал, стоит ли отвечать. С одной стороны, он занят не был: собирался посмотреть кинчик для взрослых и неплохо так вздрочнуть, а с другой — это же Тахир. Он может и сам свалиться, как снег на голову, и подкинуть работу, предложить что-то (как интересное и перспективное, так и опасное и трудоемкое), притащить что угодно и кого угодно, в конце концов, попасть в беду. «Нет, — ответил Саня. — Собирался спать. Че надо?» «А подрочить?» — мгновенно прилетел ответ. «Ну и это тоже». «Давай вместе?» Саня завис. Как это — вместе? Картинки друг другу в мессенджер слать? Или видеозвонок? Тахир, похоже, догадался, что подвесил его, потому что продолжил писать: «Я бы очень хотел сделать тебе минет. Мне нравится облизывать тебя, Вовка». «Ладно». «Не будь сухарем. Напиши мне, что сделал бы со мной». Больше всего Саня склонялся к идее примотать Тахира к потолку сантехническим скотчем, но это наверняка не сработало бы. «Мне нравится тебя обнимать». «Класс, а дальше? Вот ты меня обнял, я кусаю тебя за шею как сраный Дракула, тычусь хуем в бедро. Нет, в твой хуй лучше». «Ты не можешь тыкаться хуем мне в хуй, гимнаст ты ебаный, ты же мне минет делаешь». «А тогда как ты меня обнимаешь?» «Ну за плечи». «А. Ну тогда я продолжаю тебе отсасывать, да?» «Да, и треплешься при этом». «Ну хуле, я как Цезарь, три дела разом. Короче, я тебе отсасываю, тебе хорошо и ты прям весь расслабился». «И упал». «Как упал? Куда?» «Ну если я весь расслабился, то упал на месте». «Так, ну не надо так буквально. У нас вирт, никто никуда не падает!» «Ладно». «Я забираю твой хуй в рот глубже и глубже, по самое основание. Одной рукой обнимаю за бедра, другой тискаю яички». «Мы ловим такси и мчимся в травму. От щекотки я дернулся, и ты мне хуй откусил». «Владимир. Так мы не поебемся! Соберись». «Мы и так не поебемся. Я на Водном, ты на Курской. Не умею я словами дрочить». «Ты не пытаешься (смайл-чертик)». «Спокойной ночи». «Ладно, спи. Я сам тут это». «Минет сам себе не делай. А то и до травмы не доберешься». Саня какое-то время еще посмотрел на экран, но ответа больше не было, поэтому он включил порнушку. Сегодня, как назло, ролики попадались какие-то неинтересные. Саня не мог перестать думать о Тахире: как он стоит на коленях в светлом салоне реношки и увлеченно забирает в рот член, как мокро хлюпает языком, как поднимает глаза и пытается улыбнуться. — Да блять. Саня подтянул к себе мобилу и открыл мессенджер. «Я бы разложил тебя на диване, с подушкой под бедрами, чтобы ты весь был на виду. Растянул бы пальцами в смазке, чтобы ты сам стал просить продолжить. Чтобы смазка у тебя из дырки вытекала и чавкала внутри. Вот тогда я зашел бы спереди, пока ты извиваешься, вставил гондон тебе в рот и заставил так натянуть на мой хуй. А потом вогнал бы тебе в задницу по яйца, и широкими толчками трахал, пока ты не взвоешь». Телефон молчал меньше десяти секунд. «Я СЕЙЧАС ПРИЕДУ». — Блять, — обреченно вздохнул Саня. — Ну, сам виноват. Он закрыл старенький ноут и начал натягивать штаны, чтобы идти встречать этого долбоклюя. Ему же не объяснишь, что нельзя трахаться, когда за стенкой бдит чуткая Полина Семеновна. Ночь стремительно переставала быть томной. — Я что-то не подумал. — Это я, блять, заметил. Они сидели в беседке на пустой детской площадке. Летняя ночь шумела ветвями деревьев над крышей: воздух был теплым, но пах дождем. Его, вроде, и обещали по прогнозу. — Как твои травмы? — Да норм. Так ты чего приперся? Ночь, бля. — Соскучился. Мне ведь и повода особого не надо, сам же понимаешь, — Тахир пожал плечами в темноте. Его белая майка казалась светящейся в темноте. Саня покачал головой и отвернулся. В доме, где он жил, горело всего два или три окна. — Я тоже. — Вовка, — Тахир тут же полез обниматься и шумно дышать в ухо. — Я не могу вспомнить, когда я столько дрочил! Каждый день раз по десять. Да больше! Его руки, гладящие по спине, были горячими, но когда доходили до ссадин, казались прохладными. От смены ощущений Саню бросало в дрожь. — Ты только это умеешь? — Это че, ты меня на слабо берешь? — Тахир укусил его за мочку уха и тут же поцеловал поверх. — Дибил, бля. Я говорю, ты уже был… ну, это. — Ну так. Не очень много. Не боись, разберусь. — Кого бояться, тебя? Тахир обхватил его хуй через штаны и слегка стиснул. — Меня. Он темной тенью сполз на пол и сел на колени между разведенных ног Сани, потом потянул его спортивные штаны на себя. Сложно было не кончить уже от этого. — У меня гондонов нет, — хрипло сказал Саня. — У меня тоже. Да похуй, — Тахир особо не церемонился, сразу облизал головку и всосал в рот. — Ох, бля… Походу, он чутка поскромничал насчет своего опыта. Тахир сосал как бог, если для этого дела вообще такой положен. Саня стиснул пальцами доску лавки, стараясь не выть, но не толкаться в тесную глубину его горла не мог. — Блять. Он зажмурился, выгибаясь, а Тахир довольно заворчал, стискивая одной рукой Санины яйца. Этого было достаточно, чтобы… — Я сейчас! — Ага, — Тахир выпустил хуй изо рта и несколькими быстрыми движениями довел Саню до конца, пачкая пол и край скамейки. — Ты шустрый. Он кончил через пару минут, надрачивая себе и целуя Санину шею, пока тот все еще заново учился дышать, откинувшись на спинку скамейки. Оба молчали, пока дыхание не выровнялось. Вдалеке послышались первые раскаты грома. — Гроза будет. Пора по домам, — пробормотал Тахир. — Утро скоро, хуле. Пошли кофе пить. У меня растворимый есть. — Гадость какая, — Тахир скривился. — Я лучше еще раз тебе отсосу.