Дом, улица, гараж, кусочек неба в грязной луже

Из носа текло почти постоянно. Саня задолбался шмыгать, и уже к обеду голова была просто чугунная. Походу, заболел все же. Свет казался слишком ярким, Саню знобило — точно ебучий ОРВИ, или типа того. И свалиться сейчас никак нельзя: двое парней на больничном, один в отпуске, так что смен полно. А если Тахир узнает — залечит до полусмерти медом и компотом. Пока получалось спасаться всякими растворимыми колдрексами, но от них такая изжога начиналась, что Саня как огнедышащий дракон ходил. В общем, злоупотреблять тоже не стоило. С утра лепил мокрый снег, который днем превратился в дождь. Наступающая весна козлила в своем репертуаре, тут даже удивляться нечему было. На площадке перед техцентром разлилась здоровенная лужа, и иногда какой-нибудь лихач поднимал тучу грязных брызг, проносясь мимо. Надо попросить начальство хоть куб гравия заказать, туда ссыпать. Саня уже второй час ковырялся во внутренностях новенькой тойоты: что-то там свистело такое, чего найти пока не получалось. Вообще обычно он не брал японок, ими всегда занимался Влад, но тот сейчас валялся с температурой. Вот и пришлось Сане впрягаться за него не в свою смену. Ну хоть бабла получит, тоже хорошо. Сегодня с ним в паре работал Сашка Вилков — нормальный парень, спокойный. Копаясь во дворе под навесом, Саня через распахнутую дверь видел красную девчачью киа на яме, из которой раздавались матюки Вилка. Походу, владелица влетела на отбойник и что-то здорово пропорола. В тойоте свистел скорее всего привод водяного насоса. Саня сперва грешил на ремень генератора, но там все норм было. Он отвлекся и не слышал, когда у Вилка появились посторонние. — Вы Александр? Здравствуйте, я следователь убойного отдела, капитан Малышев. Это лейтенант Бояринов. — И вам не кашлять, — отозвался Вилок из ямы. — Ну я, чем обязан? — У нас к вам несколько вопросов. Полное имя можно? — Вилков Александр Константинович. — Спасибо. Скажите, вы работали первого числа утром? — Утром? Нет. — Гагуа Михаил Георгиевич утверждает, что в десять двадцать первого марта он поставил свою машину на ремонт по записи к Александру. — Нет, не было такого. Первого я с четырех работал, график посмотрите, — Вилок вытер руки ветошью и вылез наверх, указывая в сторону списка смен. — И никакого Гоги я не знаю. Саня уже сообразил, о чем идет речь, и мысленно выругался. Наверняка этот Гагуа сказал не «Александр», а «Саня». Его это смена была. Надо сказать, придется. Но как со следаками связываться не хочется! — То есть вы утверждаете, что у вас такой не обслуживался и машины его вы не видели? — уточнял Малышев, записывая что-то в планшете. — Утверждаю, — кивнул Вилок. — Машина в гараже, — сказал Саня, шмыгнув носом. — Моя смена была. Я помню этого Гагуа. — Очень хорошо, — обрадовался следак, тут же устремляясь к нему. — Но мне сказали, что Александр тут только один. Как вас зовут? — Владимир. Фамилия Александров, и все зовут меня Саней. Он вам сказал, что оставил тачку у Сани. — Э-э-э... да, возможно, так и было, — задумался следак. Лейтенантик за его плечом закивал. — Точно так, Паллсеич, я запомнил! — Значит, в десять двадцать, первого? — Скорее в половину, — вспомнил Саня. — Опоздал он. Звонил, предупреждал. Там по камерам можно посмотреть время и все такое. — Хорошо, хорошо, записи мы изымем. И как долго Гагуа здесь пробыл? — Минут десять-пятнадцать. Оставил машину, я ему квитанцию заполнил, потом он такси вызвал и свалил. — Что-то еще вспомните? Может, он говорил, куда едет, или вел себя странно? — следак посмотрел на Саню очень внимательным взглядом. — Ну, он спешил куда-то. Психовал, по телефону ругался. С каждым вопросом эта муть нравилась Сане все меньше. Он прямо чувствовал, что влипает во что-то нехорошее. Хотя, может, это температура поперла. — А о чем ругался, вы не слышали? — Я по-ихнему не понимаю. — Понятно... могу я взглянуть на машину? — Если начальник позволит, — Саня пожал плечами. — Мне без разницы. Якова Исааковича не было со вчерашнего вечера: он предупредил, что будет после обеда, как вернется с авторынка. Поступала большая партия расходников, и директор хотел лично убедиться, что все прошло нормально. Менты ждать не захотели, но обещали вернуться вечером. Записали данные Сани и Вилка, забрали копию графика, видеозаписи с камер у Виталика и свалили. — Чего думаешь? Этот Гоги натворил что-то реальное? — спросил Вилок, когда менты уехали. — Да хер знает. С виду обычный чурка. В тачке у этого Гагуа ничего особенного не было, разве что женщин он там, походу, часто возил. Саня нашел под сиденьем смятые трусики, на стекле остались плохо замытые следы помады и отпечатки чьих-то ладоней. И духами еще пахло, вряд ли такие мог носить горячий южный парень. Может, он изнасиловал кого, или убил? Менты не сказали, Саня не спрашивал. Жрать вообще не хотелось. В обед Саня обычно таскал что-то из дома (это все Тахир был виноват) или покупал какую-нибудь сосиску в тесте. Он не очень любил работать на сытый желудок, поэтому часто просто забывал пожрать. Но сейчас и время свободное было, и по смыслу пора — а не хотелось. Хреновый знак. Саня взял маленький пакет кефира, да и тот не допил: невкусно, даже подташнивало. Походу, он заболевал уже всерьез. Ну или кефир попался испорченный. В аптечке нашелся пакетик "Терафлю", так что Саня всосал его прямо на кефир и через полчаса заработал изжогу. Да и похуй, в принципе, зато работать стало полегче. Яков Исаакович с Симоняном вернулись уже часам к четырем. Саня видел директорскую тачку, но здороваться не пошел: ему как раз пригнали новую реношку с аварии, там интересно было. Директор пришел сам. — Ну что там, Саня, с полицией? Когда обещали быть? оставили контакты? — Ага, у Виталика там все. Сказали, вечером вернутся. Лейтенантик, наверное, приедет. — Очень хорошо. Пусть смотрят все, что им нужно. Мне проблемы не нужны! Этот клиент точно ничего подозрительного не говорил и не делал? — Да точно. Я б запомнил. — Так, Саня. Ну-ка, посмотри на меня? Что с лицом? — Яков Исаакович нахмурился. — А что с ним? — Ты красный. И глаза тоже. Что-то принимал? Я с такими вещами не шучу, ты меня знаешь! — Терафлю принимал. Кефир еще, — Саня прислонился спиной к стене, потому что голова немного кружилась. — Простыл, походу. — Так, Саня, давай вот без этого! У нас и так двое на больничном, работать некому. Требую немедленно прекратить это сопливое дело! Яков Исаакович разволновался не на шутку, и даже погрозил Сане пальцем, что обычно трактовалось как признак гнева. Тот только хмыкнул: будто это все от его желания зависело. — Да я вроде пока справляюсь. — Дожили! Сплошные бациллы вокруг! Хлюпики! Вон, друг твой, Тахир, тоже с чем-то свалился, слышал? — продолжал разоряться директор. — Не, не слышал. Это было странно: утром Тахир как ни в чем не бывало убегал на рынок. Не кашлял и не чихал, вроде. В сортире посидел от души — это да, было такое. Но Тахир часто там заседал, потому что жрал как молодой трактор. Саня глянул в мобилу: ничего. Может, Тахир на какой-то левой сделке торчит и не может сказать об этом на рабочем месте? Это было на него похоже, даже очень. Саня набрал сообщение: "у тебя все норм?", но почти сразу пожалел об этом. Если все на самом деле норм, Тахир заебет, докапываясь, чего Саня хотел. К счастью, тот молчал и сообщение не смотрел. Походу, занят где-то. Это должно было успокоить Саню, но вместо этого взволновало гораздо сильнее. В принципе, Тахир мог находиться где угодно, с кем угодно, и что угодно делать — и Саня ничего не узнал бы. Не то чтоб он не доверял Тахиру... ну просто всякое бывает же. А этот олень красивый такой, как из журнала с пидорасами-моделями в костюмах по цене трех зарплат. От этого — или от температуры, которая, наверное, вылезла — разболелась башка. Без чего-то пять позвонила Натаха. — Сань, привет. Узнал? — Привет, Натах. Че случилось? — Хочу тебя как автомастера, — не стала ломаться та. — У Толяна что-то с тачкой, все разное говорят. Ты помнишь Толяна? Еще бы не помнил — особенно кулачищи его. Натахин братишка отлично вписался бы в кастинге на роль какого-нибудь богатыря. — Помню. Какая тачила у него? — Хюндай какой-то, я хз. Я тогда номер ему дам, ладно? — Давай. — У тебя самого как дела? — Нормально. Вот простыл походу, а так нормально. — Надеюсь, ты лечишься чем-то кроме пива и сухариков, — Натаха хмыкнула. — А девчонка есть? — Ну типа того. — Все та же? — Да. — Хорошо. Значит, нормальная девка: долго уже. Молодец! Привет ей передай. — Ага. А у тебя, — Саня с трудом вспомнил, — вроде, Костя какой-то был. — Был, да сплыл. Выставила я этого бездельника еще на Новый год. Ща вот вроде новый наклевывается, Артур зовут. — Чурка, что ли? — Почему сразу чурка? Вроде нормальный. — Ну ладно. Удачи тебе. Тахир не отвечал и не смотрел сообщение. Мессенджер показывал, что в сети тот в последний раз был в полчетвертого. Саня даже в контакт залез, но и там Тахир не появлялся со вчерашнего вечера. Почему-то все это вместе заставляло его тревожиться, словно тот был не в состоянии за себя постоять. Саня вроде головой понимал, что вариантов масса, и скорее всего окажется какая-нибудь фигня, но все равно не мог расслабиться и забить. Может, от простуды у него такая хуйня происходила, хер знает. Толян позвонил вскоре после Натахи. — Здорово, кореш! Как оно, как сам? — Здорово, Толян. Норм, чо с тачкой у тебя? — Да ты понимаешь, щелкает внутри хуйня какая-то, потом звук такой, будто, блять, где-то током херачит, и управление сразу подвисает. А то вообще все норм, и хуй докажешь, как оно было. — Электрика скорее всего, — Саня шмыгнул носом. — Пробивает где-то, от замыкания подвисает электроника. Короче, смотри, Толян: есть окно завтра в десять сорок утра, потом в семь двадцать и в восемь вечера. Будет мастер Леха Кузнецов, он в электрике норм варит. Тебе как? — А ты чо? — Я выходной завтра. — Вон чо. Бля, слуш, а это вообще опасно? — Ну сам подумай, Толян: хер знает, где там искрить может, а двигатель бензиновый. Взлетишь нахуй на воздух. Так-то тебе вообще надо эвакуатором тачилу в сервис волочить. — Ваще я к тебе думал. Вроде же свои люди, а? — замялся Толян в трубке. — А то вдруг мне этот ваш Леха насчитает дохуя? — Я по корейцам средне так, но попробовать можно, чо. У меня послезавтра с утра вообще никого пока, давай тогда пораньше, часам к семи утра сможешь? — Не вопрос, хуле ж. Надо — значит, надо. — Тогда бывай, Толян. До послезавтра. Не гоняй на тачке и сеструху пока не катай, опасно, бля. — Да я ж никогда, ты чо! Натаху чтоб — не-е-е! Я ж понимаю, братан. Это себя не жалко, если что, а сеструха — это святое! По этому пункту они с Толяном сходились во мнении, хоть это радовало. Саня еще какое-то время поработал, то и дело поглядывая в телефон, но ничего не происходило. Куда мог деться Тахир? Бывает же... всякое. Он помнил, как еще на прежней работе попал Боря Мильштейн: просто вышел в обед до магазина, а потом нашли его в больничке в травме, с пробитой головой и переломанными ребрами. Просто каким-то отморозкам не понравилось, что он не курит, не зассал и денег отдавать не захотел. Боря, конечно, был тот еще дрищ, да еще и залупатый без меры, но ведь у Тахира тоже язык без костей. Мог же и ляпнуть что-то такое. Когда вообще надо начинать обзванивать больницы? Подумав как следует, Саня решил дожить до конца смены, вернуться домой и там уже решать, что делать дальше. Может, Тахир будет ждать его там с ужином, и это просто с мобилой что-то у него. Чего горячку-то пороть? После шести вечера нос снова стало закладывать, а голова сделалась тяжелой и давила на глаза. Свет казался темным и неприятно желтым каким-то, мутным. Так всегда в детстве было перед тем, как совсем разболеться. Саня помозговал немного, добежал до аптеки и купил пачку дибазола и баночку драже-аскорбинок. Раньше иногда прокатывало, вот бы и сейчас... Он сожрал десяток дибазолин и закинул поверх штук двадцать аскорбинок разом, запил теплой водой и только было взялся за ключи, как зазвонил телефон. Тахир прорезался. — Да, чо? — ответил Саня. — Вовка, — голос Тахира звучал странно: тихо и робко как-то, да еще и язык заплетался. — Ты только не волнуйся, ладно? Саня такие вступления не любил. За ними обычно какой-нибудь пиздец следовал, вот сто процентов. — Ты где пропал? — Я это… в больничке. — Та-ак. — Все уже нормально, честно! Порезали меня, зашили уже, даже наркоз почти отошел. — Да что случилось-то, бля? — Аппендицит, — вздохнул Тахир. — Бок уже несколько дней побаливал, но я-то думал, что это печень шалит. Купил таблеток даже! Сегодня утром вот похужало, а потом совсем пиздец настал. В общем, привезли, порезали, зашили. Все норм теперь, обещают домой через несколько дней. — Ничего не норм, — Саня шмыгнул носом. — У тебя ведь ни вещей с собой, ничего. Где ты? Ща я приеду. — Курить очень охота, — признался Тахир. — А жрать мне все равно пока нельзя. Я в тринадцатой, в хирургии. Может, не надо, обойдусь? Время много уже, а тут до восьми только прием. — Нормально. Скинь, где тебя там искать, я успею. Сказать было, конечно, проще, чем сделать. Если с конца смены Саню без проблем отпустили (к счастью, менты так и не вернулись — хз, забили или просто задержались), то перспектива метнуться до дома и потом в больничку была чревата опозданием и встречей разве что с закрытой дверью и больничной охраной. На улице холодало к ночи: грязные лужи подернулись тонкой ледовой корочкой, стало просто пиздец как скользко. Саня закурил и посчитал, что за полчаса точно домчит до больнички. В соседнем здании были «Смешные цены», и он, прикинув финансы, забежал туда. Взял Тахиру спортивки, две футболки, трусов и носков на смену, тапки тоже. В аптеке рядом захватил зубную щетку, пасту, спиртовые салфетки и влажную туалетную бумагу. Подумав немного, купил еще баралгин в ампулах: пусть лучше не пригодится, но будет, чем наоборот. Саня загрузился в удачно подошедшую к остановке Букашку (старый кольцевой маршрут троллейбуса "Б", в 2016 году постепенно замененный автобусным с тем же номером). Народу ехало прилично, сидячих мест не было. Да Саня и не хотел: боялся, что если сядет, его совсем развезет. Он приткнулся у поручня на центральной площадке, рядом с теткой с коляской и мужиком в спецовке. До Таганки недалеко, а там еще на что-нибудь пересесть нужно будет. Удобно сейчас с приложениями для телефона: все автобусы видны, можно быстро найти нужный маршрут. Саня вышел из автобуса и чуть не навернулся в лужу: повело что-то. Он нечаянно толкнул бабку, которая тут же разоралась про молодых алкашей, которые постоянно ей попадаются, и пожелала ему как можно скорее скопытиться от цирроза. Обидно вышло, он ведь даже пива не пил сегодня. На Таганке Саня слегка затупил, но потом увидел сто пятьдесят шестой автобус и притопил за ним. К счастью, тот задержался на остановке: может, просто видел, что Саня за ним скачет. — До тринадцатой больнички доеду же? — спросил он у водилы. — Доедешь, падай куда-нибудь, — кивнул тот. Саня притулился в углу площадки, садиться опять не стал. После пробежки голове стало что-то совсем херово, и он уткнулся горячим лбом в металлический поручень. Казалось, что огни с улицы кружатся и пляшут, а голоса людей вокруг и звук из динамика доносятся как сквозь толстый слой воды. Все это сопровождалось натужным гулом в ушах, от которого хотелось трясти головой или заткнуть уши вообще. — Тринадцатая городская больница, — мутно произнес динамик. До Сани не сразу дошло, что это его остановка, и он с трудом отлепил голову от поручня. Выходил уже в закрывающиеся двери, но все же успел. У него оставалось двадцать восемь минут, чтобы найти Тахира и снабдить его самым необходимым. Хирургию он нашел быстро: просто спросил у женщины, одетой в куртку поверх белого халата, и та сразу указала нужный корпус. — Только не успеешь уже, наверное. Там гардероб закрывают рано, — предупредила она. — Нормально. Я только вещи передам, — ответил Саня. Гардероб действительно был уже закрыт; охранник вообще не хотел его пускать, но Саня пообещал, что на пять минут только зайдет — а то друга загребли без смены белья и зубной щетки, непорядок. Миновав проходную, он набрал Тахиру короткое сообщение: «Ща буду». И этого оказалось достаточно, чтобы неугомонный татарский хуй уже гарцевал возле лифта, хотя должен был лежать в палате, вообще-то. Саня его увидел сразу, как открылись двери лифта. Тахир был ужасно бледный, с замотанными по новой больничной моде ногами, в какой-то распашонке и явно чужих шортах, но при этом довольно бодрый и очень веселый. Аж по роже ему вмазать хотелось, какой веселый. — Вовка! — Тахир тут же кинулся обниматься, сияя зубами. — Успел! — Я же сказал. А ты почему не в постели? — Ну сколько ж можно лежать! Идем, я тебя с парнями познакомлю. — Да мне бежать пора. Время много, закрывается вход, — попробовал сопротивляться Саня. — Мы на пару минут всего, — Тахир махнул рукой. Сейчас уже видно было, что он двигается медленнее обычного, и совсем не так уверенно, как всегда. По коридору отделения шастали мужики разного возраста и в разном состоянии: стомированный дед в пижаме довольно шустро пронесся мимо, гордо покачивая калоприемником, а молоденький бледный, как простыня, парнишка лет восемнадцати еле плелся вдоль стеночки, волоча за собой стойку с капельницей. — Это Эржанчик, у него перитонит был, — объяснил Тахир. — Вчера только выпустили из реанимашки, вот уже бегает! — Сказаль, пока ходить не буду — не отпустит, — с акцентом пожаловался Эржанчик. — Я хожу! Мне работа надо быстро! — Сочувствую, — пробормотал Саня. — Вот моя палата, — продолжал трепаться Тахир. — Ты покурить не принес, случайно? — Обойдешься, — Саня пихнул ему в руки пакет с вещами и коротко оглядел палату. — Здрасьте. — Это Сергей Геннадич, у него доброкачественная опухоль, завтра удаляют. Там у окна дядя Лева, сам просил его так называть. У него желчный удалили вчера. Напротив Вася, он тоже после аппендицита. А тут Виктор Палыч, ты его не спрашивай, что с ним — не расскажет все равно, — Тахир хихикнул. — Эржана ты уже видел, его койка с моей рядом. — Ясно, — буркнул Саня. — Давай, пойду я. Он потер глаза, потому что свет от ярких ламп дневного света делал им больно. От запаха больничной капусты подташнивало и в носу было как-то горячо. — О, ты чего, мне новое все купил? Ну ты даешь, Вовка! Спасибо! Клевые штанишки, а? А чо майки такие скушные? О, а это чо за баралгин? — Ну это. Если болеть сильно будет. У них тут на посту, наверное, один анальгин. Договоришься — укол вкатят, а если нет, то просто выпьешь из ложки. Только он горький как ебаный пиздец. — Вот спасибо, — Тахир улыбнулся и подмигнул ему. — А покурить? — Нельзя же в больничке. — Когда очень хочется — можно! Идем, провожу тебя как раз. — Сам найду. Лежи давай! — Да хуй! У Сани не было ни сил, ни желания, чтобы спорить с ним. Во рту было сухо, язык казался большим и неповоротливым. Они прошли обратно по коридору, в конце которого как раз показалась медсестра с тележкой, развозящая градусники и таблетки на ночь, но Тахир проковылял мимо лифтов и потянул Саню за собой на лестницу. — Ох, бля, больно уже, — пожаловался он, спустившись на пару ступенек. — Тут можно окно приоткрыть и подымить, пока никого нету. Саня выдал ему пачку сигарет и зажигалку; Тахир щелкнул, затянулся и выдохнул. — Хорошо! Слуш, Вовка, а чо у тебя рожа странная? Или это мне с наркоза кажется… — Кажется. — Ты красный, знаешь? И глаза блестят, — Тахир посерьезнел и сунул руку Сане за воротник, так что тот и пикнуть не успел. — Да ты горячий, как печка! Вова, чо за херня? — Да простыл просто. — Ну да, конечно. Зачем приперся тогда? Я б не умер. Тебе отлежаться надо, Вов. Ну чего, а? Я ж теперь волноваться буду! — Да ну, — Саня сплюнул и начал спускаться дальше. На душе было так погано, неловко как-то. Он почувствовал себя полным идиотом, что бежал, спешил, а Тахиру не очень-то и надо оно. Знал же, что это трепло и тут устроится нормально, так чего беспокоился? — Эй, погоди, — Тахир кинул недокуренную сигарету в окно и похромал за ним, охая. — Да погоди ты, ну! Он подлетел, обнял Саню со спины, прижимаясь животом, и засопел в ухо. — Ты больной? А если пойдет кто? — дернулся Саня. — Да похуй. Я скучал так, Вовка. Мне страшно было очень, знаешь? Ну, вдруг я не проснусь, типа. Боялся, ты ругаться будешь. Спасибо, что пришел. Я не надеялся, и я ужасно рад. — Нормально все. Давай, пусти меня уже… а то это… заразишься, — Саня свирепо шмыгнул носом и бодро зашагал вниз. — Ты давай домой, ага. Выпей чаю с медом и спать ложись! И завтра дома спи, ясно? Я звонить буду, проверять! Саня спускался дальше, и Тахир кричал вслед все громче, так что слышали его, наверное, по всему корпусу. — Еды закажи! И шапку надевай на улице! — Да пошел ты, — с улыбкой проворчал Саня, зная, что Тахир не услышит. — Тоже мне, папочка.