Crush

      Пилот был любопытен, это Хакс уяснил быстро. Он нуждался в постоянном потоке сведений для своего живого пытливого мозга, и если днём его как-то могла развлечь Роуз, у которой выдавалось не так много свободных минут, то вечера целиком и полностью принадлежали Хаксу. Медицинские справочники всё чаще лежали на коленях закрытыми.       Он не успел сообразить, когда это общение с капитаном Дэмероном стало важной частью его обычной тихой жизни; оно словно всегда занимало своё законное место в череде осенних вечеров. Беседы разнились по теме и характеру, вызвали возмущение или искренний смех, провоцировали на споры и заставляли нервничать — словом, никогда не оставляли Хакса равнодушным.       И это настораживало. С каждым новым вопросом Дэмерон ставил Хакса в тупик — ситуация непривычная и, мягко скажем, не самая приятная, а больше всего Хаксу непонятно было то, почему настолько настойчивое препарирование его души не вызывает злости или раздражения, только какую-то неуклюжую стыдливость, будто кто-то ненароком увидел его абсолютно обнаженным в ярком дневном свете.       Но и сам Хакс наблюдал. Гость стал не просто человеком, но подопытным образцом, любопытным и уникальным, поскольку раньше Хаксу не встречались люди, держащиеся столь независимо и раскованно, при этом совершенно естественно, и это, в свою очередь, заставляло задаваться ворохом предположений. “Ты притворяешься сейчас, когда спрашиваешь у меня про мою жизнь? Она кажется тебе смешной, она вызывает у тебя улыбку? Почему в обмен на самую простую фразу я получаю вспышки ребячества и озорства в твоих глазах?”       Эти глаза Хакс почти возненавидел. Пилот имел обыкновение откидывать голову на подушки или спинку кровати и смотреть как бы искоса, снизу вверх, чуть прищурив веки, и в таком положении зрачок и радужка сливались в одно целое и становились чёрными, с необъяснимой поволокой. В такие моменты Хаксу вспоминались модели с картин Караваджо, томные, черноволосые и смуглые; сходство усиливалось тем, что Дэмерон обычно не застёгивал свою рубашку доверху, оставляя несколько пуговиц без дела и позволяя желтому свету лампы высвечивать мускулы на шее и мягкие переливчатые тени ключиц, расплывающиеся в призрачном сигаретном дыме. — ...Вы слишком много курите. — Что? — не понял Хакс вопрос, с трудом вернувшись в комнату из своих мыслей.       Дэмерон, должно быть, увидел, как он смутился. — Вы слишком много курите, доктор, — повторил он чуть мягче. — Только за сегодняшний вечер вы пригубили четыре сигареты. — Странно слышать обвинения от вас, капитан, особенно вспоминая, как настойчиво вы старались выманить у меня табак. — Вы курите, потому что нервничаете, — Дэмерон полностью проигнорировал его выпад. — Может, вам стоит найти другой способ сбрасывать напряжение?       Хакс мстительно затянулся, плотно прижав губы к бумажному краю. — И что же вы мне порекомендуете, капитан? — Физические нагрузки, доктор. Бокс, колка дров. Замечательно помогает расслабиться. — Дрова мы покупаем наколотые, да и времени у меня на это нет, а что до бокса… — Хакс хмыкнул, выпустив струю ароматного дыма вниз, — отец как-то пытался научить меня боксировать, однако из этого не вышло ничего хорошего. Я оказался хилым.       Слабым, вот что тогда ему сказали. — Ну, а как насчёт другого? — Другого? — Женщины, доктор Хакс.       Хакс снова затянулся и выдохнул, обдумывая, как ответить на такой вопрос наиболее исчерпывающе. Если бы он в этот момент смотрел на капитана Дэмерона, а не на почти неразличимый пейзаж на стене, то заметил бы, как крылья носа хищно дрогнули, втягивая долетевшие до них дымные прикосновения. — Я предпочитаю обходиться без них, — сухо ответил Хакс. — Вы не любите женщин? — Люблю. Поэтому стараюсь держаться от них подальше.       Дэмерон потрогал большим пальцем нижнюю губу. — Я люблю женщин, — задумчиво сказал он. — Не понимаю, как можно обходиться без них. Вы сами себя лишаете удовольствий, кроме того, как врач, вы не можете отрицать вред полного затворничества.       Хакс закатил глаза — какое счастье, что Роуз сегодня ушла пораньше и не слышит, о чем они говорят. — Я не утверждал, что живу монахом, капитан. — Однако же вы не столь часто общаетесь с прекрасными дамами, не правда ли? — Мне вполне хватает.       Его ответ капитана явно не устроил; тот с оценивающей полуулыбкой окинул его быстрым взглядом, заставив Хакса снова почувствовать себя нараспашку. — Когда вы в последний раз были с женщиной, доктор?       Вопрос застал Хакса врасплох, тот едва не выронил сигарету. — У меня сейчас много работы, — он с ужасом понял, что голос его отказывается повиноваться и звучит так, словно его обладатель оправдывается, — и мне попросту некогда… — А до этого? — не дал ему договорить Дэмерон. Его глаза снова почернели. — Как давно, доктор Хакс? — Я не имею привычки подсчитывать, капитан, — Хакс раздавил в пепельнице сигарету, вернувшись после этой постыдной заминки к своему привычному состоянию. — А если бы и имел, то вам бы не сообщил. — Почему же? — Потому что это касалось бы только меня и моей дамы, но никак не вас.       Настороженному взгляду Хаксу снова явилась проказливая полуулыбка. — Отличный ответ, доктор, — подмигнул Дэмерон одобрительно, — Я и не ожидал от вас иных слов. Знаете, я бы перестал вас уважать, если бы вы вдруг начали исповедоваться мне. — Вы не священник. — Но и вы не святой. — Тогда зачем вы спросили, если даже не ждали ответа? — Возможно, мне нравится вас дразнить?       Хакс фыркнул, но несколько расслабился. Ему следовало бы уже привыкнуть к такой манере общения и не воспринимать всё, что говорит капитан, слишком серьёзно. — Дразнить своего лечащего врача не самая разумная идея, вы так не считаете? — Я никогда не отличался дальновидностью, доктор, — блеснули белые зубы. — Меня ценят за другие заслуги. — Полагаю, список слишком длинный, чтобы я ознакомился с ним за один вечер? — Туше.

***

      Хакс внимательно осмотрел швы на обрубке ноги. Роуз предусмотрительно держала керосиновую лампу, чтобы ему было лучше видно. — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Дэмерон. — В целом да, — пробормотал себе под нос Хакс. Шить, конечно, он мог бы и поаккуратнее. — Полагаю, нужды в постельном режиме больше нет, кости в другой ноге срослись правильно. Роуз, ты принесла костыли?       Девушка кивнула. Распиленный гипс зубастыми обломками раскинулся в специально принесённом ведре. — Отлично-отлично, — Хакс довольно потёр руки. — Теперь можно нагружать ногу движением, только не переусердствуйте! Мышцы отвыкли от нагрузки, так что вы будете быстро уставать. Если будут неприятные ощущения в кости — мигом дайте мне знать, капитан, это не шутка! — Какие уж тут шутки, — серьёзно согласился Дэмерон. — А если я снова захочу, чтобы юная прелестница ухаживала за мной, мне опять нужно будет сломать ногу или достаточно просто попросить?       Собирающая обрывки бинтов Роуз негодующе пискнула. — Капитан, — предупреждающе нахмурился Хакс, и тот виновато заулыбался. — Прошу прощения, Роуз, доктор намекает, что я снова перегибаю палку. Я всего лишь хочу выразить огромную благодарность, что переполняет моё сердце, но в грубом солдатском лексиконе слишком мало возвышенных слов. Ох, я знаю, как сказать вам спасибо! Позвольте вашу руку?..       Роуз с опаской посмотрела на Хакса, будто ожидала от него запрета, но всё же протянула пальцы капитану Дэмерону, чтобы тот осторожно принял их в свои ладони. — Какие прелестные маленькие пальчики, ну точно рождественские сладкие палочки. Роуз, милая, вы верите в судьбу? — Я не… пожалуй… — Вы знаете, — наклонился он к ней с таинственным видом, — моя прабабка происходила из румынских цыган и знала множество легенд и сказаний этого горячего гордого народа, а кроме того слыла среди своих умелой знахаркой и почти ведьмой. Девушки со всех окрестных деревенек приходили к ней в дом, чтобы она заглянула в хитросплетение линий на их ладонях и напророчила будущее.       Хакс недоумённо посмотрел на Дэмерона. Кажется, соблюдая постельный режим, тот тронулся головой и ударился в мистицизм. — Я, конечно, мужчина, и этот дар мне не передался в полной мере, — с огорчением произнёс капитан, не выпуская ладонь замершей Роуз из рук, — но кое-что и я могу рассмотреть. Давайте-ка перевернём вашу ручку вверх запястьем… не бойтесь, Роуз, лучше подсветите мне немного… Ах да, вот оно!..       Роуз несмело взглянула на центр ладони, где подушечка указательного пальца с аккуратным ногтем выписывала невесомую крохотную окружность. — Прямо вот здесь, где кожа такая тонкая и мягкая… Я вижу, что эта рука принадлежит девушке усердной и упорной, которая не гнушается физического труда, но остаётся нежной и доброй в душе.       Хакс почувствовал внезапный прилив раздражения — то, как интимно поглаживал женскую руку Дэмерон, ему категорически не понравилось. Он ведь божился, что Роуз не представляет для него интереса, тогда что за спектакль он тут разыгрывает? — Чувствуете, Роуз? Эта маленькая чувственная ямочка олицетворяет переломный момент в вашей жизни. И она находится… ах, не так уж и далеко! — Правда? — выдохнула зачарованно Роуз. — А что это будет, капитан? — О, я могу сказать с уверенностью, что это будет очень важный человек, — палец очертил ещё одну окружность, — очень важный, судьба которого тесно связана с вашей. — Капитан, — вмешался Хакс, — может быть вы уже?..       Его ремарка осталась без ответа. — Важный человек, — повторила Роуз, не обращая внимания на недовольное лицо Хакса. — Скажите, капитан, а этот человек… он мужчина?       Дэмерон понимающе улыбнулся. — Мужчина, — подтвердил он. — Не совсем обычный мужчина, с гордым нравом и огромным добрым сердцем. — А этот мужчина, — Роуз смутилась, но всё же тихо закончила свой вопрос, — он… красивый? — Разумеется, — не спуская глаз с доверчивого лица девушки, произнёс капитан. — И он оценит ваши старания по заслугам, милая Роуз. Это всё спрятано прямо здесь, в вашей ладони.       Не давая ей опомниться, Дэмерон быстрым жестом перевернул ладонь тыльной стороной вверх и запечатлел короткий поцелуй на острых костяшках пальцев. — Роуз, — не терпящим возражений каменным тоном позвал Хакс, — унеси, пожалуйста, бинты.       Роуз ойкнула и бросилась выполнять просьбу; Хакс уничтожающе смотрел на сидящего как ни в чём не бывало Дэмерона и прикидывал, сможет ли он увезти из больничной аптеки порцию транквилизаторов так, чтобы провизор ничего не заподозрил.       Подобрав ведро и бросив на Хакса быстрый кокетливый взгляд, Роуз исчезла в дверях, шелестя складками юбки. — Румынский цыган? — зашипел Хакс на невинно моргающего капитана. — Прабабка-ведьма? — Ну, вообще-то она была итальянкой, — почесал Дэмерон нос, — но дед всегда вспоминал, что спуску она никому не давала. Бросьте, доктор, вы злитесь на меня за эту шутку? Ах, нет! — он радостно хлопнул в ладоши. — Вы ревнуете малышку Роуз!       Хакс расплылся в змеиной улыбке: он придумал страшный способ проучить шутника. — Вы знаете, капитан, я хотел распорядиться, чтобы Роуз нагрела вам воды для банных процедур, но теперь, — с удовольствием смаковал он каждое слово, — теперь вот я смотрю внимательнее на вот этот шов… Что-то он меня беспокоит. — Боже, я, кажется, не мылся целую вечность! - горячо воскликнул Дэмерон. — Доктор, вы самый лучший на свете! — Нет-нет, определённо… Ещё рано. Нужно ещё пару дней оставаться в постели. У вас ведь ничего не чешется? — Нет? — О, ну замечательно! — Хакс стал собирать свои бумаги со столика, куда забросил их перед осмотром. — Значит, вы потерпите ещё пару деньков. А то, знаете, некоторые люди такие неженки, у них то нога засвербит, то рука; хорошо, что вы такой непривередливый. Я сейчас принесу вам новую книгу на ночь, как и обещал. — Но доктор, вы же сами сказали!..       Не давая собеседнику опомнится, Хакс мигом оказался у порога; прикрывая дверь он с радостью заметил, что Дэмерон с выражением вселенской тоски на лице яростно заскрёб ногтями шею.