***
— Пик кризиса пришёлся на три часа ночи, — отчитывалась медсестра. — Температура пришла в норму, обильное потоотделение. Хакс быстро посмотрел на дремлющую Роуз. — Слабость и сонливость в этом случае естественны, — пробормотал он. Нос под маской немилосердно чесался. — Мне не нравится, что болезнь завершается критически. — Почему? — Из-за возраста. Как показывает практика, процент выживаемости выше у пожилых пациентов, и неясно, почему. Роуз совсем юная, и чудо, что она пережила все стадии болезни, но кризис может развиться в негативную сторону и вызвать осложнения. — Он заинтересованно пролистал историю болезни. Густо исписанные страницы зашелестели. — Продолжайте наблюдать. При малейших признаках осложнений тут же зовите меня. Медсестра согласно кивнула и удалилась, забрав у Хакса документы. Стоило ей выйти за дверь, Роуз тихо вздохнула и открыла глаза. — Мы разбудили тебя? Как ты себя чувствуешь, Роуз? — Нет-нет, доктор… всё в порядке, — она попыталась привстать, но сил в теле совсем не осталось. Хакс поспешил остановить её. — Мне лучше, честно. Уже не так жарко. — Потому что температура упала, — пояснил Хакс. Поколебавшись, он устроился на табурете рядом с койкой. — Ты молодец, Роуз. Продолжай в том же духе, и скоро выйдешь отсюда. — Я постараюсь, — пообещала Роуз. Хакс ласково взял её за вялую руку. — Нам тебя очень не хватает, — сказал он. — Дома пусто и темно, Миллисент совсем отбилась от рук. И мне без тебя совсем не по себе. — Как только вернусь домой, приготовлю вам самый вкусный обед, — прошелестела Роуз. — Что бы ни захотели, мясо или птицу, и пирог обязательно будет. — Обед — дело десятое. Нам с тобой нужно заниматься, чтобы наверстать упущенный материал, так? Какой-то грипп не может тебе помешать. Кстати, капитан Дэмерон остался в восторге, когда узнал, что ты сама работаешь над своей речью. Он тоже передаёт тебе пожелание скорее вернуться. Я ему, видимо, уже наскучил. — Вы ещё не ездили к мистеру Рену? Хакс замялся. — Дел много, — объяснил он. Зуд в переносице стал совсем невыносим, и Хакс осторожно поскрёб нос костяшкой пальца. — Как только разберусь, непременно нанесу визит. Воспалённые глаза девушки укоризненно сощурились. — Я знаю, что вы не хотите ехать из-за меня, — пробормотала она, сдерживая кашель. — Но я никак быстрее от этого не поправлюсь. А капитану вы окажете огромную услугу. Да и заставлять ждать мистера Рена невежливо. Поезжайте, прошу вас. Со мной всё будет в порядке, честное слово. У вас что-то случилось, да? — Почему ты так решила? — Глаза грустные. И вы говорите так, будто чем-то расстроены. — Возникли трудности с одним… пациентом. Не бери в голову. Тебе нужно побольше отдыхать, так что постарайся думать о хорошем, договорились? — Договорились, — вздохнула Роуз. — Вот и славно, — он аккуратно положил руку на обтянутый простынёй тощий матрас и встал. — Я пойду проведаю других больных, но к тебе ещё загляну, так что не скучай. — Езжайте сегодня. Хакс недоумённо посмотрел на Роуз и встретил упрямый взгляд лихорадочно блестящих глаз. — Езжайте к мистеру Рену сегодня, — повторила она уже чуть слабее: из-за болезни говорить долго ей было трудно. — Ведь капитан тоже ваш пациент. А хороший доктор думает о своих пациентах, так? Вы сами мне однажды так сказали. Поедете? Возразить Хаксу было нечего. Каким-то внутренним чутьём он понял, что если он сейчас попытается солгать, Роуз мигом его раскусит. — Поеду, — неожиданно для самого себя пообещал он.***
Дом Кайло Рена уступал фамильному особняку Хаксов как по размерам, так и по степени декоративной отделки. Здесь не было сложной резьбы на дверях, ограда вокруг была ниже, и на воротах отсутствовали стальные завитушки. Вместо старых яблонь и диких клумб за недавно покрашенными стенами росло несколько ровных тополей с крупными, белыми снизу листьями. — Вы можете отослать кучера, — сказал Рен, когда Хакс помог Дэмерону спуститься на землю не потеряв равновесия. — Я доставлю вас обратно на автомобиле, если, конечно не возражаете. Он степенно представился Дэмерону и пожал тому руку. Поврежденная конечность со всеми предосторожностями покоилась на весу. Забавно было наблюдать этих двоих рядом — капитан едва доставал Рену до плеча, да и прочих внешних различий хватало, но угадывались и мелкие сходства, скажем, в особой подтянутой манере держаться. — Рад видеть, вас в добром здравии, капитан Дэмерон, — прогудел Рен. — Надеюсь, мое приглашение не слишком вас обеспокоило? — Напротив! — горячо возразил тот. — Мне крайне любопытно было с вами познакомится, кроме того, в последнее время мне не удается выбраться куда-то дальше участка доктора Хакса. Совсем растерял свой светский лоск. — Как ваша рука, мистер Рен? — осведомился Хакс. — Вы все мои предписания выполняете? — Конечно, доктор. Все как вы и говорили, стараюсь лишний раз не напрягать. Что ж, — он откашлялся, — добро пожаловать в моё скромное жилище. Вы голодны? Я распорядился приготовить ужин. Сюда, пожалуйста, — он посторонился, открывая дорожку, ведущую к крыльцу особняка. — Вы ведь пилот, не так ли, капитан? Где вы служили?.. Впервые Хакс представил себе Дэмерона в отличной от гражданской одежде. Длинная куртка из конской кожи, что пропахла машинным маслом, несомненно, сидит на нём как влитая, вязаные манжеты плотно обхватывают запястья и не дают рукам замёрзнуть. Подумать только, ведь По никогда не упоминал о трудностях, с которыми сопряжена его профессия. Холод и ветер искуплялись для него чувством свободы и полёта. Насколько, должно быть, По влюблён в то, что делает. Как он красив, когда счастье и воодушевление расцветают на его лице, когда он рассказывает всем желающим про свои вылеты. Наблюдать за ним в такие моменты действительно одно удовольствие. Хакс шёл по потёртой каменной плитке слева от Дэмерона, придерживая его за плечи на случай, если тот вдруг оступится. К его удивлению, По и Рен уже успели обнаружить общего знакомого в какой-то военной части и теперь его обсуждали, хотя с момента их встречи и краткой беседы прошли буквально пара десятков минут. Они прошли внутрь через просторный холл. Здесь тоже была лестница на второй этаж, более узкая, но в куда лучшем состоянии. Потолки оказались куда ниже. В целом, пока Рен мельком показывал им дом, у Хакса сложилось впечатление, что когда-то здание находилось в хорошем состоянии, но после пришло в упадок. Видно было, что хозяин старается вернуть ему первозданный строгий и внушительный вид, однако тут и там попадались недостатки и просчёты — то плинтус у стены закреплён неплотно, то в углу, почти под самым сводом потолка, потрескалась новенькая штукатурка, то в поле зрения попадала тяжелая портьера на окне, вроде бы чистая и непыльная, но старая и унылая. Если бы Хакс не знал наверняка, он сказал бы, что Рен живёт здесь один, но ему достоверно было известно, что на самом деле здесь точно обитала экономка, хоть при появлении мужчин она не показалась. Нигде не было видно ни следа женской руки, и в целом обстановка царила хоть и недешёвая, но скудная, без декоративных излишеств. В холле он помог Дэмерону снять пальто и повесил его на вешалку, рядом со своим. Положа руку на сердце, Хакс раздумывал, не являются ли его жесты чересчур фамильярными и не выдаст ли он ненароком степень их близости. С другой стороны, он считал своей обязанностью помогать капитану, и вряд ли обыкновенная вежливость могла бы навести на них подозрения. Дэмерон держался непринуждённо, мимоходом кивнув Хаксу в знак благодарности. От этого простого жеста внутри расцвела радость, но в следующий момент, когда По, приглушённо постукивая наконечником костыля по паркетным доскам, прошёл за Реном в соседнюю комнату, сердце кольнула неприятная догадка — слишком уж искусно Дэмерон делал вид, что ничего не происходит, словно… словно это была лишь его очередная шутка. Хакс растерянно посмотрел им вслед, прежде чем избавиться от своей мнительности резким выдохом. Что-то смущало его, что-то царапало тонким когтем в черепе, но как он не старался, не мог ухватить эту верткую неуловимую мысль. Он поправил безупречно сидящий пиджак и покинул холл. Их явно ждали; в ярко освещенной столовой уже был накрыт небольшой прямоугольный стол на трёх персон, стояло две или три бутылки вина и пузатая янтарная емкость с недешёвым коньяком. — Надеюсь, бефстроганов придется вам по вкусу, — сказал Рен, когда все трое устроились на стульях и принялись за еду. — Моя экономка обладает даром выбирать лучшее мясо на местном рынке. За ужином Хаксу выдалась возможность понаблюдать за Дэмероном в иной обстановке. Здесь он мог составить себе представление о том, как ведёт себя капитан среди иных людей, как разговаривает, как заинтересованно задаёт вопросы или же ненадолго задумывается, ища подходящий ответ. Он с удовольствием отметил, что ему нравится то, что он видит. Пусть это был лишь мрачный коммивояжер, но с каким явным удовольствием впитывал По каждое слово их разговора. Сейчас можно было не сомневаться, что в той, иной, прошлой жизни, Дэмерон был тем, про кого рассказывал — балагуром, заводилой, человеком, поневоле притягивающим внимание. Он обменивался с Реном воспоминаниями о битве на Сомме, где оба в своё время побывали, но не забывал и Хакса вовлекать в разговор, подтрунивания в своей обычной необидной манере. Легко было поверить в его истории. Легко было представить его любимцем части, легко было нарисовать его кружащимся в танце с хорошенькой кинозвездой. Хакс отхлебнул вина из своего стакана, пригвождённый к месту новой мыслью: обратил бы По Дэмерон на него внимание в других обстоятельствах? Не в силах ответить, он продолжал наблюдать, вставляя редкие ремарки лишь тогда, когда к нему обращались напрямую. Рену приходилось несладко — он попытался было свести течение беседы к котировкам на бирже и ценам на сукно, однако скоро сдался под напором Дэмерона, нашедшего эти темы слишком скучными и пресными. Гораздо больше тому нравилось обсуждать последние новости и спорить о политических решениях. — Это всё только предлог, — возражал он решительно. — Невозможна война как уничтожение военной культуры! Подобное порождает подобное! Его глаза сверкали от азарта. — Под какими бы предлогами война 1914 года не велась, она стремилась к переорганизации государств на экономических и политических основаниях, - рассуждал степенно Рен, не обращая внимания, что его собеседник чуть ли не подпрыгивает на стуле от нетерпения. — Произошел крах, уничтожение экономических и политических выводов культуры. Контр-переорганизация государств, если угодно. — Вы считаете, что борьба и война двигатель прогресса? Не наука? Не техника? — Всё вкупе, я полагаю. Это основа дальнейшего движения, кирпич в основание массовой идеи. Если человек проследует тем путём, которым идёт сейчас, ему необходимо будет идти к единству с новым миром, вылетевшим из его черепа. — Я не совсем вас понимаю, — озадаченно признал Дэмерон. Он забыл про пищу, и мясо лежало на его тарелке почти нетронутым, так увлекла его тема спора. Хакс сделал ещё глоток, избегая лишний раз смотреть в сторону капитана. — Я поясню. Вот вы, как пилот, капитан Дэмерон, вы ведёте борьбу со своим самолётом. Хотите подчинить машину, которую создал человеческий разум, человеческому разуму, хотите, если угодно, овладеть им, слиться с ним воедино как нечто неразделимое. Как только это произойдёт, человек породит новую идею, новую модель самолёта, быть может, и возникнет конфликт интересов. Различных масштабов; в случае достаточно крупных конфликт перерастёт в открытое противодействие, а может и в новую войну. И в новой войне столкнутся две идеи, новая и старая. — По вашей логике война бесконечна, — усмехнулся Дэмерон. Рен пожал плечами и откусил кусок нежного мяса с вилки. — Вы милитарист, мистер Рен? — Напротив, — проглотив, сказал тот. — Я надеюсь на мир. Но понимаю, что мир наступит только через многие годы боли и крови. — Это взаимоисключающие понятия!.. Позже они переместились в кабинет на втором этаже, прихватив бутылку коньяка и бокалы, где разложен был стол для покера. В голове уже слегка помутнело, и Хакс, сыграв для приличия несколько партий, окончательно оставил Рена на растерзание Дэмерону. Он прихватил свой бокал и устроился в кресле возле окна, через которое виднелись стройные тополи. Небо уже потемнело, но погода весь день стояла сухая. Потягивая мягкий коньяк, Хакс лениво просматривал вчерашнюю газету, что нашёл тут же на рабочем столе Рена — где всё необходимое было расставлено с почти ужасающей педантичностью — и время от времени поглядывал на шестиугольный стол с зелёной суконной поверхностью, на котором возвышались горки фишек. — Доктор, вы всё же не хотите продолжить? — хитро прищурился Дэмерон. — Или боитесь остаться без штанов? — Я одолжу ваши, — отбрил Хакс, с удовольствием встречая совершенно мальчишескую улыбку. Рен достал свой потёртый чёрный портсигар и угостил гостей сигаретами. К запаху красного дерева и коньяка примешался и табачный дым. Игра продолжалась, разбавляемая неразборчивым бормотанием и взрывами хохота. И вот, в какой-то момент, пробегая глазами заметку об овцеводстве в Австралии, Хакс наконец понял, что его тревожило всё это время. Естественность. Дэмерон вёл себя, как ни в чём не бывало, потому что ничего и не было. Пальцы ослабли, и Хакс чуть было не уронил сигарету на устилавший пол кабинета ковёр. Он беспомощно взглянул на капитана, но тот не заметил его взгляда, целиком поглощённый партией. Поэтому он и не расстроился, подумал Хакс горько, потому что изначально он был для него лишь временным увлечением, навеянным скукой. Обстановка сменилась, впечатления нахлынули, и чувства, что предполагал в себе Дэмерон, ослабли и потускнели. — Фулл хауз! — Да что б вас! Снова? Это даже хорошо, успокаивал себя Хакс. Не придётся объясняться, и после Дэмерон не будет тосковать по нему, а значит и к прежней жизни вернуться будет много проще. Так и сидел он в кресле, сражённый внезапным ударом и забыв про газету, пока возмущённый голос Рена не вернул его к жизни. — Нет, это решительно невозможно! Доктор Хакс, признайтесь! — Хакс оцепенело посмотрел на притворно возмущённого Рена. Его шрам порозовел от выпитого коньяка. — Вы специально приволокли с собой этого человека, чтобы он оставил меня без гроша! Довольный Дэмерон сгрёб к себе высокую горку красных фишек. — Хоть пытайте, а наш коварный план я вам не выдам! — весело сказал он. — В конце концов, это вы предложили! — Но я же не знал, что вы были лучшим в своей части! — О, я забыл вас предупредить?.. Он отхлебнул ещё коньяка Рена и победно откинулся на спинку стула. — Не беспокойтесь так, мистер Рен, — утешил он усмехающегося соперника. — Не везёт в играх, повезёт в любви — так, кажется, говорят в таких случаях? А судя по сумме проигрыша, повезти вам должно очень крупно! Хакс дёрнулся, словно его ударили. Почему, ну почему он заговорил об этом именно сейчас? — Даже и не знаю, — покачал головой Рен. — Сейчас все местные жительницы в основном косятся на меня с тенью неприязни, что уж говорить о незнакомках. — Вы имеете в виду?.. Ох, только не говорите, что считаете, что этот шрам вас обезобразил? Ну и ну! Знаете, я много слышал о некой Анне Лэдд, скульпторе из Америки, нигде не встречали её имя? — Ни разу не слышал, — насупился Рен. — Я вам сейчас расскажу. Так вот, лично я её никогда не встречал, однако мне довелось познакомиться с людьми, которым она помогла. Эта умнейшая и талантливейшая женщина создавала новые лица — маски, по своей сути, для несчастных, которые были настолько изуродованы взрывами, что люди на улицах шарахались от них в стороны. Она помогала солдатам вырваться из беспросветной изоляции и обрести шанс на вторую нормальную жизнь в обществе. И у них всё было серьёзнее,куда серьёзнее, чем у вас — кто-то остался без носа или рта, кто-то без глаз и ушей. Таких людей Хакс видел. Ужасное и угнетающее зрелище, он наблюдал разные его стадии, вплоть до той, когда от лица остаётся лишь мясо, среди которого шевелится язык. — И даже у них получалось найти любимого человека. Так что забудьте о своём шраме, мистер Рен, это всё такие пустяки! Впрочем, нам нужно мнение эксперта… Доктор Хакс! Хакс хмуро посмотрел на Дэмерона. — Вы ведь наверняка читали про Анну Лэдд? Что вы скажете об её инициативе? — Она похвальна, — признал Хакс. — Помощь в социологической адаптации таким людям не менее важна, чем материальная награда от государства. — А разве мистеру Рену нужна адаптация? — Нет, — не мешкая, ответил Хакс. Рен только покачал головой; аргументы Дэмерона он явно всерьёз не воспринимал, но сама речь его определённо забавляла. — Вот видите, — торжествующе развёл руками капитан. — Вы ведь доверяете мнению доктора Хакса? Он не станет обманывать своих пациентов. Просто нужно подождать, а как я уже сказал — судя по моему выигрышу, ждать осталось недолго. Рен неожиданно глухо рассмеялся. На памяти Хакса это случалось раз или два. — Как у вас всё легко, — всё ещё посмеиваясь, сказал Рен. — По вашему выходит, что достаточно выйти на достаточно людное место и просто подождать, пока твоя любовь обухом тебя не ударит? — А почему бы и нет? Все люди разные, у всех всё происходит по разному, — Дэмерон отсалютовал ему коньячным бокалом. — Привязанность, симпатия, а потом бух! и вы уже не можете дышать и спокойно жить без этого человека. И это действительно как удар обухом, даром что искры из глаз не летят и внутри костёр не разгорается. Если бы всё было предсказуемо, жить и любить было бы невыносимо скучно, вы согласны? Его тёмные, почти чёрные от расширившихся зрачков глаза в упор смотрели на Хакса. Вот оно. Скучно. — Вам скучно, если вы не влюблены? — ровным голосом переспросил Хакс. Он от всей души надеялся, что голос его звучит ровно, но как оно там было на самом деле — кто знает. — Вы переиначиваете мои слова, доктор, — насмешливо дрогнул уголок рта. — Меня вгоняет в скуку предсказуемость, только и всего. — Что ж, я вас, видимо, не так понял, капитан. Да оно и к лучшему, иначе бы всё это вылилось бы ещё в один спор о существовании такого философского понятия как “любовь”. — Вы считаете?.. — Любви не существует, — жёстко сказал Хакс, не давая шанса Дэмерону перебить себя. — Это только реакция в организме, на стыке химии и биологии, подпитанная фантазиями философов. Вы правы по поводу внезапности - никто не знает, что является катализатором реакции, но одно могу сказать точно: люди ошибаются. Они считают, что любят кого-то, в то время как испытывают совершенно другие эмоции. Его словно снова хлестнуло в лицо ветром, и запах свежего хлеба возник как наяву. И те светлые волосы, которые он уже так давно не вспоминал. — Они ошибаются, — повторил он. — Благодарность, зависимость, желание обладать, вот что люди принимают за любовь. Требуется время, чтобы разобраться, и некоторым требуется немного больше времени, чем другим. В комнате на миг повисла тишина. Дэмерон некоторое время с непонятным выражением лица смотрел на Хакса. Его губы чуть сильнее, чем обычно, поджались. — Я с вами не соглашусь, доктор, — сказал он низким голосом. — Хотите, я вам объясню, что такое любить человека? По-настоящему любить? — Вы переборщили с коньяком, — раздражительно сказал Хакс. — Что касается спиртного, вы не умеете себя контролировать. — Представьте, что вы — кусок древесины, — как ни в чём не бывало, потянулся к бутылке По. — Вы можете быть ценным и редким, из вас могут делать мебель или вами могут подпирать дверь. Или вырезать игрушки для детей. — Он щедро наполнил бокал почти до краёв, янтарный коньяк бархатно облизнул стеклянные стенки. — Вы крайне полезный кусок дерева, бесспорно. Вы живёте и выполняте свои обязанности куска дерева, и даже, кажется, довольны своей жизнью и ничего другого от неё не желаете. Не спуская с Хакса глаз, он сжал пальцы клином и погрузил их в бокал, пока стеклянная окружность не впилась в суставы. — Что вы делаете? — не сдержался Рен. — Наглядная демонстрация, — в голосе появилась новая незнакомая дрожащая нота, будто Дэмерон в шаге от того, чтобы злобно рассмеяться. — Вам хорошо видно, доктор Хакс? Так вот, живёт себе этот кусок дерева, живёт и радуется, а потом что-то происходит, что-то становится катализатором. Он вытащил мокрые пальцы, расплескав немного напитка на зелёное сукно. Хакс не понимал, что он делает, но состояние Дэмерона ему не нравилось. Никогда ещё он не видел его таким. Словно наслаждаясь недоумением Хакса, Дэмерон облокотился на столик. Коньяк сразу потёк с пальцев вниз. — А потом — появляется она, — в другой руке Дэмерона как из ниоткуда появилась зажжённая сигарета. — И она одним движением заставляет тебя вспыхнуть до самого твоего нутра! Хакс не успел его остановить — слишком поздно он понял задумку. Он отшвырнул в сторону газету, но было слишком поздно: красная горящая точка встретилась с мокрой смуглой кистью, и пламя полыхнуло ярко-оранжевой вспышкой.