Crush

      Как Хакс и боялся, сэр Кэс Дэмерон оказался приятным собеседником. Играючи и легко он вёл застольный разговор, рассказывал о своих бесконечных странствиях и курьёзах, которые случались с ним во время экспедиций. Не раз и не два он оказывался на волосок от смерти, но с блеском и находчивостью выпутывался из опасных ситуаций в последний момент, когда надежды, казалось бы, не оставалось.       По больше увлекло жаркое, и он только посмеивался — без сомнения, все эти истории были прослушаны уже не раз и не два, но на Роуз рассказы бывшего археолога произвели неизгладимое впечатление. Она восторженно слушала сэра Дэмерона, закрывая рот ладонями в особенно захватывающих моментах, вроде побега от расхитителей гробниц или борьбе с внезапно налетевшим пустынным ветром.       Хакс расправился едва ли с половиной порции: кусок не лез в горло. Обстановка в доме давно не была такой тёплой и умиротворяющей, не чета их давним чопорным семейным обедам, когда отец читал газету, хмыкая каждый раз, когда попадал на беспокоивший его заголовок, а маленький Хакс гонял по тарелке горошины и старался не болтать ногами.       И тем не менее, ему было не по себе. Сэр Дэмерон выразил намерение уехать завтрашним утренним поездом. — Мы и так доставили вам множество неудобств, доктор, — сказал он, отпивая вина, — и невозможно пользоваться и дальше вашей добротой. Я ещё перед отъездом из дома распорядился приобрести обратные билеты и озаботился заказом кэба, так что нет! и слышать не хочу ваши возражения! Роуз, дорогая, не могли бы вы мне передать ещё порцию салата?..       За окнами давно сгустились сумерки, тучи заволокли небо и принесли с собой духоту. Всё указывало на скорый дождь, но стёкла всё ещё оставались сухими.       Хакс словно наблюдал себя со стороны. Он сидит за столом в центре столовой, как всегда предельно корректный и вежливый, ни единым движением лицевого мускула не выдающий правды. Он в очередной раз накалывает на вилку мягкое душистое мясо и в очередной раз не надкусывает его, а оставляет на тарелке, разминая волокна.       У него есть рот, но он не может кричать.

***

      Он мог бы накрыть его ладонь своей и держать их руки сцепленными на протяжении всего ужина.       Он мог помочь ему подняться, коснувшись невзначай бедра своим бедром и разгладить полотно рубашки на широких плечах.       Он мог бы обнять его, пропустить мягкие чёрные кудри между пальцами и тихо сказать “До завтра”, прежде чем поцеловать на ночь.       Он мог бы прильнуть головой к его груди, чтобы слушать стук беспокойного сердца, пока сон не сморил бы его и не затянул в свою пучину.       Он мог бы сделать столько всего, вместо того, чтобы в одиночестве сидеть на диване в своём кабинете при свете настольной лампы. Голова налилась свинцовой тяжестью, виски гудели от напряжения.       Дом дышал мрачной тишиной. Дождь всё-таки начался, и теперь через открытое окно в кабинет ветер швырял капли воды прямо на занавески.       Хакс смотрел на свои руки, не в силах пойти и лечь спать. Он знал, что долго не сможет уснуть, что будет ворочаться с боку на бок, то задыхаясь от духоты, то укутываясь плотнее в одеяло, чтобы согреться. Тени от яблоневых ветвей будут дрожать на потолке, собственное дыхание будет громче любого колокола звучать в ушах.       Как странно, что порой в подобное состояние человека может ввести одна-единственная неосторожно брошенная фраза, подумал он с сожалением.       После ужина, прямо перед тем, как пойти в специально отведённую ему спальню, сэр Дэмерон отозвал Хакса на минуту в сторону.       Они вышли в холл, где Роуз и По не могли слышать их разговор. — Я не мог спросить при нём, доктор Хакс. Это было бы бестактно. — В чём дело?       Сэр Кэс Дэмерон молча взглянул на прикрытую дверь. Весёлость пропала из глубоких морщин, и в глазах Хакса он сразу сделался другим человеком. — Как ему жить дальше?       Если бы Хакс мог ответить на этот вопрос хотя бы самому себе, было бы значительно проще. — Прежде всего, протез, — собравшись, сказал он. — Я уже обсуждал это с По, упоминал одного моего знакомого. Мы учились вместе в Париже, он сейчас успешный протезист. Я дам рекомендации, попрошу об услуге. Думаю, мы сможем раздобыть самый современный образец, да и костыли нужны лёгкие, может, алюминиевые… Это уже вам посоветуют. Ну, дальше всё зависит уже от самого По. Он должен научиться заново ходить, и вы всячески ему помогайте. Нелишне будет приобрести хорошую трость. Думаю, у него всё получится.       Сэр Дэмерон снова посмотрел на дверь. — По очень упорный, — сказал он с нескрываемым уважением. — Если уж он решил добиться своей цели, он сделает всё возможное, чтобы этого достичь.       Хакс не смог сдержать улыбку. — Я заметил это в его характере, — ответил он. — Он и правда необыкновенный человек. Другой бы в его положении, верно, замкнулся в себе, ослаб, но не По. Вы знаете, тут была сложная обстановка, Роуз болела, я пропадал в госпитале целыми днями, — говоря это, он едва заметно поморщился от укола вины, — и По был предоставлен самому себе. Он всё читал книги из отцовской библиотеки, но я позже понял, что это была лишь малая часть его досуга, и в основном он занимался гимнастикой.       Он пришёл к этому выводу однажды вечером, когда неторопливо снял с По рубашку. При его образе жизни тело должно было обрюзгнуть, мышцы потерять твёрдость, но прекрасное сильное тело не спешило меняться, тонкие нервные пальцы ощупывали тугие мускулы, и втайне Хакс гордился им. — Нужно защищать ногу во время водных процедур, при этом следить за чистотой… да впрочем, он знает всё сам. Следите только, чтобы он не пил много алкоголя. Он хоть и смирился с потерей неба, но мне всё же кажется… — Смирился? — переспросил сэр Дэмерон. Хакс замолчал, поняв, что сказал что-то не то. Археолог насупился, поправил очки. — Мой дорогой доктор, По не знает слово “смириться”. Не самая лучшая черта, но что уж делать. Поверьте, он не оставит идею вернуться к полётам, чего бы ему это не стоило. — Даже с самым лучшим протезом ему не сесть снова за штурвал, — возразил Хакс. — Ему попросту не дозволят авиакомпании. — Я вас уверяю, По это прекрасно понимает. Но это вовсе не значит его готовность согласиться с таким положением дел. Не удивлюсь, если в его голове уже родились некоторые задумки. — И вы его поддержите? — не утерпел Хакс. — Даже если его идеи пойдут наперекор здравому смыслу?       Дэмерон-старший тяжело посмотрел на него. — Конечно. Он ведь мой единственный сын. Если его идеи дают ему стимул жить дальше, то кто я такой, чтобы возражать?       Хакс не ответил. У него были свои опасения по поводу дальнейшей жизни По, но он предпочёл держать их при себе. — Что ж, если вы не возражаете, я отправлюсь готовиться ко сну, — откашлялся собеседник. — День выдался насыщенный, да и завтра подъём предстоит ранний. Не хотелось бы опоздать на поезд, а? — Действительно, — медленно сказал Хакс. — Что ж, Роуз принесла вам чистые полотенца, а ванная у нас прямо там, — он указал на нужную дверь. — Если что-нибудь понадобится, дайте знать, сэр.       Он собрался уже было вернуться в комнату, но Дэмерон-старший ненавязчиво остановил его прежде, чем Хакс взялся за ручку. — Я, может, и старый уже совсем, и вижу плохо, но я не мог не заметить… Он стал вам не просто пациентом, верно?       Сердце Хакса рухнуло прямо в пятки. — Ну-ну, не стоит так переживать, — добродушно сказал сэр Дэмерон. Хакс нервно сглотнул, гадая, что же его выдало. — Я понимаю, врачебная этика и всё в таком духе…       Должно быть, взгляд. Хакс слишком много нежности вкладывает в то, как смотрит на По. Или, напротив, чересчур старается выглядеть беспристрастно и тем самым наводит на себя подозрение. — Ему всегда нужен был кто-то, кто мог бы поумерить его пыл и лишний раз воззвать к рассудку. И то, что вы оказались рядом в такое тяжёлое время… Словом, я очень рад, что у моего сына появился такой друг как вы, доктор Хакс.        Хакс оторопело кивнул. Смысл слов дошёл до него только когда сэр Дэмерон оставил его в холле одного.       Дружба, размышлял он подавленно. Если они останутся друзьями, то смогут поддерживать отношения, обмениваться письмами и даже навещать иногда друг друга. Он живо увидел, как сидит перед камином в компании По, слушает его приятный голос и весёлый смех, пока тот рассыпается в комплиментах очередной девице, которую встретил в парке или на улице, и как темнеет знакомая поволока в глазах, когда рассказ приобретает нотку пикантности...       Хакс опёрся локтями в колени и закрыл глаза руками.       Нет, он попросту не вынесет этого. Одна мысль о подобном причиняет боль. Он не сможет оставаться в стороне, даже если этого требуют закон и нормы морали, как и не сможет вырвать По прочь из своего обновлённого, вновь забившегося сердца. Дэмерон ему нужен. Без всех этих разглагольствований о заботе о своем пациенте, о адаптации и социализации в обществе в новом качестве — ему нужен сам Дэмерон, его человеческое Я с ехидными ремарками и по-мальчишески открытой улыбкой.       В дверь кабинета сухо и коротко постучали. Хакс недоумённо прислушался — невесёлые мысли увлекли его, и он не сразу сообразил, что это за звук. — Входите, — негромко разрешил он, собирая пальцы рук в замок. — Входите, открыто.       Дверь открылась, и по полу застучал набалдашник костыля. — Привет. Могу я войти? — По сути ты уже вошёл, так что...       По озорно сверкнул глазами. — Старый-добрый доктор Хакс, — произнёс он. — В своём репертуаре, немного зануда и, пожалуй, слишком циник.       Он устроился на другом крае дивана, на некотором расстоянии от Хакса. От него это не укрылось, но спорить он и не думал. По старается поступать правильно, сказал Хакс сам себе, и тебе стоит подумать о том же. — Сэр Дэмерон сказал, что вы уедете утренним поездом. — Да, он намерен оказаться дома как можно быстрее, — подтвердил По. — Хотя, быть может уговорю его наведаться к паре-тройке знакомых. Надо же узнать последние новости.       Хакс смотрел, как он привычно вытаскивает из кармана брюк сигареты и коробок спичек. По зажал одну сигарету между зубами, другую предложил Хаксу. — Я написал рекомендательное письмо. Оно на столе, чернила ещё не высохли, — Хакс потянулся к дрожащей алой звёздочке, полыхнувшей ярче при вдохе. — И ещё я приложил свою визитку. Там адрес и инициалы, на случай если… ну, знаешь, всякое бывает. Вдруг он и не помнит меня, столько времени уже прошло. Отдашь ему, если вдруг начнёт ломать комедию. — Или оставлю себе, если вдруг решу написать, — подмигнул По. — Ты ведь это сначала собирался сказать?       Хакс только усмехнулся. — Я не мастак сочинять письма, — признался По, выдохнув вниз струю дыма. — Пока письмо дойдёт, уже всё в нём написанное устареет, событий-то столько каждый день происходит, попробуй за ними угнаться. — Понимаю, о чём ты. Можешь не разорять писчебумажные лавки округи, По, просто изредка напоминай, что ты в порядке. — Это я могу, — согласился он. — Но только в обмен на ваши персональные рекомендации о моём здоровье, доктор Хакс.       Они молча посмотрели друг на друга. — Я подумал, знаешь… Может, мы могли бы переехать в Лондон?       Ни тени шутки в его словах Хакс не уловил. — В Лондоне, как и везде, нужны хорошие врачи, — несмело продолжил По. Свободной рукой он погладил ладонь Хакса, лежащую на колене. — Ты с лёгкостью нашёл бы себе место. В большом городе легче затеряться. Мы могли бы снять квартиру на двоих, что-нибудь уютное в Ноттинг-Хилле или в другом месте, могли бы всем говорить, что мы компаньоны или что-то в этом духе, или вообще ничего не объяснять любителям совать нос не в своё дело. — По…       Пальцы на его ладони сжались крепче. — Прости, — пробормотал он. — Прости, я знаю, что несу чушь. Чёрт побери, они растерзали Уайльда с его репутацией и связями!.. Но ведь в теории, это было бы здорово, правда? Ты бы согласился, будь всё по-другому?       Хакс сместил руку и крепко переплёл их пальцы. — Ты ведь знаешь, что да, — печально ответил он. — Я ещё подумал, а может нам нанять кого-нибудь для отвода глаз? Женщину, может нуждающуюся вдову, она будет прикрытием, вроде как кто-то из нас будет играть роль её мужа, а мы ей будем приплачивать за поддержание легенды. Что скажешь? Как тебе идея? Мне кажется, тут все в выигрыше останутся! — глаза По воодушевлённо засверкали. — Нет-нет, погоди! Есть мысль даже лучше! Роуз, мы можем обратиться к Роуз! — Не можем, — терпеливо сказал Хакс. — Нельзя использовать Роуз в таком деле, да и к тому же, она далеко не глупа. Она быстро догадается, а рассказать я ей не могу. И слухи пойдут быстрее, чем мы можем представить. И рано или поздно правда откроется.       По сделал последнюю затяжку и раздавил в пепельнице на журнальном столике едва ли вполовину законченную сигарету. Хакс последовал его примеру. Он понимал, что будучи внешне спокойным, Дэмерон лихорадочно перебирает в голове все возможные варианты и наверняка не впервые задумался о возможности их дальнейшей близости.       Тронутый до глубины души, Хакс старательно запоминал каждую мелочь в его облике, что отзывалась теплом внутри. Воспоминания со временем блекнут и стираются, и он не мог поверить, что скоро компанию по вечерам снова станут составлять лишь медицинские справочники и журналы. В его постели снова будет слишком просторно, сны опять станут зыбкими и тревожащими. Исчезнет единственный человек, сумевший расположить к себе Миллисент.       Как это возможно? По в этом доме был словно целую вечность, и как можно вообразить, что без него всё останется, как прежде?       Хакс освободил его пальцы из плена своих, развернул руку запястьем кверху, где кожа светлела и проглядывались сплетения вен. Он вспомнил, как в первый раз искал пульс в полумёртвом изломанном жестоким ударом теле. Каким холодным оно тогда было, и каким тёплым оказалось потом…       Он поднял глаза на По, и в следующий миг уже переместил своё тело ближе, поймал ртом удивлённый вздох с раскрывшихся губ. По не ожидал, что Хакс сейчас его поцелует; не сейчас, когда иные люди в доме едва ли заснули в своих комнатах и в любой момент могли постучать в дверь кабинета.       Замешательство По быстро пропало, когда Хакс провёл кончиком языка по его нижней губе, прежде чем протолкнуть его в рот. Хакс крепко зажмурился: малейшее сомнение — и он снова вернётся в сухую реальность будней, и если он может хоть как-то отсрочить этот миг, то приложит к этому все свои силы.       Рука взъерошила его рыжие волосы, обвела контур уха, пальцы погладили щетину на щеке. Хакс подвинулся ещё ближе, не прекращая влажных движений языка, но соприкосновения бедёр было катастрофически мало. Всё его существо вопило о большем контакте.       И тут По отстранился; на миг Хакс растерялся, но тут же воспрянул духом — Дэмерон схватился за пуговицы на своей рубашке. Он стал наскоро их расстёгивать, даже не пытаясь восстановить дыхание после их отчаянного поцелуя, и Хакс последовал его примеру, путаясь в собственных пальцах. Но на нём одежды было больше — и пиджак, и жилет — так что когда Хакс сумел избавиться от последнего, раскрасневшийся По уже успел раздеться донага.       Столкнувшись с обожающим взглядом Хакса, он не отвёл глаза в сторону. Дерзко закусив нижнюю губу, По подтолкнул Хакса с дивана, вынуждая встать на ноги, и принялся за тугой кожаный ремень на брюках. Его вьющиеся волосы свешивались на лоб; запонки на манжетах не поддавались, как назло, и Хакс успел только расстегнуть ряд непослушных мелких пуговиц, когда концы ремня ослабли, молния разошлась — одним сильным движением По спустил свободно упавшие к щиколоткам брюки вместе с бельём.       Они по-прежнему не говорили друг другу не слова. Достаточно было прикосновений и взаимных взглядов.       Влажный воздух из окна холодил тело. Хакс оставил все попытки расправиться с непослушными манжетами. Вместо этого он вскарабкался на По и оседлал его бёдра, с удовольствием почувствовал широкие ладони на своей спине под вздымающейся белой тканью рубашки.       По притянул его ближе, обнял крепче, с громким вздохом завладел губами. Хакс схватился за его шею, чтобы не упасть. Обивка узкого дивана покалывала колени, и Хакс снова вспомнил — именно здесь, на этом самом месте По впервые открылся ему, здесь они в первый раз поцеловались. Где-то сбоку осталось несколько едва заметных пятен от семени — как безрассудно тогда они поступили.       Всё смешалось в безумном водовороте мыслей и образов; Хакс выхватывал какие-то фрагменты, когда тело особенно отзывчиво тянулось вслед за прикосновениями рук и губ. Грудь сдавил тяжёлый стальной обруч, и дышать удавалось через силу, от обиды и несправедливости, что будущего у них нет, и что всё, что они могут — бесконечно притворяться и обманывать, если хотят переживать редкие мгновения вместе. Поцелуи на щеках, руки на талии, тело под телом — ощущения обострились от всего пережитого в последние дни, и когда По вошёл в него, старательно растянув, Хакс отчаянно прогнулся в спине, забыв сделать новый вдох.       Чистое, открытое вожделение растекалось огнём по его нутру. По неспешно двигал бёдрами, позволяя Хаксу подбирать удобный темп, под затуманенным взглядом хотелось двигаться быстрее и резче, но непривычная поза не позволяла в полной мере подчиниться желаниям. Руки Дэмерона сжимали светлые ягодицы, испачканные смазкой пальцы крепко впивались в раскрасневшуюся плоть.       Будь Хакс способен рассуждать трезво, он непременно поинтересовался бы, зачем По вообще до сих пор таскает в кармане баночку с мазью. К счастью, к разговорам он сейчас не был расположен. Он мог только дрожать от удовольствия, непроизвольно сжимая горячий член внутри себя, и невольно тереться собственным пенисом о твёрдый, влажный от пота пресс.       Рубашка сбилась набок, обнажив веснушчатое плечо; По подался ближе и с придыханием вцепился губами в нежную кожу у основания шеи. От этого угол проникновения изменился. У Хакса перед глазами вспыхнули белые огни — в прошлый их раз в постели такого не было.       Он попытался повторить движение, чтобы снова получить вспышку наслаждения, и ему удалось — он подавился собственным всхлипом, когда неумело насадился с нужной силой, ещё и ещё, уже уверенней, стискивая бёдра коленями, опираясь на хрипло дышащего под ним По. Кудрявые волосы на висках повлажнели от разгорячённой кожи. Хакс закрыл глаза и провёл по ним носом, втягивая насыщенный коктейль запахов. Пот, табак, едва уловимая гвоздика; опьяняющая комбинация, от которой пальцы на ногах сами собой поджались.       Долго так продолжаться не могло. Напряжение, накопившееся в них за всю беспощадную неделю, достигло апогея; По притянул лицо Хакса к себе за подбородок и с отчаянием впился в мякоть губ на особенно глубоком рывке. Это толкнуло Хакса за край — он застонал громко и бесстыдно, забыв о конспирации, сжавшись в спазме блаженства на члене По и сильно выплеснувшись прямо на его мускулистое тело. Он дрожал, не в силах даже пошевелиться, и только чувствовал быстрые толчки, терзающие его тело, и жар у основания позвоночника. Рубашка прилипла к спине, запястья немилосердно чесались под узкими манжетами.       По прервал поцелуй, чтобы откинуть голову на спинку дивана. Кожа на кадыке натянулась, гортань сокращалась на каждом вдохе, белые зубы с силой закусили губу. Хакс попытался было задеть податливое беззащитное горло носом, но По вдруг до боли вцепился в его ягодицы пальцами и беспомощно открыл рот, ловя воздух, и извёргся внутрь горячим всплеском. — Любовь моя, — неразборчиво прошептал он в никуда, — навсегда... моя любовь!..       Хакс бездумно накрыл его рот своим, запутался пальцами в чёрных волосах. — Да, — отозвался он эхом, чувствуя привкус железа на мягкой плоти, — да, да, да...