Помнить своё имя

      — Ну же, Гарри. Вспоминай.       — Том, я…       — Вспоминай!       Поттер не понимал, почему так сильно дрожали руки и сводило челюсть, когда этот странный человек касался его лица. Мягко оглаживал скулу и что-то шептал, едва размыкая губы. А еще смотрел невидящим взглядом, будто сквозь, не видя вовсе.       Что-то… Происходило.       Он все никак не мог понять, почему видел Тома так часто в последние дни. Тот приходил и просто смотрел; даже не пытался приблизиться, заговорить, совсем нет.       Все было как в каком-то странном, зачарованном тумане, который, словно вязкий, густой мед, нежно обволакивал тело. И Гарри вновь забывал о реальности, как когда-то давно, в самом детстве. Прятался в мире снов от всей жестокости и брезгливости людей по отношению к нему. Как тот мальчишка, кем он был, забитый и угнетенный, жался, ластился к Тому, чуть ли не впервые в жизни чувствуя себя нужным кому-то.       Но на следующий день все повторялось снова и снова, эти взгляды, слова и удары, что градом сыпались на него.       Ночь была спасением, но…       Он ненормальный.       Как можно забыть?       — Ты нормальный, Гарри.       — Что?       — Самый нормальный из всех, кого я знаю.       И так тепло, приятно становится на душе. Будто в груди теперь живет маленькое солнышко, такое же мягкое и нежное, как руки Тома, которые так крепко прижимают к себе, так ласково вытирают соленые слезы с щек.       Ему сорок пять и Том появляется вновь. В ночь, когда магглы нашли их.       Мерлин.       В этот раз он не стоял вдалеке, не сверлил его взглядом. В этот раз Том был близок так, как не был никогда.       Их носы соприкасались, пальцы судорожно стискивали плечи друг друга, воздуха катастрофически не хватало, а в глазах пятнами плыли золотые снитчи.       — Я говорил тебе, Гарри, когда-то давно говорил… Ты не поверил.       — Верю, Том. Верю!       — Поздно.       А ведь он действительно предупреждал. Взглядом, намеком… прямым текстом! Магглорожденных и в самом деле нужно было забирать из семьи после первого же всплеска стихийной магии. А то и до него. Забирать, отдавать на усыновление в семьи волшебников, отрывать от родителей, стирать им память.       Пусть даже и жестоко, но… Как-то.       Действовать хоть как-то, а не стоять, оцепенев, и смотреть, как прорвавшиеся в атриум Министерства сквибы вперемешку с магглами кидают динамитные шашки. Не слушать взрывы, крики толпы сквозь пулеметную очередь и вспышки множества заклятий. Против пули нет защиты. Это Поттер понял на собственном опыте, когда смотрел именно на этот проклятый свинцовый сгусток металла, что летел прямо в него.       Только если бы идущий рядом с ним со стопкой документов в руках Драко не метнулся наперерез, со скоростью ловца закрывая обомлевшего Министра собой.       Только…       Гарри на всю оставшуюся жизнь запомнил разметавшиеся по полу листы бумаги, заляпанной густой, почти черной кровью. Запомнил он и содрагающееся словно в припадке на его руках тело, в которое вновь и вновь прилетали пули от тех, кто пытался задеть его, Гарри Джеймса Поттера. Чертова-мальчика-который-выжил. Опять.       Как ему смотреть в глаза маленькому Скорпиусу, когда перед глазами платяные волосы, сплошь покрытые багровыми разводами?       Мордред.       Сколько можно терять друзей.

***

      — Министр, сэр, у нас очередные вторженцы!       — Сколько?       — Двенадцать, сэр! Прошли сквозь полог в северо-западном.       — Я разберусь.       Это все тот же Гарри. Только теперь ему сорок семь. Для мага — и не возраст вовсе. Только вот среди когда-то иссиня черных волос теперь то и дело проскакивала седая прядь, огонь в глазах казался наигранным, а морщины у глаз непривычно заметными. Старость приходит ко всем. Но к Гарри она шла, почему-то, куда быстрее, чем к остальным. Может, из-за опасной работы. Может, из-за волнений о своих детях. А может там просто был кто-то, кто ждал его невозможно сильно.       — Здравствуй, Гарри.       — И тебе не хворать, Том. Снова навещаешь меня. Сколько лет прошло?       — Не считал. Много. Как ты?       — Все также. А ты?       — Тоже.       Они молчали, смотря друг на друга, и Гарри определенно видел это раздражающее ожидание в глазах Тома. Он видел его всегда, даже в детстве. Однако вот теперь во взгляде его друга появилось что-то новое… Жажда ли? Нет. Смирение ли? Нет, но близко. Отчаяние ли?..