Детройт-однострочники

Гэвин открывает глаза и первым делом вытаскивает из-под шеи Коннора онемевшую руку. Это уже почти традиция. Поначалу Коннор пытался сбегать и отодвигался на самый край постели, но Гэвин всё равно обнимал его и не расслаблялся, пока Коннор, смирившись, не уходил в гибернацию. Каждую ночь на четыре часа. Размяв покалывающие пальцы и потерев заспанные глаза, Гэвин косится на будильник — у него есть ещё двадцать семь минут. Выбравшись из-под одеяла, он идёт в ванную: выслушивать о нарушении кислотно-щелочного баланса — вовсе не то, чем хочется заниматься по утрам в постели с любимым человеком. Андроидом... Да не важно. Умывшись, Гэвин возвращается в спальню. У него остаётся ещё восемнадцать минут. Коннор спит, наполовину укрывшись одеялом и сложив ладони под щекой, диод мигает голубым с равными интервалами. Если коснуться груди, можно почувствовать, как Коннор тихонько вибрирует кулерами, тоже с промежутками — будто дышит. Гэвин ведёт пальцами по согнутой руке от запястья к локтю, оглаживает круглое плечо, едва заметно касается кончиками пальцев шеи и мягкой мочки уха, и обводит голубой кружочек диода. У Коннора чуть приоткрыт рот, и ресницы трепещут, будто он вот-вот откроет глаза. Гэвин прикусывает губу и поднимается, с трудом отводя руку от идеального лица. Он уже давно хотел кое-что сделать. Вернувшись, он снова опускается на колени перед кроватью и, растрепав Коннору волосы, закладывает за ухо проволочный стебелёк хрустального цветка — утреннее солнце играет бликами на маленьких голубых кристаллах лепестков. Чуть поменяв положение, Гэвин закрывает цветком диод Коннора, чтобы тот подсвечивал лепестки изнутри. Картина получается такой красивой, что у Гэвина в носу начинает щипать, и он, полюбовавшись ещё немного, достаёт телефон, включая камеру. Ловит момент, когда диод загорается, и делает снимок. Обалденно. Он эту картинку поставит на заставку. И на рабочий стол домашнего терминала. И в фейсбуке похвастается. И маме отошлёт. Надо ещё сделать, с другого ракурса. Не сдержавшись, Гэвин наклоняется и касается губами уголка приоткрытых губ Коннора, только после этого снова наводит фокус. Фотографирует, а когда сохраняет — видит на снимке, что Коннор смотрит прямо в объектив и улыбается. Гэвин рассеянно и почему-то смущённо смотрит на часы. — Эй, тебе ещё шесть минут спать, — говорит он. — Ты активировал протокол "Спящая красавица", — поясняет Коннор, но Гэвин всё равно нифига не понимает. — Протокол экстренного выхода из гибернации. Я только вчера его прописал, мне это показалось забавным. — Мог бы и предупредить, — быстро сохраняя фото, бурчит Гэвин. — Ты тоже мог, — замечает Коннор и снимает с волос голубой цветок. — Красиво. — Ага. Очень, — соглашается Гэвин. Солнце из окна бьёт Коннору в спину, отражается сотнями бликов от хрустальных лепестков и раскрашивает его лицо разноцветными брызгами света. — Замри, — завороженно прости Гэвин и делает ещё один снимок. Коннор тянется к его телефону, касается пальцами без скина, диод на секунду мигает жёлтым. — Ты извращенец. Семь гигабайт моих фото, и это только пока я сплю... Хочешь поговорить об этом? — издевается Коннор, и Гэвин закатывает глаза. — Молчал бы! Сколько у тебя инфы по мне сохранено? — Почти два с половиной терабайта, но учитывая общий объём моего винчестера, это не так уж и много. Гэвин фыркает, убирает телефон и, приподняв одеяло, двигает Коннора к середине, забираясь в постель. — Ещё шести нет, у нас есть два часа. Проверим, кто больший извращенец? Коннор переворачивается и подминает Гэвина под себя. — Ты всё ещё сражаешься со всеми знаниями человечества, собранными в интернете. — А ты всё ещё недооцениваешь мою фантазию, — перекатывая Коннора дальше по кровати, парирует Гэвин. — Окей, этот раунд за тобой. Удиви меня, — раскинув руки в стороны, предлагает Коннор. Гэвин расплывается в улыбке и ныряет под одеяло. По комнате расплёскиваются радужные брызги с хрустальных лепестков.