Детройт-однострочники

До душевых Гэвин так и не успевает дойти — его резко толкают в плечо, и он влетает в тёмную подсобку, матерясь и запинаясь об какой-то хлам. — Я уж испугался, что ты остыл ко мне, детка, — скалится Гэвин, выпрямляясь и прижимаясь спиной к стене. Аллен хватает его за грудки и припечатывает к ней ещё раз. — Ты чуть не сорвал мне операцию. Снова! — Так не сорвал же. О, Гэвин прекрасно знает, что спецназовцы его терпеть не могут. Все, кроме Аллена, конечно. Аллен явно его обожает. — Заебал ты меня, Рид, — сквозь зубы шипит Аллен. — А ты меня ещё нет. Исправляйся, детка. Аллен щурится зло и, отпустив его, давит на плечо — Гэвин понятливо падает на колени и тут же тянется к его ширинке. После шикарной перестрелки адреналин всё ещё будоражит кровь — у Аллена тоже стоит крепко. Гэвин стягивает форменные штаны ниже и вжимается лицом в жёсткие тёмные волосы, глубоко вдыхая тяжёлый запах мускуса и пота. Аллен тянет за волосы и, прижавшись членом к небритой щеке, нетерпеливо трётся об неё. — Соси уже, — на выдохе приказывает он. — Есть, кэп. Стоит лишь взять в рот головку, как Аллен толкается глубоко внутрь — Гэвин давится, обхватывает его охуенную задницу ладонями и задаёт свой ритм. Аллену нравится, когда он задевает член зубами — Гэвину нравится, когда он долбит в самую глотку, так, что потом горло болит. По подбородку течёт густая вязкая слюна, но когда Аллен отпускает его, Гэвин не сглатывает, а сплёвывает в ладонь. Пошатнувшись и опираясь на стену, выпрямляется, разворачивается, хрипло выдыхает: — Помогай, — и Аллен расстёгивает его джинсы, спуская их сразу до самого пола, ноги нормально не раздвинуть. Гэвин заводит руку назад, растирает слюну между ягодиц и проталкивает в себя два пальца. Пары движений хватает, чтобы привыкнуть — в последний месяц они ебались больше, чем за прошедшие полгода этих недоотношений. И всё равно в первые секунды сладкая боль продирает вдоль позвоночника. Гэвин шипит, прижимаясь к стене щекой, а Аллен мощно толкается сзади, заполняет собой до конца, полностью распластывая его по холодной стене. Довольный стон получается слишком громким. — Руку дай, — просит Гэвин и, взяв ладонь Аллена, прижимает её к губам. Дважды просить не надо, Аллен сам зажимает ему рот и начинает двигаться. Его пальцы грубые и солёные, пахнут порохом и кожей перчаток — Гэвин облизывает его ладонь и привстаёт на носочки, пытаясь поймать нужное положение. Мозги едут от удовольствия, заполненность и скольжение внутри полностью срывают резьбу. Аллен, отпустив его рот, обхватывает задницу обеими руками, давит, заставляя прогнуться, и раскрывает так, что Гэвин чувствует, как мокрые жёсткие волосы трутся об его растянутую дырку при каждом толчке. — Давай... Ох, чёрт, ещё немного, — на выдохах шепчет Гэвин. Стонать уже сил нет, оргазм маячит на грани сознания и вот-вот обрушится на Гэвина, выбивая из реальности на блаженные секунды. — Ненавижу твой поганый рот, — также сорвано отвечает Аллен, но, крепче стиснув пальцы, поддаёт сильнее, выбивая из Гэвина последние здравые мысли. Гэвин никогда не кончал без рук — до встречи с Алленом. Охуительное чувство. — Люблю тебя, детка, — улыбаясь по-идиотски и прижимаясь щекой к прохладной стене, выдыхает Гэвин. Ноги дрожат и не держат — держит Аллен, навалившийся сзади и тяжело дышащий в шею. — Прекрати звать меня так, — отдышавшись, требует тот. — Ни за что. Детка. Аллен тянет его за плечо, разворачивая к себе лицом, и кусаче целует в губы, смачивая своей слюной пересохший рот. Гэвин не перестаёт улыбаться, отвечая. Всё-таки Аллен действительно его обожает.