Коллекционер

      Девятый почесал свою руку и протянул её влево, чтобы она была хорошо видна. Лунный свет из окна освещал глубокую рану, которая ещё до конца не зажила. Это был след от зубов. Видимо, очень острых, может, даже острее, чем у самого Девятого. — С того дня он начал бояться её — прошептала Пятая. — Если не трогать её — она не тронет тебя… как пчела.       Это сравнение было слегка странным, но чего стоило ожидать от необыкновенного рассказа от необычного человека о чудной девочке и о сумасшедшем полудурке? — А что с Седьмым? Он… — сказал Одиннадцатый. — Он встречается с Вильямом… — не успела договорить она.       Не успела она и закончить своё предложение, как в неё прилетела подушка с верхнего яруса. Белоснежный дружок врезался прямо в лицо девушке. — Ох, да это уже давно не секрет! Чего ты так разбушевался?! — крикнула Пятая.       Откуда-то сверху зашипел чей-то женский голос, а за ним послышалось сонное мычание. Оказалось, что со всей комнаты спали только Вторые и Восьмой. В голове новичка начали появляться различные вопросы: засыпают ли сиамцы в одно и то же время? Удобно ли им лежать? И ещё миллион вопросов ко Вторым.       Комната зашумела и все (Кроме, конечно же, Седьмого.) начали обсуждать то, что если мы все сейчас не замолчим, то непременно разбудим Вторых и Восьмого. Было смешно, что весь шум появлялся из-за людей, которые просили не шуметь. Во время этого хаоса внезапно скрипнула дверь, в проёме которой стоял злобный Моржик, и вся комната замерла от страха. Двенадцать пар глаз (Вместе с Восьмым и Вторыми, которых нагло разбудили обитатели комнаты.) уставились на незваного гостя. В принципе, он всегда был незваным и нежеланным, но всё ещё гостем. Это был, конечно же, водила, который, видимо, выполнял свою работу водителя, дворецкого и воспитателя одновременно. — Вы, маленькие упыри, наказаны! — воскликнул он, рассматривая всех присутствующих в комнате. — Хотите сделать хуже — не спите хоть до утра!       Теперь он уже не был совсем похож на того, кем казался сначала. (Водитель, видимо, со всеми здесь так обращается.) Морщины на его лице были теперь какими-то страшными и угрожающими, а не по-старчески добрыми, какими были при первой встрече. Добрые глаза теперь, казалось, сверкали яростью. Теперь было ясно то, что Морж держит в страхе всю свою «коллекцию», то, почему у всех в глазах был страх, как будто они — жертва, которую загнали в тупик. Даже высокомерный Девятый был напуган, даже Шестой, который казался таким независимым и смелым, даже Первая, которая была самой ответственной и старшей.       Хлопнула дверь. Повисла гробовая тишина. Было настолько тихо, что Одиннадцатый слышал дыхание присутствующих в комнате. На некоторое время все замерли и, похоже, даже перестали дышать. Тихо… тихо и ещё тише… лишь сердце стучит… причём невыносимо громко, будто кто-то добавил звука в динамике. Одиннадцатый не знал, что за наказание будет ждать его, но, если судить по безмолвной тишине окружающих, то от него не следовало ждать ничего хорошего.       Заснул он поздно и, соответственно, утром парень чувствовал себя настолько ужасно, что было уже наплевать и на наказание, и на урчание в животе, и на Первую, которая толкала его под ребро. — Вставай, даже Шестого разбудить легче! — сонно ворчала она. — Просто позвольте мне умереть… — также сонно пробурчал ей в ответ Одиннадцатый.       В итоге их странный сонливый диалог закончился тем, что Первая просто стянула одеяло с парня и присоединилась к хаосу, что творился в комнате.       Третья оставила свою коляску где-то возле кровати и рылась в вещах, которые были вывалены из шкафа. Вторые одновременно расчёсывали волосы на обеих своих головах. Парень сделал предположение, что левая голова контролирует левую руку и ногу, а правая голова контролирует правую руку и ногу. Восьмой пытался найти свои штаны, бегая по комнате в пижаме. Пятая спокойно пила чай где-то в сторонке, а как и откуда она взяла напиток — неизвестно. Десятая сидела рядом и тоже пила напиток богов. Казалось, что они устроили в углу клуб чаепития для слепых. А Четвёртая яростно спорила с Шестым. — Да не брала я твою футболку! — сказала девушка и тыкнула своим пальцем в грудь безрукого. — А куда она тогда делась?! — крикнул парень и грозно возвысился над ней. — Начнём с того, что для меня твоя футболка велика, — возразила Четвёртая. — Никто, кроме тебя, не мог её взять! — произнёс Шестой.       Этот спор продолжался бы и дальше, но тут в их конфликт внезапно влезла Третья. — Не она ли это? — спросила она и протянула синюю футболку с надписью «Крутой диджей».       Шестой покраснел, затем посмотрел на Четвёртую и нахмурился, после чего пробубнил что-то невнятное и забрал свою вещь зубами. За этим нелепым спором было забавно наблюдать. В конце новенький еле сдерживал свой смех, дабы не получить пинка от Шестого, но Третья, похоже, не собиралась молчать. Она рассмеялась так звонко, что все жители комнаты на миг замерли и замолчали, но эта тишина продолжалась лишь одно мгновение, и через секунду все опять зашумели и зашевелились. Тем временем Седьмой поливал землю в цветочных горшках. Одиннадцатый подошёл к нему и с недоумением на лице посмотрел на подоконник. — Что ты делаешь? — спросил он.       На это его собеседник лишь начал показывать руками разные жесты, причём очень быстро. Даже если бы у паренька был словарь языка жестов, то он всё равно бы ничего не понял. — Пятая, не могла бы ты… — попросил Одиннадцатый и с немой мольбой в глазах повернулся к «клубу для слепых». — Седьмой, повтори, — произнесла девушка и подошла ближе с чашечкой горячего чая.       Седьмой показал ей несколько жестов, после чего Пятая посмотрела на него с пониманием и повернулась к Одиннадцатому. — Он поливает свои растения, — сказала Пятая через некоторое время.       После этих слов она спокойно ушла обратно к Десятой. — Но там же ничего нет… — озадаченно проговорил парень.       Он чувствовал себя так, будто общается с иностранцем, а его переводчик сказал: «Сам разбирайся, у меня нет времени на это». — Там есть семечки лимонов и апельсинов, которые он забрал с обеда, — кинула эти слова Первая, мол, невзначай и прошла мимо.       Эти лимоны и апельсины, возможно, никогда и не вырастут, но, похоже, Седьмой сильно верил в то, что совсем скоро он будет есть собственноручно выращенные фрукты.       Через некоторое время все были одетыми и бодрыми. Одиннадцатый не понимал, что происходит и не понимал, что произойдёт в следующий час. Да что там час, в следующие несколько минут! Все шумели и чего-то ждали. Может, кто-то должен прийти или что-то должно случиться? Мысли крутились в голове, словно жужжащий рой пчёл. Если бы на месте новичка оказалась какая-нибудь эмоциональная девчонка, то она была бы уже в обмороке или пугалась от любого шороха. Одиннадцатый, конечно же, не падал в отключку и не шугался от мелочей, но чувствовал, что в скором времени его ждёт что-то, о чём он даже не подозревает. Так оно и произошло.       Щёлкнул замок. Дверь вновь открылась, и на пороге стоял всё тот же нежеланный гость — Водила. На его сморщенном лице расплылась ухмылка, которая явно не предвещала ничего хорошего. — За мной, — протянул он, будто наслаждаясь каждым мгновением своего недолгого предложения.       Все жители комнаты вышли в уже знакомый всем коридор и направились вниз по лестнице. Никто даже не попытался объяснить новичку о том, куда они идут. Они прошли прихожую, которую Одиннадцатый уже созерцал до этого, затем все направились вглубь дома. Они прошли через дверь, которая пряталась за диваном, где оказалась кухня, потом прошли через странный тёмный коридор с трубами на стенах, каждая из которых гудела и иногда выбрасывала струйки дыма или пара. Из-за своей неосторожности Одиннадцатый дотронулся к одной трубе своим локтем, за что получил ожог, который отзывался мучительной болью.       За адским коридором оказалась небольшая комната с дверями на каждой стороне. В голове появилось предположение, что это какая-то головоломка или квест по типу: кто выберется — останется в живых, а остальные навсегда останутся в стенах этого дома. Но его догадки, к счастью, были неправдой. Все замерли и так же, как и за всю дорогу, не произнесли ни единого звука. Через несколько минут Алексу всё стало ясно. За каждой дверью были маленькие комнатки. Метр на метр. В этих комнатках нельзя было нормально повернуться. Как зайдёшь, так и останешься. Каждого заперли в отдельной комнате. «Ох, не завидую я сейчас Вторым…» — думал Одиннадцатый.       Некоторое время стояла тишина. Все будто ждали чего-то, что всё никак не хочет случаться. Парень терпеливо ждал чего-нибудь ужасного: пыток, смерти, боли, мучений. Он ждал всё что угодно, но не чей-то голос: — Хей, ребят, кто хочет сыграть в «Слова»?       Голос звучал так непринуждённо, что казалось, будто они все спокойно сидят в своей комнате, а наказания и нет вовсе. Чьи-то голоса поддержали идею криками «Я, я буду!» и, конечно же, сразу начали играть в «Слова». Одиннадцатому сейчас было далеко не до этого. Стены будто напоминали ему наждачную бумагу. Так же стирали кожу и оставляли ужасное жгучее чувство. Место ожога неимоверно пекло, будто его пытались поджарить. К тому же, нельзя даже было пошевелиться, так как комнатка была слишком маленькой. Хотя это нельзя было назвать комнаткой. Скорее коробка для холодильника. У парня никогда не было клаустрофобии, но сейчас её первые признаки предательски начали проявляться. Одиннадцатый вздохнул. — У меня ноги затекли… — проговорил он.       Все голоса замолчали, из-за чего можно было слышать своё дыхание в этой недолгой тишине. — Оу… новенький, прости. Мы про тебя забыли… — сказала Четвёртая.       Впервые тут он узнал голос. Это была Четвёртая, без каких-либо сомнений. — Серьёзно? Как можно было забыть обо мне?! — разозлился Одиннадцатый.       Ему хотелось разбить стены этой «клетки» и выпрямиться во весь свой рост. Парень решил, что он не будет просто сидеть здесь и ждать, пока его выпустят. Он твёрдо решил действовать. Немного покрутившись в своём заточении, Алекс попытался открыть дверь, ручка которой ужасно сильно давила ему в ребро. Дверь оказалась закрытой. (Неожиданно, правда?) В голову пришла безумная мысль — выломать дверь. Парень толкал её, стучал ногами и бил руками, пытаясь выбраться, но, увы, безуспешно. — Прекрати! — воскликнул Восьмой. — Если ты не бросишь эту затею, то плохо будет не только тебе, но и нам! — Но я не собираюсь здесь сидеть! Я не могу! — ответил ему Одиннадцатый, шипя сквозь зубы, паренька уже начинало злить спокойствие окружающих. — Заткнитесь оба! — крикнула Первая.       Если бы она была в одной комнате с ними, то парни, очевидно, точно получили парочку сильных подзатыльников. Опять воцарилась тишина, которая, казалось, продолжалась вечность. После этой «вечности» пришёл Водила и выпустил всех. Невозможно представить, какова была радость Одиннадцатого. Сейчас он наконец-то мог выпрямиться во весь свой рост и выгнуть свою затёкшую спину, что не могло не радовать.