* * *
Глаза болели от бегущих по экрану строк, и Энакин выключил монитор. Все, хватит на сегодня. Отправив Аршвари первую порцию данных из тех, что удалось выявить за день, Энакин откинулся в кресле, разминая затекшую шею. Взгляд его бесцельно скользил по кабине, пытаясь отдохнуть, пока он не заметил мигание датапада. Сообщение? Оказалось от Палпатина. Он не знал, где сейчас Энакин, и не мог выйти на полноценную связь, но послать сообщение в Энакиново хранилище мог всегда. Энакин ткнул в экран. — Здравствуй. Не знаю доброго утра желать тебе или вечера. — Канцлер выглядел уставшим. Сообщение он записывал не в официальной обстановке, а из личного кабинета, уже готовясь отойти ко сну. — Надеюсь, что ты примешь его в добром здравии. Не смею осуждать джедайские порядки, но они весьма жестоки по отношению к такому старому человеку, как я: мне не позволительно узнать, где сейчас мой добрый друг, жив ли он и каковы его успехи. Хотя… не слушай мое ворчание, уверен, ты прекрасно справляешься. — Энакин улегся на стол, продолжая слушать с закрытыми глазами. — Надеюсь, ваше расследование вскоре завершится. Совет джедаев уже разрешил сенатору Амидале видеться с леди Кагарди, но та все еще под арестом и… ты лучше меня знаешь о настойчивости и несдержанности Падме. Она была бы рада увидеть тебя с хорошими новостями. И я, конечно, тоже. Мне было бы куда спокойней, будь ты рядом. Джедаи обеспечивают охрану Сената, служба безопасности на высоте, но знаешь… всегда хочется, чтобы рядом был тот, на кого я мог бы положиться, кто не вмешан в политические дела. Я так долго занимаю пост Верховного Канцлера, но Сенат не хочет даже слушать о моей отставке сейчас, пока не завершилось расследование и террористы не наказаны, — голос Палпатина усыплял. Не так, как убаюкивали колыбельные из детства, что мягкой рукой закрывали глаза, и не как размеренный полет. От этого голоса сон прилипал к мозгу пленкой, похожей на вязкое машинное масло, не позволяя открыть глаза и хотя бы остановить запись. — Впрочем, всегда есть и те, кто… уф… обеспокоен моей властью, кто считает ее чрезмерной и кто хотел бы занять мое место. Мне кажется, что моя жизнь может быть в опасности. Ведь в тот самый день я должен был быть в центральном суде и только счастливое стечение обстоятельств спасло меня... Снова боль. Теперь не холодная. Никто не кричит, не зовет на помощь. Есть только боль — его боль. Она затапливает черной водою все вокруг, и вместе с тем она принадлежит только ему. Она в нем. Она — это он. И он — это она. Он нестерпимо хочет пить, но удушливая жижа не дает напиться, она похожа на шершавые камни во рту. На коже. Он дышит ею вместо кислорода, она бежит по венам вместо крови. Она наполняет его и выталкивает все остальное. Он хотел бы испытывать физическую боль, чтобы не чувствовать, как наизнанку выворачивают душу. Он готов отрубить себе руку, хотя вернее будет голову, но он не ощущает своего тела, потому что отчаяние вонзает острые иглы прямо в сознание. Он смотрит на черную гладь озера и чувствует шевеление под поверхностью — огромный спрут неторопливо шевелит там своими щупальцами, шевеление отдается в груди, и кажется вот-вот вырвется на поверхность. Но нет. Нет монстра под водой. Вернее есть — и он сам этот монстр. В нем больше нет ничего, кроме ненасытной скручивающей тоски и ничем негасимой жажды. Он хочет рыдать, сдаться, только бы прекратилось, но лишь дрожит — ему не позволяют лить слезы и бросать белый флаг, потому что нельзя сбежать от того, что стало тобой. Там, где раньше гнездились теплые чувства и горячие желания, теперь пустота. Он смотрит вокруг, тянет руки… щупальца… тянется весь… но видит лишь осыпающиеся тени вместо людей, вместо мира — вместо его мира. Все вокруг осыпается под его взглядом, и он знает, что именно из-за него. Теперь никто уже не слышит его зов. Теперь уже никто не приходит на его мольбу. К чему прикоснешься — пыль. Что полюбишь — прах. Энакин закричал. Он дернулся, и громкий удар давно потухшего датапада об пол вернул его в реальность. Проклятье. Энакин потер лицо руками и попытался вернуться к работе, но строчки плясали перед глазами, а руки, от которых требовалось аккуратное размещение объектов под лучами анализатора, вовсе не слушались. Немели суставы. Раздраженно тряхнув кистями, Энакин поднялся и вышел из лабораторной кабины. Его еще колотило температурным ознобом. От кошмара, от глупого детского кошмара. Но, как он ни мотал головой, ни тер виски и ни злился на себя, сжимая зубы, за эту слабость, ему казалось, что за ним по пятам след-в-след ступает удушливое и липкое одиночество. Оно голодным сандо следило из темных щелей, таилось за каждым углом. От него сводило скулы. Энакин знал, что не один: С-3PO общался с бортовым компьютером, пока тот выкачивал доступные языковые базы с планет, мимо которых пролетал их корабль, и сравнивал с маркировкой стрелы. R2-D2 дразнил друга. Энакин видел лишь их изображения на экранах безопасности, звука не было, но он не сомневался: слишком нервно С-3PO махал руками. Энакин не стал идти к ним. Их разговору явно не требовался лишний гуманоидный интерфейс. Еще был Оби-Ван: он спал прямо за этой дверью, куда Энакина ноги сами принесли. Их разделял лишь тонкий слой металла, но Энакину и этого казалось много. Он решительно — если бегство может быть решительным — вошел внутрь, прячась от гонящегося за ним страха. Оказавшись внутри, Энакин рывком захлопнул дверь, подгоняя ее Силой, отрезая шлейф кошмара от себя. Оби-Ван лежал возле иллюминатора. — Мастер? Тот предсказуемо не ответил. Энакин кусал губу изнутри: он не должен. Не должен. Не должен. Не должен, но все же оказался рядом и схватился за расслабленный локоть Оби-Вана. Тот распахнул глаза. — Капельницу? — вырвалось у Энакина первое пришедшее в голову. Оби-Ван моргнул и сел повыше. — И тебе доброго утра. Энакин постарался сделать свое лицо максимально невыразительным. — Ладно, давай, — пробормотал Оби-Ван, закатывая рукав. Энакин уже приноровился и всадил иглу точно в вену. Посмотрев на то, как бесцветный раствор потек по шлангу, Оби-Ван добавил: — Хотя я предпочитаю каф после пробуждения. Или чай на худой конец с сэндвичем. Энакин присел рядом, делая вид, что прощупывает руку, проверяя ток раствора. Он методично вел пальцем по вене, снова съезжал вниз, но вместо руки Оби-Вана перед глазами стояло белесое марево, размывающее мир вокруг. — Эй! — Оби-Ван снял пальцы Энакина со своего предплечья и переплел их со своими. — Энакин! Плечи вздрогнули, взгляд сфокусировался, и Энакин подумал, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы выбежать прочь. — Смотри, — Оби-Ван показал подбородком на иллюминатор. — Сарлакк. Это ведь его язык? Энакин перевел взгляд за окно, где мимо них проносилась туманность Шиитри с ее ярким стволом звездного газа. — Вблизи и правда вылитый дюбек, — ответил он.* * *
— Камино, — пробулькал Декс. — Этот металл, не помню, как по-вашему назвать-то, только на Камино его добывают. Оби-Ван постучал наконечником о столешницу. — Координаты дашь? Декс почесал в затылке. — Это вряд ли. Я по всей Галактике мотался, запоминать мне все это, что ли… пусть навигаторы да бортовые компьютеры свою память забивают. Тем более, когда речь о Диком Пространстве… Мое дело — прочность, плавкость, как оно по цели жахнет, знаешь же. Оби-Ван припрятал обломки разрывной стрелы в поясную сумку и глянул на улицу: Энакин все еще торговался с владельцем заправочной станции. Денег-то у них хватало, статус свой они на этой планете не скрывали, но если Оби-Вану после долгого перелета первым делом хотелось размять ноги, то Энакину в первую очередь требовалось дать волю своему языку. Так что он нашел самого сварливого работника и спорил теперь увлеченно, вдохновенно, не думая применять управление разумом. Ему нужен был процесс, а не результат. — Ну ты меня обидеть решил, что ли? Совсем не ешь! — Прости, друг, — Оби-Ван вонзил вилку в мясо. Он и предположить не мог, что карьера контрабандиста может довести кого-то до места шеф-повара, и не только в качестве прикрытия. У Декса похоже был талант. — Ты не думал перебраться на Корусант? Открыл бы забегаловку. Твоя стряпня пользовалась бы спросом. Это очень вкусно. — Ты еще дробленым чаббаргом посыпь — отвал башки будет! — Декс перегнулся через стол и попытался посыпать блюдо мелкими орешками, но опрокинул всю тарелку Оби-Вану на плащ. — Ах ты ж, двартхепный растяпа! Муреглавый идиот, — заворчал Декс так раскатисто и грозно, что Оби-Вану захотелось вжать голову, словно это его отругали сейчас. Набрав полотенец из-за барной стойки, Декс подковылял к столику Оби-Вана снова и принялся стирать лужи подливки с ткани. — Извини дурака, три раза меня об ворлочий хребет, — его бормотание становилось все более невнятным, пока Оби-Ван не расслышал в нем довольно четкое, хоть и тихое, искаженное фальшивыми причитаниями: — За вами следят. Опасный человек. Опасный враг. Его родной язык на разрывной капсуле. — Ничего страшного, — неловко улыбнулся Оби-Ван. — Все в порядке, это не то, что испугает джедая, — нарочито шутливым голосом добавил он, наклоняясь ближе к Дексу и присоединяясь к втиранию мясного соуса в плащ. — Много закупал у меня товара. Хороший боец. Из тех охотников за головами, кому джедай по зубам, поверь мне. Недавно большой заказ сделал. Если выплатит долг, денег и на корусантскую забегаловку хватит. — Он притих, а затем выпрямился и, уперев в бока широкие ладони, повертел головой: — Неловко вышло с этим заказом, ох неловко. — Собери нам чего-нибудь с собой, пообещай, что я вскоре смогу наслаждаться твоими блюдами на Корусанте, — весомо протянул Оби-Ван, — и будем квиты.* * *
— Ее нет! Ни в навигационных инструкциях бортового компьютера, ни в архиве — ее просто нет. Ты вообще уверен в этом своем Дексе? — пылко возмущался Энакин. — Какой кошмар, — вздохнул Оби-Ван. — Ты, конечно, много дел в своей жизни натворил: меч свой недостаточно бережешь, та история с учебником магистра Йоды, что сам на дне скважины оказался... но чтобы целую планету потерять! — Сейчас я свяжусь с Советом, и тебе придется самому объяснять, как же ты меня такого непутевого вырастил, — мрачно пробубнил Энакин, настраивая связь. — И откуда столько жестокости в твоей юной душе? — еще тяжелее вздохнул Оби-Ван. — Неужели тебя не смягчит даже это? — Он поставил на стол контейнер с супом. — Это такой способ заткнуть меня, чтобы не мешал вашей светской… советской… тьфу, вашей беседе с магистрами, да? — вопреки словам Энакин набросился на еду, и Оби-Ван уже с трудом сдерживал ухмылку. — Мой коварный план раскрыт, теряю хватку. — Пф, — фыркнул Энакин в контейнер. — Я джедай, меня не проведешь вашими планами, хо-хо… — он замолчал, прожевывая кусок попавшегося корешка. Связь меж тем установилась, и в кресле напротив замерцала синим светом фигура Мейса. Он обошелся одним коротким кивком вместо приветствия и сразу перешел к делу: — Ваш запрос поставил нас в тупик. Архивы не знают ничего о Камино. — Расскажите нам то, чего мы не знаем, — тихо пробулькал Энакин. Оби-Вану порадоваться бы, что отсадил болтуна за стол в углу, вне поля зрения голо-камеры, но, кажется, Энакин наоборот решил воспользоваться этим. — Обычно я не сторонник общения с контрабандистами, — продолжил Мейс, — но на этот раз не могу не признать: нам на руку его деятельность. — Уже почти бывшая, — невзначай сказал Оби-Ван. Мейс только губы поджал и продолжил: — За ним велась слежка, еще во времена твоего падаванства. За пределы Внешнего Кольца он выбирался лишь однажды. Судя по оставшимся трекам слежки, он мотался южнее Лабиринта Риши и намотал порядка семидесяти тысяч световых лет от Центра Галактики. Мейс развел в стороны пальцы, растягивая между ними проекцию звездной карты. — Вот подходящая система, но в ней нет планеты Камино, хотя данные на все планеты системы у нас есть. — Не могли данные пропасть из архива? — Данные не пропадают. Их удаляют. Оби-Ван откинулся в кресле, потирая ладонью подбородок. Предельно серьезный тон Мейса заставил даже Энакина отставить контейнер и прислушаться. — Сегодня у юнлингов была интересная задача. Магистр Йода попросил их рассчитать гравитационную схему этой системы. — Астрофизика бывает полезней полевой разведки? — Оби-Ван не удержался и бросил быстрый взгляд в угол. Энакин закатил глаза, но быстро вернулся в свою напряженную позу. Мейс указал пальцем на пустоту: — Не хватает пятой планеты вот здесь. Средний размер, высокая плотность. — Что ж, нам стоит полететь туда. — Нет. Туда полетит гранд-мастер Йода. — При всем уважении к решениям Совета, я уже вполне готов… — Я обречен слушать эту фразу бесконечно. От Квай-Гона, тебя, твоего ученика. Каким уроком вы передаете ее своим падаванам? Самым первым? Вместе с ученической клятвой? Я знаю, что твоя физическая форма уже позволяет выполнять боевые и разведывательные миссии. — Мейс схлопнул карту ладонями. — И Совет не собирается этим пренебрегать. Вы не полетите искать Камино, потому что Джеонозис сейчас ближе к вам. — Джеонозис? — Аршвари закончила исследование чешуи. Это фрагменты крыльев джеонозийцев. Остальной состав песка эту теорию подтверждает. И еще кое-что… пусть Скайуокер покинет комнату связи. Энакин округлил глаза, жестами изобразив немой вопрос «откуда?». Оби-Ван указал рукой на дверь: — Пожалуйста, Энакин, оставь нас. Просмотри все имеющиеся о Джеонозисе данные, мы должны быть готовы к высадке на, если не ошибаюсь, пустынную планету. — Я к такому с детства готов, — ровно откликнулся Энакин. Затем он предсказуемо нахмурился и, поведя плечом — «конечно, разумеется, уже ухожу», — вышел. Мейс заговорил тише, вынуждая Оби-Вана наклониться вперед: — Некоторые члены Совета полагают, что за терактами может стоять граф Дуку. Оби-Ван опустил голову, сплетая пальцы в тугой замок. Он не был близок с Дуку, но знал, что Квай-Гон много значил для них обоих. Только Оби-Ван после похорон учителя снова и снова клялся себе быть достойным джедаем, бережно ступая по проложенному учителем пути, не роняя ни своей чести, ни его, а Дуку… Дуку ушел из Ордена. Он обвинял Орден в этой смерти, и Оби-Вану было невыносимо больно слышать его злые выпады, ведь единственным джедаем, виновным в смерти Квай-Гона, был именно он. Пережатые пальцы ныли. Каким жалким он чувствовал себя, когда решился заговорить с Дуку, когда изо рта прыснули беспорядочные извинения. Много хуже было то, как Дуку рассмеялся ему в лицо. «Мальчишка, не думай о себе слишком много. Твоей вины в смерти Квай-Гона не так уж много. Не погибни он на Набу, погиб бы на другой планете, исполняя очередной каприз Сената, который давно стоит ногой на горле Ордена». Их дороги разошлись, не успев пересечься, и Оби-Ван никогда больше не интересовался судьбой Дуку. Слышал, что тот вернулся на Серенно, принял положенный по рождению титул и вроде вовсе отошел от большой политики. Пока полтора года назад не вышел из тени своего богатства, чтобы выступить с резкой критикой Республики и Ордена. — Совет придерживался мнения, что он политический идеалист, надеющийся получить кроме богатства еще и власть, а не убийца. — Я до сих пор надеюсь на это, но вы должны быть готовы и к другому развитию событий. Оби-Ван разжал пальцы и положил расправленные ладони на колени, вдыхая глубже. — Мы отправимся на Джеонозис немедленно. — Да пребудет с вами Сила.