* * *
Цин-Тар напоминал Татуин до мурашек. Не рельефом или жарой — наоборот, густая атмосфера ложилась на землю туманами, промачивающими всю одежду насквозь. Серая пелена превращала огромное солнце в блеклое размытое пятно. Но под этим пятном сновали те, кто будто вылез из Энакинова детства прямо сюда. Мрачные существа, смеющиеся только с полупустой бутылкой бренди в руках или над повергнутым в лужу соперником — обтянутые веревками ринги для боев на кулаках встречались здесь на каждом углу. Присыпанная серым песком грязь в них все равно отдавала в бурый. Разномастные строения торгашей, не думавших о красоте города, громоздились вокруг ратушной площади крупными коробами. Энакин подул на руки, потирая их друг о друга, и глянул исподлобья на улицу, возвращая проезжавшему мимо цин-тарцу недружелюбный взгляд. Разговор с мэром вышел коротким, по крайней мере для них. Мургрув смотрел на них лениво и отстраненно. Говорил он широко открытым ртом, но Энакину слышалось сквозьзубное шипение. — Республика нам не доверяет? — тянул он, выстукивая ритмичный мотив по столешнице. — Интересный подход — начинать с угроз. Все недоумения Ки-Ади-Мунди и Оби-Вана потонули в его равнодушном лице, как в молоке. — Когда хотят мира, шлют представителей Сената и букеты, а не джедаев. Сразу троих. Особенно вас. — Мургрув посмотрел на Энакина, и тот почувствовал, как наливаются силой мышцы, готовые к обороне. — Скайуокер, на вашем счету сколько смертей лидеров Конфедерации? Последним был генерал Гривус, кажется? — Он даже не умер, сбежал в спасательной капсуле, — Энакин сболтнул раньше, чем успел подумать, что говорит. Ему хотелось хоть как-то защитить статус их миссии, но он увяз в болоте словесных уловок, не успев на него ступить. — Думаю, вам будет спокойнее, если на переговорах останется Ки-Ади-Мунди, — примирительно развел руки Оби-Ван. — Я был хорошим другом вашего предшественника, — поспешил добавить тот. — Дружба с джедаем не спасла его жизнь. Но если вам есть, что сказать — садитесь, — Мургрув указал на единственный стул напротив себя, даже не смотря на Оби-Вана, говорящего о заправке корабля. Только бросил в спины: — Будете ошиваться в кантине космопорта, местный джин не берите. Редкостное дерьмо для вашего вкуса. Теперь Энакин стоял на крыльце ратуши, чувствуя себя оплеванным с головы до ног. — Прости, — буркнул он подошедшему Оби-Вану. — Не страшно. Это не твой профиль. — За нами наверняка следят. И уж точно не позволят шататься по стратегическим местам. Вряд ли нас смогут остановить, конечно, если мы захотим пройти. Но вряд ли вы с Мунди захотите идти силой. — Энакин… — Оби-Ван протянул руку за козырек, ловя ладонью первые капли дождя. Он накинул капюшон и шагнул на улицу, приглашая Энакина сделать то же самое. — Дай Ки-Ади-Мунди время. Что-нибудь он выяснит. Так или иначе. Подождем, — он двинулся по начавшей хлюпать земле в сторону космопорта.* * *
— Мы с вами стоим на республиканской планете, а значит вы должны принимать кредиты, — рыкнул Энакин на дряблого владельца заправки. Тот кисло поджал губы, жмуря свой единственный глаз на лбу, но достал считыватель. — Должны, чего орать-то. Давайте сюда свои кредиты. На выходе из будки оплаты Энакин врезался в Оби-Вана. — Да ско… А. Прости. — Пойдем, — Оби-Ван ухватил его за локоть и потащил прочь от корабля, за здание заправочной станции. Энакин напрягся, собираясь и следуя за ним шаг в шаг. Обогнув угол, Оби-Ван прижал Энакина плечом к стене и едва заметно махнул рукой в сторону небольшого грузового звездолета. В него как раз сейчас укладывали груз — рабочие перетаскивали из аэробуса сетчатые стойки, полные пробирок с темной жидкостью. — Это, — сказал Оби-Ван, стоя к звездолету спиной, — кровь. Заявленный курс корабля — на Корусант. — Но Винду сказал, что на той неделе прибыла партия? — А цин-тарцы только грузят ее. Энакин скользнул взглядом по четвероруким грузчикам и надписям на борту аэробуса. — Навестим лабораторию? — Да.* * *
— Зтоять! — высокое членистоногое существо в белом халате вскинуло угрожающе лапу. Оби-Ван придержал Энакина, замирая перед входом в светлый коридор. — Мы из Ордена джедаев. Нам нужно поговорить с кем-то из отдела анализов. — Да зоть сам Мургрув. Зтойте, где зтоите. Существо подошло к стене и быстро набрало код на панели. Стеклянные двери спереди и сзади захлопнулись, а из плит в стене по ногам ударили струи воды. Она быстро утекала в решетку, смывая с сапог комья влажной земли. Оби-Ван охотно повернул ноги, чтобы досмыть грязь тщательней. Энакин повторил за ним. Двери снова открылись, а существо дернуло хитиновой головой, разрешая пройти. — Так с кем мы могли бы поговорить? Существо смерило Оби-Вана насмешливым взглядом. — Зколько везливости, — существо щелкнуло мандибулами. — Значала корузандзкие цацы здитают наз незпозобными провезти прозтейзые анализы, запразывают перепроверки, а потом дайте им отдел анализов. Вы размер лаборатории видели? Взе мы тут и за анализы, и за зинтез лекарств. Здего вы зотели? — существо махнуло бейджем перед носом Оби-Вана, бросая его назад на стол. — Заведуюзая лабораторией я. Злузаю. — Партия для перепроверки — это вторая за год? — Да, — заведующая пожала плечами. — Такая зе, как предыдузая. И та, здо была до предыдузэй. Одно вызокое знадзение. Пара низких. Озтальные — норма. — Одно высокое? — Энакин качнулся вперед, тут же добавил: — Как и в предыдущей? — Ну, в тот раз было два, но разве это повод перетрязывать наз? Назголько я знаю, к нему узе зкоро прибудут вазы люди. Вот этот замец. — Она протянула им бланк с фотографией мальчишки и результатами. Четыре года, человек. Уровень мидихлориан мало походил на отсутствующий. Орден брал к себе воспитанников и с меньшими показателями. — Разрешите осмотреть ваше оборудование? — Змотрите, — недовольно щелкнула она мандибулами снова. — Не здрогайдзе только ничего. — Она демонстративно уткнулась в монитор. Оби-Ван кивнул Энакину на ближайший анализатор. Когда они встали рядом с его сканирующим лучом, Оби-Ван пробормотал: — Я осмотрюсь, найду старые данные. — Его пальцы нырнули в карман, но Энакин успел разглядеть краешек бейджа с электронным пропуском. — А ты езжай к ребенку. У меня плохое предчувствие. — Предчувствие? — Энакин еще раз посмотрел на бланк, выискивая адрес. — Кажется, это называется логикой. Придется взять транспорт. — За углом есть городские гравициклы. Поторопись, пожалуйста. — Оби-Ван хмуро смотрел прямо перед собой, и от его взгляда Энакину становилось совсем не по себе. Сведя на мгновение лопатки и тут же расслабив, он вышел из лаборатории.* * *
Бардонские холмы оказались скромным одноэтажным поселком в пригороде. Холмы там действительно были — небольшие кучи сероватой земли, прятавшие между собой развалины старой столицы. Только часовая башня возвышалась промеж них напоминанием о былом величии. А сам поселок распластался по небольшой равнине. Пятый дом Энакин нашел быстро: крыльцо выходило на центральную улочку — укатанный до каменной плотности берег реки. На этом крыльце стояла затянутая в теплое объемное платье женщина и держала за руку жмущегося к ней мальчишку. Напротив них темнела фигура, скрытая плащом. Незнакомец активно жестикулировал, тыкая в ребенка пальцем, и Энакин дал газу. Резко затормозив в клубах влажной пыли, он соскочил с еще рычащего мотором гравицикла и бластерным выстрелом подлетел к незнакомцу, хватая его за плечо. — Ты кто такой? Человек в плаще вывернулся из захвата, отступая и давая разглядеть скрытую грубой тканью светлую броню с символом Республики на груди. — Какое право вы… — Отойди от ребенка, — рыкнул Энакин, оттесняя человека еще на шаг. — Я представитель республиканской армии и прошу не мешать выполнять мне свою работу. Ребенок подлежит призыву на Корусант. — О, — Энакин упер руки в бока. — На Корусант. Хм. На обучение к джедаям? — Да, так что советую не мешать мне. — Очень интересно. — Рукоять меча легко скользнула в руку. — Почему же джедаи ничего об этом не знают? — Энакин демонстративно включил меч и встал между незнакомцем и крыльцом. Тот не ответил. Скинув с себя плащ, он достал два клинка из ножен. Простых с виду — но через секунду по режущей кромке побежало искрящееся свечение. Он легко блокировал предупредительные удары Энакина, и тот перешел в настоящую атаку. Кто бы перед ним не прыгал с клинками сейчас, натренирован он мастерски. Энакин теснил его к реке, отвоевывая каждый шаг с усилием. Люди жались ближе к домам, а Энакин все пытался достать до запястий врага. Сердце сходило с ума — не от драки, а от страха, который разливал вокруг ребенок. Не контролируя свою Силу, он выплескивал наружу чувства, и эта бесцветная Живая Сила продавливала все щиты Энакина. Не сбивая с ног, но давя на виски, напоминая о том, что за его спиной жмурится маленький мальчик. Их сердца начинали трепыхаться вместе, и Энакин с трудом выравнивал дыхание перед новыми ударами, уходя от выпадов. Нужно было кончать. Сейчас. Немедленно. Энакин занес меч для удара, но противник нырнул под рукой, заставляя развернуться. Он кузнечиком отпрыгнул еще на два шага и ударил себя по поясу. Энакин замахнулся, набирая силу удара, и в полтора оборота оказался рядом с ним, снова вовлекая в бой. Подсечка, удар — он опрокинул врага и уже занес с разворота меч, но опустить не успел. На него посыпались бластерные выстрелы. Раскрутив меч светящимся щитом, Энакин не позволил им добраться до себя. Нападающих было много: они высыпали из переулков, на крыши. Форма Республики, местной полиции — все они спускали несмолкающие очереди в Энакина. Возможности отразить весь этот вал назад не было, Энакин старался хотя бы перенаправить весь огонь от себя вверх... не в дома, не в кричащих и прячущихся людей. Женщина в платье тоже распахнула дверь и нырнула внутрь, утягивая мальчишку за собой, но тот оцепенел и вмерз ногами в крыльцо — его приковал к себе бой, и он не двигался с места, несмотря на истошные крики матери. Она ухватила его за шиворот, волоча за собой насильно. Незнакомец не стал нападать на окруженного Энакина. Наоборот, отпрянул — к крыльцу. Рука в перчатке потянулась к не успевшему перешагнуть порог ребенку, и все вокруг замерло. Бластерный огонь слился в единый гул, заглушаемый стуком крови в ушах. Меч рассекал воздух плавно, как масло, укрывая Энакина защитным коконом, делающим его самого внутри абсолютно бесполезным. Все, что он мог — это стоять посреди площади, спасая цикличными взмахами свою шкуру, и смотреть как смыкаются пальцы на вороте ребенка, как искривляется в громком вопле маленький яркий рот, как прочерчивают упирающиеся пятки неровные борозды на земле. Сжавшийся в солнечном сплетении ком взорвался, прошибая все тело, выгибая позвоночник. Руки плетьми раскинулись в стороны, меч погас и выпал из перенапряженных пальцев, которые закололо искрами вырвавшихся из них молний. Синие всполохи окружили Энакина, дотягиваясь до каждой опасности. Синими острыми щупальцами пронзали они каждый силуэт: закорчился на земле посмевший коснуться ребенка, подкосило каждого стрелка на крыше. На мгновение Энакин почувствовал себя всем вокруг, дотягиваясь, взрывая зажатые в ладонях бластеры, опутывая тела электрическими сетями. Треск смолк разом, и ноги подкосились, роняя Энакина на землю. Руки дрожали: пальцы, предплечья, плечи. Он с трудом приподнялся, оглядываясь. Никто не стрелял. Никто не кричал. Из окон и дверных щелей на Энакина таращились десятки глаз. На улице остались только тела в горелой республиканской форме. В форме местной полиции. Энакин сглотнул, смотря на мертвого бойца, которого медленно волокла мимо холодная река. Густой электрический запах проникал прямо в мозг. Энакин сел на пятки, заставляя себя вдохнуть. Со следующим вдохом, обернувшимся стоном, он встал. Похититель лежал все так же скрючившись, и Энакин с затекающим под ворот холодом понимал, что больше тот уже не распрямится. Мальчишка отползал от тела по земле, быстро перебирая коленками и руками. Энакин шагнул к нему, но мать бросилась наперерез. — Не трогайте его! — Простите… — Энакин замер, кашляя. — Вам грозила опасность. Мать вздернула ребенка на ноги и закрыла бедром. — Уходите! — она говорила сквозь сцепленные зубы. Не от злости. От сводящего челюсти страха. Но глаза горели настойчивостью и угрозой. — Ваш ребенок действительно расположен к Силе, он действительно нужен джедаям. Но эти люди… — Мне плевать! — взвизгнула она. — Ты, он — какая разница? Отстаньте от нашей семьи! Энакин сделал шаг вперед, протягивая руки с раскрытыми ладонями, но она дернулась, заталкивая мальчишку за себя. — Отстань! Уйди! Я не отдам сына убийцам! Убирайся, откуда пришел! Оставь нас в покое! — всхлипнула она. Энакин посмотрел на ребенка. Тот сжимал пальцами платье матери и смотрел огромными, влажными глазами. Глазами, полными страха. Глазами, с которыми он минуту назад смотрел на своего похитителя. — Но… — Энакин не понимал, что еще ему сказать, чтобы его услышали, и потянулся к мальчику. Тот вскрикнул до рези в ушах. — Но я же… — повторил Энакин. — Энакин! — за спиной прозвучал тихий оклик Ки-Ади-Мунди. — Энакин, отойди. Энакин обернулся. Ки-Ади-Мунди стоял за ним, так же успокаивающе подняв руки. — Энакин, все закончилось. Тебе лучше вернуться на корабль, — от участия в его голосе чесалась кожа. Откуда он вообще здесь взялся? Протянутая ладонь, как псу, которому еще скажут «т-ш-ш-ш». Энакин медленно развернулся, чувствуя пятками каждое чавканье земли под ногами, молча кивнул Ки-Ади-Мунди — низко, емко, чтобы точно понял и не вздумал идти за ним, и побрел вдоль реки прочь.* * *
Оби-Ван прибыл слишком поздно. Сила всколыхнулась столь резко и сильно, что желудок завязался тугим узлом, и внутри взвыло, будто кто-то выкрутил регулятор громкости за красную отметку. Он спешил, выжимая из гравицикла максимум, но все равно опоздал. В поселке пахло, как пахнет на войне. В мирном поселке, на мирной планете посреди туманного дня пахло полем боя. Страх и стальная злоба. Тишина — не мертвая, а напряженная. Когда мирные люди спрятались в свои дома, прочь от не касающегося их сражения, но там, внутри, каждый из них превратился в бойца, готового защищать уже свою маленькую крепость. Не от врага даже, просто от любого. Ки-Ади-Мунди говорил с недовольным рослым мужчиной, размахивающим руками, пока другие люди складывали в кучу тела стражей порядка. Их лица, искаженные предсмертной болью, смотрели в хмурое небо пустыми незакрытыми глазами, а по броне разбегались черные ломаные линии гари. — Что здесь случилось? Ки-Ади-Мунди извинился перед мужчиной. Тот фыркнул разгневанно и с вздернутым подбородком направился к парням, гарпунами вылавливающим застрявший в реке труп. — Энакин, — Ки-Ади-Мунди выглядел крайне обеспокоенным, — пытался защитить мальчика. Ты был прав, за ним пришли. И многие. — Он незаметно указал высокой макушкой на тела у реки. — Он справился большой ценой. — К сожалению. Боюсь, его Сила вышла из-под контроля. Никто из них не говорил вслух о характерных следах на белой броне или щекочущем ноздри запахе озона. — Я отправил его на корабль, но, думаю, он пошел не туда. — Не туда, — рассеянно ответил Оби-Ван, глядя в сторону холмов. Он чувствовал Энакина. Не той связью, что положена мастеру и падавану и могла жить в них до сих пор, а обливающимся морозной кровью сердцем. Оно стучало в такт чужому, тому, что сейчас билось заполошно там — в руинах.* * *
Энакин обхватил колени руками, прижимая их к подбородку. Земля под ним вибрировала в такт внутренней дрожи. Ментальные щиты обернулись не защитой, а клеткой, о которую бились беспокойные волны, разворачиваясь и захлестывая с головой. Голоса звучали прямо в голове, злые взгляды смотрели изнутри. Энакин стиснул колени. Мелкие камешки застучали по плитам, поднимаясь в воздух, дрожа. Время тянулось. Энакин потерял ему счет, как потерял связь с реальностью. Казалось, что там, за серыми кучами камней, мира уже нет. Хмарь поглотила его своим грязным телом, и его больше нет. Энакину хотелось, чтобы было так: только он, только обломки, никого. Никого, кто бы смотрел, кто бы открыл рот. Из-за холма появилась светлая фигура — она все четче проступала из тумана, и рассыпанные камешки застучали по плитам твердым ритмичным градом. Силуэт Оби-Вана остановил гравицикл возле гнилых останков бара. Что он скажет? Пришел убедиться, что Энакин не разнесет больше ничего? Энакин вжался подбородком в колени, стараясь дышать ровно, но мятущиеся волны сбивали с ритма, вырываясь из носа шумными дребезжащими выдохами. Оби-Ван неторопливо слез с гравицикла, заглушил мотор и направился к нему. На каждый шаг Энакин отвечал новым неровным выдохом. В воздух поднимались плиты, с чьих неровных краев свисали комья прелой листвы, по ним громыхал мусор. Целые и битые, все они вырывались из земной хватки и начинали кружить — медленно поначалу, затем все сильней. Выдох — оборот. Вдох — разгон. Волны убегали все дальше от Энакина, вздымая клубы пыли, выбивая из земли целые пласты и обломки зданий. Оби-Ван смотрел на него — Энакин чувствовал взгляд макушкой, всем телом. Он вскинул голову выше, упираясь глазами в глаза, и вихрь закрутился быстрей, обдирая черепицу с часовой башни, разнося и саму ее на куски и унося в стремительный воздуховорот, выталкивающий все как можно дальше от Энакина, кружащий вокруг него стеной из острого камня и холодного ветра. Оби-Ван не отступил. Даже не моргнул. Пригнулся под проносящейся мимо балкой, но не отвел взгляда ни на миг. Энакин не мог его прочитать: искал в устремленных на него глазах страх, жалость, приказ успокоиться, но не находил ничего, кроме уверенного стремления. Понимание ускользало, а каждый виток вихря вымывал из тела остатки контроля, остатки мыслей, оставляя только бесконечно вращающийся пульсирующий ком в груди, там, где еще утром билось ровным ритмом сердце и дышали легкие. Сейчас в нем пульсировала Сила, а он, оставшийся пустой оболочкой, готов был осыпаться сухими кусками, что разнесет зло треплющий волосы ветер. Камни врезались друг в друга, и крошево их останков продолжало нестись по кругу, даже растеряв свою форму. Оби-Ван поднял руку, отбрасывая один блок, оттолкнул другой, смыл телекинетическим потоком каменный рой. Он шел сквозь этот вихрь к его сердцу, к его центру, к его источнику, не боясь ни того, что ждет внутри, ни превратившегося в убийственное месиво щита. Шел, накрепко вцепившись взглядом в цель. Энакин не мог отвернуться, его держал этот канат. Держал от того, чтобы отвести взгляд; от того, чтобы сбежать. От того, чтобы развалиться на куски. Щекам стало горячо. Основание башни взмыло, врезалось в болтавшийся над головой часовой механизм, разбивая его на сотни золотых и ржавых осколков, вмешивая их в голодную воронку. Свело колено — металлические пальцы продрали ткань, сжимая кожу до проступивших гематом. Оби-Ван оказался рядом, но не навис — ни секунды он не простоял сверху, опустился рядом, накрывая руки, заставляя разжать пальцы. — Энакин… — Почему? — Я не знаю. Гул, свист убыстряющихся каменных глыб и скрежет гнущихся на лету металлических прутьев. — Они боялись! Все они боялись, а я ведь… — Оби-Ван коснулся лбом лба Энакина, и тот моргнул в первый раз. Влага смазала взгляд. — Так бывает. Не все видят ясно. — Даже Ки-Ади-Мунди! Он испугался меня! — рыкнул Энакин, и ком внутри сбился с вращения, сжал легкие, выжимая из них всхлип. — Он испугался за тебя. Это другое, Эни, — Оби-Ван зарылся пальцами в волосы. Вжался нос к носу, не позволяя отстраниться. — Я не хотел, — голос задрожал, Энакин весь задрожал — теперь телом, а не душой, и оно обессилело, отдаваясь в ладони Оби-Вана. Гул сменился ударами осыпающихся вниз камней, с грохотом выбивающих из земли новые комья, но Энакин все равно слышал себя слишком громко: — Я не знаю, почему это произошло. Их было так много, они чуть не украли ребенка, я не успевал, не мог дотянуться иначе, я не хотел их убивать!.. — Энакин, Эни, — повторял Оби-Ван, и его голос держал лучше взгляда и рук. Он был теплее пыльных пальцев и губ, тронутых дождливой влагой. — Если ты не хотел причинить им боль, значит, все в порядке. — Но молнии, Оби-Ван! — Плох тот джедай, что считает, будто ему все известно о Силе. Одни мечи у нас с ситхами, разные в них кристаллы, но даже не в этом суть. От того, что ты возьмешь в руки красный меч, еще не станешь ситхом. Суть только в том, зачем ты взял его. По силовому куполу, возведенному Оби-Ваном, тихо журчал опадающий гравий. — Ты сам-то веришь в это?.. — Я знаю, что здесь... — Оби-Ван приложил руку к груди. Не к табарду, а скользнул под него, и теперь их разделяла лишь тонкая ткань туники, но казалось, что их не разделяет даже кожа. — ...Бьется сердце джедая. А все остальное требует осмысления. Тренировок. Работы. Медитации. Пары шейков, быть может, — добавил он, и Энакин болезненно рассмеялся, втираясь переносицей в его плечо. Вдавливая до красных кругов перед глазами. — Но я чувствовал ярость, — сказал он, не переставая смеяться. — Понимаешь, ярость! Не к стрелявшим... потом. К мальчишке и к его матери. — Джедаи не ради почестей спасают, — ладони Оби-Вана все еще удерживали целым. — Но спасать тех, кто ненавидит тебя? Почему? — Потому что им это нужно. Энакин сделал глубокий ровный вдох, вытягивая себя из собственной пучины, возвращая к ощущениям реальности: мускулистого плеча подо лбом, от которого сквозь забившую ноздри пыль все равно едва уловимо тянуло ореховым кафом; сосредоточенного дыхания над ухом, согревающего влажный висок на выдохе и остужающего на вдохе; ломаных камней под ногами и влажных складок грубой ткани Оби-Вановского табарда под пальцами. Заходящегося в своих криках предчувствия... Энакин вскинул голову и уронил Оби-Вана на себя, перекатываясь, укрывая. Камни рядом разорвало бластерной очередью, а над головой прожужжал боевой спидер с дроидом. На гравицикл они взлетели одновременно оба — Энакин без разговоров отдал управление Оби-Вану, примостившись сзади и вцепляясь руками в его пояс. Они взмыли над холмом, и Энакин ругнулся сквозь зубы, скидывая остатки оцепенения. Оби-Ван даже не стал шикать на него, тихо повторив за ним каждое слово. Порт был забит дроидами, а их корабль уже горел под ударами опускающегося сверху крейсера. — Нужно подкрепление. Связь. За портом есть вышка. Доберемся? — Доберемся, — ответил Оби-Ван, разбрызгивая репульсорами гравий. — С почетным конвоем. Энакин обернулся: спидер дроида зашел на новую атаку, и на этот раз он был в компании двух других.* * *
— Та крыша! Высади меня на ней! — Что? — Оби-Ван петлял, пытаясь сбросить дроидов с хвоста, и расстояние до вышки сокращалось куда медленней, чем хотелось бы. — Я спрыгну на той крыше, — повторил Энакин, тыкая пальцем в плоский неприметный короб. Он приближался стремительно, и времени на объяснения совсем не оставалось, но Оби-Ван все же обернулся: — Зачем? — Я должен, давай же! — Брови Энакина сошлись в решительную линию. Он смотрел не на крышу даже, а будто сквозь нее. Он был уже не здесь. Оби-Ван сдал ниже, чиркая днищем по крыше и давая Энакину ровно две секунды. Как только гравицикл полегчал, Оби-Ван вильнул вправо, прячась за трубой от последовавшей за ним бластерной очереди. Поднявшись выше, Оби-Ван снова сделал круг, заходя центральному дроиду за спину и сбивая его с места пилота одним выстрелом. С правого и левого фланга гудели заряженные для залпа пушки. Тормоз. Просадка. Резкий газ — выстрелы встретились ровно над спиной пригнувшегося Оби-Вана, опаляя ее жаром, но промчались дальше, унося весь разрушительный заряд навстречу неуспевавшим сманеврировать спидерам. Минус два. Оби-Ван глянул вниз: Энакин метнулся от второй трубы к люку и уже скрылся под круглой крышкой. — Энакин! — Оби-Ван поднес закрепленный на запястье комлинк к губам: — Что… — Не жди меня! Лети к вышке! Оби-Ван заехал за угол здания, скрываясь от глаз пронесшегося мимо цин-тарского патруля, и сжал комлинк, будто от этого зависело качество связи. — А ты? Комлинк затрещал. Не от проблем со связью, а от звуков борьбы. Они так же резко смолкли, и Энакин ответил спешно: — Это не больница, и я чувствую, что… — снова удар. — Я не оставлю тебя одного. — Времени нет, лети! — прикрикнул Энакин, и его голос потонул в выстрелах. Точно такие же зазвучали за спиной, и Оби-Ван развернул гравицикл, ныряя под погоню и объезжая здание с другой стороны. На этот раз за ним следовала уже шестерка боевых спидеров. Энакин был прав, и тело знало это, оно послушно направило гравицикл вперед, но оставляя самого Оби-Вана — его сердце и мысли — здесь. Оби-Ван въехал под мост, восьмерками виляя вокруг темных опор. Ки-Ади-Мунди не ответил на вызов, и Оби-Ван вернул частоту Энакина. Тот не отключался, но кроме шуршаний его передвижений Оби-Ван не слышал ничего. Шаги. Дверь. Удары. Шаги. Тишина. Металлические ступени. Шаги. Тишина. Задумчивая тишина, только пальцы Энакина трут запястье — у Оби-Вана тоже начинает чесаться под браслетом. Энакин осознавал что-то или задумывал. — Мне нужна будет помощь, — наконец заговорил он, — но мы не выберемся без подкрепления. — Я уже почти у вышки, — отрапортовал Оби-Ван. Он не сказал «я скоро» или «мог бы ты меня подождать» — прикусил язык, не пуская слова наружу. Но ему показалось, что невысказанными волнами они все равно улетели по связи — слишком понимающе вздохнул Энакин в ответ. Энакин помолчал, а потом тихо и медленно произнес: — Мы разделяемся потому, что не можем оказаться в двух местах одновременно, помнишь? Сегодня на Цин-Таре точно не справятся двое или трое джедаев. Но дело в том, что сейчас я должен быть здесь. Оби-Вана обдало потоком воздуха от врезавшегося в опору снаряда, и он стукнулся зубами об комлинк. Удары и выстрелы смешались на той стороне связи в оглушающий гул, а Оби-Ван резко взлетел выше, облетая одно за другим окна ретрансляционной вышки. Звуки из комлинка доносились все громче, шумнее, опасней, но Оби-Ван лишь гнал выше. Все, что он мог сейчас — это стать быстрее, выжать максимум из гравицикла и из себя и вернуться за Энакином как можно раньше. Крик — глухой и резкий, крик раненного зверя, удары, свист и хруст, после которого запястье пискнуло режущей слух высокочастотной трелью и замолкло гробовой нерушимой тишиной. — Энакин?.. — Оби-Ван щелкнул пальцами по комлинку, заставляя переподключиться. — Эни! — Тр-ш-т-т-т… Взи-и-и-и… Оби-Ван вскинул руку, укрывая голову рукавом, и влетел в окно. Звонкий дождь осколков осыпал его, но стряхивал Оби-Ван их уже на бегу, раскрошивая сапогами. Врезавшись по инерции животом в панель, он забарабанил по клавишам, передавая сигнал бедствия Винду, Йоде и ближайшим форпостам клонов. Он говорил быстро, четко, но в голове вместо слов бился болезненный крик, который держал за горло и тащил назад, в сиденье гравицикла. Оби-Ван закинул себя в него, стоило экрану мигнуть первыми «Принято» и «...будем». Он дернул пальцами за спиной, обрушивая шкаф, блокируя вход в комнату, давая время уйти всем сообщениям, и ухнул за подоконник, разгоняясь по стене вышки. Ветер выбивал стеклянную пыль из волос и складок туники. Выстрелы сопровождали каждый маневр, и Оби-Ван с трудом удержался от сокрушенного стона, когда навстречу ему выскочил второй патруль. Цин-тарцы были хуже вооружены, зато за рулем у них сидели не дроиды, которых через несколько боев учишься предсказывать, а на крышах стояли сирены, возвещающие всему городу, что цель найдена. Оби-Ван рванул вперед, наклоняя гравицикл в резком повороте. Земля обожгла колено, сжирая кусок штанов, но Оби-Ван, проскочивший под полицейским спидером, уже выровнялся за спинами своей погони. Вой сирены приближался сзади, но не только: впереди все тонуло во взволнованном оглушающем звуке. Оби-Ван поднялся выше, и глазам его предстало переливающееся сигнальными огнями море, затопившее город до самого больничного квартала. Левый движок чихнул, поймав первый бластерный залп. Оби-Ван качнулся на воздушном потоке, уходя от следующей очереди. Спидеры взмывали в воздух один за другим, слыша сигнал погони, и Оби-Ван дернул гравицикл вправо. Не пробиться. Он должен был оказаться в больнице, но он не мог позволить себя убить, не сейчас. Комлинк завибрировал, и Оби-Ван дернул запястьем, принимая вызов. — Оби-Ван! Вы живы? — Ки-Ади-Мунди говорил тихо, прячась. — Я — да… Мы живы, — сцепив зубы, ответил Оби-Ван, ныряя в рыночную галерею. — Сигналы Совету и форпостам двадцать девять и сто сорок три отправлены. Гравицикл дернулся, звук движков резко изменился. На этот раз закоптило справа. — Они прибудут? — Да, но мы не можем ждать! Проклятье!.. — стрелки приборной панели дрожали, теряя показатели слишком быстро. — Энакин не со мной, и мы должны… Репульсоры загудели, выходя на предсмертный режим. Оби-Ван огляделся и сосредоточился на остове старой часовой башни, к которой его гнали. — Сможешь забрать меня? Тихо. Я передам координаты. — Жду, — едва различимо ответил Ки-Ади-Мунди, приглушая связь, и Оби-Ван на полной скорости, которую мог выжать из разваливающегося на куски гравицикла, врезался в башню. Металл впечатался в каменную кладку, сминаясь сам и разбивая кирпичи в пыль. Соскользнув между напрягшимися репульсорами, Оби-Ван нырнул в нутро башни и кубарем выкатился из дверного проема. Последним вздохом гравицикла стал взрыв. Устоявшие днем куски башни дрогнули, посыпались вниз, заплеванные полыхающими пятнами топлива и плавленым металлом. Оби-Ван закрыл за собой дверь бара, затягивая ее и каждое окно отводящей глаза силовой пленкой. Он видел, как патрули и дроиды облепили башню. Рьяно обыскивать территорию не стали — никто же не сможет пережить такое столкновение, такой взрыв. Следов он им не оставил. Им вообще не нравилось здесь, они спешили убраться. Оби-Ван чувствовал, как отталкивает их пропитавшееся Силой место. Она колола и его пальцы — странная, непривычная. Не светлая или темная, а густая, идущая от земли. Энакин выплеснул столько, что руины впитали ее, смешали со своей памятью и теперь радиоактивным атомом отдавали назад. Энакин… Оби-Ван забрался с ногами на стол, чтобы видеть в окно происходящее. Он сидел как раз напротив объятой вонючим пламенем башни. Напротив того места, где сидел сегодня Энакин. Где жался сегодня Энакин, а теперь бродили поисковые дроиды. Оби-Ван заставил кулаки расслабиться, усилием распрямляя пальцы фаланга за фалангой. Он передал координаты Ки-Ади-Мунди, и тот предупредил, что ему понадобится время. Оби-Ван знал — видел все еще кружащие над зоной патрули, — но ладони ныли от нетерпения, и он обхватил ими колени, заставляя себя закрыть глаза и успокоить разум. Сделать глубокий вдох, позволяя ввинчивающейся в виски Силе проникнуть туда, и выдох, стараясь выплеснуть в нее тревогу. Он закрыл глаза, а его внутренний взор распахнулся, но вместо безликого неба Силы, что обычно представало перед ним во время медитаций, он увидел Храм. Джедайский Храм на Корусанте, и каждый выдох, расслабляющий один за другим позвонки, окрашивал картину новыми мазками цвета, делая ее совсем живой и реальной. Проступили рисунки на стенах, запахло украшающими внутренние дворы магнолиями. Лишь раз в году они цвели, но запах так впитывался в камни и залы, что становился родным каждому джедаю, кто принял Храм как дом. В ушах зазвенел детских смех. Тренировка юнлингов? Но солнце стояло в зените, время перерыва в занятиях. Да — вот и они, высыпали во двор. Эни?.. Сколько ему? Одиннадцать? Тайнеди и Гаври увязались за ним и смеялись. С каждым их смешком лицо Энакина грубело все сильней. А они все кричали про гравитационное поле черной дыры. Астрофизика. Никогда не давалась Энакину хорошо. Тот, кто мог собрать функционирующего дроида из старого чипа и трех апельсиновых веточек, много ошибался в расчетах. Он отмахивался и бормотал, заставляя уголки губ тянуться вверх, но Оби-Ван не улыбался. Наоборот — все пристальней вглядывался в лицо Эни, потому что не было в его отмашках милого. Было что-то еще. — Думаю, в юнлинги старых не берут не из-за привязанностей. Магистр Йода это все так говорит, чтобы важно звучало. Старые просто не успевают стать джедаями. Не хватает мозгов, — важно разглагольствовал Тайнеди. Тайнеди… тот тихий и не по годам мудрый Тайнеди, который не так давно стал рыцарем и делал огромные успехи в дипломатии, повышал голос, разговаривая с подругой так, чтобы затылок Энакина услышал каждое слово, каждую интонацию. И смеялся. Гаври хихикала. — Много вы понимаете, — буркнул Энакин, разворачиваясь к ним и упирая кулаки в бока. — Так ничего страшного же нет. Не станешь джедаем, но в корпусах обслуживания джедаев тоже неплохо. Возглавишь корпус зачистки. Или тебе больше нравится агрокорпус? — Тайнеди подошел ближе, хлопая Энакина по плечу. Энакин не ответил, только напрягся весь готовой взорваться пружиной. Стальной. Плотной. Резкой. — В отличие от вас, — выдержал он ровный голос, и только Оби-Ван слышал в нем грохот бури, — я уже падаван и у меня есть мастер. Этот мастер как раз замер в проеме, откуда выходил вместе с леди Аршвари. Она еще была в Совете в ту пору, и щупальца ее прикрывали бежевые складки туники, а не белоснежный халат. Рядом с ней стоял мальчишка. Волосы едва отросли от падаванской стрижки, глаза суетливо бегали, а рот уже округлился возмущением — он услышал, как кичится им Энакин, и готовился устроить взбучку. Только слова никак не шли в голову, потому что, что ответить Энакину, тот Оби-Ван не знал. Да, кое-что не изменилось до сих пор. Дети же не заметили их. Тайнеди только фыркнул, скрестив руки на груди. — Все равно у тебя будут падаванские испытания. Посмотрим, как ты без тех лет тренировок, что были у других, одолеешь кого-нибудь. — Вздернув нос, он прошел мимо Энакина, демонстративно задев его плечом, и тут же отлетел к стене. Энакин даже руки не поднял, а Тайнеди врезался лопатками в стену и сполз по ней, шлепаясь задницей на землю со стоном. Гаври просто упала где стояла, и откатилась к нему шустрым перекати-полем. Не сама, телекинез заставил ее собрать всю пыль юнлингской туникой и врезаться в тело дружка. Оби-Ван видел, как сам он насупил брови и бросился к Энакину, как схватил за локоть и потащил за колонны. Но видел он и то, чего этот испугавшийся недомастер не разглядел. Глаза Энакина. За миг до того, как Энакин вскрикнул: «Видишь, ха! Я и сейчас тебе зад надеру!», — за миг до того, как его кулаки победно сжались, в его глазах мелькнул ужас. Ужас, с котором Эни поднимал в воздух руины старой цин-тарской столицы. С которым смотрел внутрь себя — туда, откуда вырывалась непрошенная Сила. Его непутевый мастер остановился возле того места, откуда наблюдал Оби-Ван, и каждое слово из разговора слышалось очень четко. — Энакин, ты что творишь? — Ничего, — отвернулся Эни. — Нельзя применять Силу против своих, — склонившийся над Энакином юный Оби-Ван старался звучать важно и весомо, вкладывать поучение в свои слова, а в ответ получал лишь злые огрызки: — А почему это они мне «свои»? Слепец. Оби-Вану хотелось дать подзатыльник мальчишке. Тому, что пока еще был выше Энакина. Потому что вместо того, чтобы раскрыть пошире глаза и попытаться понять, он заговорил о джедаях. Он говорил мягко и дружественно, но о долге. Братстве. И Ордене. «Мастер», сколько же лет тебе понадобилось, чтобы разглядеть… Оби-Ван раздраженно мотнул головой, и картинка смазалась — посыпалась старой краской, выцвела, выталкивая Оби-Вана вон, а он все смотрел на черно-белого уже почти прозрачного себя, тайком покусывающего губы, обеспокоенного и пытающегося заменить того, кто бы должен был здесь стоять и говорить о Силе с Энакином. Того, кому хватило бы смелости отчитать всех троих. Того, кто наверняка увидел бы больше и заговорил бы о другом. Того, кто следом хотя бы медитацию предложил, помог научиться справляться. Научил не бояться силы, которой боятся все вокруг. Которой, как бы не скрывал это, боялся сам. Того, кто бы… хотя бы попробовал. Но Оби-Ван не был им. Он не видел тогда так глубоко, как должен был. И даже, если заметил бы, не знал что делать. Он не знал и сегодня. — И все же ты сделал то, чего не сделал бы никто другой, — голос того, кем Оби-Ван не стал, заставил ресницы дрогнуть, взлетая вверх. После света Храма в сумраке бара перед глазами плясали разноцветные круги, но Оби-Ван видел прислонившегося к стойке Квай-Гона ясно. — Ты пришел… — Оби-Ван хотел выпутать ноги из-под себя, но Квай-Гон поднял ладонь, прося остаться на месте. — Твои страхи снова о нем. — Да, — Оби-Ван уронил подбородок на грудь. — И нет. Он стал настоящим рыцарем-джедаем. И возможно сейчас отдает свою жизнь, как положено джедаю. Квай-Гон вскинул голову, разглядывая битые бутылки на полках. Повернувшись, он сказал то, что никогда бы себе не позволил ни один магистр. Те прятали уверенность в себе и знание за благостным и значимым видом. Квай-Гон же, ничего не стесняясь, просто сказал: — А я тебе говорил. — Мне не хватает тебя. — Оби-Ван хотел поднять голову, но потяжелевшие ресницы словно тянули его вниз. — Ты врешь себе. Квай-Гон провел рукой над стопкой, возвращая ей былую форму, но делая такой же прозрачной, как и он сам, и опрокинул ее в себя. Оби-Ван фыркнул. — Как ты можешь знать?.. — Ты тоскуешь по мне, знаю. Как по человеку и другу. Как и я по тебе или тому, кого звал учителем. Оби-Ван сощурил глаза. Знал. Конечно, Квай-Гон знал. Находясь по ту сторону, он должен был знать все. — Ты тоскуешь по Квай-Гону Джинну, и как тут не понять, он был хорошим парнем, — Квай-Гон отсалютовал Оби-Вану бокалом, и тот приподнял в воздух кулак, изображая кружку. — Но ты думаешь, что нуждаешься во мне как опоре и учителе. И в этом ты непростительно врешь себе. — Ты был лучшим. Настоящим рыцарем-джедаем. Мне дали звание магистра, я стал членом Совета, но я даже вполовину не такой джедай, каким был ты. Не говоря уж о том, чтобы стать приличным учителем. Тем, кого бы ты хотел увидеть рядом с Энакином. Тем, кто ему нужен. — С последним пунктом ты справляешься лучше прочих уж точно. Оби-Ван задержал дыхание, испытывающе глядя на Квай-Гона. Он знал и об их связи, наверняка знал, но это не было шуткой, и имел в виду Квай-Гон другое. Искренне имел в виду. — Я был джедаем мира, — добавил Квай-Гон. — А вам досталась война. Такое не сравнить. И быть прекрасным учителем, тем, которым ты меня считаешь, каким запомнил, мне было легко. Ты знаешь, как все обернулось с моим первым учеником. Знаешь ты и то, что в таком всегда есть вина наставника. — Конечно. Ты из-за него отказывался от нового падавана. От меня. — Но ты сделал невозможное и переубедил меня. И научил большему, чем тебе дал я. Это ты сделал меня таким учителем, каким я стал. Держать лицо и блюсти Кодекс в пустяковых разборках далеких планет, когда рядом с тобой лучший падаван Галактики, намного проще, чем когда Республику сотрясает война, а рядом с тобой… каков он, Оби? Оби-Ван прикрыл ресницы, и между ними проступило лицо Энакина. Смеющегося между безумными маневрами, но переключающегося на рычаги и приборы сразу, молниеносно концентрирующегося, но продолжающего говорить с серьезным лицом ерунду, от которой в боку колет. — Лучший. — Вот видишь, ты уже со мной споришь. — А в силу твоего состояния, ты… — как Оби-Ван не строил фразу, вежливо не получалось. — Он не умер. Квай-Гон посмотрел за размывающую взор силовую пленку. Сам он уже подрагивал, оплывая краями. — Ты много на себя взял, Оби-Ван, но ты справишься. — Мы справимся, — поправил его Оби-Ван, и Квай-Гон лишь улыбнулся, тая в воздухе. В дверь постучали условным стуком, и Оби-Ван снял защиту, позволяя Ки-Ади-Мунди войти.* * *
Оказавшись в здании больницы, Оби-Ван почувствовал, что привлекло Энакина. Сила плескалась по этажам, разбиваясь о блокирующие стены — они были окутаны синим свечением, словно обоями. Не впустить и не выпустить. Ки-Ади-Мунди приложил ладони к голове, успокаивая поднявшуюся тошноту и собираясь, теперь и он чувствовал блуждающие вокруг вихри. Часть блокираторов была сломана — по ним можно было отследить путь Энакина. Горелая проводка, раскрошенный дроид. Тело в белом халате проткнуто прутом решетки — та закрывала проход в стене. Лестница… чем глубже уходили они внутрь, идя по обломкам дроидов и следам из гари, тем отчетливее становился шум в ушах. Обычно Сила поглощала отпускаемые в нее эмоции, обволакивая их, но здесь и сейчас она сама стала ими — врезающимся в стены потоком паники, стелющимся по полу страхом. Еще одно место боя — взорванная панель. Опаленная броня дроидов, разряженный бластер, но дальше коридоры расходились целыми рядами рабочих блокираторов. Оби-Ван присел на корточки, вглядываясь в груду обломков. Вот он. Комлинк Энакина валялся под ступней дроида. Это единственное, что от дроида осталось, но корпус комлинка тоже смялся, разорвав контакты внутри. А Энакин уже не смог подобрать. — Источник колебаний Силы там. — Ки-Ади-Мунди указал на правый коридор. Оби-Ван же смотрел на две неровные дорожки, идущие от панели. Земля, гарь и кровь смешались в ту краску, что оставила темные следы на полу. Кого-то бессознательного уволокли отсюда в левый коридор. Кого-то. Оби-Ван подобрал с пола бластер. Поднеся ладонь к нижней части, он вплеснул Силу, пока не загорелся индикатор заряда. Встав, он прицелился и бластерной очередью снес ряд потолочных блокираторов в левом коридоре. Затем отдал бластер Ки-Ади-Мунди, как и свой комлинк. — Я пойду за ним. Возьми, на случай, если капитан клонов будет связываться со мной. Ки-Ади-Мунди закрепил браслет Оби-Вана, отдавая ему для связи свой, и развернулся к своему блокираторному ряду. Выстрел. Треск. Оби-Ван уже слышал топот привлеченных шумом дроидов и прильнул к стене, пропуская их мимо, позволяя Ки-Ади-Мунди отвлечь их на себя и увести дальше.* * *
Дорожки прерывались, и Оби-Ван всматривался в Силу, ища следы в ней. Он не был способным к телеметрии киффаром, но в разлившемся по больнице — Оби-Ван предпочитал называть ее так, не думая, что и кого скрывают стены на самом деле, — болоте оставались отпечатки. Они смещались все время, но Энакин был здесь совсем недавно, и оставленный им след — где Сила спотыкалась о него, как о волнорез, — еще не расползся, приведя в итоге Оби-Вана к глухой двери. Меч одним взмахом расплавил петли, и металлическая громадина рухнула на пол, стоило ее лишь слегка потянуть. Энакин лежал на полу. Безвольные руки и ноги обхватили тяжелые металлические скобы, хоть он и был до сих пор без сознания. Оби-Ван хотел вскрыть их, но сделал еще шаг и уставился на лицо Энакина, сжимая меч до боли в суставах. Справа от Энакина стояло мерцающее синими огнями устройство, от которого тянулись провода прямо к вгрызшейся в скривившееся от боли лицо пластине. Ее всадили, распоров кожу от лба до скулы, и она светилась мертвенно-голубым светом, окрашивая вытекающую из-под нее кровь в сизый. Оби-Ван коротко махнул мечом, рассекая провода, и их заплавило от той энергии, которой светился меч. Присев рядом с Энакином, Оби-Ван осторожно, миллиметр за миллиметром вытянул пластину и отбросил ее. Из темной раны сочилась кровь, оставляя полосы на бледной коже. Оби-Ван поспешил стереть ее рукавом, осматривая разрез. Бровь пополам, но с глазом было все в порядке. Из груди Энакина вырвался тихий, не разомкнувший губ стон, и Оби-Ван подсунул руку под его затылок. Энакин моргнул и дернулся сразу, но вместо удара головой об пол, он врезался в ладонь Оби-Вана. Следующий стон уже прорвался наружу, сдерживаемый лишь крепко сжатыми зубами. — Сейчас, Эни, сейчас я тебя вытащу. Оби-Ван освободил Энакина от скоб и помог встать, забрасывая руку к себе на шею и принимая почти весь вес на себя. — Дети, — прохрипел Энакин. — Здесь есть другие дети. Их… — он кашлянул, и кровь толчком вытекла из его раны. — Тише, тише. — Оби-Ван снова стер ее, скорее размазывая по щеке пропитавшимся рукавом, и поднес ко рту браслет. — Мунди, как там у тебя? — Рука, что удерживала Энакина, сжимала его ребра так, словно могла удержать от нового кашля, поглаживая осторожно. — Они прибыли. Вам на крышу через чердак. Лучше запасной лестницей. — Понял. Энакин, что же здесь вообще творится… — Я… — Молчи, — шикнул Оби-Ван, делая первый шаг. — Это риторический вопрос. — Боюсь, что нет, — выдохнул Энакин, когда они дошли до поворота и Оби-Ван остановился, перехватывая его удобнее. — Потому что ответа у меня нет. Энакин держался, в его ногах были силы, но каждое исторгнутое его горлом слово ложилось новой складкой на влажный лоб. Оби-Ван накрыл губы — горячие, дрожащие — пальцами, не заставляя, но прося помолчать. Стер добежавшую до шеи струйку крови. Их ждала лестница, и к последней ее ступени Энакина начала бить дрожь, но Оби-Ван слышал стук трапа о крышу и стройный топот сапог клонов. Он вышиб люк Силой. Ки-Ади-Мунди уже был на крыше, он нес на руках два свертка, прижимая их к груди. Дети. За ним семенили еще двое, а сам он что-то кричал отдающему честь капитану клонов. — Мы здесь! Капитан развернулся на пятках, приветствуя и Оби-Вана с Энакином. Мунди отдал свою ношу одному из клонов и подошел. — Энакину нужна помощь. Я должен доставить его на Корусант. Вы ведь справитесь? — Оби-Ван с надеждой смотрел на зависшие над городом транспортники республиканской армии. — Конечно. Магистры Секура и Фисто прибыли сюда. — Нам нужен звездолет с медотсеком, — дыхание Энакина стало горячее, и Оби-Ван прижал его ближе, позволяя расслабиться. Собственные ноги начинали подрагивать от напряжения. — Позвольте помочь! — Капитан подхватил Энакина с другой стороны. — Наш WR-25 в вашем распоряжении, в нем есть все для оказания первой помощи. Я провожу.* * *
Энакин смог бы уйти от этого удара. Он бы заметил раньше, успел бы вывернуть корабль в оспаривающем физику маневре — он ей каждым полетом мстил за свои муки в детстве в душных кабинетах — и нырнуть в гиперпространство раньше. Он на этом месте уже тащил бы Оби-Вана в щупальца Аршвари. Но Оби-Ван был не Энакином и не справился. Заряд врезался в обшивку корабля за миг до того, как корабль исчез бы в гиперпространстве. Оби-Ван даже успел нырнуть туда, но через миг вывалился из намеченного коридора. Они оказались далеко от Цин-Тара и погони: отсюда, с края туманности Диасса, планета выглядела лишь крупным яблоком. Но это было все еще бесконечно далеко от Корусанта. Врубив автопилот на максимальной досветовой скорости, Оби-Ван помчался в медотсек. Энакин сидел в кресле, откинув голову на мягкий валик, и не шевелился, позволяя капельницам делать свое дело. — Эни… — Ты поставил новый рекорд по скорости? — поинтересовался Энакин из-под бакта-компресса. — Я еще даже не придумал достаточно остроумного приветствия леди Аршвари. — Почему тебе раствор Хайненгема возвращает в первую очередь болтливость? — Начинает с жизненно важных функций, — поднял Эни палец вверх. — Что случилось? — Мы вывалились из гиперпространства. Не успел вывести нас из-под обстрела. Энакин приподнял компресс. Синюшная опухоль не исчезла, но стала меньше, позволив Энакину хотя бы приоткрыть глаз. — Передай на датапад данные с бортового компьютера. — Да я уже. — Он протянул Энакину планшет. — Попали точно в гиперпривод. Но по данным он цел. — Только перегревается. Ты задал слишком большой скачок для его повреждений. — Полеты — для дроидов, — пробурчал Оби-Ван себе под нос, садясь рядом с Энакином, и принялся обрабатывать ссадины на его коленях, пока тот крутил пальцами скан гиперпривода. Кожа стесалась об пол, когда Энакина волокли по обшарпанному коридору, а Оби-Вану нужно было хоть как-то занять руки и глаза, чтобы не смотреть на проступающую из-под компресса желирующуюся, но все же подтекающую темную кровь. Эни много болтал, но он был бледен, и шея его дрожала, пока он удерживал голову на весу. — Впервые я слышу эту фразу с пренебрежением не к полетам, а к себе, — хмурое сверху. — Потому что, — коротко ответил Оби-Ван, зная, что и этого ответа-то не требовалось. — Нужны новые хромовые стойки и шланги подвода. Охлаждение не справляется. Можем делать небольшие скачки раз в сутки, тогда… — Энакин постучал пальцами по всплывшему калькулятору, — ...будем на Корусанте через неделю-две. Не так уж долго. — Неделю? — Оби-Ван кашлянул, сжимая пропитанную дезинфектом вату так, что тот забился синими ободами под ногти. — Энакин, тебе нужна срочная помощь в Залах исцеления, о какой неделе… — Я жив. И точно не умираю, — пробормотал Энакин, роняя датапад рядом с собой и откидываясь назад на валик. — Но твоя рана… — Джедаи ведь умеют исцелять? — Эни! — Оби-Ван стукнул себя кулаками по коленям, вставая. — Ты знаешь, что это не так. Да, есть целительские практики, да, Силу можно направлять, но к этому нужно иметь предрасположенность, стремление, это требует больших тренировок и практик, чем владение мечом, и я не целитель. — Ты и учителем не был. Но появился я и не оставил тебе вариантов. Сейчас как-то так же. Оби-Ван, мне не больно, — еще бы, Оби-Ван открыл шланг обезболивающего на максимально допустимую дозу, — но мне нужна твоя помощь. Иди сюда. — Энакин сдвинулся чуть ниже, разводя руки в стороны, отпихивая от себя подушки и освобождая место у своих бедер. Оби-Ван подошел, уперся коленями по бокам от его ног. Под спокойным и ровным взглядом Энакина — когда он научился этому? Может он все Оби-Ваново спокойствие себе забрал? Отчего же иначе в груди так щемит? — поднял сначала одно, уперся в подушку, затем второе — и навис над Энакином, не позволяя себе уронить на него вес. Энакин отнял от лица руку с компрессом, роняя красную от крови и бакты тряпицу на пол. Темный глубокий разрез не заливал больше лицо кровью, но Оби-Ван видел, насколько плохо дело. Не спишешь больше на темные потеки или паршивый свет. Наведя пальцы на рану, он вспомнил все, что слышал когда-то, о чем читал, направляя Силу в центр ладони и оттуда лучами по пальцам. Она срывалась бесполезными потоками, обласкивая лицо Энакина вложенной в нее нежностью, — Оби-Вану казалось, что это единственное, на что он способен сейчас, как бы он ни старался выжать пользу из своих чувств, — но бесполезно растворяясь. Края пореза сходились друг к другу медленно, неравномерно, выталкивая из себя оставшиеся комки, и те растворялись в струях тепла. — Я не целитель, Эни, — повторил Оби-Ван. Энакин смотрел на него пристально. Не отводя глаз, обхватил под напряженными коленями, провел ладонями вверх. — Шрам останется, — добавил Оби-Ван тише, стараясь, чтобы слова не звучали жалкими оправданиями, хотя именно ими они и были. — Не страшно, — ответил Энакин одними губами, касаясь ими запястья Оби-Вана, и Сила сорвалась с пальцев светлыми искрами, падая в порез, превращая багровое желе в твердеющую корочку. Энакин обнажил зубы от боли, но взгляд его не изменился ни на миг — глубокий, заглядывающий внутрь. Оби-Ван был пуст, от его пальцев шел только бестолковый греющий свет, но Энакин продолжал ласкать губами запястье, и отнять руку было выше Оби-Вановых сил. Он пытался изобразить из своих потуг что-то дельное, пока Энакин не обвел свободной от капельниц рукой его бедро, талию, добежав игривыми пальцами до затылка, и не вовлек в поцелуй. — От тебя пахнет бактой, — пробормотал Оби-Ван, когда зубы Энакина отпустили его губу. — Да что ты говоришь? Придется смириться. Энакин сжал руками талию Оби-Вана, надавил на ребра, заставляя опуститься на себя. Оби-Ван поддался, оставляя основной вес на своих коленях, но все же садясь на ноги Энакина и позволяя рукам съехать со спинки кресла, обвить напряженную бледную шею. Втянул шумно носом воздух. — Я бы предпочел, чтобы ты пользовался другим парфюмом. — Раньше ты жаловался на мою любовь к машинному маслу. — Потому что щеголять перед магистрами в заляпанной тунике… — зубы Энакина сомкнулись на мочке уха, и Оби-Ван замолк, прижимаясь щекой к его щеке. — Еще два кубика раствора, и я смогу дойти до освежителя. — До него мало просто дойти, — фыркнул Оби-Ван, разбирая пальцами слипшиеся от крови кудри Энакина. — Мало, — согласился тот, очерчивая пальцем протеза позвонки Оби-Вана до самой поясницы.* * *
Плотные струи бежали по телу, смывая с Энакина сегодняшний день. Оби-Ван стоял рядом, смотря на катящиеся по уже налившейся живым цветом коже капли, и подставлял свое тело под прохладный напор. Он думал, что останется за дверью, что почувствует себя неуютно, но когда Энакин оступился на пороге, с грохотом хватаясь за пластик двери, шагнул за ним без раздумий, помогая избавиться от того, что уже с трудом именовалось одеждой. Теперь Энакин стоял, привалившись плечом и здоровым виском к холодной стене освежителя, смотря на Оби-Вана из-под полуопущенных ресниц. Оби-Ван оттолкнул мокнущую одежду в угол и, наскоро смыв с себя пыль Цин-Тара, снова повернулся к Энакину. Тот все еще стоял, давя ладонью и головой стену и разглядывая ноги Оби-Вана. Приоткрытым ртом он ловил капли и глотал их. Кровь вымывалась из его волос неохотно, заставляя перебирать каждую прядь по три раза. Пожалуй, делай Оби-Ван это двумя руками, дело бы пошло быстрей, но он не мог не гладить Энакина второй, прощупывая каждый синяк на руке. Их близость сейчас отдавалась тягучим желанием в низу живота, гоня к бедрам кровь, но это желание не требовало ничего, кроме нового круга поглаживаний и легкого поцелуя, который Энакин с готовностью принял расслабленным влажным ртом, откидываясь на стену теперь спиной и позволяя Оби-Вану смыть следы крови с шеи и ключиц. — Красивый, — вырвалось у Оби-Вана, когда пальцы вытащили застрявшие в протезе нити треснувшей рубахи. — А ты смешной и мокрый, — пробормотал Энакин, склоняя голову к плечу. Он отзывался на ласку Оби-Вана всем телом и в то же время все сильней приваливался к стене, ища у нее опоры. Оби-Ван провел пятерней по волосам, заправляя их назад, и моргнул влажными ресницами. — Даже так, — добавил Энакин, невпопад проводя ладонью по животу. Оби-Ван пожал плечами, кладя еще один поцелуй в уголок губ Энакина. — Тогда смейся. Тот только легко усмехнулся, с трудом отлипая от стены. Оби-Ван выключил воду и помог Энакину влезть в тонкий халат. Вернувшись в комнату, Энакин растянулся на полу. — Это кресло специально для… — Оно не учитывает всех нужд больного, — категорично отрезал Энакин. Его веки уже сомкнулись, но задора в голосе хватило бы на двоих Оби-Ванов. — Каких же? — В нем нельзя спать вдвоем. — Но… — Оби-Ван остановился, проводя полотенцем по волосам и выжимая из них влагу. Энакин уже закатил глаза повыше, чтобы видеть его, и готовился ответить. — Ты думаешь… — у Энакина в глазах читался ответ на любой вопрос Галактики, который пришел бы сейчас Оби-Вану в голову. — Ладно, — просто сдался Оби-Ван и кинул Энакину его валик. — Принесу ужин сюда. Когда он пришел, Энакин уже спал. Но когда Оби-Ван, быстро справившийся с одним пайком, лег рядом, тот уронил голову ему на плечо, касаясь носом шеи.* * *
Энакин соврал бы, если бы сказал, что никогда не представлял себе их близости. Вряд ли бы он даже смог вспомнить, когда первое робкое «а что, если...» закралось в его сознание. Но никогда он не мечтал об этом долгими фантазиями, не позволял себе задумываться, прогоняя образы из головы, стоило им там появиться. Но прогонять желание коснуться и удержать прикосновение дольше, чем положено в приветствии, просто потому что хотелось, ему не удавалось. Эти желания: провести пальцами чуть выше, обнажая косточку запястья, спрятанную рукавом, задержать взгляд на ямочке в подбородке, почти скрытую бородой, и дотронуться до нее тоже — они овладевали разумом и телом так часто, что вели Энакина, толкали его… и теперь, когда он мог удовлетворить любое из них: тереться носом о щетину на щеке или считать пальцами складки туники на Оби-Вановой груди, он просто делал это. Он не мечтал или представлял, а делал. И так сложилось, что ни разу еще эти желания не заводили его так далеко. Порой их выматывали миссии, оставляя силы лишь на то, чтобы дожевать ужин, касаясь друг друга коленями вместо разговоров, и рухнуть в каюте, не дождавшись даже очереди в освежитель. Но дело было и в том, что каждый новый шаг, каждое новое желание требовали осмысления. Энакин так долго ждал, когда ему будет позволительно пялиться на веснушки на ключицах Оби-Вана бесконечно долго, без оправданий и необходимости прятать интерес, что не собирался лишать себя этого удовольствия и сразу нестись дальше. Он просто жевал свой завтрак и смотрел на едва запахнутую сонным Оби-Ваном тунику. Он хотел знать, каково это — быть обнятым кольцом Оби-Вановых рук не одномоментно в тренировке. Каково это — ладонь на пояснице, не помогающая взобраться на трап уже взбивающего винтами воздух транспортника, а лежащая там, лениво поглаживающая, прощупывающая каждый позвонок, пока сам Оби-Ван листает страницу за страницей на датападе. Сегодня Энакин тянулся к обнаженному Оби-Вану и хотел узнать, каково это — быть действительно близким с ним. Касаться не пальцами или губами, а коленом, протискивающимся между сведенных ног, или локтем, упирающимся под самым боком. Касаться не шеи или плеча, а бедра или живота — рыжие волоски на теле Оби-Вана так же отливали в золото на просвет, как и его вечно ловящая солнце в свои сети борода. Энакин не мог выбрать, где кожа нежнее, и продолжал трогать щекой, сравнивая. Желание близости наполняло тело, но не требовало быстрой и немедленной разрядки, а словно рассыпалось на сотни желаний, в которых Энакин не стеснялся. Обрисовать пупок тремя кругами и найти на боку Оби-Вана место, где нежные волоски завивались наподобие макушки. Узнать вкус на сгибе локтя и забрать его губами. Ощутить биение сердца лбом, вжавшись в грудь лицом, и ощутить волосы собранными в чужой горсти, — прочувствовать то, как настойчиво и медленно тянут за них, сначала выпрямляя кудри, а затем заставляя оторваться. Увидеть то, как расширяются и сужаются вновь зрачки в серых глазах, разглядеть, как прикасаются верхние зубы к нижней губе изнутри, сдавливают ее, а затем отпускают, позволяя вырваться наружу первому окрашенному звуком выдоху. Сегодня Энакин тянулся к обнаженному Оби-Вану и хотел узнать, какие желания съедали того.* * *
Энакин смотрел в иллюминатор на омывающий корабль звездный ветер. Оби-Ван не дергал его. Как бы тот ни стремился доказать всем — самому себе в первую очередь, потому что Оби-Вана было не убедить — что он уже в порядке, временами его одолевала ощутимая слабость. Пластина оставила не только шрам на правой брови, но задела что-то еще глубже, от чего Энакин восстанавливался куда как медленней, и за днем, даровавшим ему готовность сворачивать горы, следовали плохие дни. Как сегодняшний. Об этом они и говорили с голограммой Йоды, расположившимся на низком пуфе перед Оби-Ваном. Оби-Ван сидел на полу, скрестив ноги, как и гранд-мастер, и на Энакина, кажется, пропускающего разговор мимо ушей, смотрели они с одинаковой тревогой. — Восстановится Скайуокер скоро. На Цин-Таре случившееся не дает Силе его снова соединиться с ним, как положено ей. Блоки внутренние отталкивают настоящую Силы мощь. — Из-за прибора? — тихо спросил Энакин. — Штука, которую подключили ко мне. — Он машинально коснулся рубца, но не повернулся. Йода пожевал губами, помолчав, переводя задумчивый взгляд со спины Энакина на Оби-Вана. Впрочем, ответил он уверенно и ровно: — Прибор виною, да. Гм. Гм. Снять блоки, что появились в тебе, медитации должны. Оби-Ван помочь должен тебе. — Энакин прилежен, он начинает и заканчивает ими свой день. Или совместные медитации будут более эффективны? — Угум. — Что же происходило в той больнице? Йода вздохнул, перебирая пальцами по навершию клюки. — Знать сами хотели бы мы. Ки-Ади-Мунди смог душ несколько спасти, заточенных там. Все к Силе чувствительны, но юными разумами страх владеет. Немногое готовы поведать они. — Но сама больница? Ведь ее обыскали, и… — Оби-Ван стих, смотря на опустившего глаза Йоду. — Что вообще произошло на Цин-Таре после нашего отлета? — Бой. Из тех сражений, что для Республики рутиной стать успели. Магистр Секура противостоять натиску смогла, и с Ки-Ади-Мунди сели они с Мургрувом за переговоров стол. Хоть и плохи договоры те, что под прицелом заключены. — Но, значит, Дуку не был на Цин-Таре. — Сомневаешься в магистрах Секуре и Фисто ты? Думаешь, не справились бы с ситхом они, м? — Нет, что вы, полагаю просто, что будь у вас информация про Дуку, вы бы с нее начали наш разговор. — Ох, Оби-Ван, словами играющий мастер. — Йода дернул ухом. — Прав ты. Не столкнулись с графом Дуку люди наши, но теперь уверен Совет, что взаправду посещал Цин-Тар он ранее. В больницу ту визиты наносил. — О чем вы молчите? — Энакин так и не повернул головы, но вопрос прозвучал громко. Йода вздохнул. — Переговоры не так хорошо даются Скайуокеру, м? — Не люблю, когда недого… — Энакин запнулся, выдыхая с тяжелым призвуком усталости. Посмотрел в центр комнаты и добавил: — Прошу простить за нетерпение, но мы не по разные стороны, а по одну. И состояние мое... — Погиб магистр Фисто, — ответил Йода, глядя в глаза Энакину. Оби-Ван не знал, хотел ли резкостью этой Йода что-то показать Энакину или согласился с его аргументом, но тот новость принял явно легче. Кивнул сосредоточенно, обвил рукою колено, притягивая его к себе ближе, и продолжил слушать. Оби-Вану же не хватило той мягкости, с которой Йода говорил с ними. Он знал — чувствовал, — что впереди яма, много их уже осталось на пути, но перед этой словно полотно дороги дернули из-под ног. — Взрыв больницу во время сражения поглотил. Не выбрался Фисто из ставших гробницей ему стен огненных. Но, долг свой исполняя, умер магистр. Успел данных часть передать. Об экспериментах, что на Цин-Таре проводили. — С детьми? — кашлянул Оби-Ван. Он подумал о пластине, раскроившей нежное лицо ребенка, но милостивое воображение не стало рисовать этой картины перед глазами. — С мидихлорианами. С детьми. Яд, что Скайуокера на Джеонозисе сразил, разработан там был. Темные дела Дуку на Цин-Таре вершил. Ступни Энакина соскользнули с подоконной полки, весь он подался вперед: — Столько лет поддельных результатов анализов! Нужно проверить все зоны, где произошел спад, Винду говорил… — Не ваша забота более дети. Примет все меры нужные Совет, а вам же Сила отдых дала. К стечению обстоятельств, что в пути вас держат, отнестись достойно обязаны вы! Использовать дни оставшиеся для тела и души отдыха. Не даст вам времени на это Корусант, не даст. Энакин сжал ладонями подоконник, откидываясь назад. Йода прав.* * *
Соленый воздух обдал лицо, заставил щуриться. Оби-Ван огляделся, но сзади его ждал лишь белый простор — он не мог туда толком повернуться. Реальность существовала только впереди: там, куда смотрел Энакин. Энакин стоял на берегу озера. Водная гладь уходила вперед, докуда хватало взгляда, но где-то там, на краю земли, взмывали в небо горные снежные пики. Вода омывала босые ступни Энакина, но шагнуть глубже он не решался, разглядывая гальку под пальцами ног. — Почему мы здесь? — Оби-Ван, держащий Энакина за запястья, но стоящий за его спиной, шагнул ближе, касаясь грудью, и его ноги тоже погрузились во влажный песок. — Я не знаю. — Видения в медитации без внешнего источника требуют многих сил, тебе стоит быть сейчас бережнее к себе и… — Я не прошу их приходить. Они приходят сами. — Ты уже видел раньше? — Да, я видел это раньше, — пробормотал Энакин, потягиваясь вперед, заставляя Оби-Вана крепче сжать ладони. Он тянулся, вставая на носочки, распрямляя грудь и вдыхая очень глубоко. — Эни?.. — Просто держи, — улыбнулся тот. Оби-Ван не видел его лица, но слышал — чувствовал — эту улыбку всем лицом. Не смехом рожденную или нежностью, а соленым бризом и чистым холодом. Вода поднялась, переставая быть собой, становясь единым целым с воздухом, превращаясь в легкую волну ветра, смывая контуры, вмешивая в себя все оттенки голубых гор, серого неба и землистой гальки. Оби-Ван открыл глаза, собираясь спросить Энакина, что он хотел сказать, но тот спал, уронив голову на грудь, и все, что удерживало его в позе медитации, это сомкнутые уже на локтях пальцы Оби-Вана.