Останься со мной

— Всё, не могу больше! — воскликнула я, откидываясь на спинку стула и тяжело вздыхая. — Вычислить дату этого аукциона сложнее, чем заставить близнецов не рушить ничего в течение недели. — Ну, это ты загнула, — Иккинг отложил очередное письмо и тоже откинулся назад. — Их хватит максимум на день. А про аукцион мы знаем уже достаточно много. — Да, кроме самого главного. Уже неделю мы монотонно изучали неожиданную находку Забияки и Задираки, которая, честно говоря, больше нас запутала, чем помогла. Письма были достаточно старыми, карты — неточными, а про кулинарные заметки Райкера я вообще молчу. Единственное, что нам удалось выяснить, это некоторые точки перекупа драконов, парочку фортов, и некоторые будущие сделки. Казалось бы, это уже что-то, однако количество вопросов, возникших у нас, было гораздо больше, чем ответов. Про «А.М.» мы поняли только, что это женщина, но это было достаточно предсказуемо по аккуратному почерку и подписи. Вот только в записях упоминался ещё один охотник, про которого информации было на две строчки: «Мой партнер позже свяжется с Вами, как только завершит свою последнюю сделку.» Помимо этого на неделе я всё-таки встретилась с Рыбьеногом, как мы и договаривались. Он рассказал мне про некоторых драконов из Драконьего учебника, и эти несколько часов были самыми интересными из всех, что у меня были. Он даже показал мне свои карточки со всеми характеристиками драконов, над которыми работал. Некоторые из них я помогала рисовать, пока Рыбьеног слёзно уговаривал Сардельку выплюнуть мрамор, который она стащила из кузницы. Впоследствии выяснилось, что у Сардельки от него несварение, и его она умело продемонстрировала, ведь уговоры Рыбьенога не увенчались успехом и дракониха все-таки проглотила несчастный камень. Взамен я рассказала юноше всё, что знала про Молнию, умалчивая только о самых сокровенных фактах, которые никогда и никому не расскажу. — Получается, если у Молнии с Беззубиком родятся детки, они будут серые? — рассуждал Рыбьеног, судорожно записывая мой рассказ в какой-то потрепанный блокнот. — Э-э-э, может быть, — я почесала затылок. — Правда сомневаюсь, что Молния и Беззубик… ну… ты понял. — А почему нет? Они же Фурии, причем возможно последние в своём роде. — Молния не особо терпит Беззубика. Конечно, она не бросается на него, как, например, на Кривоклыка, но и любви к нему не питает. Один раз даже загнала на дерево, когда Беззубик хотел с ней поиграть. Рыбьеног оторвался от своих записей и взглянул на мирно спящую в углу Молнию. — Может у неё был какой-то плохой опыт с сородичами? — предположил он. — Или же Фурии сходятся только на брачный период. А что, вполне возможно. Мы ведь про них толком ничего и не знаем… Я покачала головой. — Может сменим тему? — я слегка улыбнулась. Рыбьеног был самым милым и забавным из всех всадников, его любовь к драконам вызывала у меня огромное восхищение, но иногда его заносило. — Ты вроде спрашивал про её виды атак. — А, — юноша тут же выхватил цветной уголёк (где он его раздобыл я даже не представляла, ведь такого не было даже у Иккинга) и перелистнул страницу своего блокнота. — Да-да, продолжай. В противоположность этому потрясающему дню были все остальные, ведь почти всю неделю с нами находилась Хедер. Мне стоило невероятных усилий не дать ей по лицу, когда она обсуждала с Иккингом какие-то старые приключение, достаточно открыто намекая, что мне тут не место. Собственно говоря, она старалась мне об этом напомнить при каждом удобном случае, что раздражало меня до ужаса, пока я не поняла, чего она добивается. Она явно хотела вывести меня на эмоции. Один раз нам пришлось лететь в разведку вдвоём, и в тот день я хотела убить её примерно пятьдесят раз. Смею предположить, что Хедер тоже считала количество моментов, когда ей хотелось вонзить в меня свой навороченный топор. Тогда нас остановила лишь общая цель — досконально изучить всю базу охотников, однако всё-на-свете-замечающий-Иккинг сразу же увидел нашу с Хедер неприязнь друг к другу. Он конечно же захотел нас примирить, и тогда я второй раз увидела, как Иккинг с Хедер ссорятся. И вместо того, чтобы помочь, Иккинг лишь усилил неприязнь этой девчонки ко мне. Что ж, невелика потеря. Но что бы я не говорила про эту девчонку, она знает своё дело. Свою часть нашего договора она выполняла превосходно, причем независимо от того был рядом Иккинг или нет. Правда лишь один раз нам удалось поговорить с ней без какой-либо агрессии — когда её и мой дракон вдруг начали друг с другом играть. Сказать, что я была в шоке в тот момент — ничего не сказать. Молния не станет подпускать к себе тех, кому она не доверяет, а тут дракон Хедер… Хотя с другой стороны Роза Ветров не виновата, что её хозяйка такая сука. В общем неделя выдалась вполне сносной, даже смотря на выкидоны Хедер. Но видимо моё подсознание решило исправить и это, так как буквально сегодня я проснулась среди ночи от кошмаров вся в поту и с бешено колотящимся сердцем. Точнее от одного единственного кошмара, где я бегу среди горящих домов с мыслью, что меня убьют. И сейчас я рьяно копалась в письмах охотников, лишь бы как-то себя отвлечь и подольше не спать. — Возможно они так и не назначили дату, — сказал Иккинг, пожав плечами. — Или же мы просто не располагаем такими бумагами. Я оглядела кипу листков на столе и взяла один в руки. Им оказалось то письмо, которое Иккинг первым вытащил из сумки Задираки. Быстро его прочитав, я нахмурилась. — Если они хотели отвлечь вас охотниками, чтобы успеть наловить драконов, то почему напали в разное время? — спросила я. Иккинг закинул ногу с культяпкой на коленку, а руки — за голову и принялся раскачиваться на стуле взад-вперед. — Да кто их знает? Скорее всего не договорились. У Дагура весьма… извращенное представление о сотрудничестве. — Дагур — предводитель Берсерков? — Иккинг кивнул. — Никогда не слышала о нем. — Раньше ты его знала. Все его знали, — Иккинг перестал раскачиваться и теперь просто смотрел куда-то в потолок. — Когда-то наши народы дружили, и каждый год Освальд разлюбезный, отец Дагура, приезжал к нам на подписание мирного договора. Естественно, он притаскивал и своего отпрыска, который издевался над всяким, кого видел. Меня он как-то использовал как мишень для метания ножей. — Да таких нужно в клетке держать, — выплюнула я. — О, с Рыбьеногом он так и поступил. Три дня не давал ему еды, а потом скормил протухшую треску, — парень снова начал раскачиваться. — В общем, в один из дней вместо Освальда приехал Дагур, заявив, что теперь он вождь их племени, и начался переполох. Мы подстроили нападение драконов, я якобы его спас от Беззубика, после чего я стал ему «братом». — Жуть какая. — Ага. Но только со временем Дагур увидел нас во время спасения Ужасного Чудовища. Кто ж знал, что этот безумец решит пожить на том острове и расставить капканы. С того дня Дагур хочет поймать и убить Беззубика, а после того, как отсидел три года в тюрьме Изгоев и сбежал оттуда, в этот список добавился ещё и я, затем все остальные на Олухе. Я взяла в руки какую-то шестеренку и покрутила в руках. Если подумать, то Берсерки с таким предводителем могли очень сильно подпортить мои планы, особенно если учитывать, что они с охотниками в сговоре. Надеюсь только, что их союз не настолько крепкий, как уже сказал Иккинг. Я отложила шестеренку и вновь глянула на письмо. — А почему ты улетел? Ну… тогда, когда мы встретились. На секунду парень перестал качаться на стуле и замер, явно не ожидая такого вопроса. Он вернул стул на четыре ножки, расцепил руки за головой и положил их на задранную ногу. Я внимательно наблюдала за его лицом, на котором сейчас мелькала куча эмоций. Видимо, я задела не самую приятную для него тему, и парень решал, рассказывать ли мне об этом или нет. — У нас с отцом случился… некий разговор, — начал он в конечном итоге аккуратно, будто боясь этой информацией спугнуть меня. Или же самого себя. — Как-то утром он зашел в кузню и начал говорить, как он гордится мной, как Олух гордится. Сказал что-то про короткий век, что пришло время, что ни один вождь не может мечтать о таком преемнике и что он решил… — Назначить тебя вождем, — я вскочила со стула с широко распахнутыми глазами. — Боги мои, Иккинг. Это ж здорово! Я легонько ударила парня в грудь, но мне лишь казалось, что это было легонько. На деле же парень охнул, а гребень, все это время скрывающийся в недрах костюма на спине, вылетел наружу подобно стреле. От всей этой ситуации и лица Иккинга я засмеялась. — Поосторожнее с катушкой, — с деланной обидой в голосе сказал он, крутя маленькую ручку. Гребень начал складываться. — У неё очень чувствительная калибровка. Вдоволь насмеявшись, я села обратно на стул и положила голову на руки. — И что ты ему ответил? — Я не успел, — вернув костюм в исходное состояние, Иккинг вновь облокотился на спинку стула. — Пока он оборачивался, я сбежал. — Ну, это большая ответственность, — начала рассуждать я. — О многом придется забыть, о той карте например, о полетах на Беззубике. Нет, я могла бы конечно полетать на нем какое-то время, но… Я резко замолчал, переводя взгляд на парня. В его глазах отчетливо читалось смятение. — Дело не во мне, Астрид, — Иккинг сел так же, как и я. — Все эти… жаркие речи, планы и управление деревней — это его жизнь. — Ты упускаешь одну деталь. Вождь — это так почетно! Любой бы обалдел от счастья! — Да… Но я то не такой. Каждый на Олухе знает кто он и чего хочет, а я себя… ещё не нашел. Я нисколько не похож на отца, а маму я никогда не видел, так что… Парень пожал плечами, взъерошил волосы и уставился перед собой, нахмурив брови. А в это время ко мне медленно начинало приходить осознание. Иккинг вряд ли задумывался о том, что займет место отца. По рассказам Рыбьенога, его в целом не воспринимали всерьез в деревне, а Стоик с каждым годом опускал руки все ниже и ниже. Так с чего сам Иккинг должен был поверить в себя? Я взглянула на Молнию, которая мирно спала на балке под потолком, затем на Беззубика, что развалился на своей лежанке пузом кверху. Иккинг нашел свое утешение в нем, в остальных драконах, но внутри все ещё остался маленьким мальчиком из моего воспоминания, который хочет показать себя, дабы заслужить одобрения. Он все ещё боится, все ещё не верит в одну простую истину — ему не нужно, чтобы его старания оценивали. Он был сильнее и мудрее всех остальных, умел находить выход из самых сложных ситуаций и отдавал людям столько доброты и тепла, сколько ни один вождь не смог бы. Это было в нем всегда. Всегда и будет. Я пододвинула стул ближе к Иккингу. Легонько прикоснувшись к его волосам, пропустила их через пальцы, а затем стала заплетать косичку. Парень скосил на меня глаза, но промолчал. — Знаешь, я никогда не задумывалась о том, чтобы мы с Молнией жили в чьем-то племени. Я знала, что наверняка выросла в каком-то из них, но меня не тянуло разыскать его и вернуться. Спасать драконов стало смыслом моей жизни, только это поднимало меня по утрам, заставляло идти вперед даже когда уже не было сил. Потом появились вы с Беззубиком, и все изменилось. Сейчас тебе кажется, что та жизнь, к которой ты привык, и есть то, что тебе нужно, но она та ещё засранка, поэтому не раз подкинет тебе драконьего корня. Вопрос в том, что ты при этом будешь делать. Сбежишь? Или примешь это с высоко поднятой головой? Да, ты непохож на отца, но подумай сам — действительно ли тебе это надо? Сколько хороших вещей ты сделал для всех, будучи самим собой. Иккинг, ты же первый из всех на этом острове за триста лет, кто выбрал не убить дракона, а приручить и оседлать его. Ты закончил эту бессмысленную войну. — Да, но ничего не вышло бы без Беззубика, — мрачно сказал Иккинг. — Разве Беззубик заставил твоего отца поверить, что драконы не опасны? — я наклонилась на бок и заглянула ему в лицо. — Разве он смог объединить тех викингов, которые совершенно не умели работать друг с другом в команде? Беззубик находит решение из тех ситуаций, из которых, кажется, нет выхода? Нет, это делаешь ты. Беззубик лишь помогает тебе, потому что он твой друг, с ним ты просто раскрываешься. Ты прирожденный лидер, и я уверенна, что ты будешь самым мудрым и смелым вождем. Ведь то, что ты ищешь, находится не где-то там, за горизонтом, — я положила руку на то место, где у Иккинга быстро колотилось сердце. Парень поднял на меня взгляд. — А вот здесь. Просто ты пока этого не видишь. Я уже хотела убирать руку, но Иккинг остановил меня. Я замерла, и вдруг все мысли резко покинули мою голову, а место, где наши руки соприкасались, закололо. Искренним, настоящим, он словно касался взглядом моей души, вновь напомнив мальчишку на утесе. В его глазах читалась неизмеримая благодарность вперемешку с чем-то ещё. Сейчас Иккинг был открытый, но в то же время невозможно было его прочитать. Пушистый зверек внутри меня так и просился выбраться наружу, я же гадала, почему раньше не замечала этого шрама у него на подбородке. Маленький изъян, который наоборот придавал ему ещё большую красоту и мужественность. Это был тот момент, когда миг кажется вечностью, а вечность — мигом. — Спасибо, — тихо произнес Иккинг, продолжая смотреть не в глаза, нет. Он смотрел куда глубже. — Не стоит, — прошептала я, точно не зная кому это говорю. Ему? Себе? Что-то включилось на задворках сознания, мир сейчас казался таким правильным. Будто всё идет своим чередом, как надо. Неведомым мне порывом я слегка наклонилась вперед, тут же окунаясь в аромат хвои, и видимо, Иккинг сделал то же самое, потому что его дыхание тут же заплясало на моих губах и щеках. — Ну привет, трудяги, — я резко отшатнулась, поворачивая голову в сторону лестницы. В дверной проем пытался протиснутся Стоик, и вид у него был такой, словно по нему прошлась толпа Громмелей. Беззубик тут же очнулся и подскочил к вождю, потеревшись об его болтающуюся в воздухе руку. Стоик чертыхнулся. — Что за… Дракон, не мешайся! Бам! Стоик все-таки ввалился в комнату и чуть не упал на пол. Прокашлявшись, он поправил шлем и усы, затем принял самый непринужденный вид и продолжил: — Кхм. Как там дела с аукционом? Мой рот отказывался выдавать членораздельные звуки, поскольку все еще находился где-то за пределами этого мира. А вот Иккинг схватил карту и подошел к Стоику с самым непринужденным видом, будто совершенно ничего не произошло. А что произошло? — Мы предположили, что он будет проходить в районе этих островов, — парень ткнул в какую-то точку в листе. Беззубик уселся рядом с ними и тоже стал внимательно следить за движениями пальцев Иккинга на карте. — Завтра отправлю туда Сморкалу и Хедер, и если они что-то найдут, будем готовиться к нападению. Я, наконец, вернула себе способность говорить и, тряхнув головой, выдавила из себя: — Есть вариант проникнуть в ряды охотников на этом аукционе и попытаться добыть ещё какие-либо сведения. Стоик почесал подбородок и нахмурился. — Дату вы так и не узнали? — мы с Иккингом синхронно покачали головой. Вождь взял карту в руки, пару секунд её изучал, а потом его лицо расслабилось, и он швырнул листок куда-то за плечо. Пергамент одиноко упал на пол, но тут же к нему подскочил Беззубик и начал гонять лапой. — Ну и Тор с ней! Неделя выдалась тяжелой, так что устройте себе выходные. У меня как раз есть для вас задание на острове. — Кажется, выходные ты хочешь устроить самому себе, — Иккинг скрестил руки на груди и слегка улыбнулся. — Ну… Вождь редко когда отдыхает. Он подобно солнцу должен пылать и согревать свой народ, освещать им дорогу, чтобы они не споткнулись. Так что упаковывайте бумаги и на боковую. Доброй ночи! — Доброй ночи, пап! Стоик улыбнулся напоследок и затем скрылся на лестнице. Пару минут тишину в комнате нарушали лишь удаляющиеся шаги вождя и шорох катаемой по полу Беззубиком бумаги, однако вскоре стихли и они, и комната погрузилась в неловкое молчание. Настолько неловкое, что я даже почувствовала, что краснею. Да что со мной?! Резко отвернувшись к столу, я уставилась на рисунок на стене, питаясь успокоится. Я понятия не имела, что со мной творилось, и мне это совершенно не нравилось. Закрыв глаза, я принялась считать про себя, но не успела я дойти до двадцати, как Иккинг нарушил тишину, пуская все мои попытки Громмелю под хвост. — Знаешь, отец прав, — подал первым голос Иккинг. — Нам действительно пора немного отдохнуть и проветрить голову. Скоро День Весенья, нужно подготовить остров к празднику, да и самим немного потренироваться. — Я не… — горло перехватило, от чего пришлось откашляться. — Я не могу. Послышались шаги — Иккинг начал подходить ко мне. — Ты же понимаешь, что загнав себя в эту охоту, ты никогда её не закончишь? — с серьезностью в голосе сказал он. — Мы изучили уже все несколько десятков раз, так зачем ты продолжаешь копаться? — Я должна найти хоть что-то, — пальцы сами стали судорожно перебирать бумажки. — Уверенна, мы упускаем какие-то важные детали и… Иккинг резко положил мне руки на плечи и развернул лицом к себе. Пару бумажек с характерным звуком упали на пол, я же рвано вдохнула. Правда, на выдох уже сил не было. Парень склонился на один уровень с моими глазами и слегка прищурился. Мое сердце от чего-то бешено заколотилось. — Мы. Всё. Проверили. Больше там ничего нет, Астрид, и ты это прекрасно знаешь. Я отвела взгляд и уставилась в пол. — Неправда. — Правда. Ты знаешь, что большего из этих писем не выжать, но продолжаешь сбегать от реальности туда. Тебе хочется что-то делать, стирать руки в кровь, не спать сутками, лишь бы заполнить ту пустоту, что у тебя образовалась. Я уверен, за этими действиями скрыто ещё что-то, о чем ты молчишь, но как я уже говорил когда-то — я не буду у тебя это выпытывать. Просто пойми, что нельзя жить лишь этим. Твоя слепая месть не даст тех результатов, на которые ты надеешься. Поэтому прошу тебя, — Иккинг мягко коснулся пальцами моего подбородка и повернул голову к себе, заставляя посмотреть ему в глаза, — дай себе отдохнуть. Хотя бы до праздника. Пару секунд я продолжала смотреть в его глаза, которые в блеклом свете от свечей сейчас казались двумя камушками на дне океана. Выдохнув, я устало прикрыла глаза и легонько кивнула. Иккинг убрал руки с моих плеч и выпрямился. — Братец, идем, — я открыла глаза. Беззубик с блеском в больших зелено-желтых глазах смотрел на спящую Молнию, высунув язык. Услышав оклик своего всадника, он забурчал, недовольно потоптавшись на месте передними лапами, затем ещё раз взглянул на Дневную Фурию и медленно поковылял к окну в крыше. Иккинг дошел до лестницы, а затем остановился и бросил через плечо: — Завтра мы будем тренироваться на Арене. Было бы славно, если бы ты пришла, — парень слегка улыбнулся. — Спокойной ночи, Миледи. — И тебе добрых снов, — промолвила я, все ещё не в силах сдвинуться с места. Парень исчез в дверном проеме, а я продолжала пялиться в ту сторону, куда он ушел, и тяжело дышать. Честно говоря, мне было безумно страшно от того, что со мной сейчас происходило, но больше раздражал тот факт, что я совершенно не понимала, чем такая реакция вызвана. Молния заурчала где-то на балке под потолком. Я резко перевела взгляд на неё. Один открытый сапфировый глаз смотрел на меня, а по её морде расползлось подобие ехидной улыбки. Я нахмурилась. — Что? Дракониха протяжно мяукнула и переложила голову в другую сторону. Я потерла руки друг о друга, а затем развернулась к столу. Надо отвлечься. Но что бы я не делала, жар под кожей распространялся подобно лесному пожару в суховей. Мне отчаянно хотелось сбросить с себя её, как делают это змеи, разодрать грудь вплоть до сердца, лишь бы это прошло. Лишь бы страх прошел. Но он не уходил. Схватившись за голову, я закрыла глаза и попыталась сосчитать до десяти, дабы дыхание пришло в норму. И мне почти удалось его обуздать, но когда я сделала последний самый глубокий вздох и подняла веки, взгляд сам упал на одну из книг Иккинга. На рисунке была изображена я. Точнее, маленькая я. Такой я себя впервые увидела в отражении в озере, только здесь я была без синяков и с лучезарной улыбкой на лице. На плечо у меня была закинута секира, а вся поза была настолько открытой и в то же время воинственной, что я даже не поверила, что оба эти качества вообще могут сочетаться друг с другом. Резко вскочив со стула, я стремглав кинулась к закрытому окну. Парень настоятельно просил его не открывать во избежание несчастных случаев — все-таки это был дом вождя, но сейчас мне было настолько все равно, что даже если бы сам Стоик поднялся в эту комнату и силой начал бы закрывать окно обратно, я бы послала его к чёрту. Выдвинув массивную задвижку, я что есть силы толкнула деревянные ставни. Они поддались не сразу, и в момент, когда обе дверцы вылетели наружу, я чуть было не полетела за ними следом. Перекинувшись через бревно, я часто задышала. Холодный воздух тут же заколол мне щеки, горло начало сводить, а грудь — сдавливать. Я закрыла глаза и просто рвано дышала, насколько это было возможно сейчас. Ночные мошки неприятно пищали около уха, но пусть лучше так, чем слышать шум собственной крови. Лишь через пару минут мысли начали проясняться, и я сначала поднялась, устало глянула на улицу, а затем плюхнулась на бревно обратно. Руки ещё немного потряхивало, но теперь мои органы не скручивались в тонкую спираль, а в голове настала приятная пустота. Я почувствовала прикосновение шершавого носа к своему боку и медленно подняла голову. Когда Молния успела слезть со своего насеста? — Я в порядке, — прошептала я, погладив дракониху по шее. — Возможно, мне правда стоит отдохнуть. Молния заурчала и положила свою голову рядом с моей рукой, уткнувшись мне в подмышку. Я продолжила гладить её, смотря на дорожку лунного света на водной глади вдалеке. Сейчас не хотелось думать о чем-то, да и в целом я при всем желании не смогла бы сейчас сформулировать в голове ни одну четкую мысль, ибо настолько была истощена. А тихое мурлыканье Молнии под боком навевало призрачное чувство умиротворения и более осознанное желание спать. И вот когда мои глаза начали потихоньку закрываться, в конце улицы что-то быстро промелькнуло. Я сначала не придала этому особое значение, но через пару секунд в лунном свете заблестели железные доспехи, и вот тогда я напряглась. Вытянувшись во весь рост, я начала разглядывать шедшего по улице человека, но, приглядевшись, тут же нырнула вниз. Вот так новости! По дороге практически бесшумно шла Хедер. И если обычно по этой девчонке было практически невозможно что-либо прочитать, ведь она натягивала на себя невинную милую полуулыбку, то сейчас она была больше похожа на нашкодившего дракона, который прячется от разозленной мамаши. Её волосы были всклочены, движения нервными, но при этом всем она все равно оставалась до тошноты изящной и невозмутимой. Чем снова начала меня дико раздражать. Хедер прошла мимо спящего на улице Громмеля, одарив его коротким взглядом, затем взяла чуть правее и направилась прямиком в сторону дома Иккинга. Я немного расслабилась. Она, скорее всего, решила «наведаться к нему в гости», что хоть как-то объясняло её ночные прогулки, хоть и почему-то живший внутри меня зверёк яростно оскалился. Однако, дойдя до угла дома, девчонка остановилась. А вот это уже интересно. Она кинула взгляд на входную дверь, немного потопталась на месте, а потом подняла голову наверх, к небу. О чем она думала я не знала, но почему-то именно в этот момент Хедер показалась мне такой… уязвимой. Тут же её лицо сделалось на несколько лет младше, и я для себя вдруг поняла, что совершенно не знала, сколько ей лет. Да я вообще её, по сути, не знала. Единственное, что мне было про неё известно, так это каким образом она очутилась среди жителей Олуха и как выглядел её дракон. Я даже про дракона её ничего не знала, и тут же мысленно отметила, что стоит об этом спросить Рыбьенога. На секунду, совсем крохотную, мне стало её жаль. Она мало чем отличалась от меня: потеряла дом и всю свою семью, была вынуждена учиться жить с незнакомыми людьми и… Боже, я что, сочувствую ей? Тряхнув головой, я хотела уже отойти от окна, но тут Хедер вздохнула и направилась прямо вдоль того края дома, где оно располагалось. Я снова нырнула вниз, надеясь, что девчонка не успела меня заметить. Шуршание гравия прекратилось, и пару минут было слышно только треск сверчков, но потом вновь послышались шаги, которые постепенно растворились в ночи. Я аккуратно выглянула из окна — Хедер нигде не было видно. Шумно выдохнув, я закрыла деревянные створки, вместе с Молнией мы затолкали задвижку на законное место, и затем я завалилась на кровать, уставившись в потолок. И сколько бы мыслей сейчас ни крутились в моей голове по поводу Хедер, я была уже не в состоянии размышлять о чем либо. Поэтому, пообещав подумать об этом завтра, я закрыла глаза и погрузилась в темноту.

* * *

Проснулась я, когда в комнату ворвались первые лучи солнца. Неуклюже протерев глаза, я широко зевнула и оглядела комнату. Молния сидела под окном в крыше и с закрытыми глазами широко раздувала ноздри, впитывая прохладный воздух утра. Её чешуя икрилась ярче тысячи бриллиантов, уши-отростки слегка подрагивали, а мощный хвост с гладкими закрылками она обвила вокруг своих лап, касаясь одним из них грубого длинного шрама на боку. Не было зрелища прекраснее, чем это. Боясь спугнуть мою малышку, я не шевелилась. В последнее время мне очень редко доводилось видеть её такой расслабленной и спокойной, и сердце невольно защемило. Обычно в это время мы уже вылетали на утренние обходы, останавливаясь у реки или же в овраге, где я жила первое время. Это было больше, чем привычка, это было в нас с ней. А сейчас, когда не было ни нашего дома, ни уверенности в завтрашнем дне, и выживать приходилось на острове, который я едва помню, все это казалось сном. Идеальной мечтой, которая осталась там, в далеких милях отсюда. Молния тихо заурчала. Такое с ней бывало редко, от чего меня обдало теплом. Мне всегда было интересно, насколько драконы могут испытывать те же ощущения, что и люди? Да, они были животными, но некоторые люди были гораздо глупее, чем банально птицы. А уж драконы вообще могли по соперничать с большинством викингов в умственных способностях. И Молния иногда оказывалась умнее меня. Часто, когда наши с ней жизни висели на волоске, именно она спасала наши шкуры. Первый год моего пребывания на острове она оберегала меня от любого, кто пытался причинить мне боль, иногда даже слишком рьяно. Только благодаря ей я выжила тогда — шрам служил тому доказательством. Поэтому видеть её сейчас такой было приятнее чего угодно в этом мире, ведь она заслужила быть счастливой. И тут меня осенило. Она тоже скучает по тем полётам. Скучает по теплому камину в нашем доме, по своей каменной лежанке, по Жутким Жутям, которых она гоняла, как кошка мышей. Она тосковала по нашему острову. И, возможно, даже больше меня, ведь кто знает, сколько она там жила. И сколько она вообще живет на этой земле. Я скинула одеяло и поднялась на ноги. Дракониха все так же не двигалась, видимо слишком погрузившись в свои ощущения и чувства. Я как можно тише обогнула спинку кровати, затем подошла к Молнии и осторожно провела пальцами по голове. Дневная Фурия мурлыкнула и повернулась ко мне, открыв свои сапфировые глаза. Я улыбнулась и проворковала: — Может, полетаем? Пару секунд она не двигалась, видимо прогоняя остатки драконьего транса, а потом её глаза распахнулись ещё больше и она резко сорвалась с места. В один прыжок она оказалась рядом со своим новым седлом и стала кружиться рядом с ним, нетерпеливо скребя лапой по полу. Я шире улыбнулась, затем подошла к ней и принялась пристегивать амуницию. Через пару минут Молния вылетела в окно, а я осторожно спустилась на первый этаж. Из недр комнаты раздавался громкий храп, который наверху был слышен не так ясно, как тут, и этот храп принадлежал Стоику. Беззубик свернулся калачиком около входа, и из его ноздрей иногда поднимались в воздух облачка серого дыма. А около большого очага, который, конечно, был не таким большим, как в Большом Зале, но явно крупнее, чем в других домах, спал на темно-синем покрывале Иккинг. Я остановилась. Наверное, было неприлично вот так смотреть на человека, пока он спит, и я даже не могла понять, почему сейчас это делала, но сдвинуться с места не могла. На нем вместо брони была надета красная льняная туника, доходившая до пояса, ремень с креплением для навороченного меча также отсутствовал. Его грудь равномерно поднималась и опускалась, волосы упали на лоб, закрывая глаза, а губы были приоткрытыми. В голове задвигались шестерёнки, и перед глазами предстала совсем иная картина. Я также стояла посреди этой комнаты, только была гораздо младше, ведь мой рост едва доставал до висящих на стене ручек топоров. Передо мной стоял Стоик, рыжая борода которого ещё не разбавилась седыми волосками. Он перебирал какие-то бумаги, затем взял один из листков и протянул мне. — Отнеси это Треногому. Завтра мы должны быть в полном составе, поэтому стоит спустить на воду ещё пару кораблей. Иккинг! — крикнул он, и наверху тут же послышались быстрые шаги. Мальчишка быстро спустился по лестнице и остановился на предпоследней ступеньке. Зелёная рубашка, подпоясанная кожаным кушаком, была заляпана чернилами, на что я фыркнула — он снова занимался своими писульками, вместо того, чтобы делать полезные вещи. Однако как только я посмотрела в его глаза, зелёные, как первая листва, я тут же забыла про своё негодование и скрестила руки на груди. Иккинг наспех вытер руки об рубашку и обратился к отцу: — Да? — Сбегай, пожалуйста, к Слюнявому, — Стоик развернулся к нему, а я продолжала невольно ловить взгляды мальчишки, которые он постоянно бросал на меня, — мне нужен он в Большом Зале. И зайди к Плеваке, он тебя искал. Мальчишка кивнул, после чего вождь вскинул руку, от чего меховой плащ сполз на его спину, а затем широкими шагами дошел до входной двери и вышел на улицу. В комнате воцарилось молчание. Я глянула на бумагу, все ещё чувствуя на себе взгляд зелёных глаз, а затем развернулась и пошла было вслед за Стоиком, но меня остановил робкий и тихий голос. — Привет. Меня всегда удивляло, как у такого величественного викинга, вроде Стоика, родился сын, совершенно на него не похожий. В нем не было ни силы, ни умения владеть мечом. Он даже не принимал участия при налётах драконов, всегда отсиживался в кузне, латая оружие вместе с Плевакой. Сморкала постоянно его за это задирал. Почему же тогда так щемит в груди, когда я его вижу? Однако в глубине души я знала почему. Потому что он совершенен в другом. У него не было той силы, зато была отвага и сострадание. Он был необычайно умен, умел конструировать такие вещи, которые никто на всем архипелаге даже придумать бы не смог. И я знала, что он был необычайно добрый, ведь мы провели вместе всё наше детство. Но потом всё изменилось. Я ничего не ответила и вышла на улицу, оставив Иккинга одного. Тряхнув головой, я начала часто моргать. Воспоминание исчезло, оставшись в моей голове лишь ещё одним крохотным пазлом, который только больше меня запутывал. Перед глазами снова лежал Иккинг, теперь уже взрослый, а храп Стоика снова начал доноситься до моих ушей. Сердце как безумное стучало в груди. Я втянула в грудь побольше воздуха, но его мне явно было мало, поэтому я, подобно моему воспоминанию, побыстрее вышла на улицу, чтобы успокоиться. Утренняя прохлада встретила меня, лаская щеки и запутываясь в волосах, которые я не успела заплести в привычную косу. По улице уже ходили викинги, готовя свои лавки к новому дню продаж, а драконы, от малого до великого, либо резвились на поляне недалеко от меня, либо пролетали высоко в небе, ловя лучики солнца. Я часто задышала, пытаясь успокоить сердце, и когда мне это удалось, глянула на пристройку рядом с домом. Я знала, что там спал Крушиголов, дракон Стоика, но за полторы недели я так его ни разу и не видела. Оставалось лишь гадать, почему он не выходил из своего стоила, и я снова сделала мысленную пометку, что должна об этом спросить Иккинга. Иккинг. Мысли снова вернулись к воспоминанию. Почему всё изменилось? Что такого произошло, что мы перестали быть друзьями? Почему вдруг Иккинга стал сторониться каждый, кто раньше с ним дружил, а я теперь ясно помнила, что дружили с ним многие. Одно воспоминание разблокировало другие, многочисленные и весьма короткие. Это было похоже на быстро сменяющиеся картинки. Мы все, и Сморкала, и Рыбьеног, и Забияка с Задиракой носились по деревне, спускались на пристань, обливая друг друга водой и сталкивая Рыбьенога в воду. Были и ещё дети, которые играли с нами. Я помню Песьедуха — мальчишку с копной каштановых волос и свирепой улыбкой, который вместе со Сморкалой ловили ящериц в камнях у леса. Помню Выедалу, который уминал булочки, что таскал из Большого зала. Над ним подшучивали Забияка с Задиракой, называя безмозглым поросенком и тыкая в него палками. Вместе с Рыбьеногом все время шаталась Лисянка — рыжеволосая худенькая девочка, которая постоянно болела. Мы все были одной семьей, хоть и весьма своеобразной. Что же случилось со всеми нами?