Love me like u do

чимин сидит в своём кабинете, позади него широкоплечий охранник, сам он в костюме от prada, постукивает пальцами по столу. юнги стучится в дверь, глубоко вдыхая и выдыхая, потому что нервничает. на нем узкие брюки и рубашка, пару пуговиц которой демонстративно расстегнуты. — кто там? — господин... пак... чимину не нужно даже слушать продолжение, он узнает этот сладкий голос из тысячи. — выйди, — обращается к охраннику, а после него через открытую дверь входит юнги. он переминается с ноги на ногу, стопы ставит близко друг к другу носочками, весь такой прелестный и хрупкий стоит перед человеком, что совсем не похож на эмпата. — малыш, — суровый голос чимина становится ласковее, переходя в мягкий баритон, он хлопает по колену, и юнги, пройдя вперёд, забирается на мужчину, упираясь ладошками в его бёдра. чимин сжимает тонкую талию, забирается под рубашку и гладит мягкий животик. — сегодня по какой причине ты здесь? — я скучал, — юнги утыкается носиком в плечо, ладонями трогая сильную грудь и бицепс, поглаживает спину, — мне хочется... любви. чимин усмехается, пальцем сжимая сосок малыша, а он хнычет тихонько и моргает глазками быстро. забавный. — а что ещё ты хочешь? — господин пак... — юнги краснеет. — скажи, — приказывает чимин и переносит юнги на стол, наплевав на съехавшую от движения стопку документов и включённый ноутбук. раздвигает ноги, рукой надавливая на пах. — давай же. — твой член, хочу... пожалуйста? у юнги губки блестят из-за слюны, потому что он облизывается, нарочно возбуждая, его утонченные ножки всегда тянутся, чтобы сомкнуться, но чимин позволяет этому произойти лишь раз, когда стягивает брюки с малыша. он не торопится, когда ласкает языком чувствительную головку члена, когда проникает кончиком языка в уретру, когда присасывается губами к коже бедра и покусывает ее. он знает, что юнги принадлежит ему, что юнги зависит от него, дышит им, живет благодаря ему, а ещё знает, что зависим от юнги и что сам без него жить бы не смог, потому что юнги уравновешивает его тьму, обнимает своими маленькими пальцами за плечи, когда чимин срывается и готов метать, проливая кровь. он прибегает, не стесняясь других участников каких-то важных переговоров, запрыгивает на чимина и бормочет что-то нежное на ухо. — е-ещё чуть-чуть быстрее, — молит юнги, когда чимин возвращается из своих мыслей в реальность. он тянется к сокращающееся влажной дырочке и на удивление замечает хвостик вибратора. — ты и правда малыш, раз в игрушки не наигрался. что ж, папочка с тобой будет играть по-взрослому. чимин расстёгивает ширинку и приспускает штаны с бельём, вынимает вибратор, откидывая его подальше. слышит подозрительный треск, но если надо он купит ещё тысячи таких. чимин входит медленно, прижимая к себе руками за спинку мурчащего юни, чтобы он не закричал слишком громко и не выдал их с поличным. вновь подхватывает его, нарочно сминая пальцами ягодицы, и вжимает в стену, кусая шею и ключицы, нежная кожа надолго сохраняет такие укусы. чимин снова выпускает зверя, потому что от зубов остаются кровавые разводы, и юни хнычет, но не отталкивает. — чимин-и, пожалуйста... чимин слышит прекрасно эту отчетливую мольбу, не медля, он набирает темп, и целует-целует-целует мягкие губы. у юнги коленки дрожат, щеки от слез сверкают, и он ластится к папочке, будто бы грудной ребёнок, которого укладывают спать. когда руки затекают, юнги оказывается на столе для переговоров. забавно представлять, как тут с умным видом статные дяди обсуждают политику, а сейчас юнги оттопыривает попку и стонет, потому что чимин выходит из него, шлепает пару раз, а после раздвигает пальцами ягодички и вылизывает, так что юнги по всему столу мечется, постоянно падает на животик и умоляет закончить эту сладкую муку. но чимину нравится проталкивать язык во влажную горячую дырочку, трогать стенки изнутри и, снова войдя по самое основание, слышать как юнги кричит от оргазма и кончает на стол, стыдливо стирая рукавом рубашки со стола сперму. чимин тоже кончает, но предусмотрительно вылизывает юни, чтобы малыш не испытывал дискомфорта до конца дня. хватает его, уползающего по столу, за пятки, притягивает к себе и подхватывает как пушинку так, словно будет сейчас укачивать и петь колыбельную. юнги дергает ножками и жалуется на испорченную рубашку, а чимин смеётся, чувствует настоящее умиротворение и спокойствие, потому что сильнее ему уже никого не полюбить.