Пейзаж с Эросом

Томми ехал в машине по направлению к Мальколм Драйв и повороту на виллу Ламберта. Ехал и еще раз прокручивал в голове всю полученную от Джона Уайта информацию, попутно все удивляясь тому, что он вообще согласился на эту аферу, на это странное и непонятное дело. Информации было очень много, просто несколько десятков компьютерных файлов, которые открывал перед ним Уайт и которые намертво отпечатались в профессиональной памяти Рэтлиффа. Начинать всегда следует с самого главного. Самый главный – Адам Ламберт. Томми не зря сказал тогда Джону, что это фигура неординарная и интересная. И весьма впечатляющая. - К своим тридцати семи, - говорил Джон, сидя за столом в своем гостиничном люксе, поворачивая ноутбук с картинкой виллы «Эвридика» на мониторе, к Томми, - более чем знаменит. Опера, ты прав в этом, опера – это искусство редкое, не для каждого, массовой истерии и ажиотажа не наблюдается, но свои подковерные интриги и паутины плетет исправно и не первую уже сотню лет. - Я думал, что через эти столетия, развлечения у наших современников поменялись, а что, опера и в целом, театр – это все еще так актуально? - Видишь ли, - Джон уселся в кресле поудобнее, закинув ногу на ногу. – Не могу сказать, что очень популярный жанр, но… Скажем так, престижный. Своими знаменитыми голосами может гордиться любое правительство, это уже как протокол – любую высокую делегацию сразу приглашают в театр, а опера или балет – искусство интернациональное, в переводах не нуждается, вот и пожалуйста, есть чем удивить почетных гостей. - Да, это верно. Ну, а для обычных зрителей? - И для обычных. Есть особый круг почитателей, меценаты, спонсоры, приближенные к самой сцене, а есть и просто те, кто отслеживает премьеры и новинки и покупает билеты в первые ряды. Иногда даже и в другие города или страны. Венская или миланская, или парижская опера – развлечение не из дешевых, но оно того стоит. - Понятно. Предисловие вполне пристойно выглядит. Теперь давай по главным героям. - Вот, - Джон перелистнул пару страниц. Интересный, как ты и сказал. Томми разглядывал фотографии великого драматического баритона. Адам был запечатлен в разных своих сценических образах, от египетского Ра до Дона Жуана. - Он очень красивый. – сказал Томми. – Такая красота… Он действительно, словно специально был рожден для сцены. - Да, - согласно кивнул Джон. – Верно. Он рано обнаружил талант именно к опере, это ведь некий симбиоз театрального действа и голоса, природного дара. Но и работать, конечно, приходится им, словно рабам на плантациях! - Образование, карьера, - Томми перевернул еще несколько файлов. – Гей? - В этом тоже кроется сложность. – Джон щелкнул пальцами. – Романы, которые вполне может и не были романами, а подозревать его в сексуальных отношениях буквально с каждым мужчиной, попавшим в его орбиту, тоже глупо. Ламберт не очень охотно делится своим приватным пространством, но иногда в прессу просачиваются и пикантные факты. - Какие? - Из последних – это его роман с Францем Новаком. Томми вопросительно поднял брови. - С дирижером? Это как это? У него же семья была и дети взрослые. Он постоянно в своих интервью рассказывал, какая у него счастливая семейная жизнь. - Ну вот и дорассказывался. Новаку было уже под шестьдесят, когда они с Ламбертом начали вместе работать. Это было… да, в Вене как раз и было, - Уайт открыл еще один файл. – Только Новак уже был тогда официально разведен, дети жили отдельно, так что сработались они с Ламбертом на полную катушку. А потом, все же возраст, нагрузки… - Джон усмехнулся, - Не выдержало сердечко и инфаркт. Томми посмотрел на своего бывшего шефа. - Точно, инфаркт, - ответил на его немой вопрос Джон. – Никаких сомнений. - И вот здесь очень интересно, - продолжил Уайт. – Дети от его брака, их двое, Алиса и Питер Новаки, они поделили все наследство своего отца ровно пополам с Ламбертом. По папиному завещанию, естественно. Но при этом ни капли не расстроились, по крайней мере, внешне, много проводят времени в его доме, прекрасно общаются и не упускают возможности погостить в «Эвридике». Они и сейчас там. - Ловко. – Томми потеребил челку. – Этот Ламберт просто волшебник, инженер человеческих душ. Построить такие теплые отношения с детьми своего любовника, при этом на законных основаниях получить и половину наследства… Да, давно я такого не видел. Помолчал, полистал файлы, потом спросил: - У тебя есть запись с его голосом? Я бы хотел послушать немного. Джон нашел нужный файл и запустил его. - Это Верди. – пояснил он. Мощный красивый голос, - Джон не стал включать видео и оставил в записи только лишь звук, но голос был настолько волшебный и магический, что даже у не очень продвинутого в плане оперной музыки Томми, сразу в видениях возник он, – Дон Жуан. Искуситель, соблазнитель, воплощение порока, который не видит никаких моральных преград для достижения своих целей, игривый и распутный. Это все передавалось только вокалом и Рэтлифф невольно задумался о том сбивающем ног эффекте, когда к звучанию прибавлялась еще и картинка. Пир для эстетов. Адам буквально обволакивал зрителя своим голосом, движениями и какой-то необыкновенной энергетикой, чувствующейся даже через компьютерную запись. Ария кончилась и Рэтлифф едва перевел дух. И тут же без перехода зазвучал еще один аудиофайл, еще один голос – высокий, чистый, кристально ясный, совершенно иной и по тембру и по окраске. - А это что, тоже он? – удивился Томми. – Это невероятно, такой резкий переход, от таких низких до таких высоких нот, это невозможно для человека! - Это не Ламберт поет. – сказал Уайт. - Зачем ты мне какую-то певицу тут подсовываешь, отвлекаешь меня. - Это не певица. – Джон поднялся из своего кресла. – Это «Пирр и Деметрий», редко исполняемая опера Скарлатти. И поет в ней редчайший голос – мужское сопрано. - Мужское?! Да ты, черт возьми, разыгрываешь меня, пользуясь моей неосведомленностью в этой оперной кутерьме. Это поет женщина, что ты мне рассказываешь? - Это поет Ксавье Норманн. Восходящая звезда европейской оперной сцены. Он сейчас живет в доме Ламберта, который покровительствует юному дарованию, и поговаривают, что их связывают далеко не деловые отношения. Вот и еще один главный герой, с которым ты скоро познакомишься. Томми продолжал недоверчиво вслушиваться в арию. Нежные рулады и переливы голоса, кружево сложнейшей колоратуры – это все словно принадлежало не мужчине, но и не женщине, а какому-то особому существу, ангельскому, небесному, абсолютно, безнадежно бесполому. В то, что на вилле будет много разных людей, приближенных к Адаму, Томми предполагал, но разбираться и знакомиться с ними предпочел бы не сразу, а по очереди, стараясь запомнить кто из них есть кто. Приехав во второй половине дня, он остановил машину на парковке виллы и тут же был встречен личным секретарем артиста. - Здравствуйте, Томми. – вежливо произнес тот, пожимая его руку и перехватывая томмину сумку с вещами. – Мы с вами разговаривали по телефону, когда вы направлялись сюда. - Добрый день, Агахан, очень любезно с вашей стороны, что вы решили меня встретить здесь, пока никто нас не слышит. Придерживайтесь версии, что я журналист, собирающий информацию для будущей книги о великом певце современной оперной сцены, и не акцентируйте на мне внимание присутствующих. - Я понял, - едва заметно улыбнулся Файруз, - если вам нужна будет помощь или информация… По-английский Агахан говорил бегло, но было заметно, что это не его родной язык. - Вы родились в Стамбуле? – спросил Томми, пока они шли мимо бассейна и роскошного цветника в дом. - Немного подальше, - снова легкая улыбка. – В Тегеране. Они вошли в просторный холл. Вокруг было все стильно и современно, интересный удобный интерьер, все в светлых бежевых и кремовых тонах, придающих обстановке теплоту и уют. - Сейчас межсезонье, - сказал Файруз. – Небольшая передышка, отпуск перед тем, как начнется новый оперный сезон, тогда будут постоянные репетиции, мы готовим премьеру… Томми машинально отметил, что иранец постоянно говорит «мы», подразумевая Адама и его окружение, или только Адама и себя самого. Проходя через холл в крыло, где находились отведенные ему комнаты, он слышал вдалеке как кто-то наигрывал на рояле мелодию, где-то слышался звук включенного телевизора, бубнящего новостями, а тут – в этой части виллы было спокойно и солнечно. - Обычно в такие каникулы мы стремимся отдохнуть как можно больше, потому что театральный сезон всегда насыщенный и напряженный, - продолжал Агахан, - И в этот раз мы хотели позагорать где-нибудь на Сейшелах или Бора-Бора, посмотреть на океан… - Полно тебе, Агахан, - раздался звучный, сразу узнанный Рэтлиффом, голос, - Океан и здесь прекрасен! Не забывай, что это все же мой родной город, а я не так часто здесь бываю! От бокового коридора, отделенного от холла пандусом отошел сам владелец «Эвридики». - Добро пожаловать, - произнес он улыбаясь и подавая Томми свою руку, - Джон меня уже ввел в курс дела, поэтому все в вашем распоряжении, - Он немного придержал его ладонь в своей, мерцая светлыми, необычного разреза, глазами, - И я, разумеется, тоже. - Спасибо, Адам, - поблагодарил певца Томми. – Надеюсь, я не доставлю никаких неудобств твоим … родным и гостям? - Нет, - засмеялся Адам, наклонив свою красивую голову с переливчато заигравшими в солнечном свете прядями густых каштановых волос. – У меня почти всегда рядом много и друзей и гостей, я люблю когда много шума повсюду! Гораздо хуже, когда мне никого не хочется видеть… - Тише добавил он, думая уже о чем-то своем. - Адам! – раздался еще один голос и Томми тут же узнал того самого сопрано, Ксавье Норманна, который как раз вошел в холл и остановился, словно споткнувшись, увидев, что Ламберт не один. - А, - словно очнулся он мгновение спустя, дружелюбно улыбаясь, показывая ровные, словно у молодого волчонка, белые зубы, - Это ты тот самый журналист, задумавший написать биографию Адама? Давно пора, такой уникальный артист … - Ксавье, ну перестань уже, - остановил его Ламберт, - Знакомьтесь, это начинающий оперный артист, с серьезным вокальным потенциалом. Томми давно уже научился скрывать свои внешние эмоции. И сейчас он тоже спрятал под вежливым равнодушием свое нетерпеливое любопытство. Но ничего такого из ряда вон, в облике Ксавье, поющего нереально высоким женским голосом, он не обнаружил. Приятный молодой человек, возможно немного рафинированной внешности, с чуть-чуть выше обычного, но несомненно, мужским голосом, высокий, стройный, одним словом, артист. Томми, грешным делом ожидал увидеть чуть ли не трансвестита, или драг диву, с искусственным лицом, но нет, Ксавье был одет в обычные рваные джинсы и голубую джинсовую рубашку, на лице его не было никакой косметики, а парфюм однозначно был мужским, терпким и пряным. - Агахан покажет тебе твои комнаты, - продолжил Адам, - потом у нас обед, вот заодно и встретишься со всеми. Томми согласно кивнул и, направляясь за Файрузом, успел услышать, как Ксавье сказал почти шепотом: - А мы перед обедом не будем же терять времени и быстренько нагуляем себе аппетит, да, мой дорогой?