Deathly Hallow

      Сентябрь наступал на пятки спешившим куда-то пассажирам, беспрестанно мелькающим на вокзале Кингс Кросс. Еще теплый летний ветер развевал каштановые волосы девушки, задумчиво идущей между платформами 9 и 10. Солнце опускалось к горизонту и золотило лица людей, поэтому девушка смотрела себе под ноги и иногда щурилась, поднимая взгляд.       — Не обязательно было меня провожать. Это мой последний год в Хогвартсе, — она обернулась на идущего за ней мужчину лет сорока, с небольшой щетиной на щеках и уставшими глазами.       — Вот именно. Помню, как мы с тобой впервые пришли сюда. Попали на платформу девять и три четверти, — он кивнул на колонну, заключающую в себе тайный выход к Хогвартс Экспрессу. — У тебя был огромный чемодан и горящие нетерпением глаза.       — С тех пор прошло семь лет… пап.       Ей нелегко было называть родителей папой и мамой после разговора, произошедшего около недели до ее отъезда. С тех пор в семье затаилось неприятное напряжение, болезненное как для девушки, так и для Генри и Мэри Поттер. Гвендолин не терпелось поскорее уехать, чтобы лишний раз не встречаться взглядами и не обмениваться словами с людьми, ставшими за шестнадцать лет для нее настоящей семьей. Но это было не так.       Они преодолели барьер, разделяющий мир магглов и магов, и пошли вдоль гудящего и испускающего облака молочного пара состава.       — Все в порядке, правда, — Гвен повернулась лицом к своему отцу. — Мне просто нужно время, чтобы все обдумать.       Генри положил руку на плечо дочери.       — Помни, что ты Поттер, Гвендолин. Поттер была твоя мать, и Поттер воспитали тебя такой, какой ты стала.       — Конечно, папа, — она улыбнулась и обняла его, — думаю, мне пора.       — Да, точно… Удачи на выпускных экзаменах. И не забывай писать. Мы всегда ждем тебя дома, Гвен.       Волшебница послала отцу улыбку и, развернувшись на невысоких каблуках, направилась в самый конец экспресса.       Мистер Поттер немного постоял, провожая взглядом удаляющуюся фигуру в чёрном жакете с объемным саквояжем и клеткой в обеих руках. Он думал о том, как она изменилась. Казалось, что с каждым разом приходя сюда, на Кингс Кросс, его дочь все меньше и меньше походила на бойкую гриффиндорку, какой ее растили в семье, и становилась настоящей слизеринкой, элегантной, немного холодной и закрытой, чересчур самоуверенной и иногда даже высокомерной, какой она стала, попав на факультет для чистокровных волшебников с чрезмерной амбициозностью. Предавшись воспоминаниям, Генри не заметил, как юная слизеринка затерялась в толпе и исчезла из его поля зрения. Он вздохнул и медленным шагом направился назад, в мир, не ведающий о творившимся у него под носом волшебном безобразии.       Гвендолин зашла в самое последнее купе, оказавшееся, на счастье, пустым. Она не горела желанием увидеть своих любимых однокурсников, разве что, пожалуй, одного человека, чье общество для нее в ближайшее время было бы жизненно необходимым. Она поставила к стенке черный кожаный саквояж и клетку с небольшой пестрой совой и залезла с ногами на мягкое сиденье, скинув свои туфли. Затем притянула к себе клетку и сквозь прутья осторожно погладила насупившуюся птицу.       — Папа сказал, что ты принадлежал моей матери, Эдди. Ну же, не дуйся. Скоро будем в Хогвартсе.       Клетка примостилась на столике возле окошка рядом с разложенными на нем парой книг и стопкой газет, живо описывающих события, разворачивающиеся по всей Европе, были среди них даже те, в которых говорилось об Америке. Девушка уже успела прижиться в купе, где ей предстояло провести несколько часов пути.       Хогвартс Экспресс скоро оглушительно засвистел и потихоньку начал отрываться с насиженного места.       Знакомые виды северной Британии недолго занимали Поттер, она вскоре перешла к книгам по Защите от темных искусств за последний курс и сложенным газетам. Туман, мерный стук колес и подступающий вечер вскоре взяли свое, и девушка погрузилась в легкую дрему.       Разбудила ее резко раскрывшаяся дверь и знакомый голос.       — Так и знал, что найду тебя здесь, Гвенни. Эй, не спать! — взлохмаченный парень пощелкал пальцами перед сонным лицом подруги, чтобы окончательно вытащить ее из лап Морфея.       — Саймон? Тебе потребовалось чуть больше часа, чтобы меня отыскать. И я еще считала тебя другом.       — Ты далеко забралась на этот раз. К тому же меня задержала партия в покер с нашим Принцем. Маркус очень тобой интересовался, подруга.       — Ты же меня ему не выдал? — понизив голос, спросила слизеринка.       — Сказал, что ты уже на месте.       — Идиот, у кого же я могу гостить?       — Да хоть у кентавров в запретном лесу! Что? У тебя отношения с этими непарнокопытными лучше, чем со всем факультетом.       — Потому что у всего факультета мозгов вполовину меньше, чем у этих непарнокопытных, — передразнила она его.       — Не будь такой жестокой, Поттер.       Услышав свою фамилию, девушка поморщилась.       «Ты Поттер, Гвен, — мысленно передразнивая своего отца, подумала она, — а вот и нет! Гвендолин Гриндевальд звучит гораздо правдивее, даже для самой себя. Билет в Азкабан, пожалуйста».       — Нам надо будет поговорить, Блишвик. Но не сейчас.       — Ты разговаривала с родителями?       Гвендолин кивнула.       — Ты меня заинтриговала, Пот…       — Чтобы заинтриговать еще больше, я попрошу тебя не называть меня Поттер.       — Все так серьезно? — парень присел на противоположное сиденье, закинув ноги на стол.       Волшебница заклинанием собрала разбросанные газеты в стопку рядом с собой и захлопнула книги.       — У тебя новая сова?       — Это Эдди.       Блишвик протянул руку к клетке, но Эдди угрожающе щелкнул клювом.       — Кажется, ты ему не нравишься.       — Мы еще подружимся, — сощурив глаза ответил Саймон, приняв неприязнь птицы как личное оскорбление и вызов.       Остальные полтора часа они провели в молчании, изредка обмениваясь короткими фразами. Когда пришло время, оба облачились в черные мантии с нашитыми гербами Слизерина и, собрав вещи, из которых у Саймона была лишь небольшая сумка, перекинутая через плечо, отправились в родной замок, по-прежнему устремлявший свои башни к самым звездам.       На большом пире Гвендолин старалась избегать взглядов других слизеринцев, особенно нарывающегося на пощечину Маркуса. На этот раз Саймон не стал покидать подругу, чувствуя, что ей в таком скоплении людей было не по себе. Как, собственно, и ему. Они старались держаться друг друга, хоть и не присваивали друг другу титулы «мой». Саймон крутился во всех компаниях факультета от самых элитных типа «ближайшее окружение Принца всея Слизерина» до самых плебейских. Гвендолин не относила себя ни к одной из них и состояла в компании сама с собой, где ей было спокойнее всего и куда в нужный момент заглядывал Блишвик. Одним из таких моментов был пир в главном зале замка.       Поттер бросила взгляд на стол Гриффиндора, где весело болтал с однокурсниками ее брат Флимонт. Он, в отличие о нее, к шестому курсу успел обзавестись и близкими друзьями, и должным авторитетом среди остальных гриффиндорцев.       Все происходило как обычно. Речь директора, множество всяких вкусностей на столах, песни Распределяющей шляпы и взволнованные лица новоприбывших юных волшебников.       Гвен невольно вспомнила, как сама впервые попала в стены этой школы. Она завороженно смотрела на горевшие под потолком свечи, учителей, студентов из всех факультетов, надеясь и всем сердцем желая попасть на тот, о котором ей так много рассказывали родители и их знакомые выпускники Гриффиндора. Она привезла с собой новенькие мантии с нашивками факультета и целый чемодан красных шарфов и свитеров. Когда же на нее надели Шляпу, она задумалась, после чего пробормотала что-то вроде: «Интересно… кхм, нет, все-таки… или?», — и в конце торжественно выкрикнула: «Слизерин!» Ошарашенная Гвен на не сгибающихся ногах прошла к столу, разукрашенному зелеными и серебряными цветами. С тех пор она яро возненавидела красный цвет. Подруги-слизеринки, воспитанные светскими дамами, явно не оценили ее гриффиндорского задора и открытости, мальчишки смеялись над ее наивностью и излишней дружелюбностью, и она вскоре оказалась совсем одна в таком непривычном, чужом для нее мире. Все изменилось, когда на пятом курсе ей не повезло влюбиться в хулигана и бездельника, но страшного весельчака Саймона Блишвика. Она решила стать истинной слизеринкой, благо, опыта общения с ними у нее уже было предостаточно. Она часами подбирала свой болотно-зеленый гардероб, начала разбираться во всем, что интересовало «аристократию», а время и холодная атмосфера подземелья выточила из ее горячего и жизнелюбивого характера холодную и высокомерную маску. Саймон ее симпатии и старания заметил, но не разделил. Этот парень с темными глазами и угольно-черной шевелюрой был вольным ветром, проносящимся мимо всех, кого встречает на пути, вздымая их волосы и подслушивая сплетни. В чем-то он был близнецом Поттер, и этим чем-то было внутреннее одиночество. Они оба никому не принадлежали и были свободны, как ветер и оторванный от дерева лист. Саймон искал утешения в бестолковых контактах с однокурсниками, а Гвендолин — в самой себе. Это их заметно сблизило. Время унесло чувства Гвен, оставив на их месте лишь простую симпатию, сделавшую этих двоих хорошими друзьями.       Нет, только не подумайте, что Гвен была конченой алкоголичкой. Просто когда после праздника в большом зале к ней зашел Саймон, славившийся по большей мере своим умением профессионально валять дурака и добывать алкоголь из неоткуда, под плащом у него оказалась бутылка огневиски, стащенная наверняка из «бара» на вечеринке в честь начала учебного года.       Из гостиной гудел джаз, нотки которого вылетали из-под иглы старого граммофона, звучали возгласы и смех слизеринцев, которые, как известно, знали толк в веселье получше учеников других факультетов.       — Не танцуешь? — спросил парень, ставя на столик перед Поттер бутылки.       — Нет настроения, — буркнула та.       — Я тебя не узнаю, Гвенни. Куда пропал твой огонек? Ты же только и говорила о том, что этим летом во что бы то ни стало узнаешь, кто ты на самом деле. Или правда оказалась для тебя слишком…       — Если я расскажу, ты не поверишь. А еще мне придется тебя убить.       Блишвик в голос рассмеялся.       — Так что? Ты та самая внебрачная дочь министра магии?       — Хуже, — осипшим голосом пробормотала девушка, на сей раз пропуская шутку мимо ушей. — Я знаю, что ты не не выдашь мою тайну. Но если я скажу, мы оба можем быть в опасности.       — Готов подвергнуть себя опасности во имя моей миледи, — важно произнес Блишвик и наигранно поклонился.       Отчего-то девушке стало до жути приятно. Она вытащила из тумбочки газетную вырезку и показала фотографию другу.       — Геллерт Гриндевальд?       — Посмотри на его глаза.       — Глаза безумца.       — Забыл как я выгляжу без этого проклятого заклинания? — она указала на свое лицо. Оба глаза были карие, что делало из нее обычную миловидную девушку. Заклинание, изменяющее цвет радужной оболочки глаза было первым, которое она выучила. Еще в четыре года.       — Они не хотели, чтобы люди вокруг меня связывали это с ним. Они меня прятали! Скрывали! Но если внешность изменить можно, магическую силу никуда не спрятать. Я могу навредить всем, кого люблю. Могу даже убить! Я не могу контролировать это, понятия не имею, как я сдерживала ее до этого. Я монстр, Саймон! Самый настоящий монстр…       По щекам Гвендолин потекли слезы, ее плечи начали тихо вздрагивать.       — Ч-ч, — ошарашенный парень прижал ее к себе, гладя по голове, — ты намного лучше его, Гвенни.       Через пару часов они буквально тряслись от смеха так, что огневиски едва не выплескивались из стаканов в их руках.       — Ты такой душка, Блишвик! — икая, промурчала Поттер. — Я бы тебя даже поцеловала…       — И почему у тебя все еще нет парня?       — Потому же, почему и у тебя нет девушки.       — Значит, мы с тобой единственные и неповторимые в своем роде.       — Умрем с кошками, как старые девы.       Оба рассмеялись.       — Наша Принц, видимо, расстроился, не найдя тебя в гостиной.       — Маркусу на меня плевать, ты же знаешь.       — Я, его нимфы и весь остальной факультет так не думаем.       — Единственное чувство, которое имеется у этого индюка — его самолюбие. Он давно растрепал свой запас искренних чувств.       — Не хочешь дать ему шанс?       — Не хочу оказаться в дураках.       — Не ты, Гвенни, только не ты. К тому же теперь.       — Что ты имеешь ввиду? — прищурилась Поттер.       — Ты сможешь постоять за себя, теперь ты это знаешь.       — Преподать урок «Его Высочеству» уже давно пора.       — Значит, год обещает быть веселым.       — Наш последний год в школе.       Они звонко чокнулись.       Прозвище «Принц» Маркус Малфой получил от Гвендолин и Саймона за пафосно изысканные манеры и черный бант, собиравший сзади его светлые волосы в хвост. Поклонницы сей божественной внешности назывались нимфами, ибо всегда и везде следовали за своим Аполлоном. Его аристократический хвостик временами не мог не довести их до потери сознания, поэтому каждая так и норовила упасть в его объятия, а то и сразу в постель. Но нимф «его высочеству» было явно недостаточно, так что еще в середине прошлого года Малфой положил глаз на Гвен, ведущую на задней парте заумные беседы с Саймоном или скучающую без него на дополнительных курсах.       — Я надеялся увидеть тебя вчера на вечеринке, Гвендолин Поттер, — Маркус преградил девушке путь к выходу из подземелья Слизерина следующим утром, вальяжно опираясь одной рукой на стену.       — А я надеялась провести этот год без твоей компании, но, видно, нашим мечтам так и не суждено сбыться, — стараясь держаться как можно бодрее после вчерашнего вечера, проведенного в компании Саймона и огневиски, непринужденно протянула девушка.       — Да ладно, Гвен, признай, ты скучала по моему обществу эти три месяца?       — У меня были заботы посерьезнее. Но тебе этого не понять, ты же привык видеть себя главной проблемы каждой девушки.       — Ты обо мне столь низкого мнения? Позволь мне это исправить.       — И каким же образом?       — Не хочешь сходить в кафе мадам Паддифут сегодня вечером? Отпразднуем начало года.       — Если ты не можешь оставить меня в покое, то я готова посветить тебе один вечер. Но после этого ты больше никогда не будешь лезть в мою жизнь, Малфой. Мне нужно готовиться к ЖАБЕ в этом году. И да, если я куда и пойду с тобой, то только в «Три метлы».       — Идет, Гвендолин. Тебе захочется провести со мной еще не один вечер. Жду тебя у ворот замка сегодня в семь.       Маркус развернулся и пошел в сторону кабинетов, демонстрируя окружающим свою победную улыбку.       «Идиот,» — покачала головой Поттер.       Механизмы ее плана начали приходить в движение.