Deathly Hallow

      Нумерология стала любимым предметом Маркуса. За два месяца у них с Гвендолин сложились маленькие ритуалы, непреложные для исполнения и редко подлежащие вмешательству сторонних лиц и событий. На карте замка были отмечены маленькими крестиками места, которые приобрели для парочки особое значение: парта на втором ряду возле окна в маленьком кабинете профессора Гауссона, поле для квиддича, где дважды в неделю проходили тренировки команды Слизерина, в которой Малфой героически исполнял роль охотника, а Гвен — восторженной болельщицы. Был на карте отмечен и маршрут их прогулок вдоль Черного озера и памятные «Три метлы», где их ждал столик, из окна рядом с которым открывались прекрасные виды на осенние закаты.       Все это не могло остаться незамеченным как их однокурсниками, так и учениками других факультетов. Каждую минуту, что они проводили вместе, их сопровождали множество взглядов, а вокруг них роились слухи, один из которых, по просьбе Поттер, начинал свою историю из уст Саймона.       «И они до сир пор не…»       «Нет!»       «Может, он не хочет видеть эту выскочку у себя в постели?»       «По-моему, так очень даже хочет.»       «В любом случае, после того, как они переспят, она ему быстро наскучит.»       «Поттер, кажется, не так проста…»       Некоторые из нимф пытались наведаться к «Ее Высочеству» в близкие подруги, как теперь в шутку называл Гвендолин лучший друг. Принцесса бессердечно разрушала их надежды и удалялась на любимую последнюю парту к Блишвику. Другие же ее игнорировали или осыпали колкостями, на что она усмехалась, а на следующий день обвязывала вокруг шеи галстук своего молодого человека, демонстрируя свое полное на него право. Но все-таки общения с ближайшим окружением Малфоя она избежать не могла: ей здорово пригодились навыки игры в карточные партии вкупе с советами друга по этому поводу, а также маска холодного высокомерия, которую она теперь всегда и везде носила при себе.       Ночь опускалась на замок все раньше и раньше, воздух становился холоднее, Гвендолин наконец достала новое изумрудное пальто с черными вставками, которое отлично смотрелось поверх вязаного черного свитера. Этот мрачноватый образ пришелся по душе Маркусу.       — Я бы попросил директора перенести празднование Хэллоуина на улицу, только чтобы ты надела это пальто. Ты похожа на Злую ведьму из страны Оз.       — Для Хэллоуина у меня есть идея получше. А что ты имеешь против Злых Ведьм и зеленых пальто?       — Совершенно ничего, — он быстро ее поцеловал. — Так что там с костюмом на праздник?       — Это будет сюрпризом.       — Ты умеешь интриговать.       Девушка загадочно улыбнулась в ответ.       Гвен в одиночестве бродила среди улиц шумного воскресного Хогсмида. Она ценила такие моменты, когда было только набитое тучами небо, ее изумрудное пальто, она сама и ворох мыслей, беспорядочно мелькающих у нее в голове. В такие моменты она делала необыкновенные открытия. На этот раз открытием стало платье, гордо занимающее место на витрине одного из бутиков. Деревня еще с конца сентября начала готовиться к Самайну, как любила называть этот праздник Гвен. Волшебница целый месяц ломала голову над нарядом, который должен соответствовать ее статусу девушки Маркуса Малфоя.       Платье, которое встретило ее по дороге к замку, было приспешником эпохи готики. Темно-синий корсет, украшенный узорами из серебряных нитей, сдерживал пышную черную юбку, достающую до кончиков пальцев. На манекене в области шеи была повязана темная лента.       На миг в памяти девушки возникла фотография, вырезанная из газеты.       «На Хэллоуин принято наряжаться в чудовищ, не так ли? Почему бы мне не стать самой собой?»       Платье, как и следовало ожидать, оказалось недешевым.       — Вы лишаете меня половины денег, выданных мне родителями на этот год, но это чудо того стоит.       — Оно идет вам, как никому другому, мисс, — молоденькая продавщица суетилась вокруг восхищенной покупательницы.       Помимо шеи, черные ленты повязывались на запястья и были также расшиты серебром. Корсет оказался тугим и непривычным, а юбка тяжелой, но отражение в зеркале оказалось настолько прекрасным и незнакомым даже самой Гвен, что она без лишних разговоров, мук совести и внутренних противоречий отдала нужную сумму и, прижимая к груди огромный пакет с покупкой, поспешила к Хогвартсу, чтобы примерить платье вновь и додумать все мелочи своего образа.       Гвендолин в очередной раз пожалела, что не обзавелась близкими подругами за все семь лет обучения. Просить Блишвика зашнуровать корсет казалось ей верхом неприличия, а одну из крутившихся возле нее воздыхательниц ее парня — тем более. Но на помощь пришло то, что всегда было при ней — ее магия.       Дверь ее комнаты приоткрылась, и за ней показалась любопытная голова Саймона.       — Мерлин, ты просто… ослепительна, Гвенни.       — Чувствую нотки восхищения в твоем голосе.       — Так и есть. Я абсолютно восхищен. Только… кто же ты?       — Та, кто я есть. Осталась последняя деталь. Снимешь маскирующее заклинание?       Блишвик неуверенно направил волшебную палочку на ее лицо.       — Ты уверена?       — Пора выпускать своих демонов.       — Ревелио.       Шоколадный цвет радужной оболочки заиграл и сменился на холодно-голубой.       Девушка развернулась к зеркалу, знакомясь со своим новым и непривычным для нее образом.       — Я могу сделать еще кое-что. Если ты позволишь.       Слизеринец посмотрел на подругу через зеркало. Она ответила ему вопросительным взглядом. Он направил палочку на ее макушку и прошептал заклинание. Светлая волна поползла по ее локонам от корней до самых концов. Через мгновение ее лицо обрамляли совершенно белоснежные пряди, схожие с теми, что Малфой так любил собирать в хвост темной лентой.       — Я похожа… на него?       Парень медленно кивнул.       — Маркус ждет меня у выхода из подземелья.       Она направилась к массивной двери.       — И да, Саймон. Сегодня финал этой комедии.       — Можете на меня положиться, миледи.       Гвендолин обернулась и растянулась в улыбке, не предвещающей ничего хорошего. Ее глаза горели азартом.       Физиономию Малфоя скрывал глубокий капюшон грубого черного плаща внушающих размеров. Он задумчиво крутил в руках изящную косу, на острие которой было выгравировано «Desine sperare qui hic intras». Но голос его выдавал явное неудовольствие.       — Это политика, Гвен. Если ты хотела поразить своих недоброжелателей, то зашла слишком далеко.       — Неужели тебе не нравится? Когда я увидела это платье…       — Платье прекрасно, но твой образ…       — Им будет не до политики, Малфой. Они захлебнутся собственной завистью… и ревностью. Наслаждайся, — на выдохе шепнула Гвендолин ему в самое ухо и положила его руку себе на талию.       Она была готова поклясться, что на лице Маркуса мелькнула блаженная улыбка.       — Ты умеешь опьянять. И убеждать, — низко проговорил он в ответ и крепче обхватил ее талию.       Из большого зала до них долетали веселые праздничные песни, становившиеся все громче с каждым шагом, и запах тыквенного пирога, предвещающий ученикам вкусный ужин. Большинство юных волшебников уже весело болтали за накрытым столом, и, когда Маркус с Гвендолин появились в дверях, на них обратились сотни изучающих взглядов. Разговоры притихли. Король и королева бала проследовали к столу своего факультета и расположились на заранее приготовленных для них местах. Вскоре на самом краю стола Гвен заметила Саймона, который еле уловимо кивнул ей головой.       Друзья Малфоя достали из-под стола бутылку подозрительного характера и втихаря наполнили темно-янтарной жидкостью свои бокалы. Поттер от напитка отказалась, заметив сама себе, что ей следует сохранять трезвость рассудка, а вот стакан ее соседа наполнялся с внушительной скоростью, что, подмечала для себя девушка, шло совсем не вразрез с ее планом. Она бы и сама с радостью подливала ему огневиски, если бы это не вызывало лишних подозрений.       Когда пришло время для танцев, Маркус располагал достаточно веселым и беспечным настроением. Пару раз он покушался опустить руку с талии Гвен ниже дозволенного, выпуская наружу своих демонов по примеру девушки. Но его истинная сущность была куда противнее, замечала она.       Во время кружения по залу, волшебница замечала на себе подозрительные взгляды, пытавшиеся разгадать загадку ее Хэллоуинского костюма. Иногда ей становилось неловко и она готова была обрушать на саму себя проклятия за такую экстравагантную идею. Но она держалась.       «Они ни за что не поймут, что это действительно означает,» — думала девушка.       В пол одиннадцатого вечера из зала ушел последний гость.       В холодном подземелье сидели в кругу десять человек. Большая часть была абсолютно пьяна, оставшиеся же просто находились в приподнятом состоянии духа. К последним относились и Гвендолин с Саймоном.       — Играем в желания, друзья! — воскликнул Блишвик, делая вид, что пару часов назад огневиски плескались и в его стакане.       — Я за, — громко пробормотал Маркус, прижимая к себе любимую, которая с достоинством переносила все испытания в виде не совсем трезвого парня, свалившиеся на ее голову.       Гвен изобразила на своем лице беспокойство.       — Мне, наверное, стоит…       — Да ладно, Гвенни, будет весело, — парень сжал ее руку, не давая уйти, — Вот смотри. Эй, Блишвик! Я желаю знать, кто из твоих подружек был лучше всего в постели.       Саймон усмехнулся.       — Ну, дочь босса моего отца очень даже…       — Дочь босса твоего отца, бла-бла-бла. У него никого не было, — прищурившись, медленно произнес Малфой, — Так ведь?       — Не верите мне? — друг Гвен приподнял бровь.       — Ни капли, Блишвик.       — Он мне сам рассказывал, — громко промурчала Поттер на ухо слизеринцу.       — Смотрите, у кого появилась заступница, — расплылась в ухмылке одна из нимф. — А я желаю знать, правда ли то, что вы с Маркусом не провели ни одной ночи вместе?       Девушки захихикали, слизеринцы умолкли и хитро прищурились, все вопросительно уставились на Принцессу всея факультета. Выдержав значительную паузу, словно раздумывая, стоит ли делиться тайной с остальными, Гвендолин наконец ответила:       — Это ложь. Я попросила Маркуса оставить это в тайне, пока что, и он, как истинный джентльмен…       — А ты умеешь лгать не хуже своего друга, Гвенни, — перебил ее истинный джентльмен.       Она в ужасе уставилась на Малфоя.       Гостиная загудела. Кто-то засмеялся, кто-то стал шептаться с соседом, а кто-то молча ухмылялся.       — За ложь положено наказание! — воскликнул кто-то, перекрикивая гул зала.       — Ты… — прошипела Поттер, сверля взглядом человека, который показался ей в этот момент до жути противным, противнейшим из всех, кого она знала.       — Я желаю, — протянула та же бесцеремонная слизеринка, — чтобы наш прекрасный Маркус наконец-то положил конец слухам и переспал с его обожаемой Поттер.       Малфой расплылся в нахальной улыбке. Гвендолин же наоборот побледнела, ее, казалось, била мелкая дрожь.       — Это глупо. Глупая игра с наиглупейшими правилами, — прошипела она.       — Да брось, Гвен. Неужели ты этого не хочешь?       — Ты просто придурок, Маркус. Я уже начала думать, что в тебе есть хоть капля достоинства. Я не собираюсь спать с тобой из-за глупой игры в желания.       — Не из-за игры в желания, а потому что ты хочешь этого.       — А с чего ты взял, что я…       Она замолчала. В гостиной было тихо. Все взгляды были устремлены к ним.       — Хорошо! — крикнула она. — Раз вы этого так жаждите.       Поттер поднялась на ноги и потянула за собой своего совсем-не-джентльмена. Слизеринец обернулся и сверкнул своими горящими желанием глазами, затем они вместе скрылись в его комнате.       — Мне жаль, что это происходит при таких обстоятельствах, Гвенни, — протянул Маркус, потирая засиженные колени.       — Ладно, Малфой. Может, это правда к лучшему, — пробормотала девушка, медленно приближаясь к нему, — мы пьяны, вероятно, утром мы даже ничего не вспомним.       — Нет, Гвенни, — он провел ладонью по щеке волшебницы, — эту ночь мы запомним на долго. У тебя не было никого… до меня?       Она загадочно улыбнулась и горячо его поцеловала.       Через мгновение они упали на огромную кровать, над которой громоздился балдахин из тяжелого бархата. Было темно, и его цвет было невозможно различить, но он, вероятно, был темно-зеленым.       Пальцы Маркуса проворно расслабили тугой корсет девушки, после чего сам он бросил ее на спину, нависнув над ней сверху. Его огромный плащ накрывал их, как крылья огромного ворона, но и он вскоре полетел на пол.       Малфой целовал оголенные плечи и шею любимой, медленно снимая с нее корсет и проводя дорожку из поцелуев все ниже.       От него исходил жуткий аромат огневиски, а движения были хоть и уверенными, но все же слегка неловкими. Гвен не испытывала особого удовольствия, когда соприкасались их губы, но когда он спустился к шее, она начала тяжело дышать, а в животе начало приятно тянуть. Мерлин, да она готова полностью покориться его власти и провести с ним страстную ночь. Такой она бы и была, если бы в руке Поттер не появилась из неоткуда волшебная палочка. Ее конец уткнулся в шею Маркуса.       — Ч-ч, — она посмотрела в глаза своему любовнику, который, казалось, решил, что девушка затеяла с ним очередную игру, — остынь, Малфой. Если ты думаешь, что я действительно могла переспать с тобой, тебе стоит пить меньше огневиски.       — Гвен, я…       — Сегодня мы оба продемонстрировали друг другу наши истинные лица. Ты — настоящий идиот и по-прежнему не стоишь ни галлеона. А я… Повелительница Смерти, — она вмиг оказалась сверху, все еще приставляя палочку к его горлу, — Надеюсь ты запомнишь этот взгляд. Я тебе не по зубам.       Однако прежде чем она успела произнести до конца усыпляющее заклинание, ладонь Маркуса обвила конец палочки, и послышался треск.       Волшебная палочка Гвен разломилась на две части, но чары все-таки успели проскочить на самый конец, и светлая голова упала на плечо Поттер.       Она тяжело выдохнула и скинула с себя его тело. Ей показалось, что он был мертв, но она отогнала эту мысль. Завтра утром он проснется с пульсирующей болью в висках и помутнением во взгляде, и она должна быть готова встретить его в коридорах школы.       Гвендолин встала с кровати, заклинанием затянула корсет и поправила растрепавшиеся локоны, которые в ночной темноте, казалось, светились своей белизной.       «Я ему не по зубам,» — подумала девушка и направилась к гостиной.       — Мы не слышали твоих стонов, Поттер, — заметил слизеринец в помятой рубашке и растрепанными темными волосами, после чего оглушительно расхохотался, — в чем дело?       Они меня ненавидят, подумала Поттер, которая именно на Поттер была в этот момент была похожа меньше всего. Саймона среди этой стаи стервятников уже не было. Он сделал свою работу. Он не подвел свою миледи. И будет единственным, кто не подведет ее никогда, заметила Гвен.       — Не в этот раз. Наш Принц готов променять всех вас вместе взятых на бутылку огневиски. И даже меня, — медленно протянула она. — Сегодня он слегка не в настроении, — она хохотнула и распахнула дверь его спальни, где он, распластанный на своей нелепо огромной кровати, лежал уткнувшись головой в подушку.       Гостиная расплылась в бездушном хохоте слизеринцев.       Гвен шмыгнула в свою комнату и с силой захлопнула за собой дверь. С досадой бросила сломанную палочку на тумбочку и упала на кровать.       — Гвен, — раздался в темноте осипший голос.       Она открыла глаза, но не шелохнулась, лишь проговорила слабым голосом:       — Саймон?       — Гвен, ты… — его фигура обогнула ее кровать и опустилась на колени перед ней. Она выпрямила спину и наклонилась к нему:       — Что ты?..       — Ты не представляешь, насколько была сегодня прекрасна.       — Ты пьян, Саймон? — улыбнулась она.       — Я не Маркус, Гвен. Этот идиот не стоит и твоего волоска.       — И он получил по заслугам.       — Но ты… — он сел рядом с ней на кровати, — ты… Мерлин, и как я не замечал этого раньше.       — Не замечал… чего? — как-то слабо спросила Гвендолин, хотя уже прекрасно знала ответ на этот вопрос.       Блишвик медленно приблизился к ее губам.       — Поцелуй меня, Саймон. Только утром ты об этом забудешь, и мы никогда не будем это обсуждать.       И он жадно ее поцеловал, и она ответила ему такой же страстью.       Ее белоснежные локоны вновь становились каштановыми, просачиваясь между его пальцев, а маска холодного высокомерия была безжалостно стянута, открывая милое лицо пятнадцатилетней Гвенни, по уши влюбленной в этого чудака.