***
— Пап, ты знаешь, кто эта девочка? — Гвендолин положила перед отцом фотографию. — Она просто копия меня! Как-то раз она копалась в вещах на чердаке в доме своей бабушки и ей в руки попался черный кожаный альбом с колдографиями. С пожелтевших страниц на нее смотрели люди, в которых она смогла разглядеть папу и бабушку, были там еще чем-то похожая на нее девочка в милом платьице и светловолосый мальчик. Они сидели на лавочке совсем рядом, спиной к камере. Девочка поворачивала голову назад, негодующе смотря в объектив фотоаппарата. Гвен улыбнулась находке — фотография была очень живой. Но почему здесь нет других похожих? На страницах были заметны места, с которых чья-то рука сорвала остальные снимки. Аккуратно оторвав колдографию, десятилетняя Гвендолин сунула ее в карман. Тайна. Она обожала тайны. Мечтала найти Атлантиду или раскрыть заговор вселенского масштаба. А то, что она обнаружила, ни на что иное, как на заговор, и не походило. Бабушку она расспрашивать не стала. Побоялась. Бабушка смотрела на нее всегда с каким-то сочувствием и иногда — даже со страхом. Маленькую Гвен это забавляло, потом — начало пугать. Осознание того, что с ней было что-то не так, пришло к ней еще тогда. Позже она поняла, что может быть опасной. Тогда они с Флимонтом вспылили из-за какой-то мелочи. Еще не умея контролировать свою силу, сестра резко взмахнула рукой, и ее детская ярость обрушилась на мальчика с такой силой, что тот отлетел назад на пару метров. — Ф-Флимонт! — воскликнула девочка и подбежала к брату. Тот рыдал, не то чтобы от боли, скорее от страха. Маленькая Гвен так и не узнала, что именно этот случай послужил причиной тому, что она поступила в Хогвартс на целый год раньше. В апреле она отметила свой первый маленький юбилей, а в сентябре уже ехала на Хогвартс Экспрессе в школу волшебства. Было непросто договориться с директором по поводу этого небольшого исключения, но осознание того, кем на самом деле является его дочь, добавило мистеру Поттеру в этом деле немалого энтузиазма. В письме Армандо Диппету мужчина упомянул огромный магический потенциал своей дочери и ее готовность изучать программу школы, несмотря на еще юный возраст. Гвендолин и правда знала уже достаточно заклинаний, и ей нетерпелось испробовать их с помощью волшебной палочки. Ее приняли в школу с учетом небольшого испытания, приготовленного ей несколькими преподавателями: они еще никогда не сталкивались с тем, чтобы в Хогвартс поступали десятилетние волшебники. Однако символы, вырезанные на ее волшебной палочке по просьбе отца, не давали девочке использовать всю свою магическую силу в полной мере, что едва не стало причиной ее провала на экзамене. Но она была упряма, и палочка подчинилась ей, выдавая, однако, ровно столько магии, сколько мог использовать любой среднестатистический волшебник. Вскоре Гвен привыкла к этому ограничению, о котором даже и не подозревала. Генри Поттер отложил газету и взял в руку пожелтевшую колдографию. Он ненадолго задумался и вздохнул. — Моя сестра, Изольда. — Твоя… сестра? Я ее никогда не видела, да и ты о ней не упоминал. Где же она? Генри знал, что проще всего было ответить, что Изольда мертва. Выдумать какую-нибудь болезнь или несчастный случай… — Откуда у тебя это фото? Гвен замялась. — Нашла… у бабушки в альбоме. — Но ты не была у нее уже пару лет. Когда же ты нашла его? — Когда мне было еще десять, — призналась волшебница. Я знала, что это какая-то тайна. Но боялась спросить. — Тогда это, должно быть, не единственный вопрос. Гвен замешкалась, не зная, стоит ли ей влезать в это. Но потом вспомнила, как уверяла Саймона в том, что непременно раскроет все тайны, строя из себя настоящего Шерлока Холмса. Она не могла вернуться в Хогвартс с пустыми руками. — Ты прав. Но начнем с твоей сестры. Что с ней произошло, раз уж вы ни разу не упоминали даже ее имени. — Она никогда не умела влюбляться в правильных людей, Гвенни. — Так этот мальчик… Он грустно улыбнулся. — Кто это был? — она была похожа на ребенка, завороженно смотрящего на шкатулку, которую родители всегда ставили на самую верхнюю полку, и вот сейчас он наконец-то держит ее в руках и с трепетом приоткрывает крышку, надеясь увидеть там настоящее сокровище. — Геллерт Гриндевальд, — осипшим голосом проговорил мужчина. Дочка посмотрела на него огромными глазами. — Ч-что? И они… правда любили друг друга? — казалось, что она слушала сказку о принцах и принцессах, которые любила читать в детстве, хотя эта история больше походила на рассказ о прекрасной принцессе и ужасном драконе. — В юности. Когда Изольда была в твоем возрасте, они задумали сбежать вдвоем. Но отец не позволил ей этого сделать, и они расстались. Хотя сестра всегда любила его. — И она была несчастлива всю жизнь? — Через несколько лет они встретились вновь. Я не знаю, что произошло между ними, только после того Изольда ничего не помнила. Ничего, что было связано с ним. За это время они успели вломиться в Министерство и украсть маховик времени. Когда ее нашли, она сидела поджав под себя ноги, одна, посреди кучи трупов, ее стопы были обгоревшими, а платье сожжено до колен. Ей было страшно, — как-то надломлено произнес он, кажется, что эта картина представала перед ним в это самое мгновение, — Мы думали, что все это время она была под империусом. Но Визенгамот ее не оправдал. Я сделал все, что мог Гвен, — он посмотрел на нее, и она поняла, что взгляд этот, вероятнее всего, был предназначен его несчастной сестре. — И она… в Азкабане? — тихо спросила девушка. Он быстро кивнул. — Сочувствую, — прошептала она, утешающе положив свою ладонь поверх его. — Есть еще кое-что, — его голос дрогнул. Когда-то давно он обещал Изольде, что будет оберегать маленькую Гвен, прежде всего от тайны, которая может обратить против нее весь мир. Но он чувствовал, что поступает с ней не честно. Она уже достаточно взрослая, чтобы решить, что делать с этой правдой. Ему оставалось лишь надеяться, что она будет гораздо благоразумнее своей матери. — После первого слушания она узнала, что беременна. Я думал… думал, что ребенок может смягчить приговор или хотя бы дать нам время. Но это не помогло. Ее отправили в заключение сразу же после того, как ребенок появился на свет. Она успела лишь дать ему имя. Она понятия не имела, кто был отцом. Это просто стерлось из ее памяти. Но это было… очевидно. Это был он, Гвенни. Этот… — послышался тяжелый выдох. — Мерлин, и она его любила! И где она теперь?! — Генри сорвался на крик. Девушка затаила дыхание и тихо спросила: — И где же сейчас этот ребенок? Отец поднял на нее глаза. Казалось, в них затаились давние слезы, но он сдерживал их. Она еще никогда не видела его таким. — Ты не должна была это услышать, Гвендолин. Если хочешь знать, почему у тебя такие глаза… — он бросил на стол перед ней газету, которая лежала у него под рукой. На девушку смотрел человек с взъерошенными светлыми волосами и горевшими безумием глазами, точно такими же, какие были у нее: карий и стекольно-голубой. Она бросила на отца взгляд, полный страха и ужаса, схватила газету, и бросилась в свою комнату. Весь мир, который она знала, превратился для нее в одну большую иллюзию. Зеркала разбились, а дым заволок ее сознание.Глава 4, где Гвендолин сражается на дуэли
24 июля 2019 г. в 17:39
На следующий день Маркус в коридорах Хогвартса не появлялся. Его не было ни на завтраке в большом зале, ни на занятиях, он не показывался даже в гостиной.
— Крепко ты его… приложила, — усмехался Саймон, когда они с Гвен бродили вдоль Запретного леса после занятий.
— Это не я, это похмелье, — улыбнулась она и залилась смехом. Теперь она ясно понимала, насколько жалким было существо по имени Маркус Малфой.
Когда они дошли до опушки, Поттер достала разломанную надвое волшебную палочку и с нежностью провела большим пальцем по рукоятке.
— А что это за символы? Руны? — спросил ее друг, подойдя ближе и рассматривая замысловатые закорючки, высеченные на деревянном корпусе.
— Если честно, я всегда думала, что это просто рисунки, — пожала плечами волшебница, — думаешь, они на что-то влияют?
— Тебе надо купить новую палочку.
— Но…тогда я совсем разорюсь! — воскликнула она. — Просить у родителей прислать еще денег так неловко, после всего, что они для меня сделали.
— Тогда надо попробовать ее починить. Загляни к мистеру Олливандеру.
— Но как… Постой, у нас же есть камин в гостиной, так?
— Да, но…
— Надо лишь раздобыть летучий порох! Стоит заняться этим. Ничего не планируй на эти выходные, мы отправимся в Косой переулок.
Малфой объявился на следующий день. Увидев его в одном из залов школы, Гвендолин нервно сглотнула и уверенно, насколько это было возможно, направилась к нему.
— Поттер, — злобно прорычал он, преграждая ей путь, — ты даже не представляешь, что…
— Надеюсь, ты усвоил свой урок, Маркус.
Спешащие на занятия ученики обходили их стороной, тем не менее с любопытством глядя на сенсацию, творившуюся у них на глазах. На мгновение Гвен подумала, что если бы в Хогвартсе была газета, то все эти два месяца их мордашки размещались бы на первой полосе.
— Что? Да кто ты такая, чтобы учить меня?!
— Ты даже представить себе не можешь… — протянула она и, обойдя его, направилась дальше.
— Ты пожалеешь обо всем, что сделала! — крикнул он ей вдогонку.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась она, не оборачиваясь на мечущего гром и молнии слизеринца.
В действительности, этот разговор не был окончен так скоро.
Профессор Дамблдор очень кстати решил, что его подопечным необходимо попрактиковаться в искусстве дуэли.
«Наверняка Маркус ему во сне нашептал,» — поморщилась девушка, прикидывая, как можно выиграть в магическом поединке со сломанной волшебной палочкой.
— Кто желает показать пример и напомнить другим, как проводятся дуэли?
Малфой вышел вперед.
— Мистер Малфой, отлично. А вам в напарники…
— Позвольте мне пригласить мисс Поттер, профессор.
К Гвен, тихо сидевшей на последней паре, обратились взгляды всего факультета. Она подняла голову и нехотя встала из-за парты.
— Что-то не так? — ухмыльнулся Маркус.
В руку девушки легла волшебная палочка. Она в растерянности посмотрела на Блишвика, он лишь ободряюще ей кивнул.
— Ты знаешь, Маркус, я всегда готова, — ответила она и прошла к доске мимо рядов.
Все остальные тоже поднялись со своих мест и выстроились кучками вдоль стены. Они затаились в ожидании зрелища.
Сердце Гвен стучало ужасно громко и она боялась, как бы ее противник не услышал этот стук, свидетельствующий о ее немыслимом волнении. Она крепко сжимала палочку, данную ей Саймоном, думая о том, что же все-таки значили те закорючки.
Они подошли друг к другу для поклона.
— У тебя новая палочка? — саркастически поднял бровь слизеринец.
— Смотри, как бы и твоя не оказалась у меня, — холодно улыбнулась волшебница.
Они поклонились, прожигая друг друга взглядом, и разошлись. Гвен поняла, что ее колени чуть-чуть дрожат, но, благо, длинные полы темной мантии скрывают этот неприятный факт.
Развернувшись друг к другу лицом, они приняли оборонительные позиции.
— На счет три можете начинать.
Маркус атаковал первым. Он яростно обрушал на бедную девушку поток заклинаний, которые та, однако, с достоинством отражала. Но вскоре и она перешла в нападение, подгадав момент, когда противник произносил трудновыговариваемое заклятие. Ее чары были куда изящней, мелькали даже еще не знакомые всем. Казалось, что каждая ее атака стоила трех атак Малфоя. Он изрядно вымотался, блокируя ее удары. Заметив это, Гвен поразила его простейшим «Остолбеней», и он упал на пол, больно ушибив голову и локоть.
— Благодарю за внимание, — усмехнулась победительница и наигранно поклонилась, после чего развернулась и направилась к завороженным однокурсникам.
Но вдруг каким-то шестым чувством она уловила приближающуюся к ней магическую волну. Она резко вскинула палочку рядом с собой, зацепив заклинание, быстро развернулась вокруг своей оси и запустила им же в Маркуса. Чары, вновь поразившие его, оказались куда сильнее тех, что он отправлял вдогонку сопернице. Его отбросило назад, и, вновь стукнувшись головой о стену, он вскрикнул и застонал. Затем его настиг «Экспеллиармус», и его палочка отскочила к новой хозяйке — та ловко поймала свой трофей.
— Тебя не учили, что нападать со спины низко и недостойно? — гневно воскликнула она. — Хотя я не удивлена.
Затем Гвендолин перевела взгляд на тех, кто еще пару дней назад подталкивал ее в страстные объятия слизеринца. Сейчас же они вжимались в стену, с ужасом и восхищением глядя на победительницу. Она с непониманием посмотрела на профессора: тот задумчиво глядел на нее, но, казалось, видел что-то совершенно иное, и молчал. Затем она кинула взгляд на припавшего к стене Малфоя, тяжело вздымающего грудь, крепче сжала в ладони свой трофей, и, кинув тихое: «Прошу прощения», — быстро прошла к дверям мимо все еще не пришедших в себя после увиденного однокурсников, вложила в руки Саймона его палочку и выбежала из кабинета.
Она лежала на своей кровати, раскинув руки и тупо смотря в потолок. Ее дверь была заперта. Она никого не хотела видеть, а менее всех — свое собственное отражение.
В этот момент она действительно чувствовала какую-то связь с тем человеком, который являлся ее отцом. Хотя она ведь ничего о нем не знала. Кроме того, пожалуй, что он творит ужасные вещи в Европе. То есть творил. В последние месяцы о нем ничего не слышно: газеты молчат, и каждый потраченный на них галеон отдавался бы напрасно, и Гвен решила приберечь свои средства для действительно значимой информации. Какой? Хотела бы она знать, где найти Геллерта Гриндевальда в этот самый момент? А если бы она его нашла, что бы ему сказала? О чем спросила его? Она вдруг представила эту встречу, представила, как расскажет ему о том, кто она такая, и спросит про свою мать, про то, как они познакомились и почему расстались. Она верила только половине того, что рассказал ей дядя Генри…