Deathly Hallow

      Гвендолин не помнила, как увидела вдали заснеженные пики гор, разрезающие облака, как впервые предстала перед ней одинокая, мрачная башня Нурменгарда, как она оказалась внутри и, поднимаясь наверх по винтовой лестнице, рассматривала выдержанное, но роскошное убранство, какого прежде не видела даже в Хогвартсе. Кажется, кто-то отвел ее в комнату чуть ли не под самой крышей, и, едва она оказалась внутри, тут же скинула с себя всю мерзкую грязную одежду и упала на кровать. Было холодно, и ее тело все было покрыто мурашками, как бы она ни пыталась закутаться в огромное шерстяное одеяло. Затем стало теплее. Наверное, в комнате зажгли огонь в камине, это уже было неважным. У нее был кров над головой и мягкая постель, а также ощущение полной безопасности и огромное желание уснуть вечным сном, или хотя бы проспать до самого вечера. И ей это, наконец, удалось.       Когда Гвен открыла глаза, это произошла само собой, без вмешательства каких-либо посторонних причин. В комнате было темно и тихо. Лишь из-за двери просачивалась узкая полоса неяркого света, которая определяла наличие жизни во всем остальном замке. Девушка зевнула и перевернулась на спину. С любопытством она осмотрела свое пристанище — глаза ее уже порядком привыкли к сонной темноте.       Комната была похожа на те, что рисовало ее воображение при чтении каких-нибудь средневековых романов.       Над ней свисал с потолка массивный балдахин, какие имелись в комнатах слизеринцев из особо знатного рода. Впереди вырисовывалась впадина в стене, являющая собой не что иное как камин. Привстав на локтях, волшебница направила ладонь на силуэты тлеющих угольев, желая вновь разжечь пламя. Ее рука слегка подрагивала, Гвен мысленно концентрировала магию на кончиках пальцев, и она вот-вот должна была с них сорваться. Но этого, почему-то не произошло. Она попробовала еще раз, и еще, пока, в конце концов, в бессилии не упала на подушку.       «Слишком слаба. Устала,» — с досадой подумала она и, сильно сощурив глаза, пролежала так еще несколько мгновений. После чего выдохнула и вернулась к изучению комнаты.       Возле камина расположилось кресло, которое казалось огромным и ужасно мягким, у правой стены с потолка свисали портьеры, за которыми, видимо, пряталось окно. Рядом стоял небольшой письменный стол, а в углу, справа от него, пристроился платяной шкаф, рельефные дверцы которого были прекрасно видны со стороны кровати. По правую руку от Гвен стояла тумбочка, — по левую — изящный туалетный столик.       Со всех поверхностей длинными костлявыми пальцами тянулись вверх стройные подсвечники с новенькими восковыми свечами.       Комната походила на гостиничный номер люкс, пустой, застывший, весь сияющий чистотой и лоском, но бездушный, словно новенькая кукла, которой только предстояло обзавестись собственным именем.       Волшебная палочка обнаружилась на прикроватной тумбочке, и с ее помощью зажечь свечи и камин получилось куда быстрее. В теплом свете пламени уголок показался немного уютнее.       Гвен свесила ноги с кровати и проследовала с окну. Отодвинув тяжелые бархатные шторы, она ахнула. Окно походило на стеклянную дверь, к которому широким порогом вел подоконник, где были аккуратно разложены по две подушки с каждого края от стены. Получался небольшой потайной закуток с завораживающим видом на величественные и в то же время изысканные Альпы.       Саквояж ожидал хозяйку возле кресла, однако оказался практически полностью опустошенным. Точнее, пропала вся одежда, которую девушка захватила с собой в свое путешествие. Оставив сумку в покое, Гвендолин в замешательстве огляделась кругом. Разгуливать по Нурменгарду в одном лишь нижнем белье было бы непристойным. От размышлений ее отвлекло низкое рычание, исходившее откуда-то из складок кресла. В них-то волшебница и различила два горящих глаза своего нового питомца.       — Значит, ты тоже здесь, дружок, — осторожно поднеся к нему руку, пробормотала Гвен.       Чупакабра все еще не оставила попыток лишить девушку пальца или какой-нибудь другой конечности, однако хозяйка оказалась куда проворнее, чем та могла бы предположить, и ее реакции на неожиданные выходки питомца можно было бы позавидовать.       «Не так прост, каким кажешься, — мелькнуло в голове девушки, — мы еще станем друзьями».       Она вспомнила о старике Эдди, которого оставила дома, в Лондоне. Но все же сова принадлежала не ей. Собственного питомца у нее не было никогда, а сейчас ей было необходимо чувствовать, что в этой одинокой башне у нее есть друзья.       Вскоре зверек, не столько смирившись со своим поражением, сколько взяв короткое перемирие в ожидании реванша, и вернулся в идеальное состояние, то есть вновь уткнулся мордочкой в свое брюшко и, кажется, не издавал уже ни звука более.       Поиски одежды привели Гвендолин к массивному платяному шкафу. Приоткрыв дверцу, она обнаружила аккуратно сложенную на одной из полок белую шелковую рубашку с серебряной вышивкой на воротничке и длинную темно-синюю юбку. Внизу стояла пара туфель на каблучке. Находки выглядели заманчиво, но надеть их просто так Гвен себе позволить не могла.       Еще раз оглядев комнату, она заметила скромную дверь, за которой таилась темнота. Девушка нажала на ручку — та податливо опустилась, и дверь приглашающе распахнулась. Темнота не собиралась скоро покидать свою обитель, она хорошо пристроилась в мрачных и холодных закутках этой небольшой ванной комнаты. Она и правда была намного меньше какой-нибудь ванны старост в Хогвартсе, которая прежде казалась волшебнице пределом мечтаний. Однако эта скромная зала, умещавшая и мраморный умывальник с зеркалом над ним, и чудесную ванну из того же мрамора, у изголовья которой на деревянном поносе основательно расположились толстые цилиндры свечей, и резное окошко, из которого выглядывали пики гор, — стоила не одной только ванны старост, но и всего Хогвартса целиком. Когда свечи зажглись, блики от пламени заплясали на каменных стенах в своем диком и неистовом танце. Горным ручьем зажурчала прозрачная вода, падающая в огромную чашу цвета слоновой кости. Скинув с себя остатки одежды, Гвен растворилась в своем личном озерце, став его полноправной владычицей. Вода уносила с собой засохшую кровь и грязь нью-йоркских улиц. Девушка задержала дыхание и скрылась под водой целиком.       Вода стала постепенно остывать, а вот воск от свечей и не думал растекаться лужицами по набухшему от теплых паров дереву. Зеркало запотело.       Гвен в задумчивости водила кистью по поверхности воды, безучастно наблюдая за выводимыми узорами. Ей было хорошо, она, наверное, даже была счастлива. Почему бы ей не остаться в этой сказке? Подумать только, она ведь еще даже из комнаты своей не выходила, а уже решила, что все это — сказка. Только какая у нее будет цена?       Разводы все еще чернели на ее руках, и любое мыло было бессильно перед их магической природой. Интересно, кто-нибудь раньше выживал с отметинами, оставленными обскуром? Или все же это яд, медленно, но неумолимо проникающий под ее кожу и смешивающийся с кровью?       Ей надо было увидеть отца.       Закутавшись в мягкое полотенце, она вернулась в спальню. Камин почти догорел, а свечи здесь тоже были зачарованы каким-то особым заклинанием, и их воск остался нетронутым.       Высушенные взмахом палочки волосы слегка завились, что было особенно заметно у прядей на висках. Облаченная в оставленные ей вещи, Гвен с интересом рассматривала свое отражение, с не меньшим интересом уставившееся на нее из зеркала в полный рост.       Рубашка была большеватой, отчего вырез казался немного глубже, чем ему полагалось быть, а вот юбка пришлась впору. Погрузив стопы в туфли, девушка поморщилась — они были совсем новыми, еще жесткими. Но иного выхода не было. Пришлось смириться с полагающимися ей мозолями.       Часов в комнате не было, но судя по загорающимся на небосводе звездам, был уже вечер.       Волшебница приоткрыла дверь, ведущую в коридор, и в спальню тут же ворвался поток света, отличного от того, что излучали зачарованные свечи. Было тихо. Она вышла из комнаты и притворила за собой дверь. Коридор уходил направо и налево. Один его конец упирался в лестницу, между пролетами которой чернело окно, другой — в очередной зал. Гвен замерла и прислушалась.       Где же могли проводить вечера обитатели замка? Не получив ничего, хоть каким-то образом похожего на ответ, она было отправилась исследовать этаж самостоятельно, однако стоило ей сделать пару шагов, как из пустоты рядом с ней возник домовой эльф. Самый заурядный, с большими, опущенными книзу ушами, совсем не тощий, в черной тоге, которая придавала ему какой-то официальный вид. Да и сам он словно бы чувствовал собственную значимость в этом доме.       — Folge mir, Fräulein, — произнес он с хрипотцой и, махнув гостье рукой, направился к лестнице.       Гвендолин по какому-то наитию последовала за ним, поняв из всей фразы, что обращена она была к ней.       Они не спеша преодолели пару пролетов лестницы и спустились на этаж, внешне похожий на тот, где обосновалась девушка. Однако расположение залов здесь было немного другим. Они дошли до самого дальнего от лестницы, и домовик открыл перед ней дверь, приглашая пройти внутрь. Как только она оказалась внутри, дверь захлопнулась.       — Как тебе Нурменгард? Комната оказалась гостиной. На стенах плавно покачивались и переливались шары голубого огня, огромный камин мирно дремал от скуки среди холодного сияния. Посередине стоял овальный стол, на котором были разложены газеты, карта и чернильница с пером и листами бумаги. С противоположной стороны стол был сервирован на одного человека.       — Почему камин не зажжен?       — Присаживайся, — Геллерт сложил очередную газету и движением кисти приглашающе отодвинул стул.       Гвен не спеша отошла от двери, но, вопреки приглашению отца, направилась к стеллажу с книгами, растянувшемуся во всю стену.       — Я только взгляну, — бросила она, проходя мимо мага, исподлобья наблюдавшего за каждым движением девушки с неким интересом.       — Здесь лишь трактаты историков. Если тебя интересует некромантия или что-то в этом духе — тебе стоит посетить библиотеку.       Гвендолин одернула руку от книги с надписью «Волшебники в свите Наполеона» на корешке и замерла, уставившись на отца.       — Запретная секция библиотеки Хогвартса и рядом не стояла, — с самодовольной улыбкой заметил он.       Она неспеша обошла зал, ненадолго задержавшись у широких окон, и небрежно скользнула взглядом по рисункам на обоях. Это были гербы, словно бы принадлежащие роду, чьи корни затерялись в прошлых столетиях.       — Это герб нашей фамилии? — спросила она, наконец усевшись за стол.       — Верно, — ответил Геллерт, — я восстановил его по памяти, когда строил этот замок. Отец был немецким бароном, теперь его давно уже нет в живых. И славно.       Он сидел откинувшись на массивный стул из темного дерева, на подлокотниках, спинке и ножках которого отчетливо выступала резьба, чем-то неуловимо похожий то ли на немецкого князя, то ли самого Наполеона. Самопровозглашенный император. С армией, харизмой и невообразимыми амбициями.       — Я никогда раньше не видела синего пламени. Это особое заклинание?       — Это подарок из преисподней. Оно опаляет только тех, кто неверен. Для друзей оно безвредно.       На его раскрытой ладони завертелся шарик величиной не больше бладжера. В его сердцевине плясали дьявольские искры. Вмиг шар сорвался с пальцев мага и поплыл к очарованной голубым сиянием гостье. Гвен, оставив в покое нож, протянула руку вперед. Сгусток энергии мягко опустился на ее ладонь. Она всматривалась в его суть с таким трепетом, словно ей в руки попал хрустальный шар. Однако, не обнаружив каких-либо примечательных свойств, сжала кулак, и шар стремительно уменьшился, обратившись в ничто и оставив после себя лишь белоснежный пепел, ощущение легкого покалывания в коже и разливающееся по венам тепло.       — Это была проверка, — наконец подняла она взгляд на мужчину.       — Разве ты могла ее не пройти? — усмехнулся тот.       Волшебница не ответила. Она очень кстати обнаружила затаившийся в желудке голод и теперь с аппетитом расправлялась с ростбифом, которой наверняка носил какое-то особое немецкое название. С облегчением она скинула неудобные туфли со ступней и теперь легко покачивала ногами под столом.       — Завтра я покажу тебе остальной замок и ближайшие окрестности. Можешь гулять, где тебе заблагорассудится. Конечно, было бы разумнее запретить тебе появляться в городах, но я не буду тратить силы на контроль столь бесполезных запретов. Просто будь осторожна. Зеленое пальто слишком примечательно, в темной мантии ты привлечешь к своей персоне меньше внимания. Тебе нужна новая палочка. Мастер Грегорович может подыскать что-нибудь более подходящее для тебя, чем ива с волосом единорога. Не называй ему своего имени. И последнее, du wirst Deutsch lernen. Это будет твоим первым заданием. До тех пор, пока не будешь уметь остроумно отвечать на колкости старика Гуго, к книгам заклинаний можешь даже не притрагиваться. Все равно ничего в них не поймешь, mein schatz.       — Как скажете, отец, — угрюмо ответила Гвен.       Она вновь залезла в туфли, желая, чтобы они стерли ее кожу до костей.