Deathly Hallow

      Мурашки растекались по холодной коже, руки и колени неуловимо дрожали, подчиненные таинственным колебаниям, и даже зубы постукивали друг о друга — причиной этому была не то особенно морозная полночь, не то дикий страх, поднимающийся по кончикам пальцев. Полная луна, какая-то огромная и от того совершенно нереальная, видела за пиками елок и сосен. Слух тонул в звуках ночного леса.       Плащ ведьмы скользил по корягам, ее лицо прятал глубокий капюшон. Плащ, непременно черный, — обязательный атрибут любого ритуала, не так ли?       Наконец ступив на поляну, Гвендолин остановилась. На нее в упор смотрела одинокая, уродливая сосна. Ее причудливый силуэт напоминал лесного зверя, с рогами и закрученной между ними полоской спирали.       Волшебница поняла, что уже несколько мгновений не может дышать. Осознанный вдох получился жадным и тяжелым — он комком встал у нее в горле.       Не отводя взгляда от идола, Гвен принялась расставлять свечи по кругу. Ей не часто приходилось держать в руках спички. Вернее, она не прибегала к их помощи ни разу в жизни.       Ей предстоит иметь дело с магией, что живет на изнанке знакомого ей мира. Магией, которую может удержать лишь что-то столь же первородное, одна из изначальных стихий, которой нет никакого дела до волшебства смертных.       Едва появившийся на кончике огонек унес с собой взволнованный порыв ветра. То же случилось и во второй, и в третий разы. Все вокруг, кажется, начало догадываться, что задумала глупая девчонка.       — Пожалуйста, — пробормотала она, прежде чем чиркнуть спичкой в четвертый раз.       Господин ветер успокоился, все еще недобро поглядывая на ночную гостью.       Где-то в глубине сознания Гриндевальд надеялась, что свет принесет с собой хоть малейшее чувство безопасности и покоя. Но танец пламени лишь обнажил скрывающиеся за деревьями тени и заставил из неистово прыгать между корней, лапами мертвецов тянущихся к лунному свету.       «И зачем я только…»       Худшее ждало ее впереди.       Огонь сверкнул в складках мантии, и в руках Гвендолин появился тонкий кинжал. Она посмотрела на свою ладонь, и в ее взгляде мелькнуло сомнение. Но любопытство тянуло вперед.             Mister devil down below             Pitchfork in his hand             And that's where you are going to go             Do you understand?       Она прикусила губу — на землю упали первые капли крови. Ладонь медленно легла на еще не воскресшую после долгой земли почву и впилась в нее, ощущая, как та насыщается ее силой.       Свечи заколыхали, впереди вспыхнули красные огни, завертелась спираль на голове лесного зверя, перед глазами все застелила тьма, оставив по ту сторону лишь отчаянные крики воронов. Но останавливаться было нельзя. На одном дыхании ведьма читала заклинание, запинаясь и захлебываясь в стекающих с губ словах. Почему-то казалось, что ее голос раздваивается, растраивается, и превращается в целых хор голосов. Она была не одна, и сейчас это ощущение неодиночества пробирало ее до самых костей. Она плыла в темном, безбрежном океане.       Столбы света, окрашенного в голубой, показывали ей путь в несуществующий порт.       Как только последнее слово улетело к серебряному диску, Гвендолин рухнула на окровавленную землю. Под ней горели синие линии прочерченной пентаграммы.       «Она меня защитит…»       — Моя дорогая…       Голос перескакивал с кости на кость и оседал где-то в сухожилиях.       — Тебе нужна моя помощь?       Гриндевальд медленно кивнула.       — Неужели из-за малышки Изольды столько переживаний? Разве твой отец мог бы позволить себе приносить ей еще большие страдания после всего, что он с ней сотворил?       — Они любят друг друга? — осипшим голосом, дрожа, наконец спросила Гвен.       — Вероятно, но я уберег ее от воспоминаний о своих чувствах.       — Но зачем?       — Видишь ли, для человека противоестественно слишком большое счастье. Оно выдается небольшими порциями. А твои родители были бы непременно счастливы. Хотя кто теперь скажет, — в голосе демона появилось сожаление, но оно звучало искусственно.       — Но ведь я могу это исправить?       Красные огни в стволе сосны сверкнули.       — Почему ты так в этом уверена?       — Если что-то исчезло с легкой руки Морриган, это что-то может быть ею и возвращено.       — А ты забавная. Совсем как они. Ну что же. Приходи на гору Броккен в нужный час. Приходи, и мы сумеем договориться.       Разгневанный ветер погасил свечи и линии пентаграммы ушли под землю. Лишь красные глаза продолжали наблюдать за маленькой испуганной колдуньей.       Сны Изольды были мрачными и тревожными. Обрамляли они дни, ничем друг от друга не отличавшиеся. Солнце и луна сменялись над горными вершинами, но время точно застыло. Когда-то у ее были верные наручные часики — их стрелки, должно быть, тоже остановились восемнадцать лет назад.       Дементоры выпили все ее воспоминания, и у нее не осталось совершенно ничего. Ни памяти, ни надежд, ни имени.       Она сидела у окна, задумчиво глядя на надвигающиеся тучи, но мысли ее были ничем не заняты. Изольда устала от бессмысленных размышлений.       Снаружи кружили птицы, и каждый взмах вороньего крыла тоже казался лишенным всякого смысла. Волшебница была отделена от них стеклом, и ее разум не мог завладеть их глазами и крыльями. Глупые птицы лишь создавали впечатление верных слуг. Подчинялись они какой-то иной силе.       Очередной тревожный крик донесся до сознания девушки — она вздрогнула. Черный комок бился о невидимую преграду и рвался в ней в руки.       «Глупые птицы…»       Изольда осторожно приоткрыла окно и впустила непутевую странницу. Та рухнула на пол и в мгновение выросла в закутанную черным плащом старушку.       — Die Königin… undenkbar, — ворониха обхватила костлявыми пальцами лицо волшебницы. — Oh Meister.       Девушка дернулась, но руки старушки заскользили по ее плечам вниз вдоль худых рук.       Наконец их пальцы соприкоснулись, и ладонь Изольды сомкнулась вокруг холодного древка волшебной палочки.       — Es gehört dir.       Волшебница скользнула взглядом по подарку. Терновник.       — Спасибо, — пробормотала она, но когда подняла взгляд на гостью, той уже не было. Лишь за окном голосили черные птицы.       Вокруг девушки воцарился вакуум. Палочка наполнялась теплом ее ладони и нехотя пробуждалась от долгого сна. На миг они даже стали одним целым. Ведьма, утратившая веру в свои силы, и волшебная палочка, лишенная выбора.       Скрип двери вывел Изольду из транса. Она резко спрятала руки за спину, словно застигнутый врасплох ребенок. На счастье, это был не более, чем Гуго. Он коротко кивнул, и по щелчку пальцев на спинке стула возникло пышное алое платье. Словно бы еще из тех времен, когда она была еще девочкой.       — Vom Meister, — произнес он своим хрипловатым басом.       За все то бессчетное время, что волшебница провела в замке, слово «Meister» стало ей хорошо знакомо. И каждый раз, когда она слышала его, у нее по спине пробегал холодок. Она рефлекторно подносила пальцы к губам, и в памяти проносилось ощущение его губ на ее собственных. Этот жадный и грубый поцелуй изголодавшегося хищника.       Как это обычно случалось, Изольда не ответила. Эльф хмыкнул и исчез в дверном проеме. Послышался звук запирающегося замка.       Платье так и осталось висеть на спинке стула. Меньше всего волшебнице хотелось играть по правилам своего «спасителя». В ее голове крутилась единственная мысль: такой подарок — намек на предстоящую встречу. И к ней она теперь была готова.       Девушка в очередной раз поднесла к лицу волшебную палочку. Теперь она не беззащитна.       Когда солнце скрылось за черными силуэтами гор, дверь отворилась вновь.       — Как тебе мой подарок?       Изольда подняла голову и встала с кровати.       — Не в моем вкусе, — холодно ответила она.       Ложь. Платье было просто очаровательным.       Геллерт прикрыл глаза.       — Я хочу пригласить вас на ужин, мисс Поттер.       — Чем обязана?       — В ваших глазах горят немые вопросы. В ваших интересах согласиться, если хотите наконец получить ответы.       — Я их и так получу.       Она направила палочку на мужчину.       Тот замер, не рассчитывая на то, что у пленницы окажется оружие, но затем подошел ближе.       — Теперь у вас, кажется, тоже есть вопросы, не так ли?       Он узнал эту вещь: несколько месяцев назад он видел ее в руках дочери, узнал и — рассмеялся.       — Ты просто невероятна, дорогая. В таком случае у тебя нет никаких причин отказываться от моего предложения. Если ты предполагала, что я могу навредить тебе, твои опасения лишены смысла. К тому же, для начала я хотел бы прогуляться. Тебе понравится.       Изольда протестующе сложила руки на груди.       — Ты можешь трансгрессировать, куда пожелаешь, как только мы покинем Нурменгард.       — Как будто вы мне позволите.       — Позволю, — негромко возразил Геллерт.       — Гвендолин… она здесь? — спросила волшебница, сама толком не понимая, зачем.       Гриндевальд кивнул.       — Хорошо. Я согласна.       Морской ветер пробежал мурашками по коже девушки и, радостный, унесся в глубь острова. Солнце, тонущее в океане, растекалось по его поверхности алыми и желтыми волнами. Разноцветная пена прибивалась к подножиям утесов.       — Что это за место?       — Утесы Мохер, дорогая. Мы в Ирландии.       Изольду охватило странное чувство. Что-то знакомое было в этом слове, этом месте, в энергии, что властвовала на изумрудных холмах, — это все она оставила в прошлой жизни.       — Почему именно здесь?       — Ты что-то чувствуешь? — мужчина попытался отыскать лицо спутницы, но ее трепещущие на ветру волосы скрывали от него печальные глаза и легкую улыбку.       — Не знаю…       — Все это, — он показал на море и холмы, — все это часть тебя.       Странно, что они были здесь одни. Сегодня не были ни тумана, ни туч, лишь бесконечное небо и море, сливающиеся воедино.       — Было когда-то. Теперь я чужая, не так ли? Здесь, на родине, в семье.       Она вновь напряглась и почувствовала неизменную тяжесть на сердце. Волны поглотили кровавый диск, и наступила ночь.       — Я не должен был говорить…       — Но это так!       На смену солнцу поднималась луна, но стремительно наплывающие на небо облака не позволяли ее сиянию достигнуть земной поверхности. Первые звезды тоже скрывались за серым покровом.       — Ты меня боишься.       — Я хочу видеть свою дочь, мистер Гриндевальд, — ее голос зазвучал тверже и острее.       — Если бы ты могла оказаться где угодно прямо сейчас, куда бы ты пошла? Что бы сделала? Какую жизнь ты желаешь получить… теперь?       — Я хочу увидеть Гвендолин!       — Она в безопасности! Там, в Нурменгарде. Пока она со мной, ей ничто не грозит.       — Она была в безопасности рядом с братом, в неведении о своем отце! Она уже убивала во имя светлого будущего? Чему ты успел ее научить?       — Думаешь, проживая чужую жизнь, она была бы счастлива? — Геллерт понизил голос, — Я в это не верю. Только не твоя дочь.       — Моя дочь будет счастлива вместе со мной, — процедила Изольда.       — Оставайся в замке, — усмехнулся маг, — он весь будет в твоем распоряжении.       — Я не желаю видеть возле Гвен ни тебя, ни твоих аколитов.       — Она сама нашла меня. Пошла за мной.       — Боюсь, у нее просто не было выбора.       Когда они вернулись в башню, ночь вступила в свои права окончательно. Луна нависала над лесом, ночные звуки наполняли весенний воздух.       — Ее комната этажом ниже. Ты узнаешь ее дверь, — холодно произнес Геллерт и направился к выходу.       За окном послышался взрыв и к небу взметнулись два огненных столба. Огонь был инфернально-голубого оттенка.       — Мерлин… Гвен!       Гриндевальд трансгрессировал. По спине волшебницы пробежали мурашки, и она последовала за ним.       — Какого черта это было?! — прорычал Геллерт, заметив одинокую черную фигуру посреди выжженной поляны.       Гвендолин медленно обернулась. Слова застревали в ее горле, она лишь что-то неразборчиво бормотала и тряслась от ужаса и слабости.       — Это был ритуал? Кого ты призывала? Отвечай! — мужчина решительно направился к дочери.       — Отойди от нее.       Гвен вздрогнула, услышав женский голос. Она наконец подняла голову и огляделась. Со стороны леса к ней направлялся силуэт, медленно, словно бы зная, что девчонка все равно никуда не денется.       — Кто?.. — наконец слабо спросила она.       Гриндевальд остановился. Он чувствовал себя второстепенным героем в истории, что творилась на его глазах.       — Все в порядке, дорогая. Главное, что ты цела.       Голос окутал маленькую ведьму. Вокруг нее сомкнулись теплые руки, и она провалилась в сон.