Deathly Hallow

      Ей слышались демонические голоса, руки раздирали всполохи синего пламени, а душу прожигали красные глаза лесного божества.       Гвендолин ворочалась в постели, вздрагивая от кошмаров. Наконец она вскрикнула и распахнула глаза. Ее тут же подхватили чьи-то руки.       — Гвен…       Перед ней сидел призрак узницы Азкабана, вернувшийся в мир живых, тяготея от невыполненного долга.       — Мама?       Не ответив, девушка сжала дочь в объятиях.       — Я… я искала…       — Я знаю, — мягкая ладонь гладила ее спутавшиеся волосы.       — Но как ты здесь оказалась? Отец…       — Мистер Гриндевальд наконец осознал, что гостей не принято держать взаперти, — холодно ответила Изольда.       Гвен давно представляла, как мама расскажет ей свою версию их истории. Так, как обычно рассказывают историю семьи мамы. Но сейчас у них не было ни семьи, ни истории, достойной рассказа.       — Теперь я всегда буду с тобой, — вздохнула Поттер, и голос ее стал теплее.       — Потерянный ребенок наконец нашел свою семью?       Гвен оторвала взгляд от своей тарелки: по ту сторону стола отец перекатывал виски в граненом стакане. В его задумчивости чувствовалось напряжение, и девушка боялась лишний раз потревожить натянутую струну.       — Спасибо, — пробормотала она.       Геллерт опустил бокал и с интересом посмотрел на дочь.       — Ты спас ее. Теперь она здесь. Со мной.       Хотелось добавить «с нами», но это было бы бессмысленным.       — Надеюсь, мне удалось заслужить твое доверие, — на его лице появилась самодовольная улыбка.       — Вполне, — улыбнулась в ответ волшебница, — мне нужна метла.       — Метла? — будь то виски или общество дочери, тяжелые мысли начали ускользать из головы мужчины.       — Через неделю мне будет восемнадцать. Метла была бы отличным подарком, — Гвен натянула на лицо самое невозмутимое выражение, что было у нее в запасе.       — И куда же ты собралась лететь?       — Куда угодно. Я ведь ведьма, — она сложила руки на груди.       — Один удачный ритуал, после которого ты проспала чуть больше суток, еще не делает тебя ведьмой. С твоими способностями ты тоже могла бы трансгрессировать в любую точку мира.       — Но… Я хочу этого. Это такая же часть меня, как и моя сила или гетерохромные глаза! — выпалив все это, волшебница замолкла, затем добавила чуть тише. — И можно было бы начать… с метлы.       — Она предложила тебе пойти с ней? — мрачно спросил Геллерт.       Гвендолин замялась.       — И что ты ответила?       — Что ты мой отец. И я не могу отсечь себе одно из двух крыльев.       — Ты не хотела, чтобы я появлялась на свет? — прошептала Гвен, отводя взгляд.       Она не имела права задавать этот вопрос. Мама не заслуживала этого вопроса и имела полное право хранить молчание. Ей скорее всего придется врать и подыскивать витиеватые выражения, чтобы осколок правды не так глубоко засел в сердце дочери.       — Это не совсем так, Гвендолин, — покачала головой Поттер. В ее глазах отражались тени мыслей, пробегающих в ее голове. Она напряглась, но это было лишь признаком желания не слукавить. Доверие дочери для нее было самой ценной валютой, — Я не помнила, что… была с кем-то. Знаешь, после очередного допроса в Министерстве я шла домой, и меня за руку схватила старушка. Она сказала: «Твое дитя будет спасением». Я ответила, что это ошибка. «Прорицательница Маб не может ошибаться», — возразила она. Мне думалось, что я святая, Гвендолин, — Изольда криво усмехнулась и посмотрела на облака за узорчатым витражом окна. — Но правда была куда прозаичнее и грязнее. Я совсем не помню твоего отца в моей жизни. Я не помню, что любила его, если это и было правдой. Но Генри посчитал, что ты сможешь смягчить приговор. Он не стал делиться своими догадками насчет отца ребенка, но из насмешек авроров родились слухи. Приговор лишь отсрочили до времени твоего рождения, а я стала позором семьи.       Изольда закрыла глаза и обернулась статуей, так что казалось, что она не дышала.       Гвен никогда не думала о том, что говорили о ее матери. Генри окружил ее имя, ее легенду, любовью и состраданием, потому казалось, что к печальной истории волшебницы из рода Поттеров весь мир относится с таким же трепетом и деликатностью. Гвендолин закопали бы заживо, зная, кто ее настоящая мать, не говоря уже об отце.       — Министерство тоже может быть жестоким… Им не стоило этого делать.       — Ты же знаешь, что она меня ненавидит, — бесчувственно заметил Геллерт.       Гвен лишь отвела взгляд.       — Она такая же, какой ты оставил ее на островах?       — Лишь внешне. Поразительно, ее совсем не тронуло время, — усмехнулся в кулак мужчина, — не то что…       — Как думаешь, если бы она вспомнила все, что между вами было, вы могли бы быть… счастливы? — словно бы стыдясь собственных слов, спросила девушка.       — К чему это, Гвендолин? Ты испытываешь свои силы. Возможно, уже чувствуешь себя всемогущей. Я был таким же. Считал себя богом. Но есть материи, неподвластные даже мне. Даже тебе. У всего есть своя цена. И иногда она слишком высока, — Гриндевальд допил остатки виски и вернул стакан на стол.       — Она была ценой? Изольда?       — Я собрал все Дары Смерти. И они не смогли ее спасти. Ее спас я, ценой ее воспоминаний. И своего счастья.       — Ты не готов вернуть ее ценой могущества?       — Эгоистично, да? — подло улыбнулся отец.       — Эгоистично было бы заботиться о собственном счастье, лишив мировое сообщество всеобщего блага, — протянула волшебница.       Геллерт рассмеялся.       — Ты стала на удивление патриотичной.       — Какой и положено быть дочери лидера революции.

***

      Метла поддавалась дрессировке нехотя, как это делала маленькая чупакабра.       Стоя на скате крыши Нурменгарда Гвен уже практически уверила себя в том, что столь радикальный подход был не самой лучшей идеей и если она сейчас помчится камнем вниз, то ее встреча с представителями загробного мира произойдет куда раньше, чем она предполагала. Тем не менее, метла уже была наготове. Обхватив древко обеими руками, волшебница подошла к самому краю.       Ветер вдруг утих, словно бы в предвкушении неумелого полета с однозначным исходом. Яркое солнце запуталось в волосах, и они вмиг заструились вверх, пронзенные толщей воздуха. Воздух, едва согретый весенними лучами, пробивался сквозь свитер, и сердце, замершее от испуга, охватывала воодушевляющая свежесть.       Высокие серые стены казались взлетный полосой, и взлететь нужно было непременно. Гвен несколько раз пыталась вывернуть метлу наверх, но безуспешно.       — Смерти моей хочешь, да?! — крикнула она, пытаясь вытащить из рукава волшебную палочку и при этом не свалиться с метлы. Ей оставалось только трансгрессировать.       — Ну же… — процедила она, пролетая мимо первых этажей башни.       Вскинув палочку, она начала читать заклинание трансгрессии, но тут метла закрутилась волчком и вынесла хозяйку к редким облакам. Та прижалась к древку всем корпусом и вцепилась в него мертвой хваткой. Казалось, палочка, сжатая между пальцев, вот вот переломится. Голова кружилась, а волосы путались в порывах ветра, подхватившего юную странницу.       Наконец, когда Гвен обнаружила себя высоко над землей, она вновь вспомнила, как дышать. Издав победный клич, она понеслась к лесной чаще, темным пятном растекшейся по долине Небельдорф.       Разглядеть небольшую хижину сквозь сплетенные ветви деревьев оказалось не так просто. Волшебница опустилась на берегу озера, где, как ей казалось, ей пришлось убегать от вороньей стаи. Лед треснул, и прозрачные воды искрились в лучах солнца.       Плутать по лесу пришлось долго. Метла то и дело цеплялась за сучья и кусты, ноги вязли в оставшейся после сугробов грязи.       Измученная, Гвендолин постучала в дверь старой лачуги. В перекосившемся окошке мелькнуло знакомое лицо, и гостья оказалась внутри.       — Разве ты не должна принимать поздравления в замке? — спросила ведьма, ставя на стол кипяток, пропахший травами.       — Я сбежала, — вздохнула именинница. Ее немецкий стал куда лучше. Теперь она могла собирать из слов такие очаровательные предложения, которые походили на правду все больше и больше, что заметно облегчало ее общение в Нурменгарде.       — Я меня нет для тебя подарка, дитя.       — Скажите, как вас зовут. И расскажите про Вальпургиеву ночь. Про праздник на горе Броккен.       Старушка хитро прищурилась.       — Старушка Бертрада давно уже отплясала свое. Слушай меня, Гвендолин. Вальпургиева ночь — это шанс встретиться с нашим повелителем. Немногих он удостаивает этой чести, но ты… юна и прекрасна. Ты очаруешь его.       — Так я встречалась… с ним? Во время ритуала?       — Может быть, дитя. А может с одним из его слуг. Но в этот раз сомнений быть не может. Если ты решилась, то сделаешь все так, как я велю.       Гвендолин затаила дыхание. Слова Бертрады и вкус лесных трав туманили ее разум, и она внимала загадочной ведьме, которая, скорее всего, уже обезумела от возраста и одиночества.       — Ты будешь нагой, как праматерь Ева. Искупаешься в благовониях и распустишь косы. Забудешь свою волшебную палочку. Полетишь на метле до самой горы. Улыбайся всем неприкаянным душам, будь то ундина или блуждающий огонек. Веселись, пей, танцуй. Будь беззаботна. И тогда он позовет тебя в свои покои.       — Позовет в покои? Ваш господин? Больше похоже на смотрины для очередной любовницы, — Гвен скривилась и вернула чашку на стол.       — На моем веку ни с кем из своих избранниц он не разделял ложе. Говорят, он предлагал им сладости и фрукты, показывал свои владения, просил станцевать для него или рассказать что-нибудь.       — Какой джентльмен, — фыркнула девушка, — что-то не верится, что демон может быть столь деликатен по отношению к своим почитательницам.       — Тебе нечего бояться, дитя. От тебя потребуют не больше, чем ты могла бы дать.

***

      — У меня был не самый лучший день, Изольда. И если бы я был тем, кем ты меня считаешь, этого платья на тебе бы уже не было.       В спальне было темно, лишь блики от синего пламени прыгали по стенам словно проказники пикси. Небо за огромными окнами продолжалось океаном с миллиардами звезд. Была уже почти полночь.       Геллерт сидел за столом, делая вид, что перебирает бумаги и карты. Поттер расположилась в кресле, закинув ногу на ногу и прикладывая немалые усилия, чтобы сохранить столь раскованную позу.       — Тем лучше, что я ошибалась на твой счет. Гвен не участвует в твоих собраниях?       — Ты рада? — хозяин оторвал взгляд от бестолковых бумаг.       — Она что-то замышляет, Геллерт.       — Она тебе что-нибудь говорила?       — Надо быть абсолютным болваном, чтобы этого не заметить, — голос Изольды сорвался нотками раздражения, — У нее глаза блестят. Она либо влюблена, либо планирует что-то грандиозное.       — Она уже не ребенок. Если ты пришла, чтобы поговорить о дочери, то на это нет резона. Она может делать все, что считает нужным. Разве нет? — светлая бровь вопросительно изогнулась.       Изольда прикрыла глаза и не ответила.       — Она призвала демона, Геллерт. И чудом осталась жива. Даже опытные ведьмы не выдерживают…       — Она не простая колдунья, дорогая, — Гриндевальд подошел к камину и остановился напротив девушки, — я видел… в ней заинтересованы силы, которые нам не подвластны.       Поттер перевела взгляд на синее пламя.       — Они связали нам руки. Остается только довериться ей.       — Как далеко она может зайти?       — Достаточно для дочери своих родителей.