Глава 29, где Гвендолин раскрашивает озеро заклинаниями
18 января 2021 г. в 23:29
Голова раскалывалась после вчерашней вечеринки. Шампанское и огневиски вели войну за право превратить первое январское утро Гвендолин в ад похлеще отцовского праздника. Она громко застонала, и растекающиеся по комнате солнечные лучи укоризненно щипнули ее за ресницы. На другой стороне подушки дремать было приятнее, но насладиться тенью и тишиной волшебнице так и не удалось — в нос ударил резкий запах имбиря. Было в воздухе что-то ещё, и Гвен узнала отрезвляющий напиток. Резко вскочила, протирая сонные, покрасневшие глаза.
— Я подумала, что меня решил навестить отец, — лениво и разочарованно протянула она, вновь упав на кровать.
— Ты его так боишься.
— Не больше, чем ты своего, Малфой.
— Со мной, между прочим, уже успели провести воспитательную беседу. Как будто пропадать среди праздника в гостях — величайший из смертных грехов. Но оно того стоило, Гвенни.
— Ты называл меня так только когда был пьян, — пробурчала она в подушку.
— То есть почти всегда. Бесполезно говорить, что я изменился, ведь это не так. В отличие от тебя.
— Я использовала непростительные заклинания около тридцати раз, Маркус.
Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Затем украдкой бросила взгляд на гостя.
— Я убила семерых.
— Тебе понравилось?
— Идиот.
— А ему нравится?
Она задумалась.
— Не знаю. Он редко делает это. У него же есть мы. Кровь на наших руках.
— Но на его совести.
Зазвенело молчание.
— Что ты тут делаешь? И давай сюда уже этот несчастный пузырёк.
Она наугад выкинула руку и схватила парня за сжатый кулак. Он осторожно оставил тёплую склянку в ее ладони. Она не глядя опрокинула зелье на язык, и горьковатая, терпкая субстанция потекла по ее горлу.
— Почти все уже разъехались. Мистер Гриндевальд решил обсудить с отцом некоторые вопросы касательно их сотрудничества, пока мы здесь. Так что ближайшие пару дней я в твоём распоряжении.
— Ты работаешь в министерстве? — спросила Гвен, чувствуя, что приходит в себя.
Малфой усмехнулся и уклончиво ответил:
— Мы с отцом иногда навещаем министров. Я трижды встречал твоего приятеля Блишвика в мракоборческом центре.
— Саймон?! — она оживлённо оторвалась от подушки и села напротив Маркуса. — Как он?
— Все ещё обижается на мои шутки и дуется на тебя. Думает, ты его бросила.
— Саймон… мы же не виделись с той стажировки… полтора года назад.
— Кстати, он все-таки встречается с дочкой босса, — хмыкнул Малфой. — Авроры всегда были в почете, что уж говорить про нынешнее время.
— Я ведь могу встретиться с ним во время очередного задания. И мы окажемся по разные стороны…
— На этом вертится мир, Гвендолин. Вижу, тебе уже лучше.
— Именно. Поэтому будь добр, подожди меня за дверью. И постарайся не нарваться на Аурелиуса, в следующий раз я ничем не смогу помочь, — с нарисованным сожалением пролепетала она и взглядом указала на дверь. — И да, Маркус, спасибо да зелье.
— Что и требовалось доказать!
За дверью топтался Криденс. Он выжидающе уставился на появившегося в дверном проеме Малфоя.
— Поверить не могу, что она не вышвырнула тебя через минуту.
— Я всегда верил в чудодейственную силу алкоголя.
На плечо обскура легла тяжелая рука.
— А теперь уберемся отсюда подальше, приятель. Нам не к лицу быть жалкой свитой, пускай даже дочери самого Геллерта Гриндевальда.
От одного лишь взгляда на чёрный камень кровь застывала в жилах. Кольцо сидело на безымянном пальце как влитое, но Изольда едва помнила, как оно появилось. В памяти запечатался крепкий поцелуй Геллерта и обжигающий холод в ладони, вновь поцелуй — уже выше костяшек, и запах его одеколона и ее духов, которыми пропиталась кровать после праздника. Она была, кажется, достаточно пьяна.
Камень повернулся в ее руке.
— Так это было предложение? — голос Мэйди прорвался сквозь завесу между двумя мирами и заставил девушку вздрогнуть от неожиданности. — Давно пора!
— Тетя, — улыбнулась волшебница.
— Ты ничуть не изменилась с нашей последней встречи. Хотя жизнь твоя круто повернулась после того приключения, — прозрачная ладонь коснулась ее лица.
— Я предательница?
— Ты была бы ей, если бы предала себя.
— Но я предала семью.
— Они любят тебя, Изольда. Только боятся. Тебя и за тебя. Думают, ты сделала неправильный выбор. Но это естественный ход вещей. Если бы меня любили так, как любит тебя он, я бы тоже предпочла любовь.
— Я скучаю по маме.
— Изабель тоже хочет тебя увидеть. Навести ее и передай привет от отца.
— Папа? Он…
— Он тоже Поттер, дорогая. Иногда вы слишком принципиальные, — она вздохнула, — не используй это кольцо слишком часто, ты знаешь, чем закончилась история второго брата. Со стороны Геллерта было глупо дарить его тебе, но он знает, что ты справишься с его действием. Он разделил Дары смерти со своей семьей. Какое чудесное проклятье.
Мэйди отступила на шаг назад и начала растворяться в голубом безоблачном небе. Затем холод пропал. А кольцо словно бы сжалось вокруг ее пальца. Камень сверкнул адским огнём.
Какое чудесное проклятье.
— Я рада, что вы подружились.
Гвен примостилась на самодельных качелях. Крепкое плечо ясеня было обтянуто веревками, пока сам он сном великана спал под снежным покровом.
— Теперь от вашего соревновательного духа хотя бы есть польза.
Мальчишки обменивались заклинаниями на берегу не застывшего озера, пока волшебница с видом мудрой наставницы наблюдала за их тренировкой.
— Когда ты предложила прогуляться, я решил, ты покажешь нам местные красоты. И что в итоге? Я вновь очутился на уроке ЗоТИ! Угомонись, Гвенни, даже в школе нам были щедро дарованы рождественские каникулы, — негодующе пробурчал Маркус, осторожно атакуя противника.
— К сожалению, я не столь великодушна, как профессор Диппет.
— Она просто монстр! — вставил Криденс, наконец сотворивший в воздухе приемлемую схему конфундуса.
— Да ладно вам, это же весело.
— Тебе, может, и весело, — пробурчал слизеринец между атаками.
Волшебница выхватила палочку и метнула в его сторону красный зигзаг парализующего заклятья. Парень увернулся и негодующе уставился на довольную девчонку.
— Так лучше?
В неё полетел неказистый экспеллиармус Криденса.
Традиционному бою снежками было далеко до магической дуэли. Вода в озере отражала разноцветные вспышки, окрашивающие морозный воздух ярче северного сияния.
Гвендолин свалилась с качелей, снег нещадно проливался на волшебников, и весь мир забыл о том, что им приходилось убивать и предавать.
Гвен опоздала на встречу с отцом. Его кабинет весь горел своим раздражающим голубым пламенем, но девушка знала, почему родители так остерегаются настоящего огня. Берегут себя от воспоминаний об аутодафе.
Вся растрепанная и румяная с холода, она шмыгнула в кресло напротив рабочего стола.
— Аурелиус держится все увереннее. Через полгода он будет готов, — начала она, чтобы увести Геллерта подальше от бесполезных упреков.
— Маркус знает, что он брат Альбуса?
Отца мало волновало опоздание дочери. Он что-то прокручивал в голове, соединяя между собой обрывки различных сведений.
— Нет. Не хочу впутывать его в наши дела. Я бы не доверяла Малфоям, отец. У нас уже есть люди в министерстве.
— У Вазилиса куда большее влияние, чем ты думаешь. И деньги.
— Но это не повод раскрывать им все карты. Хотя у Маркуса и не было тёплых отношений с профессором Дамблдором… Он не готов к тому, что предстоит.
— А ты? Я думал, Дамблдор имеет большее расположение к гриффиндорцам, — Гриндевальд с выражением легкой заинтересованности приподнял бровь.
— Он проявил внимание к моим способностям, — растерянно ответила девушка, не зная, чего ожидать от полубезразличных интонаций мага.
— О, не сомневаюсь. Как и я, он любит собирать вокруг себя незаурядных волшебников. Грядёт война, Гвендолин. Мы ищем союзников.
— Я и так устала внушать Аурелиусу небылицы про его брата. Он выдающийся волшебник, раз его способности не дают покоя даже тебе!
— Он может быть сколь угодно выдающимся, — зашипел Геллет, — но что, если однажды его заклинание оставит тебя сиротой? Снова. Министерские псы кидали твою мать в Азкабан, а МАКУСА чуть не упек нас туда же. Дамблдор всегда будет на их стороне.
Маг поднялся со своего кресла и присел на краешек стола рядом с ней.
— Сомнения — это хорошо, — сказал он уже тише, более вкрадчиво, почти шёпотом, взяв ее ладонь в свои, — но не для моей дочери. Если ты мне не веришь, поверят ли остальные?
Она покачала головой.
— Ты должна нести в себе огонь веры и сеять искры в умах наших последователей.
— Я знаю, — тем же шёпотом ответила она после недолгого молчания.
Затем попыталась спросить так, словно это мало ее волновало:
— Когда Малфои вернутся в Британию?
— Послезавтра.
Мерлин, она слишком много думает о Маркусе. И говорит о нем больше, чем следует. Тем более в присутствии отца.
Геллерт мысленно улыбнулся. Это было предсказуемо.
Годрикова впадина уже спала. Изольду в детстве раздражала провинциальная привычка разбредаться по домам, едва горизонт проглотит солнце. Но сейчас ей уличная тишина была только на руку.
Родительский дом стоял все там же, тёплый и сияющий раньше — ослепший и ссохшийся теперь, когда его население составлял единственный человек. Ее мама. Прекрасная Изабель Поттер-Флимонт.
Мантия-невидимка россыпью звёзд соскользнула с дрожащих от холода плеч, когда Изольда шагнула на крыльцо.
На звонок в дверь долго не отвечали. Сердце ныло от неизвестности, волнения, стыда и страха, но уйти волшебница была уже не в силах. Она стояла как вкопанная и ждала.
Наконец щелчок щеколды заставил ее вздрогнуть.
— Мама, — на выдохе пропела она хрипло.
Потускневшие глаза рассматривали ее через щель, пока на дорогих фамильных часах в гостиной робко стучала секундная стрелка. Затем дверь распахнулась полностью, и девушка юркнула внутрь.
— Изольда, — сморщенная рука легла на ее плечо.
В знакомом камине трепетал гребешок пламени, живого, горячего, алого. Гостья зажмурилась и отвернулась к матери.
— Все ещё боишься? — тихо спросила та.
Девушка кивнула.
— Изольда… Ты такая же… Гарри не соврал, они сохранили тебя для новой жизни. Они освободили тебя? Почему Гарри ничего не сказал?
Старушка путалась в мыслях и словах. Волшебница все смотрела на ее распущенные серые косы, теряющиеся под бордовым платком. Как давно она не видела этот цвет. В замке Геллерта она носила синее, чёрное и серебряное, словно их души нарисованы одними и теми же красками.
— Я свободна, мама. Геллерт спас меня. Геллерт Гриндевальд.
— Геллерт? Этот мальчишка?
— Да.
Где-то сзади мешались треск огня и тиканье часов.
— Ты помнишь Гвендолин? Мою Гвендолин?
— У неё глаза Гриндевальдов. Дьявольское племя.
Огонь, казалось, устал кричать, и стрелка зашагала громче.
— Он заботится о вас?
— Смотри.
Она поднялся край юбки и опустила чулок. Блеснула ровная темная кожа.
— Он исцелил.
Пламя прижалось к углям и уже не прыгало к дымоходу. Голос Аннабель стал жёстче.
— Я знаю, что Геллерт убил мою сестру. Убил многих. И что ты принесла ему эту мантию и указала дорогу к камню. Он очаровал тебя, и ты пришла сюда по его поручению. Что ему надо?
Изольда отшатнулась от похолодевшей матери. Она задохнулась в морозе, которым накрыло их обеих, а глаза ее загорелись солью.
— Нет… Мама! Я сама пришла. Он не хотел, чтобы я здесь появлялась, но я пришла. Потому что…
Слёзы обожгли ее щеки.
— Я надеялась. Я уже давно не Поттер, однако… Дементоры забрали у меня что-то, связанное с этим местом.
— Я рада, что ты нашла свой дом. Свою семью. Но сюда тебе лучше не приходить. Тем более с этими вещами.
Она указала на мантию и кольцо. Оттуда этой старушке было знать, что перед ней истинные Дары Смерти? Но она знала.
— Я не скажу Генри, что видела тебя.
— Спасибо, — слабо выдавила Изольда.
Разваливающаяся кукушка пропела одиннадцать.
— Твой Эдди умер пару месяцев назад. Он скучал по тебе.
Девушка быстро прижалась к матери, и ее окутал запах ещё не выветрившегося из платка кумарина: Изабель носила духи, пахнущие травой после дождя, ещё когда ее дети были детьми.
— Успокойся и возвращайся к нему.
— Да, мама.
Их взгляды пересеклись в последний раз, и волшебница исчезла из дома с громыхающими фамильными часами.
Изольда прыгнула на вершину холма недалеко от Впадины и уткнулась в знакомое пальто.
— Я же говорил.
— Спасибо, что не оставил меня, Геллерт.
Снежинки оседали на волосах, стояла ледяная тишина. Ее заключили в кольцо объятий.
— Вернемся в Нурменгард. Вернёмся домой.
Гвендолин открыла дверь без стука. Криденс сидел на полу возле камина и устало смотрел на брызги искр.
— Этот павлин тебя не стоит, Гвен, — спокойно произнёс парень, обернувшись к гостье, — Ты лучше.
— Иногда мне кажется, что я хуже вас обоих… Аурелиус, — она присела рядом с ним на пушистый ковёр, поджав ноги. — Маркус может быть куда лучшим другом, чем я.
— Здесь ты мой единственный друг. Все остальные смотрят на меня как на прокаженного. Со страхом или с презрением.
— Кажется, что отец так умело сплетает между собой верных людей. Но на самом деле… — со слов волшебницы капнул яд злости и обиды.
— Не надо о нем.
Она подняла взгляд на Криденса и, убедившись, что в его глазах все ещё светится обожание, упала на его губы.
Ей хотелось, чтобы ее целовали и тревожные мысли не докучали ей перед сном. Чтобы не было ни кошмаров, ни видений. Чтобы кто-нибудь ее любил, даже если она сама не любила никого.
Обскур обхватил ладонями ее розовеющие щеки. Юбка задралась, руки выбирали пуговицы из петель его рубашки. Она изучила Криденса за пару ночей, и все ей было просто и привычно: смазанные поцелуи в шею, красные пятна помады на его губах.
Синее пламя беззвучно наблюдало за ними, пока они топили друг в друге свои заботы и играли в любовь.
Где-то этажом ниже Маркус проснулся от кошмара, пришедшего вместе с темными магическими тучами. Гвен снова умирала на его руках, растворяясь в адском огне мира мёртвых.