Deathly Hallow

      Неуклюжие жернова мыслей о скором отъезде Маркуса механически перемешивали тягучее предчувствие скуки и одиночества. Гвендолин казалась рассеянной, но, заметив блестящие глаза отца, сосредоточила внимание на его напряженной фигуре.       — Этот разговор останется между нами. Кроме меня здесь никто не знает о том, что произошло.       Волшебница насторожилась. Цена чужих откровений не раз оказывалась для неё неоправданно высокой, и она гадала, что же лежит на весах в этот раз.       — Мы покидали Париж в спешке, — Геллерт подбирал слова, то ли рискуя сбить слушательницу с толку отрывочным повествованием, то ли страшась произнести что-то лишнее. — Нас нашли враги, союзники Альбуса Дамблдора, которого ты столь боготворишь.       Гвен сморщилась от явного укола.       — Не представляю, как они отважились на подобное и, главное, как им удалось достичь своей цели — у меня пропала вещь столь дорогая, что мне никогда не приходилось с ней расставаться.       — Бузинная палочка у тебя в руках. Камень у мамы. За сохранность мантии ручаюсь собственной жизнью. Неужели есть что-то ценнее этого? — девушка подалась вперед, слегка прищурившись.       Геллерт резко встал из-за стола, словно ему не хватало воздуха, места, слушателей, как тогда в амфитеатре на кладбище Пер Лашез. Значит, он прокручивал свой монолог миллионы раз в голове, прежде чем озвучить в присутствии дочери. Значит, он тщательно готовился к атаке откровением и ей следовало бы держать себя в руках, чтобы не пропустить удара.       Маг начал говорить о себе, немного об Изольде, о Годриковой Впадине, лете и Дамблдоре, много умалчивая и лавируя между воспоминаниями, чтобы склеить их в яркую картинку с почтовой открытки. Его дочь знала, что он подпускает к себе и своим тайнам достаточно близко, чтобы увлечь, но никогда не открывает их полностью. Она убедила себя, что уже привыкла и не мучается этим, но свежие вопросы громоздились в ее воображении, и она истязала себя догадками.       «Он любит того, кого ненавидел, и ненавидит того, кого должен был любить. Он, со своей свободой и дерзостью, с разочарованием в Изольде и всех женщинах. Мог ли профессор знать, кого он выучил самой искусной магии? Почему он не возненавидел меня в ответ Геллерту?»       Затем над столом сгрудился дым от кальяна, и в воздухе повис исполинский кулон. Гвен уставилась на него, как на что-то для себя унизительное.       — Это клятва на крови. Гарантия безопасности для меня, него, и, пожалуй, всего мира. Но она пропала. Полтора месяца назад. И сейчас бедняга Альбус наверняка ломает голову над тем, как нарушить данное им когда-то слово. Это сделать не так-то просто, поэтому я уверен в целости подвески.       — Я должна вернуть ее тебе, — закончила Гвендолин. — Но как? Хогвартс — это крепость, кому как не мне…       — Кому как не тебе знать, где твой профессор может хранить подобные безделушки. Ты будешь не одна. Мистер Малфой оказался нашим гостем очень кстати.       — Нет… нет, отец, он струсит или передаст. Он последний человек, с кем бы я решилась идти на дело.       — Ему не обязательно знать подробности. Это твой шанс вернуть клятву, если бы я этого не понимал, продолжал бы хранить пропажу в тайне.       Гвендолин ужасалась собственному ликованию. Мерлин ведает, как сильно ей хотелось получить задание и размять окрепшие косточки, побывать в Лондоне, в Высокогорьях Шотландии — в стенах родной школы. Все это было навсегда потеряно для юной мисс Гриндевальд, как и она была потеряна для Поттеров и всех, кто знал ее, как часть этой семьи. Мерлин ведает, как ей хотелось сбежать от общества Криденса хотя бы ценою плена обществом Маркуса, в который она была готова сдаться добровольно. Жалкое положение.       — Ты сообщил Маркусу? Его родителям? Сомневаюсь, что они позволят сыну рискнуть головой ради нового союзника.       — В этом вся суть союза, Гвендолин. Рисковать головой ради тех, кто рассчитывает на тебя.       Маркус не удостоился встречи с хозяином замка в его личном кабинете. Старик Гуго сопроводил его, бледного, в залу для собраний — в меру богато обставленную комнату с длинным столом в центре и ослепляющим белизной видом из окна.       Геллерт стоял у протянувшегося во всю стену стекла. Когда гость вошёл, он улыбнулся и подал ему руку, приглашая встать рядом. Малфой степенно прошёлся по узорчатой плитке зала, прикидывая, во сколько галеонов обошлась владельцу роскошь интерьера.       — Мистер Гриндевальд, — юноша дергал за ниточки связок, контролируя каждую вибрацию собственного голоса, с тем, чтобы не уронить себя в глазах опасного собеседника.       — Маркус. Я наслышан о тебе от моей дочери. Судьба уготовила вам вместе пережить школьные годы — мало что связывает так же сильно, как студенческая скамья.       Гость затаился. Он знал, что его Гвенни не могла покривить душой и обрисовать его образцовым молодым человеком. Здесь он не более, чем родовитый, богатый и образованный червяк.       — Вы правы, сэр. Иначе мне не посчастливилось бы встретиться с Гвендолин здесь, в Нурменгарде. Никогда прежде не задумывался о том, что люди действительно могут быть сплетены судьбой. Однако, боюсь, вашей дочери такая связь была бы не по душе.       — А как насчёт тебя?       Маркус настороженно пробежался взглядом по лицу Гриндевальда. Среди беспристрастности в нем сквозило едва различимое любопытство, возможно, даже вполне искреннее.       — Присутствие рока в наших судьбах делает мне честь, — он вежливо кивнул. — Вот только не знаю, чем заслужил ее.       — Своей преданностью, я полагаю.       Дело начинало принимать обороты. Если Геллерт Гриндевальд упоминает в диалоге преданность, значит, считает себя вправе требовать таковую от собеседника. Малфой хотел было запротестовать, но так и не решился. Он был молод и боялся потерять свою жизнь более, чем сделаться бесчестным и подлым. Да и мог ли он видеть подлость в присяге сильному?       — Гвендолин всегда может рассчитывать на меня, сэр. Но вряд ли она оценит мои душевные качества так же высоко, как и вы. Мне случалось не раз ее разочаровывать.       — К несчастью, меня тебе разочаровать ещё не удалось. Я прошу тебя об услуге, Маркус. Речь о ее безопасности.       — Все что угодно, сэр.       Волшебник отчего-то пришёл в радостное волнение, но старался скрыть его.       — Ей необходимо навестить родной Хогвартс, сохранив свою личность в тайне. Трансгрессировать туда невозможно, но замок связан каминной сетью с домами самых знатных семей Британии. Ты мог бы представиться благодарным выпускником и провести вечер в компании своих учителей, а она проследует за тобой тенью, не привлекая внимание обитателей.       — Я с радостью сопровожу Гвендолин куда угодно. Благодарю за оказанное мне доверие.       — Ты всегда будешь желанным гостем в Нурменгарде, Маркус. Я передам твоему отцу, что моя дочь поедет в Англию вместе с вами.       — Для нас честь принять ее у себя, — он вновь поклонился, вдруг осознав, что выбрал сторону, отречься от которой будет безмерно трудно.       Гвендолин знала, что Малфои ее боятся. Как и на рождественском балу, ей было лестно и страшно самой: она была дочерью обоих родителей.       — Как вам удалось проучиться в Хогвартсе, скрывая тайну вашего происхождения, мисс Гриндевальд?       Девушка оторвалась от ростбифа, ароматного, мягкого и хорошо прожаренного, по-настоящему английского, какие давно уступили место шницелям в ее рационе. Она ела с аппетитом, чтобы избежать нежелательных расспросов, но в то же время старалась держаться достойно. План был успешен ровно пять минут за ужином в Малфой Мэноре.       — Я носила фамилию матери и жила с моим дядей Генри Поттером.       — Мистер Поттер разделяет взгляды вашего отца?       Вилка и нож легли на тарелку параллельно друг другу рядом с сиротливым кусочком стейка. Гвен коснулась кружевной салфеткой своих губ и обратилась к Вазилису, копотливо изучавшему гостью.       — Боюсь, что нет. Поттеры упрямо придерживаются «идеальной» морали — не даром они прописаны в Гриффиндоре.       — А как же миссис Гриндевальд?       Умоляющий взгляд жены пробежал по краснеющему лицу Малфоя, но мало его тронул. Волшебник оставался холоден и настырен в своём допросе. Он, пьяный от хорошего огневиски и власти, что давал ему статус хозяина дома, продолжал:       — Как же Поттеры согласились на брак между вашими родителями?       — Никак, — Гвен уверенно и не менее хладнокровно и твердо метала слова, что соскальзывали с ее острого языка, — Они не женаты.       Маркус оторвался от своей тарелки и впервые за вечер уставился на неё, в то время как его мать наоборот отвернулась к недоеденному жаркое. Вазилис замолчал.       — Не женаты?       — Вы не ослышались, мистер Малфой. На то есть причины, можете поинтересоваться у моего отца при следующей личной встрече.       На десерт был пудинг, отдававший дрожью под серебряными ложечками молчащих собеседников.       Маркус отправил письмо директору Диппету в тот же вечер. Они шили покров тишины из собственных мыслей — Малфои и гордая Гвендолин. Вазилис читал, как положено, извечный «Пророк», его супруга листала «Спеллу», то и дело взволнованно поглядывая на утомленного новыми знакомствами мужа, Маркус вырисовывал медленно и старательно своим красивым крючковатым почерком буквы на бумаге с фамильным гербом, а Гвен сидела за столом напротив него с затёртым томиком, на выцветшей обложке которого золотым пунктиром обозначалась фамилия Диккенса.       Обычно бесцветные волосы парня теплели в свете камина и свечей на елке и столе. В его сосредоточенном лице проступало что-то детское: он выглядел как первогодка, которому родители посулили новую метлу за усердную учебу.       Волшебница невинно оторвала глаза от желтых страниц. Малфой поймал ее взгляд и улыбнулся кончиком губ, тут же вернувшись к боям за изысканный слог.       — Раньше ты писал куда быстрее.       — Может, за этот год я повзрослел и мои письма стали более вдумчивыми?       — Трудно судить о том, чего не видел. Мне было бы приятно получать от тебя весточки. Но сейчас это опасно.       Она краем глаза заметила миссис Малфой, которая резко отпрянула от измятого в волнении журнала и начала прислушиваться к диалогу детей.       — Ты не очень-то боишься.       — Чего? Я не в розыске.       — А где? Где ты должна быть? Ты живешь в месте, которого не существует на карте магического мира.       — В последнем письме дяде я упоминала Нью-Йорк.       — Ты знаешь, что попала в Нью-Йоркский «Пророк»? Тебя видели с Геллертом Гриндевальдом.       — Эти газеты сейчас пылятся в архивах.       — Министерства Магии, — тихо усмехнулся Маркус.       — Министерства? Тебе что-то известно?       Книга глухо захлопнулась и закашлялась скоплённой за годы пылью. Волшебник поставил в углу размашистую подпись, свернул лист и притянул малахитовый сургуч.       — Нет, Гвенни, — ответил он негромко, — но это может быть правдой. Ставлю на то, что у авроров заведено на тебя дело.       Девушка уронила голову на локти.       — Я не должна бояться. Я умею за себя постоять, — она слабо улыбнулась, — отец всегда придёт за мной. Есть вещи, которые он может ценить больше, чем непутевую дочь, но даже я гадаю, что именно.       Гвен замолчала, вздохнув. Ей могло бы показаться, что она сболтнула лишнего — с таким вниманием слушали ее все обитатели особняка. Но она не жалела о своих словах, жалела лишь саму себя, непутевую.       В ночь запевала метель. Гостья ворочалась в берлоге под одеялами — ей все хотелось отсрочить утро.       Поместье было величественными и угрюмым, но тоже по-английски. Оно скрипело и пахло, как языческий дуб, вросший в эти земли во времена великого Мерлина, и принадлежало Уилтширу неотъемлемо. Нурменгард со всем своим великолепием и богатством был уродливой пристройкой к диким горам, как ни любила Гвен место, которые должно было стать ее домом и родиной. Но в эта чужая комната со свечой на комоде, томиком Диккенса, украденным из домашней библиотеки хозяев, ветхими чёрными дверьми были ее.       Она вспомнила чердак в доме Поттеров, грозу, зеркало и обрывок газетный статьи с колдографией человека, глядевшего на неё дерзко своими прекрасными разноцветными глазами. Знала ли она тогда себя так, как знает теперь? Кому же удалось ближе подобраться к истине: Гвен Поттер или Гвендолин Гриндевальд?       Ей снилось детство, вечно испуганная бабушка, и гроза, и зеркало, стяги Слизерина и Маркус в балахоне Смерти.       Она проснулась поздно — ее не будили.       За большим столом сидела одна миссис Малфой, как всегда бледная, с ровной спиной аристократки, задумчивая. Она механически мешала утренний чай в широкой фарфоровой чашечке с розами.       — Доброе утро, — несколько хрипловато поздоровалась Гвен.       Женщина вздрогнула.       — Мисс Гриндевальд, — рассеянно пробормотала она и вскочила с места.       — Не стоит… Зовите меня Гвендолин, мое имя звучит гораздо приятнее, — улыбнулась волшебница.       Она села напротив хозяйки. Та сжалась в нерешительности, как пружина, и вдруг неловко подалась вперед и протянула девушке руку в белой перчатке.       — Нас ведь так и не представили. Можете звать меня Селина.       Гостья вздрогнула от неожиданности и кивнула.       — А где…       — Маркус в Совиной башне.       Селина произнесла имя, показавшееся Гвен смешным в своей претенциозности. Тут же возник домовик и бесшумно захлопотал с тарелками, столовыми приборами и самим завтраком. Девушка пробормотала благодарности по привычке на немецком. Эльф упёр в неё свой испуганный, изучающий взгляд, затем резко посмотрел в пол и исчез.       — Бедняжка боится чужаков. Пора бы уже привыкнуть.       — Как и вам, — заметила Гвен.       Селина подняла на неё удивленные глаза.       — Я знаю, что вам не по душе мое присутствие.       — Нет, мы… — заученных слов и фраз не хватало, и женщина вспыхнула: — Я пыталась отговорить его. Ваш отец отчего-то обходит стороной наш островок. Не зная его планов, я почти уверена за безопасность Британии. Нам незачем ввязываться в его войну. Но мой муж…       — Пытается действовать дальновидно?       — Скорее… да, да, вы правы.       «Скорее ищет наживы,» — вздохнула про себя Гвендолин. Малфои.       — Я обещаю вам, что сегодня вашему сыну ничего не будет угрожать.       — Только сегодня? — горько усмехнулась Селина и отвернулась к измороженному окну.       — Мой отец не привык к поражениям. И он ценит тех, кто ему предан. Я верю, что мистер Малфой неглупый человек и не стал бы ввязываться в заведомо проигранное дело. Не хороните себя раньше срока.       Она сделала глоток чая. Серо-голубые глаза волшебницы       встретились в ее взглядом. Селине показалось, что дочь Гриндевальда похожа на свою мать куда больше, чем ей казалась до этого, — и стало спокойнее.       Маркус бодро загремел домашними туфлями по каменным квадратам пола в гостиной. Увидев Гвен, он победно улыбнулся и опустил рядом с ней конверт с печатью школы.       — Профессор Диппет ждёт нас сегодня к ужину.       Он уселся рядом с девушкой и с любопытством ловил обрывки мыслей у неё на лице, пока та жадно пробегала глазами по строчкам. Дамблдор, как всегда, оставался на каникулах в Хогвортсе.       — Неужели твои письма действительно стали насколько проникновенными? Старик Армандо называет тебя чуть ли не сыном. Пожалуй, скажу папе, чтобы он поручил тебе всю деловую переписку.       К счастью, миссис Малфой оставила гостью несколько минут назад и не могла слышать ее многообещающего замечания.       — Уверен, у него и без меня достаточно помощников.       — Тогда можешь вести мою переписку. После этого задания я, наверное, стану большой шишкой, — захохотала она.       — Скажи честно, каковы шансы, что после этого вход в Хогвартс нам будет заказан?       — Боишься расстаться с родными пенатами или собственной репутацией?       — С честным именем Малфоя.       — Оно никогда не было честным, Маркус. И тебе не о чем переживать. Следуй плану и доверяй мне больше жизни.