Deathly Hallow

      Хозяин не солгал: воскресать было действительно больно. Белый дым разъедал изнутри, как ядовитый газ, которым травили солдат, и отучал лёгкие от необходимости вдоха. Это должно было усыплять тех, кто держал путь в обратном направлении, но Гвен продолжала дышать тяжело и громко, чтобы не забыть, каково это — быть живой. Она долго висела в пустом белом пространстве и успокаивала себя лишь тем, что покой не мог длиться вечно. Так или иначе, один из миров заберёт ее себе.       Когда она начала чувствовать силу тяжести и ускоряться, то едва ли успела испугаться, прежде чем дым выплюнул ее в темноту и холод.       На самом деле путь домой длился не дольше щелчка пальцев.       Глаза постепенно привыкали ко мраку и отдыхали после слепящей белизны. Вначале Гвендолин решила, что ее побег не удался и она вернулась в царство мертвых — если не во дворец, то в один из множества коридоров. Но это было не так. Она перевернулась на бок, потирая ушибленное плечо, и уставилась на две огромные серые колонны, соединённые высоко вверху. В арке плескался и излучал мягкое сияние разряженный дым.       Исполинские монолиты наводили на мысли о склепе или языческом святилище, и девушка похолодела внутри, впервые упрекнув себя в том, что не спросила у Смерти, куда именно выведет ее дверь. Это могла быть пещера в горах, пустыня или джунгли — любое место, где проще умереть, чем добраться до цивилизации.       Хотелось есть и спать, а перед этим принять тёплую ванну, но все это казалось неимоверно далеким и непозволительным. Надо было выбираться.       Медленно Гвен поднялась на ноги. Плотнее закуталась в мантию-невидимку и перехватила волшебную палочку.       — Люмос!       Слабый огонёк осветил чёрный кирпич стен и расходящиеся кругами от арки, словно от броска камня в воду, скамейки. В проходе между ними скромно очерчивалась дверь. Значит, по ту сторону должны быть люди, вот только будут ли они рады взявшейся из неоткуда волшебнице?       Ручка порядком заржавела и опускалась нехотя, с большим протестом.       Гвен ожидала увидеть яркий свет и суетящихся людей, но и здесь было тихо и темно. Она вышла в небольшой коридор из того же чёрного кирпича и оказалась одной среди забытых всеми, ненужных дверей и ржавых ручек.       В противоположной стороне неуклюже громоздился лифт. По его створкам девушка узнала Министерство Магии Великобритании.       — Черт! — громко воскликнула она и тут же зажала себе рот.       Случилось то, чего она больше всего боялась, планируя побег — Гвендолин оказала доблестным мракоборцам огромную услугу, свалившись к ним прямо в руки.       В коридоре было все так же тихо. Она, должно быть, очутилась на нижнем ярусе Министерства, в Отделе тайн или где-то рядом. Об этом месте ей почти не рассказывали. Ни дядя, ни Саймон, ни кто-либо другой из ее знакомых, имевших честь потоптаться в этом бюрократическом аду, никогда здесь не бывал, и подспорьем ей были одни лишь слухи — одни страшнее и нелепее других. Блишвик как-то завирался от души про запрещённые магические эксперименты над самыми безнадежными обитателями больницы Святого Мунго, про древние артефакты, сжигающие магические силы любого волшебника, который осмеливался подойти к ним ближе, чем на 10 футов, про уродливых и опасных тварей, которых вылавливали по всему миру, чтобы изучить и обезвредить — все это, по его словам, скрывалось за множеством дверей, что растекались справа и слева от Гвен.       Она шла вперёд, затаив дыхание, и все проверяла, не выглядывает ли клочок ее одежды или волос из-под Мантии-невидимки. Лифт принял ее с угрюмостью разбуженного старика и наделал много шума, размыкая свои железные прутья по прихоти самозванки. Девушка продолжала ругаться про себя и молила лишь о том, чтобы на грохот не сбежались взбаламученные авроры. И ещё ей хотелось, чтобы лифт был в состоянии доехать до верхнего этажа, конечно же.       К счастью, кнопки оказалось знакомыми — она привычным движением щелкнула по нулевому уровню, где располагался Атриум, и лифт пополз наверх. Она выдохнула с облегчением.       Однако стоило ей проехать пару этажей, как в кабинку начали забиваться нервные и измученные сотрудники Министерства — был, кажется, вторник, и волшебники занималась привычной суетной службой.       — Черт бы побрал этих немцев! — фыркнул сплющенный седовласый старичок, пробираясь в лифт.       — Мистер Нокс! — осадила его дамочка с завитыми волосами и состроила недовольную мину.       Остальная оказавшаяся в кабине троица навострила уши и невозмутимо поворотила нос от болтуна.       — Молчу, молчу, Маргарет, — проворчал волшебник, вскинул руки и тяжело вздохнул.       Гвен не дышала, припираемая локтями и ботинками в самый угол.       Немцы? Только сейчас ей удалось разглядеть то общее, что затаенно сквозило в обыденной усталости и недовольстве работников. То же чувство брало верх над жителями Министерства во времена, когда она перебирала здесь отчёты вместе со Саймоном и над всем прочим грохотала новость о том, что мракоборцы едва не схватили Геллерта Гриндевальда в Европе. Страх слепоты и незнания. Почему-то казалось, что и сейчас без отца не обошлось.       Утомленный волнениями, мистер Нокс дёргано протирал лицо платком и неловко отступал к стенке, ища опоры. Гвен поднялась на носочки и попробовала протиснуться в другую сторону, но ход был запечатан плечами и спинами волшебников. Оставаться здесь не обнаруженной было больше нельзя. Столкнувшись со стариком почти перед самой остановкой, она рванула к двери под недоумевающие взгляды и выскочила на минус первом этаже. Позади раздались хриплые вопли: «Шпионы! И у нас шпионы!» и взволнованный лепет. Нокса придержали, и пасть лифта щелкнула прямо перед его носом. Слух о шпионах и привидениях умчался дальше.       Сердце колотилось. Девушка глубоко вдохнула, борясь с подступающей паникой и соображая, куда бежать дальше.       В коридоре, заворачивающим влево красной дорожкой, было пусто, и лишь вдалеке слышались звучные низкие голоса. Авроры. Гвендолин поймала себя на том, что ей хотелось бы увидеть их лица. Вдруг один из них окажется Саймоном или Маркусом? Было бы очень кстати, ведь выбраться отсюда без пропуска средь бела дня практически невозможно.       Она потопталась возле лифта и в конце концов неуверенно сделала шаг вперёд, убеждая себя в том, что пока она в Мантии, ей не грозит опасность. По сторонам мелькали плотно запертые толстые двери — волшебница невольно вспомнила, как им с Саймоном чуть не оторвали нос, когда они решили наведаться в один из таких офисов за толками о сбежавшем Гриндевальде.       Голоса приближались, но чуткое ухо не улавливало среди них ни одного знакомого.       — Не мели чепуху, Ларри! Какой нормальный человек станет бродить по проклятым местам удовольствия ради? Тот паршивец точно что-то искал!       — Даже если ему что-то было нужно, с чего вы взяли, что это связано с ним?! Почему любой подозрительный чих должен сводиться к одному Гриндевальду?       — Совсем идиот? А к кому ещё?       — Полегче, Фрэнсис, парень только вернулся с задания, — хихикнул третий голос.       — Не переживай, Ларри, придёт ещё твой час. Все мы в юности гонялись за псевдо чернокнижниками и сбрендившими старухами.       Грозно хохоча, четверо показались из-за поворота. Гвен вжалась в стену и затаилась.       Долговязый волшебник в растянутом пиджаке один не вписывался в веселую компанию и все хмурился, кидая беспомощнее взгляды на приятелей.       — Допустим, этот псих наматывал круги вокруг Стоунхенджа не просто так и действительно что-то искал. Но причём здесь Гриндевальд? — он предсказуемо понизил голос, упоминая темного мага.       — Так он же немец!       — И что с того?       — Разве есть смысл сейчас о чем-то говорить? — наконец прозвучал спокойный четвёртый голос. — Раз этот человек уже у нас, мы узнаём все первыми.       — Жаль, в комнату для допросов не пустили, — вздохнул Фрэнсис, проведя ладонью по рыжеватым волосам.       — Не дорос ещё, — вновь захохотал третий парень, худощавый, с острыми скулами.       — У мистера Саламандера и без нас помощников хватает, — пробормотал Ларри.       Когда они проходили мимо невидимой волшебницы, он слега повернул голову в ее сторону и нахмурился, словно бы почуяв неладное. Гвендолин прикрыла глаза и крепче сжала в руке волшебную палочку, но ее не заметили. А поводов для беспокойства у мракоборцев и без неё было предостаточно.       Компания остановилась у лифта и затрещала об отвратительной фасоли в столовой. Сердце все ещё неприятно тянуло от страха, и девушка не решилась зайти в кабинку вместе с аврорами. Появятся и другие — лучше, если растолстевшие, закутанные в пиджаки и галстуки, давно растерявшие нюх на неприятности.       Когда четверо скрылись за деревянными створками, Гвен выдохнула и перешла на другую сторону коридора — там как раз выступал над воронкой небольшой беленький балкончик, откуда были хорошо видны другие уровни Министерства. Над головой летали красивые и грациозные совы с записками. В глубине колодца топтались фигурки людей в чёрных костюмах — не больше муравья каждая.       Если бы дядя позволил ей пойти на курсы, она могла бы тоже стать мракоборцем. Влилась бы в эту правильную жизнь и позабыла бы об отце, ходила бы на вечеринки с Маркусом и его приятелями, пила огневиски и громко смеялась. Но неужели судьба и в этом случае не привела бы ее к дьяволу, что создал ее? Неужели она смогла бы стать счастливой?       За ее спиной скрипнула дверь, и из кабинета легким шагом выскочила девушка. Гвен обернулась. Волшебница, симпатичная брюнетка, казалось, чуть переборщила с румянами, да и причёску ей не мешало переделать. Она быстро поскакала по коридору, приминая каблучками красный ковёр. Дверь поползла назад медленно и уже бесшумно, замолкая под заклинанием. Однако глушащие чары были наложены безобразно — сквозь них отчаянно прорывался скрип иглы граммофона. Гвендолин замерла, угадав мелодию             Devil's gonna git you             Oh, the devil's gonna git you             Man, just as sure as you's born             Дьявол до тебя доберётся,             Ох, дьявол до тебя доберётся,             Приятель, это так же очевидно, как само твое рождение       Зачарованная музыкой, она поплыла за ней, словно за флейтой Гамельнского крысолова.       Дверь за ее спиной закрылась тихо, тоже затаив дыхание. В кабинете сидел, откинувшись на спинку кресла, Саймон — взволнованный, растрёпанный и очень взрослый.       «Дочка босса, дочка босса…» — закрутились в голове слова Маркуса. Девушка грустно улыбнулась. Он был счастлив. Он только что страстно целовался с красивой девушкой, слушал музыку из хитро спрятанного где-то граммофона и наверняка нашептывал любимой всякие пошлости. Гвендолин очень хотела порадоваться за него, но, так как сама была несчастна, чувствовала одну только чёрную зависть.       Она уже не могла уйти. Она стояла на месте и смотрела на старого друга так пристально, чтобы он не мог не заметить ее присутствия. Но ему словно было все равно, заявись к нему сейчас хоть сам ее отец. Блишвик закатал рукава белой рубашки и вытянул из ящика пачку сигар. Вытянул ноги, понаставил заклинаний и красиво закурил.             You go away, stay for weeks             On your doggone spree             Come back home, get in my bed             And turn your back on me             Ты уходишь на недели             В свой чертов загул,             Возвращаешься домой, ложишься в мою постель             И поворачиваешься ко мне спиной       Наверняка отец выпросил ему безопасное чиновничье кресло подальше от передовой. Раньше он всегда лез на рожон, но теперь выглядел так, как будто уже свыкся со своим бездействием. Такой же легкомысленный и беспечный, разве что в хорошем костюме и с модной укладкой, из которой, впрочем, все равно выбивались пряди. За что прощали ему этот сигарный дым и музыку? Неужели его спасали как всегда небрежные скрывающие чары?       Гвендолин неслышно приблизилась к нему.       Папки и листы на столе не кричали о своей важности и секретности. Простые бумажки и рядовые отчёты, от которых рябило в глазах.       Саймон прикрыл глаза и затерялся в мыслях. Помнил ли он ещё эту песню? Мог ли думать о ней после того, как та дамочка на каблуках выскользнула из его кабинета? Мерлин, она ревновала. Как легко ей было ревновать тех, кто хоть раз присягнул ей на верность. «Готов подвергнуть себя опасности во имя моей миледи», — произнёс однажды Блишвик и скрепил свой контракт поцелуем обожания. Разве мог он после этого любить? Разве его сердце все ещё ему принадлежало?       Гвен встала прямо перед ним и два раза щелкнула пальцами. Вышло не так звонко, как ей хотелось, но этого было достаточно, чтобы мракоборец всполошился. Он вмиг потушил сигару и схватился за палочку.       — Кто здесь?       — Тот, кто любит блюз. Потанцуем?       — Гоменум ревелио… — пробормотал себе под нос Саймон и нервно дернул палочкой.       Заклинание сорвалось.       — Нежнее, нежнее… Посмотри на себя. Ты без пяти минут кабинетная крыса!       — Да как ты!.. — он застыл, и в его глазах промелькнуло понимание. — Да как ты смеешь заявляться ко мне теперь с подобными заявлениями? Уж лучше быть кабинетной крысой, чем той, кем стала ты!       — И кем же я стала?!             Dirty two-timer, dirty two-timer             Dirty two-timer, you ain't coming clean             Грязный изменник, грязный изменник,             Грязный изменник, ты уже не отмоешься       Мантия-невидимка слетела с плеч Гвен, и она предстала пред ним все в том же изумрудном плаще, бледная и яростная, как будто вылезший из подземелья мстительный дух.       — Копией отца, — хрипло ответил Блишвик, не отводя от неё взгляда. — Зря ты сюда пришла. Что тебе надо?       — Хотела увидеть тебя.       — И ради этого твой отец затеял весь этот цирк к фанатиком у Стоунхэнджа?       — Я… я не знаю, о чем ты. Я не должна было оказаться в Министерстве. Это случайность.       — Хотел бы я тебе верить.       — Если не веришь, почему все ещё не вызвал своих подчиненных? Мы на этаже Аврората.       — Ты сказала, что хотела видеть меня. Зачем?       — Помоги мне выбраться отсюда. У меня есть дела. Они не касаются моего отца. Я хочу помочь людям.       Саймон снисходительно улыбнулся, словно взрослый, выслушивая вымыслы любимого ребёнка.             Don't want nothing that's been used             'Cause it's second-hand             Не хочу ничего, чем уже пользовались,             Ведь оно подержано       Музыка все лилась и лилась, словно тёмное заклинание, словно проклятье. Она перепела звук шагов и новый жалостный скрип двери.       Гвендолин не успела обернуться, как к ее горлу была решительно приставлена волшебная палочка, которая ещё несколько мгновений назад тряслась в руках Блишвика.       — Я поймал ее! — громко отрапортовал Саймон. — Поймал шпионку Гриндевальда!