Она выпускает змей

      — Эй, Динка, чего зависла? — весело окликнул Диану Вовка Колесников, наспех скидывая книги с парты в сумку. Она повернула голову в его сторону. Они не были близкими друзьями, но из всех её одногруппников, Вовка казался самым безобидным. Он не изображал из себя альфа-самца, не проявлял знаков внимания или излишнего интереса к личной жизни. Зато открыто восхищался певческим талантом Дины ещё с первого курса. Он вдрызг напился на посвящении в студенты, как и Диана, но даже нетрезвый, заикался и краснел так мило, что Кулаченко просидела с ним весь вечер. Вова в принципе не особенно смотрел на девушек, и рядом с ним Динка чувствовала себя в безопасности. — Задумалась, — вздохнула девушка, закинула сумку на плечо и вышла из аудитории вслед за Вовой. Последней парой был английский, но еще утром Диана слышала, как педагоги в коридоре упоминали больничный учителя, заменявшего Марину на парах второго курса, из чего следовало, что можно идти домой. Диана уже направилась к выходу, но одногруппники не спешили покидать корпус, и Динка нахмурилась, оглядывая ребят, спешащих к лестнице на третий этаж, — мы разве не по домам? — Вроде нет, — Вовка пожал плечами и улыбнулся проходящей мимо Олесе Цветковой, — говорят, пара будет. — Препод на больничном. Мы по домам, — справедливо рассудила Диана. Олеся на ходу развернулась к ней с довольным видом. — Кулаченко, к твоему сведению, пара будет, и только попробуй свалить! Из-за твоих прогулов вся группа получает по шее. К слову, Цветкова была у них старостой, спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей, и свои обязанности выполняла более чем ответственно, чем бесила добрую половину группы. — Заливай, — фыркнула Диана, притормозив за локоть Вовку, — я сегодня утром слышала, что он на больничном. — Вчера Полонская прилетела, — Цветкова сморщила нос, вскидывая голову, — и обещала, что пара сегодня будет. Ты же не станешь прогуливать пары своей драгоценной Марины, а? — Олеся, не смешно, — хрипло выговорил Вовка, пытаясь придать своему голосу как можно более грозные интонации. Судя по реакции девушки, получалось у него как-то не очень. Цветкова лишь пренебрежительно хмыкнула, всем видом показывая, что вообще не заметила его присутствия, и гордо прошествовала к лестнице, на ходу подхватывая под руку таких же белокурых, вечно щебечущих о чем-то подружек. Диана уже забыла о ней, замерев на месте. Марина. Марина вернулась. — Эй, ты чего? Да не слушай её, вечно она болтает, ерунда! Дин… Кулаченко сжала руки в кулаки, провожая взглядом Цветкову. По спине пробежала неприятная волна липких мурашек, в горле моментально пересохло. Как она могла забыть о том, что Марина вернулась вчера?       Всю неделю сессии Диана исправно сдавала экзамены, даже успевала готовиться в перерывах между посиделками дома у Гуся и армейскими отчетами матери. После отъезда Марины, Галина Анисимовна вдруг вспомнила про дочь и направила все силы на контроль её занятий в свободное время. И походы к Гусевой она прощала дочери только при условии того, что по возвращению Диана должна доказать, что они занимались не только распитием пива под настроенную гитару. И девушке, как ни странно, это удавалось неплохо. Первую неделю она сумела закрыть без хвостов, не пропустила ни одного экзамена, и в этой суматохе, кажется, вовсе забыла о том, что Марина скоро вернётся. По началу тоска жрала так сильно, что дышать удавалось с трудом, и руки дрожали, стоило взяться за карандаш в попытках написать стихотворение. Но стоило хоть немного отвлечься, стало гораздо легче. Спасла еще музыка. Диана начала писать песни.       Как-то внезапно, дописывая очередное стихотворение, она машинально взяла в руки гитару Гуся и, пока подруга курила на балконе, за один раз без запинок сыграла только что написанное стихотворение. Казалось, она сама была в шоке от такого внезапно проявившегося таланта. Решив, что это единичный случай, она записала на листочке аккорды, думая вернуться к песне позже. Но на следующее, уже у себя дома, перед универом, Диана тихонько наиграла ещё одну новую мелодию.       С тех пор песни словно сыпались из неё одна за одной. Поначалу она пыталась их записывать, подбирать аккорды специально, но это не приводило к результатам. Динка быстро поняла, что песни приходят к ней, как сами того хотят, а контролировать этот процесс она не сможет. За неделю сессии она успела записать около пяти — остальные были благополучно забыты, и их уже никто никогда не услышит. Она хранила листочки с записями в своем тайном месте за шкафом, молясь, чтобы мать не нашла их во время очередной уборки. В те дни музыка очень спасала от одиночества, которое тянуло к ней свои холодные руки, едва Динка позволяла себе хоть на минуту задуматься над тем, как долго нет рядом Марины. И вот, Полонская снова дома. Они вот-вот увидятся. — Кулаченко, очнись! Пара через минуту. Пошли быстрее, — настойчиво окликнул её Вовка и Диана, резко выдохнув, смело направилась к лестнице. Предвкушая долгожданную встречу с Мариной, она всеми силами старалась унять предательскую дрожь в коленках. Но до самого кабинета страх не отпускал ее, заставляя сердце в панике биться в уши.       Марина была сногсшибательна. Они не успели обмолвиться и парой слов перед уроком, но внезапная радостная улыбка Марины, которую Диана заметила, проходя мимо преподавательского стола за свою парту, была красноречивее всяких приветствий и дороже любых объятий. Женщина посмотрела на неё, именно на неё, прямо в глаза, и улыбнулась так, словно увидела кого-то близкого ей, кого-то, по кому она скучала и с кем очень ждала встречи. Диана задохнулась от восторга, мельком осматривая женщину, пока она радостно приветствовала группу, рассказывая, как рада вернуться. Песочного цвета свитер с большим пушистым воротом делал ее уютной и маленькой, длинная прямая юбка придавала образу винтажного очарования, крохотные золотые серьги в ушах, аккуратно уложенная прическа и золотая цепочка на шее… Всю пару Диана толком не слушала лекцию, любуясь женщиной из-за спин одногруппников, и старательно прятала улыбку, чтобы не выдать восторга. Тело лихорадочно подрагивало от перевозбуждения и резкого скачка температур. Диане казалось, что в аудитории как минимум тридцать градусов жары, и не могла понять, почему её бил озноб. Марина только один раз прошла мимо её стола, направляясь к шкафам с книгами. Знакомый, такой любимый запах лаванды и кофе заставил Диану вздрогнуть ещё сильнее. Она сглотнула, чувствуя собственное сумасшедшее сердце и прижимая руку к раскаленному животу, полному бабочек. Такой острой физической реакции Диана ещё не ощущала, и это испугало и заворожило одновременно.       Два часа пролетели как пара секунд, и вот уже группа шумно вышла из кабинета, радуясь тому, что сегодня учиться и писать лекции больше не придется, а впереди долгожданное лето. Кулаченко, предусмотрительно отправив Вовку домой, всё ещё сидела неподвижно за своим столом и неотрывно смотрела на Марину из-под отросшей челки, терпеливо ждала, пока женщина попрощается с каждым и, наконец, повернёт голову, встречая полный нежности и смущённого обожания взгляд зеленых глаз. — Здравствуй, Диана! Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Дверь с щелчком закрылась за последним выходящим студентом. Голос Марины прокатился по аудитории, вызывая волну мурашек. Диана сидела неподвижно, не в силах подняться с места, чувствуя, как низ живота плавится от счастья, а скулы ноют от плохо сдерживаемой улыбки. И в голове крутится только одна мысль: «Как же я соскучилась, как я соскучилась» — Здравствуйте, — хрипло выговорила Диана, всё ещё не двигаясь, с усилием сдерживая порыв вскочить с места и броситься к женщине, крепко обнять. Она не хотела подходить первой. Не хотела, чтобы её тоска стала так очевидна, будто бы каждый день, каждую минуту она не ждала этого момента. Она хотела действий Марины, прекрасно понимая, что если эта женщина не сделает хоть что-нибудь, она просто взорвётся на месте.       И Марина не предала ее ожиданий. Она тепло улыбнулась, неотрывно смотря на девушку, медленно обошла стол, намереваясь подойти первой. Она тоже скучала. Слова о радости от встречи не просто педагогическая вежливость или привычка. В глазах плясали знакомые искры. Она неспешно прошла вдоль всего кабинета прямо навстречу Диане. Она шла, глядя ей прямо в глаза, зная, что всё должно быть именно так, и осторожно остановилась в двух метрах от парты девушки. За дверью в коридорах шумел гул чужих разговоров, а тусклое солнце светило сквозь большие окна. Диана подняла голову и улыбнулась. — Вы очень, очень красивая. Диана сама не поняла, почему она выговорила, заикаясь, именно эти слова. Она никогда не умела говорить важные вещи вслух, но в этот раз она подобрала слова правильно. Марина ласково улыбнулась на комплимент, который ей делали уже тысячи раз. И Диана растаяла от этой улыбки, позволяя страху отпустить плечи. Она рывком поднялась, преодолела короткое расстояние и порывисто обняла женщину, прижимаясь щекой к её плечу, тонущему в пушистом песочном свитере. Марина крепко прижала к себе Динку, мимолетно целуя её волосы, вдыхая запах. Полонская всегда была сдержанна и холодна в отношении выражения эмоций в стенах института, но в этот момент она просто поддалась порыву, не в силах сдержаться. Три недели. И — рай. — Я надеюсь, — произнесла она тихо, пытаясь убрать из голоса волнение, — ты тут не бездельничала три недели. Как сессия? — Хорошо, — выдохнула Динка, чувствуя, как ноги подкашиваются, а дышать становится трудно. Марина пахла свежестью и весной, сладкими лавандовыми духами и домом. Звук неровного биения её сердца в этот момент Диана запомнила на всю жизнь, а сладкий привкус счастья на кончике языка позволял словам легко срываться с уст, — я сдала экзамены. Мама довольна. Летом еду на материк в Питер. Привезу нам сигарет. Марина осторожно отстранилась, отходя на шаг. Проявления чувств в стенах университета были для нее редкостью, и Диана уже тогда поняла, что подобной слабости она больше себе не позволит. Радость уступила место серьезности и собранности. Она осторожно присела на соседнюю парту, приглашая Диану сесть рядом с собой. — Ну расскажи, я ничего не пропустила? Как ты, как твои успехи в учебе, и вообще? — У меня всё по-прежнему, — пробормотала Диана, не в силах перестать улыбаться. Марина была такой близкой, она была здесь, наконец-то, спустя три долгих недели тоски и ожидания, она была совсем рядом, теплая и живая, она улыбалась, и по глазам Диана видела, что она была рада их встрече едва ли не больше, чем сама девушка. И слов просто не находилось, — лучше вы расскажите. Такие путешествия, наверное, много впечатлений. — О, да! — Марина откинулась на спинку стула, — вроде не так долго меня не было, а кажется, что прошла целая жизнь. Я повидалась с отцом, сходила в Большой театр, послушать немецкую оперу! Знаешь, в Москве такие огромные театры! Не то, что наши ТЮЗы, куда едва ли наберётся сто человек. Я привезла столько вещей! Не хотела ходить по магазинам, но не удержалась. Подруга таскала меня по парфюмерным почти каждый день. С отелями очень везло, такие хорошие номера… Марина всё рассказывала, а Диана положила голову на руки и молча слушала голос женщины, понимая, что прошедшие три недели пролетели, как во сне. Только теперь, когда Полонская сидит напротив, так восторженно говорит о том, как ей понравилось в Большом театре, пришло время просыпаться. Это было странное, необъяснимое ощущение, будто ты только что вынырнул из воды, и все прочие звуки, окружавшие тебя, вдруг стали громче в десять раз, ударили в голову с оглушительной силой, и совсем не хочется держаться на плаву над водой. Хочется просто расслабиться, лечь на спину, и плыть по течению вперёд, до самого океана. — Я ведь привезла тебе подарок, — радостно объявила Марина, вырывая Динку из тёплого оцепенения, — но он дома. У вас нет больше пар? Может, зайдем ко мне? Мне столько нужно рассказать тебе. — Конечно, — машинально кивнула Диана, поднимая голову. Марина улыбнулась и, на мгновение задумавшись, протянула руку, осторожно касаясь волос Дианы, заправляя за ухо выбившуюся прядь. Девушка замерла на месте, затаив дыхание. Глаза широко распахнулись, а к лицу резко хлынула кровь. Такие открытые проявления нежности Марина себе ещё ни разу не позволяла. Она на полсекунды задержала руку у шеи Дианы, но, встретив испуганный взгляд своей студентки, тут же отняла её, вскакивая с места. — Я сейчас соберусь и можем ехать, тебя ведь не потеряют? — Нет. Пытаясь тщетно скрыть волнение, Марина быстро начала собираться, суетилась вокруг стала и роняла ручки на пол, неловко улыбаясь. Потерять контроль над собственными эмоциями — то, что Марина Полонская не сможет простить себе так просто. Диана лишь улыбалась, наблюдая за тем, как Марина накидывает на плечи пальто, чувствовала, как лицо горит от смущения, а по позвоночнику гуляют электрические разряды неудержимого счастья и ноги подрагивают от желания сорваться с места и лететь к Марине домой.

***

      Они ехали в автобусе молча, сидя близко. Диана смотрела в окно на проносящиеся мимо фасады зданий. На улице потемнело, редкие прохожие спешили спрятаться от ветра. Автобус тащился по плохо освещенной дороге, подскакивая на каждой кочке. Марина сидела тихо, почти не шевелясь. Её гордый профиль освещался тусклой желтой лампочкой в салоне автобуса, а в руках она сжимала кончик тёмно-бордового шарфа. Диане как никогда нестерпимо захотелось взять её за руку. Они редко касались друг друга открыто. Достаточно было просто стоять рядом, чтобы чувствовать себя лучше. Но сегодня она так соскучилась, и так рада была её видеть, что желание прикоснуться, выразить то, что словами не объяснить, путало все мало-мальски оправданные мысли. Желание физического контакта сводило с ума и давало волю фантазии. «А думает ли она о том же?» — пронеслось в голове. Диана опустила голову, рассматривая руку Марины, её тонкие бледные пальцы, аккуратные ногти, тоненькое золотое кольцо на правом мизинце, и выглядывающий из-под рукава пальто серебряный браслет. Желание взять её за руку было естественным и простым. Диана не чувствовала страха или смущения, лишь бесконечное желание и нежность, но всё жё что-то останавливало. Может, это была сама Марина, которая после того прикосновения не произнесла и пяти слов. Диана решила дождаться дома и отмахнулась от мыслей, полагая, что просто соскучилась. Она рядом. Это главное.

***

      — Проходи, — тихо пригласила Марина, поднимая на руки Гайку, вышедшую их встречать, — я покормлю её, а ты подожди меня в комнате, хорошо? Я ведь обещала подарок. — В комнате? — Диана даже поперхнулась, внезапно осознав, что за всё время, что была в гостях у Марины, ни разу не была нигде, кроме кухни. Женщина лишь ласково улыбнулась и кивнула в сторону коричневой двери. — Да. Я сейчас приду. Да и раздевайся, мы же не спешим никуда. Динка лишь слабо кивнула, скидывая легкую куртку. На улице было всё еще довольно холодно, несмотря на май, но Кулаченко упрямо не слушала наставления родителей одеваться теплее. Рваные джинсы, старые ботинки, рубашка и ветровка — привычно и удобно. И ничего, что холодно и рук не чувствуешь.       Диана прошла по коридору и несмело приоткрыв дверь, шагнула в комнату. Спальня Марины оказалась чуть больше кухни. В центре комнаты стояла двуспальная кровать, заправленная покрывалом с тёмным неясным рисунком. Кремового цвета стены украшали небольшие картины в рамках. Приглядевшись повнимательней, Диана поняла, что написаны они масляными красками. Портреты неизвестных ей женщин, несколько пейзажей, и одна большая картина прямо над кроватью: женщина в широкополой чёрной шляпе курит длинную сигарету за круглым столиком. Глаз не видно за полами шляпы, длинное чёрное платье в пол подчеркивает изящный силуэт. Струйка дыма поднимается к потолку от длинной сигареты на мундштуке. Диана улыбнулась и прошла в комнату, ступая по ковру. Большой комод справа от кровати украшала ваза с жёлтыми розами. Рядом стояла фотография в рамке. На широком подоконнике в беспорядке лежали книги и блокноты, несколько магнитных кассет и также, как и на кухне — стеклянная пепельница в виде листа кувшинки. В углу напротив кровати стояло глубокое кресло, небольшая полка с книгами, тетрадями и учебниками на немецком. На полу рядом с креслом стоял магнитофон. Диана осторожно присела на краешек кровати и вздохнула. Спальня Марины казалась ей чем-то неприкосновенным, тайным, тем, что она не должна была увидеть. Но раз женщина пригласила её сама, пришло время. Больше всего ей понравились картины на стенах. Они явно был рисованы маслом и не похоже, что куплены в магазинах. — Не заскучала? Диана вздрогнула и повернула голову, увидев Марину в дверях комнаты. Она сразу потупила взгляд, чувствуя себя неловко. Женщина медленно зашла в комнату, и только сейчас Диана заметила большую коробку, которую она двумя руками держала у себя подмышкой. — Тут классно. Откуда у вас эти картины? Марина повернула голову и грустно улыбнулась. — Мой брат был художником, — вздохнула она тихо и опустила глаза, — он много рисовал и дарил мне картины. Ругался, что у меня пустые стены. — Очень красивые, — вздохнула Диана. Марина снова подняла голову к пейзажам на стене и внимательно рассмотрела каждую картину: вот здесь — водопад в горах, вот ваза с желтыми цветами, вот закат солнца и разбитая тарелка на полу. А дальше, ближе к двери — портрет высокой бледной женщины с зонтиком, мужчины с собакой… Казалось, что картины висят на стенах в каком-то особом порядке, известном одной Полонской. Женщина задержала взгляд на портрете женщины под дождём и грустная улыбка тронула её губы. Диана поняла, что брата она очень любила. — Да. Те, что в коридоре, выбирала я, но брат как-то пришел ко мне в гости и, увидев их, так разозлился! Он всегда обвинял меня в отсутствии вкуса, — она тихонько засмеялась, вспоминая выражение лица брата, — пригрозил, что убьёт, если попытаюсь купить ещё хоть одну картину. Но пустоту стен он ненавидел почти так же сильно, как мою безнадежность в выборе предметов искусства, — она вздохнула, подходя ближе к стене с рамками. Диана последовала за ней, встав рядом, — знаешь, я никогда не умела создавать уют. Я ненавидела эту квартиру поначалу. Но у него был особый талант. Он умел… — она закусила губу, на секунду задумавшись, какое слово подобрать, — создавать атмосферу вокруг себя, где бы ни находился. Именно с ним здесь я чувствовала себя дома. Марина вздохнула, улыбаясь воспоминаниям. Диана поняла, что о брате Полонская рассказывает нечасто. И не каждому. — Как зовут вашего брата? — Андрей. Он погиб год назад. Оставил мне все свои картины. Я хотела продать их, но не смогла. Диана не знала, что сказать. Впечатления от долгожданной встречи чуть смазались, но отступать уже было некуда. Девушка осторожно подошла на шаг к Марине и сделала то, что мечтала сделать весь сегодняшний день: она взяла её за руку, крепко сжимая в горячей ладони похолодевшие пальцы. — Мне очень жаль. Марина повернула голову и заглянула в глаза Диане, будто бы испугавшись прикосновения. Но руку не отдернула. Наоборот, чуть сжав ладонь Динки, слабо улыбнулась. — Спасибо. Секунду они смотрели друг на друга. После, Марина не раз говорила с ней про брата, с теплотой вспомнила их детство и юность. Но больше она ни разу не говорила о его смерти. Ни обстоятельства её, ни годовщину Диана так и не узнала. Полонская вздохнула, отгоняя от себя грустные мысли. Осторожно отпустив руку Динки, она позвала ее с собой к кровати. — У меня для тебя подарок. Я везла его с самого Волгограда. Сначала думала дождаться твоего девятнадцатилетия, но решила, что ни к чему. Полонская осторожно подняла с пола коробку и протянула Диане. Кулаченко нахмурилась. — Там же не бомба? — Думаешь, я пригласила тебя к себе, чтобы взорвать? — усмехнулась Марина, сложив руки на груди, — ты плохо меня знаешь. — Ну да. Пожелай вы устроить взрыв — предложили бы мне бомбу еще в корпусе, да? — Открывай уже. Диана осторожно оторвала скотч и, раскрыв коробку, в шоке ахнула. Внутри лежала гитара. Новенькая «Yamaha» без струн с эстрадными колками. — Да вы с ума сошли, — и это был вовсе не вопрос. Диана резко выдохнула, почувствовав, как стремительно краснеет, а руки дрожат от волнения. — Весьма вероятно, — Полонская гордо улыбнулась, понимая, насколько угадала с подарком, — знала, что тебе понравится. Правда, не успела струны купить, но, думаю, это поправимо. — Вы везли её с Волгограда? Мне? — Диана аккуратно, словно хрустальную, вытащила гитару из коробки и положила на колено, обнимая рукой деку. Как влитая. — В Магадане, насколько я знаю, нет приличного инструментального магазина. А когда я была в Волгограде, мы проходили мимо, — Марина повела плечом, опустив взгляд на новенький инструмент, — я вспомнила о тебе, и подумала, что своя гитара тебе пригодится. Правда, совсем забыла про струны. — Струны найдём, — произнесла Динка, поднимая счастливый взгляд на Марину, — я даже не знаю, что сказать. Я бы сыграла вам что-нибудь прямо сейчас. — Вот как, — Марина вздохнула, улыбаясь, будто бы хотела услышать именно это, — а когда ты найдешь струны, сможешь сыграть мне? — Без вопросов, — уверенно кивнула девушка, — спасибо. Вы даже сами не знаете, как угадали. Серьезно. Мне всё время приходилось брать чужие. А у парней из общаги гитары все убитые. Черт, я поверить не могу, вы реально тащили её с материка? — Тащила, — просто улыбнулась Марина, — главное — тебе нравится. И теперь тебе не отвертеться. Я жду концерт. — При первой возможности. Обещаю, — выдохнула Динка, осторожно откладывая инструмент и неуклюже толкая Марину в плечо, — я смотрю, вы так просто не сдаетесь, да? — Ещё бы, — усмехнулась Марина, — как и ты. У Дианы ещё не было своего инструмента. Играть она училась на старой отцовской гитаре, из-за которой ей часто приходилось заклеивать пластырями порезанные пальцы. Ей нравилось играть на инструментах знакомых ребят, но в компании, как известно, у кого гитара, тот и хозяин вечера. — Ребята будут в шоке, когда им покажу. Это веский повод отпраздновать, — пробормотала Диана себе под нос, предвкушая шумиху в общаге из-за новой гитары. Марина качнула головой. — А это неплохая идея, вообще-то. Хочешь, отметим? Диана даже поперхнулась воздухом от удивления, смотря на Марину, которая уверенно глядела на неё с обезоруживающей улыбкой. — Вы серьезно? — Абсолютно. Или со мной тебя слишком смущает? Динка опустила голову, усмехнувшись. Это что, она сейчас берёт её на слабо? Вот зря. Все на курсе уже знают, что брать Кулаченко на слабо — не самая лучшая из идей. — Это нечестно. Вы же знаете, что я не могу вам отказать, — улыбнулась Диана и наклонила голову, гадая: поддастся ли Марина на провокацию, или не станет рисковать? Женщина была сегодня необычайно близкой и открытой, она не держала дистанцию, как это было порой, а Динка так соскучилась, что ей очень хотелось просто продлить этот вечер. И Полонская, к её удивлению, была вовсе не против. — У меня есть вино, коллеги подарили с приездом, хочешь? Диана вскинула брови, размышляя, сможет ли она контролировать себя, если выпьет вина. Марина была так близко, такая красивая, что если к атмосфере и гормонам примешается алкоголь, Кулаченко не сможет ограничиться только рукопожатием. А этого не нужно было никому. И зачем она только что согласилась? — Даже не знаю. Я как-то по пиву больше, — тихо проговорила она, опуская голову. Марина пожала плечами. — Ну, пора привыкать к чему-то более солидному, не думаешь? — Может быть… — Так, Диана Сергеевна, — Марина усмехнулась. Её переиграли в её же схеме, — всё в порядке, я тебя не заставляю. Это просто дружеское предложение. — Каюсь, я трус. Никогда еще не пила с педагогами, — вздохнула Диана, поворачивая голову к Марине. Та изогнула бровь. В малахитовых глазах заплясали уже до боли знакомые искры. — Не думай об этом. Во-первых, я, по факту, не педагог вовсе, а во-вторых, я всё равно скоро ухожу из университета. Да и дополнительные занятия тебе больше не нужны, так что… — Что? — Динка нахмурилась. — Уходите, как? Представить себе универ без Полонской Диана никак не могла. Она уже успела забыть, что Марину пригласили только как замену ушедшей в декрет англичанке. И сейчас она, видимо, решила вернуться. — Ну, я же с самого начала приходила только временно. К тому же, у меня, скорее всего, будет повышение. Мне предлагают место заместителя редактора в одном журнале. Я отказывалась, но раз вопрос со ставкой в универе решён, меня больше ничто там не держит. — Вот как… Диана вдруг почувствовала, как что-то внутри гулко щелкнуло и упало вниз. — Не переживай, — ласково улыбнулась женщина, читая мысли своей студентки, — это совсем не значит, что мы не сможем видеться. Правда? Диана услышала нотки неуверенности в этом вопросе, и внезапно идея Марины выпить вина показалась ей не такой уж опасной. А что, собственно говоря, меняется? Да, Полонская не будет больше её учителем, не будет больше встречать её в коридорах и ехать с ней на автобусе до дома. Но ведь и границы больше не будет между ними, верно? — Черт с ним, — вздохнула Динка и улыбнулась. Новость об увольнении Марины слегка выбила её из колеи, но она справедливо решила подумать об этом потом. Ведь сегодня они здесь потому что не виделись три недели, — тащите вино. — Другое дело, — улыбнулась Марина, встала с кровати и скрылась за дверью. Дина вздохнула, чуть запрокидывая голову назад. Вечер обещает быть долгим. Взгляд покосился на лежащую рядом гитару. В голове уже начали рождаться идеи того, как притащить её домой в тайне от матери. Ведь если увидит — станет задавать вопросы. А Динка никак не могла представить, как объяснить такой дорогой подарок. Кошка заглянула в комнату и, громко мурлыкая, запрыгнула на кровать, обтираясь о локоть Дианы. Девушка погладила Гайку по мягкой серой шерсти и вздохнула, лишний раз радуясь тому, что завтрашним утром ей не нужно ехать на учебу…

И то, что мои руки просят твоих песен, Настолько очевидно, что хочется уснуть. Эфир глух, а город тесен. Я выхожу из дыма, чтоб тобой вздохнуть. И я шагаю по твоей земле…