Она выпускает змей

      В темноте коридора Диана вжалась острыми лопатками в дверь, чувствуя, что задыхается. Тонкие губы Марины с нежностью и деликатностью изучали её губы, подбородок, впалые щёки, острые скулы, шею. Колени дрожали и подгибались от каждого прикосновения, кожа пылала огнём. Марина трепетно прижимала Динку к своей груди, изучала ладонями изгибы худеньких плеч и спину, очерчивала пальцами контур шеи, не смея спускаться ниже, гладила так осторожно, словно хрустальную статуэтку, прикосновениями будто пытаясь успокоить, убедить: «я не убегу, я здесь, с тобой». А Диана не верила. Каждая секунда, каждый поцелуй был для неё как последний. Бесконечно долгие минуты Диана ловила горячие губы, не в силах прийти в себя и сложить в голове два факта: Они одни. Марина целует её.       Марина целует! Сама. Она тянется губами к разгорячённой коже, всё уверенней касается шеи, плеч, талии, и мурашки бегут по коже мозаикой лёгкой дрожи, осыпаясь куда-то в область живота. Диана морщится, пытаясь собраться с мыслями. Она ведь не в первый раз целует женщину. Кажется. Но впервые это сопровождается такой силы и остроты ощущениями, как будто бы это первый раз за всю жизнь. Только теперь ей стало понятно, что до этого мгновения она никогда никого не целовала по-настоящему. Все мысли летят к чёрту от попыток осознания происходящего. На потолке проносятся огни от фар проезжающих под окнами машин, где-то в глубине комнаты кошка дерёт когти о диван, но Диана слышит лишь собственные частые вздохи и сумасшедший стук сердца, которое барабанит ей в уши, требуя передышки.       Словно в забытьи девушка услышала своё имя, но справедливо решила, что ей показалось. Смятыми губами она коснулась шеи Марины. Запах кожи женщины начисто сводил её с ума. Как долго она об этом мечтала! Как часто представляла себе именно это касание. Едва ощутимое, бесконечно нежное прикосновение губ к коже там, где бьётся пульс. — Дина, подожди, — услышала Кулаченко снова, в этот раз отчётливый голос Марины. Женщина слишком близко, горячая волна разливается по всему телу, требуя продолжения, прямо здесь и сейчас. Знакомая пульсация вышибает воздух из лёгких. — Хочу тебя, — жарко шепнула Диана прямо в раскрытые губы, не в силах остановиться, комкая слабыми пальцами пушистый свитер на ровной спине, — хочу тебя, — повторила уверенней, пытаясь проглотить дрожь в голосе, запоздало осознавая, что произносит это впервые. Вся её комканная, нелепая жизнь: первая любовь, смазанные поцелуи, разбитое сердце и резаные запястья — но она никогда не хотела никого так сильно, чтобы это сказать. Не считать же за смертельное желание затуманенный алкоголем разум, сдающийся едва знакомому парню, нелепую возню под одеялом и пьяное частое дыхание у щеки. — Тише, тише, — в голосе Марины бесконечная нежность, она осторожно коснулась горячей щёки, пытаясь поймать затуманенный страстью взгляд, — ты забываешь дышать. — Я хочу тебя, сейчас, — шепнула Диана еле слышно, но понимая, что Марина права, замолчала и продолжение фразы потонуло в судорожном вздохе. Лёгкие горели от недостатка воздуха, она слегка пошатнулась, — Марина. — Сыграй мне на гитаре. Кулаченко судорожно усмехнулась, пытаясь поднять голову и заглянуть в малахитовые глаза, подёрнутые туманной дымкой, но в темноте не различить эмоций. — Сейчас? — бессильно и отчаянно. Сейчас — что угодно, только не гитара! Руки дрожат так, что не то, что гитару — кружку не удержать! Голос не слушается, а в мыслях полный кавардак, и все песни смешались в одну бесконечную оду этому моменту. Диане даже сначала показалось, что женщина шутит, но Полонская лишь улыбнулась и осторожно коснулась подбородка, заглядывая в глаза. — Нам надо остыть. Сыграй мне, пожалуйста. Ты же не просто так струны несла. Рука непроизвольно дёрнулась к карману, туда, где лежал заветный моток. Предлог, под которым она примчалась сюда, потому что не смогла придумать ничего более убедительного, чем гитара без струн. Диана слабо кивнула и оттолкнулась от стены, на ватных ногах выпрямилась. Марина улыбнулась и, ещё раз коснувшись растрепанных русых волос, развернулась и быстрым шагом ушла на кухню. Из арки забил яркий свет и послышались звуки шумящей воды.       Диана закрыла лицо руками. Щёки пылали лихорадочным, диким румянцем смущения, и колени всё ещё дрожали. Ей бы тоже не помешало умыться. Она потерялась настолько! Ещё ни разу, за всё время её увлечений, настолько она не терялась в другом человеке. Она понимала, что если сейчас Марина вдруг поменяет настроение, скажет ей проваливать, а на утро вызовет наряд санитаров к её дому, Динка без малейшего сопротивления примет и это. Всё, что угодно, за этот заветный момент, когда они были так близко и не было ничего, кроме желания. Ради этой секунды стоило написать все те стихи, что пылятся в ящике стола и только ждут своего часа, чтобы быть прочитанными адресату. Пару раз уверенно вздохнув и решив для себя, что раз пришла, надо стойко всё выдержать, с силой сдерживая рвущиеся ввысь крылья, Диана поплелась на кухню, пытаясь вспомнить хоть какую-то приличную песню.

***

      Марина, облокотившись на спинку стула, улыбнулась, завидев Динку в проёме двери. Щёки наконец перестали гореть и нездоровый дикий блеск в глазах затуманился. Между ними теперь была гитара, яркий свет лампы освещал тесную кухню, и у них обеих умело получалось притворяться, что ничего особенного не произошло десять минут назад. Надо сказать, усилий на это уходило немало.       Диана опустила гитару на колено, проведя большим пальцем по струнам сверху вниз. Марина сидела напротив, внимательно наблюдая за каждым её движением. Диана невольно видела, как она нервничает и старается сосредоточиться на чем угодно, лишь бы не выдавать своего волнения. Кулаченко закусила губу. — Что сыграть? Диана исподлобья взглянула ей в лицо, пытаясь привлечь внимание. — А что ты сама хочешь, — тихо проговорила женщина, стараясь не смотреть на длинные тонкие пальцы, бегающие по грифу. — Что-то из своего или бардов? — Своего, — на этот раз ответ был незамедлительным. Девушки снова встретились взглядами, чтобы поспешно отвернуться. Неловкость висела в воздухе и гораздо большая, чем после того поцелуя вечером после вина. Диана насторожилась. Пальцы не слушались. Как она ни старалась держать себя в руках, предательский огонь жёг кожу и дышать было трудно. Марина же излучала внешнее спокойствие и уверенность, как будто бы не шептала её имя десять минут назад. «Нет, так не пойдёт» — решительно сказала сама себе Кулаченко и заглушила гитарные струны ладонью, продолжая смотреть на гриф, тихо, но уверенно произнесла: — Если это какой-то эксперимент, то не надо, пожалуйста. — Эксперимент? — неподдельное удивление в голосе заставило Динку поднять голову. Марина смотрела на девушку с недоумением и лёгкой досадой. Изящно изогнутая бровь, пристальный взгляд тёмно-зеленых глаз и руки в замок на коленях. Идеально, — О чём ты? — Всё это, — Диана сглотнула, пытаясь говорить увереннее. Абсурдность ситуации лишала всяких сил. Она пытается всерьёз обсуждать это с Мариной сейчас?! — Всё то, что происходит… Между нами. Я знаю, что так иногда бывает. Просто не люблю эксперименты. — Послушай, — Марина наклонилась чуть вперёд. Диана судорожно вздохнула, ощутив сладкий запах любимых духов женщины. Руки непроизвольно сорвались с грифа и пришлось приглушить противный звук последней струны, — никаких экспериментов. Клянусь. Если ты хочешь сейчас уйти, я не стану держать тебя. — Нет, — вышло слишком отчаянно. Диана прикусила губу, — я не хочу уходить, я хочу понять, что происходит. Женщина глубоко вздохнула и, прикрывая ладонью глаза, откинулась на стуле. Усталость упала на красивые плечи и Диана пожалела о своём желании бесконечно задавать вопросы. Ведь и сама Марина, возможно, не понимает, что происходит. То, что она старше, не гарантирует полное понимание любых ситуаций, в особенности, ситуаций такого рода, как эта. Диана вдруг почувствовала себя хозяйкой положения. Возможно, впервые, она была впереди, а не Марина. Хотя, не факт, что Полонская не попадала в такие ситуации раньше. Что-то подсказывало Диане, что у Марины уже были женщины. Её уверенность, и сам воздух вокруг нее наэктрилизован таким магнетизмом, что внутренний компас зашкаливал в сторону темной энергетики. — Тот поцелуй вечером, в комнате, — Диана уверенно смотрела на женщину, желая ответов, — был ведь не из-за вина, правда? — Конечно, нет, — бессильно выдохнула женщина, поправляя волосы, — ты знаешь это, к чему вопросы. — И правда, — Диана наклонила голову, собираясь с духом, чтобы произнести следующую фразу и выпалила чуть громче, чем следовало бы, — вы ведь знали? С самого начала. Про меня. Марина закусила губу, будто не знала, стоит ли раскрывать все карты. Они одни друг перед другом и выкручиваться бесполезно. Она не хотела задеть Диану своей уверенностью в победе, однако врать не имела права. Конечно, она знала. Но не знала, что это значит. — Я не была уверена до того вечера, — осторожно произнесла женщина, слегка улыбнувшись, — но я видела, как ты смотришь на меня. — Всё так очевидно? — улыбнулась Диана. Ну конечно, очевидно! Она никогда не была прекрасной актрисой, а Марина всегда хорошо разбиралась в людях. О чем тут говорить? Всё очевидно. Слишком очевидно. — Послушай, — голос звучал хрипло и устало, Марина не смотрела на Диану, прикрывая глаза рукой, будто прячась от яркого света, желая вернуться назад, в темноту коридора, — давай просто будем, здесь и сейчас. Что-то между нами… что-то есть, я не могу объяснить это, но я вижу. Чувствую. — Да, — кивнула Диана, осторожно отложив гитару, — я никогда бы ничего не просила от вас. Клянусь. Никогда. — Вот что, давай-ка для начала, — Полонская наконец посмотрела на Диану и легкая улыбка тронула нежно-алые губы со смазанной поцелуем помадой, — пошлём подальше этот официоз. Когда мы одни, я — Марина. Просто Марина. Хорошо? — О-о, — Диана, услышав знакомые нотки в любимом голосе, наконец-то смогла улыбнуться. Хоть будущее и пугало её, одновременно оно влекло к себе азартом познания. И она точно была уверена, что справится с этим, если будет не одна, — как скажете… Марина. Диана много раз называла женщину по имени про себя, но впервые произнесла это вслух, пробуя на вкус незнакомое чувство близости. Так непривычно! Марина. Просто Марина. — Ещё кое-что, — женщина вдруг слегка нахмурилась, улыбка исчезла. Даже она понимала, что есть вещи, которые надо обозначить. Как бы это ни было нелепо, — ты понимаешь, что всё это не должно выходить за рамки? — голос звучал уверенно, Диана понимала оправданное волнение женщины за репутацию, но она слишком плохо знает Диану, если думает, что та решит болтать, — в университете никаких вольностей. Никогда. Я всё еще там работаю. — Так точно. Я не идиотка. И не болтлива. Диана усмехнулась. Копившееся за вечер напряжение наконец отпустило её и руки перестали подрагивать. — Я знаю. Не обижайся, но я должна была это сказать, — Марина снова откинулась на спинку и кинула взгляд на часы, — уже почти полночь. Автобусов нет. Как ты домой поедешь? — Да тут рядом живет подруга, — не думая, соврала Диана, осознавая собственную глупость. На что она рассчитывала, прилетев сюда стремглав сегодня вечером? — я пешком дойду. Заночую у неё. Я предупредила дома. Не потеряюсь. — Вот как, — женщина думала лишь секунду, пальцы взметнулись к цепочке на шее и она произнесла тихо, уверенно, глядя девушке в глаза, — может, лучше останешься здесь? Не хочу отпускать тебя гулять по ночам. Диана даже непроизвольно отшатнулась, ударившись локтем о край стола. Марина не шевельнулась, покорно ожидая ответа. Она не знала, что толкнуло её на такое опасное предложение, но было ясно, в этот вечер она Диану никуда не отпустит. Девочка примчалась сюда посреди ночи, понятия не имея, зачем, и всё сложилось так, что она теперь сидит напротив, с раскрасневшимися от смазанных поцелуев губами и усмехается так по-мальчишески, уверенная в том, что справится со всем. И как отпустить её? — Я не уверена, что это стоит делать, — заикаясь, в миг растеряв всё своё спокойствие, произнесла Диана, старясь смотреть куда угодно, только не на женщину. Марина мотнула головой. — Не воспринимай это так, пожалуйста, я просто беспокоюсь о тебе. — Знаю, — Кулаченко запнулась, опустив глаза, и смущение алыми пятнами пошло по шее. Едва она представила, что проведёт ночь в квартире Марины, её бросило в жар и слова застряли в горле тугим комком запутанных надежд и страхов. Слишком опасно. Она не была уверена, что у нее хватит силы воли покорно лежать на диване за стенкой, зная, что всего в пяти метрах от нее лежит женщина её мечты. Но ужас от этого факта действовал ещё сильнее. Не выдержав молчания, Полонская подала голос. — Не пугайся так. Я просто с дуру ляпнула. Я вызову тебе такси. — Я не испугалась, — Диана сглотнула противный комок, смело поднимая голову. В глазах Марины легко читалась усмешка. «Подловила всё-таки. Вот ведь лиса», — я могу остаться. Если только не слишком неудобно. — Нисколько.       Они встали одновременно, не сговариваясь, не смотря друг на друга. Повисла неловкая пауза. Каждая знала, что надо что-то сказать или, на худой конец, посмотреть друг на друга, но отчего-то все мышцы будто сковало льдом и руки дрожали. — Я постелю тебе в зале, на диване, — едва справившись с собственным голосом, произнесла Марина. Диана сделала шаг вперёд, хотела что-то сказать, но женщина остановила её, мягко опустив руку на хрупкое плечо, — только не спеши, хорошо, Дин? Не спеши.       Кулаченко, с силой закусив губу, подняла глаза на Марину. Странно, раньше она не замечала, что женщина на самом деле ненамного выше неё. Видимо, каблуки, и то, что они никогда раньше не стояли так близко, нос к носу. Тёплая ладонь женщины будто бы жгла кожу насквозь, бешеный ток несся по всем нервным окончаниям, голос отказывался подчиняться. Но Диана с силой сжав кулаки, вымолвила очень тихо, со всей осторожностью, на какую была способна в эту минуту: — Я только хотела ещё раз поцеловать тебя. Можно? Пожалуйста. Последнее слово шёпотом утонуло где-то на шее Марины. Женщина резко выдохнула, когда Диана приблизилась ещё на шажок к ней, стоя вплотную. Подрагивающие ладони аккуратно легли на талию. Тепло сводило с ума, Дина была так близко, так просила! Она вся была будто один сплошной нерв и всем своим существом тянулась к женщине, и отказать сейчас означало бы разбить её, разрушить всё, во что она верит, за что держится в этом мире. Разрушить её веру в любовь и людей. И на такое Марина никогда не смогла бы согласиться. Она осторожно обхватила лицо девушки горячими ладонями и прикоснулась губами к сомкнутым тонким губам Дианы. Та ощутимо вздрогнула, чуть подаваясь вперед. Поцелуй длился всего несколько бесконечных секунд, но время в комнате застыло в этом моменте, сохраняя его в памяти навсегда. Вкус ванили и кофе, сладкий и пряный, дурманил разум, Диана пошатнулась, крепче хватаясь за женщину. Голова гудела. Она как будто совсем разучилась дышать. Только сейчас, спустя годы разочарований и бессмысленных бросков, она поняла, каково это — целовать того, кого так сильно хочешь и так долго ждёшь. Представляя себе этот момент в самых смелых своих мечтах, Динка и подумать не могла, что это случится наяву и превзойдёт стократно все её ожидания. — Никогда не спрашивай об этом, — жарко выдохнула Марина девушке прямо губы, всё ещё находясь на расстоянии миллиметра от её лица, — если хочешь — сделай. Всегда лучше сделать. Губы соединились вновь, и Диана в очередной раз убедилась, что всегда лучше просить прощения, а не разрешения. Особенно, если ты хочешь поцеловать женщину, которую любишь.

Искать того, кого люблю, и в этом смысл. А монотонность дней тугая карусель. Скажи король, зачем ты мой? Мне страшно ждать…