Она выпускает змей

      Тихо и нежно, как кошка на охоте, ночь мягкими лапами ступала средь холодных улиц, скрадывая углы, забирая себе все тени, оставляя источниками света лишь разбитые фонари. В этот сухом и суровом городе всё было однажды разбито. Чьи-то мечты, чьи-то надежды, чьи-то убеждения, чьи-то сердца.       Диана раньше верила, что сумеет не дать разбить своё сердце, наивно полагая, что она достаточно сильная, достаточно смелая, и достаточно скептичная, чтобы не допускать к себе настолько близко чтобы можно было ранить. Но сейчас, когда её обнимали ласковые руки женщины, которая в короткий срок стала для неё воплощением всех стремлений и всех самых сильных желаний, девушка поняла совершенно отчетливо, что это чувство, родившееся между ними так безотчётно и бесконтрольно, в конце концов рано или поздно разобьёт ей сердце. Так или иначе, намеренно или нет, но это случится, и не важна будет причина, а сам только факт. И окровавленные осколки её разбитого, глупого сердца останутся среди этих холодных улиц. Это неизбежная участь каждого молодого поэта, того, кто выбрал чувства вопреки разуму и бросился в пропасть, не подумав о последствиях. И ясно, что Диана была именно такой.       Марина обнимала её, прижимала к себе, неразборчиво шептала слова любви, и от каждого звука её голоса перехватывало дыхание и руки дрожали, но где-то глубоко внутри Диана понимала: они не смогут обойтись без потерь. Только не с ними.       Такая безумная, невозможная история никак не может просто пройти сквозь них, не оставив шрамы на коже. И в предвкушении боли и одиночества, Диане хотелось бы остановиться. Она понимала, что сейчас — самое время. Просто очнуться от этого волшебного сна, остановить себя, оттолкнуть от себя женщину, которая так нежно льнёт к ней, собрать свои вещи, уйти, и никогда не оглядываться, приказав себе раз и навсегда забыть о том, что это когда-либо происходило с ними. И, остановись они сейчас, возможно, они смогли бы сохранить приятельские отношения, и даже посмеяться над этой глупой влюбленностью через годы… Но человеческая беда как раз в том, что мы всегда отлично знаем, чем всё может закончится, и это никогда нас не останавливает. Раз за разом, ошибка за ошибкой, мы собираем себя по кускам, зашиваем открытые раны, склеиваем разбитое сердце, и смело шагаем навстречу новым ошибкам, снова и снова, понимая, что в тот самый крохотный нужный и правильный по всем законам момент просто не остановились.       Сейчас Диане хотелось лишь быть здесь. Ночь заботливо укрыла их северным одеялом, они одни и Марина рядом с ней, так близко, как никогда не была даже в самых смелых мечтах. И она сама тянется к ней, касается поясницы под просторной рубашкой, улыбается, явно хочет больше, но, уважая желание девушки не спешить, тормозит себя, ограничиваясь только открытыми участками тела. Слабые стоны выдают нетерпение, глаза затуманены диким желанием и дыхание напрочь сбито. Сплошное безумие. Прекрасное безумие страсти, которое всегда накрывает неостановимой волной.       В комнате — полумрак, свет приглушен, они почти не видят друг друга, но так даже лучше. Дыхание подводит Марину, она срывается на стоны, то и дело убирает с лица мешающие волосы, чтобы поймать горячие губы Динки, которая тянется за ней в темноте.       Диана осторожна, она растеряла всю свою бравую смелость, едва ощутив, как близко прижимается к ней Марина. Она очерчивает горячими ладошками безупречную фигуру женщины, не веря, что ей позволено такое. Приятные, мягкие изгибы тела, которых нестерпимо хочется касаться и изучать, касания пробуждают внутри горячую волну неконтролируемого желания, мягкие тёмные волосы щекочут кожу Дианы, она зарывается в них пальцами, отдалённо чувствуя притяный запах виноградного шампуня.       Сейчас, лёжа так близко, Марина кажется ей настолько маленькой и хрупкой. Возможно, в стенах универа внушительности придавал статус. Вблизи всё иначе. Касаясь идеального тела, очерчивая линию талии и чувствуя ладонью подтянутый спортивный живот, Диана изо всех сил заставляет себя не думать о том, кто кроме неё смел касаться её вот так.       — Марина, — шёпот прямо в ушко, короткий вздох в ответ. Золотая цепочка Марины коснулась пунцовой щеки. Женщина мягко прижимает Динку к постели, не давая вырваться. Кулаченко, не помня себя от счастья, ловит каждое касание, отвечает на каждый поцелуй, готовая отдать всё на свете за то, чтобы это мгновение продлилось ещё хоть одну крошечную вечность.       Удивительно, как все это естественно для них сейчас. Любой нормальный человек, даже просто представив себе картину того, как взрослая женщина средних лет целует свою юную студентку, скорее всего подумает, что у него не в порядке с головой. Диана бы и сама так подумала, но сейчас, здесь, будучи в объятиях женщины её мечты, каждое касание казалось ей родным и правильным, каждое неуловимое движение, каждая мгновенная реакция собственного тела, ощущалась естественной и нормальной, как будто так и должно было быть всегда. Она могла только гадать, о чём же думала Марина в этот момент, но сама она чувствовала себя комфортно в такой близости, несмотря на то, как это, должно быть, откровенно дико и ненормально может выглядеть со стороны.       Как-то раз, во время их долгих бесед после уроков английского, у них зашла речь о том, как общество может воспринимать вещи, в корне отличающиеся от тех, к которым оно привыкло. И враждебность и агрессия со стороны людей не стали открытием. Конечно, они не обсуждали ничего конкретного, но вспоминая это день, Диана часто думала: а как сама Марина относится к подобным вещам? Тогда, во время разговора, она рассуждала вполне здраво, говорила, что в нашем мире чего только не случается, шутила и смеялась так звонко, что Кулаченко даже не запомнила суть, любуясь ей. Но ведь одно дело, когда вы с кем-то отвлечённо рассуждаете на тему, и совсем другое, самому оказаться в подобной ситуации. И, как Диане показал печальный опыт, мнение многих людей зачастую в корне меняется, как только что-то касается их самих.       — Раз ты остаёшься, надо что-то поесть. Мы не ужинали, — хрипло проговорила Марина, перебирая между пальцев светлые волосы Динки на макушке.       Они лежали в обнимку на кровати, лениво обнимаясь и изредка переговариваясь о чём-то неважном. В воздухе витала атмосфера теплоты и доверия. Диане было как никогда хорошо и спокойно. Марина молчала, и в задумчивом взгляде плескались оттенки самых разных эмоций. Динка закусила губу, чувствуя пальцы женщины на своей коже. В голове взрывались салюты и навязчивый голос напевал на задворках чистое идеальное трезвучие, шелестя: «Я люблю тебя!». Но она молчала. Кулаченко до сих пор не понимала, как будет происходить хоть что-либо между ними, но, видя как спокойна Марина, любые тревожные мысли уходили на второй план. Женщина буквально заражала своим спокойствием и уверенностью, и Диана, разрешив себе доверять, лежала у неё на ладони, как пёрышко, не замечая того, какая под ними высота, и как больно ей будет падать.       Птица никогда не знает, как высоко она может взлететь, пока не разобьётся о землю. А высота так притягательна! Ведь все проблемы и тревоги оттуда кажутся такими ничтожными и неважными… — Идем, — хрипло шепнула Динка, нехотя поднимаясь с постели.       Они перебрались на кухню. Диана натянула на себя одну из старых футболок Марины, удивляясь тому, что можно отыскать в её гардеробе. Марина наспех намешала салатик на ужин из всего, что нашлось в холодильнике. Диана устроилась за столом, закутавшись в плед в одной футболке, и украдкой любовалась ей, пока Полонская стояла спиной, разливая по кружкам кофе. Ночь была на удивление тёплая, за окном моросил слабый весенний дождик, и Диане не верилось, что сегодня не придется идти домой. Она заранее сказала родителям, где будет, позаботившись о своём алиби. Мать, конечно, поверила не сразу, но под уговоры отца, сдалась и отпустила Диану. А Динке не хотелось возвращаться уже сейчас. Марина была рядом. Они вместе, и ничто другое не имело для неё значения.       Где-то глубоко внутри, Диану пугало то, как стремительно и глубоко падает она в эти отношения, словно в океан новых ощущений, и её тянет всё глубже на тёмное дно. Но все настойчивые предупреждения разума были далёкими и смутными. Сейчас важны только они.       Марина мягко опустилась на стул напротив Дианы, приступив к салату, а Динка неспешно потягивала заваренный Мариной крепкий кофе, стараясь не пялиться открыто. Диана огляделась, вспоминая, сколько раз сидела на этой кухне и вполуха слушала, как Марина надиктовывает ей очередные тексты на английском языке. Как она сидела на этом самом стуле пару месяцев назад, умирая от желания просто протянуть руку, дотронуться до руки Марины, покоящейся на столе. Как дрожали колени, когда приходил момент прощаться. Как она замирала в дверях, нерешительно протягивая руку, а Марина лишь ласково улыбалась и прижимала её к своей груди, посмеиваясь ей в макушку. Она желала ей хорошего вечера и благополучной дороги до дома, просила быть осторожней, ведь уже стемнело, а Диана стояла, не в силах разомкнуть объятия, отпустить её, вдыхала запах и молила время остановиться именно на этом мгновении. И ничего больше не было нужно, ничего больше не имело значения. Порой Диана ждала с нетерпениям окончания занятий, только чтобы скорее обнять Марину. Долгие, мучительно прекрасные месяцы этой невозможной любви сводили её с ума и дарили крылья и песни, рождённые в муках, но такие живые и настоящие. Долгие дни ожидания и надежд на мимолетный взгляд или вежливую улыбку, которые были для неё смыслом просыпаться по утрам. И вот сейчас, эта женщина, причина всех её бед, подарившая ей крылья, сидит перед ней, в своём домашнем халатике с растрёпанными чёрными волосами, и улыбается, потягивая крепкий кофе без молока из маленькой кофейной чашечки. Как поверить в это? Диане казалось, что она просто сошла с ума, а Полонская только развлекалась, наблюдая её смущение.       Диана сглотнула, обратив внимание на чашку в руках женщины. Каждый предмет в доме Марины для Динки имел свой шарм и дополнял общую концепцию и стиль, а кухня была самой обжитой частью дома. Подмечая детали, Диана знала, как старательно Марина подбирала декор, вроде кофейной скатерти, светло-лиловых занавесок, этого самого чайного сервиза, с росписями виноградной лозы, или уже знакомой им обеим пепельницы в виде кувшинки. Это место стало Диане близким и родным, она всегда чувствовала себя здесь в безопасности, в отличие от дома, где строгий надзор матери и молчаливая забота отца потихоньку сводили с ума, лишали свободы и не давали воздуха.       Теперь она видела по-новому это место. Кухню своей любимой женщины. И даже мысленно это выражение звучало невероятно приятно. Любимая женщина. Диане подумалось, сможет ли она когда-нибудь назвать так Марину вслух. — Не против, я покурю? — протянула Полонская в тишине кухни и, развернувшись вполоборота, приоткрыла форточку. Свежий ночной воздух взбодрил Диану, она взъерошила волосы и протянула женщине начатую пачку. Марина улыбнулась, изящно обхватив тонкими губами сигарету. Диана машинально потянулась к своей зажигалке, но Полонская опередила её, чиркнув своей. Огонёк сверкнул в сумраке кухни, отражаясь бликами в окне за спиной Полонской. Диана задержала дыхание, не в силах оторвать взгляда от этой картины. Всё идеально. Марина вскинула руку, привычно играясь с цепочкой на незащищенной халатом шее. Диана внезапно вспомнила встречу в автобусе и того высокого мужчину в шляпе, чьи губы коснулись этой руки. От холодного ночного воздуха её пробрал озноб. Она поёжилась, пытаясь прогнать непрошенные мысли и изменения в настроении не укрылись от Полонской. Диане не хотелось говорить об этом сейчас, но она поняла, что не уснёт, если всё-таки не спросит. — Хотела спросить, вы… — Диана прочистила горло, усмехнувшись про себя: «О, снова на «Вы!» Забавно, все еще так сложно». Поймав едва заметную усмешку Марины, она качнула головой. Женщина явно наслаждалась тем, что Диана не может справится с новым обращением, — ты живешь одна? Тонкие брови взлетели вверх. Марина поставила чашку на стол и усмехнулась шире, аккуратно выдыхая дым через плечо. — А ты сомневаешься? Диана сглотнула, опустив глаза. Она сама не поняла, зачем спросила. Холодок тронул тонкие плечи при мысли о том, со сколькими Марина делила эту квартиру. — Нет. То есть… — она прокашлялась ещё раз, набираясь смелости, чтобы начать. Марина лишь уверенно ждала, медленно затягиваясь. — Сегодня, тот мужчина в автобусе. Начальник. — Ах, не ревнуй! — Марина откинула голову, мягко засмеявшись. Диана закусила губу, приказав себе не воспринимать это близко к сердцу. Она не первая. Очевидно, что не последняя. И если она хочет справиться с этим достойно, она должна знать всё. В конце концов, она сама задала вопрос. — Насчет Синицына не беспокойся. Я отлично вижу, чего он хочет, и, будь спокойна, он этого не получит. — Расскажите о тех, кто был с вами до меня, — на одном дыхании выпалила Диана и смело заглянула в зелёные глаза. Марина наклонила голову, внимательно изучая её лицо, проверяя, готова ли она к ответу. Они обе понимали, что не готова, но раз осмелилась озвучить, то должно хватить смелости и выслушать. — Ты знаешь, мой бывший муж, Серёжа, — спокойно ответила Полонская и рука снова непроизвольно дёрнулась к кулону на шее. Диана мотнула головой. — Нет. До него. Диана уверенно заглянула Марине в глаза и Полонская поняла, что её студентка не намерена отступать. Этот взгляд, закусанные губы и хмурые брови — она вся сейчас как пружинка, готовая дать сдачи, упрямо добивается своего. И так нестерпимо хотелось просить её просто забыть обо всех, кроме них, ведь они наконец-то одни, и никто не помешает, но она так упорно рвётся доказать, что уже взрослая, что может спокойно воспринять прошлое и будущее, что Марина сдалась. Она наклонила голову, нависая над столом и спокойно улыбаясь. Сигарета всё еще тлела меж пальцев и она отвела руку от стола, ловя упрямый взгляд Динки. — Женщины или мужчины? Диана разом опешила, не ожидая такого вопроса. Она и сама не знала до конца, что ждёт получить в ответ, но уж точно не это. Они уже обсуждали, что для Марины Диана не первая девушка, но конкретики в этом не было. И знать ей не хотелось. Только не в этот вечер. — Мужчины, — спокойно ответила Диана, решив начать с малого. Марина широко улыбнулась и облокотилась на стол. Халат сполз, обнажая голое плечо. Диана отвела глаза, борясь с желанием подняться, прекратить этот глупый допрос и поцеловать любимую прямо сейчас. Ей ведь совсем не хочется знать, кто имел честь побывать в постели этой великолепной женщины до неё. Но если хочешь играть на равных — нужно соответствовать. — Мужчины, хорошо, — протянула Марина, медленно затянувшись. Дым окутал их, путаясь у Дианы в волосах. Она подумала, что на утро надо будет хорошенько вымыться, иначе придется врать матери, откуда запах табака, — я влюблялась нечасто. Я с юности знала, чем это чревато, и пыталась осознанно отталкивать от себя людей, — Полонская вздохнула, сделав еще одну затяжку. Диана слушала, затаив дыхание, — до Сережи был человек. Долго. Около пяти лет. — Ого, — вырвалось непроизвольно у Дианы, но, заметив изогнутую бровь Марины, она прикусила язык. — Не удивляйся так. Мы познакомились на одном из пед. семинаров в Германии. Он преподаватель в немецком ВУЗе. Проводил тренинги для педагогов. Мы быстро нашли общий язык, я сама не поняла, как завязла по уши, — Марина вздохнула, сделав ещё одну затяжку. — Сколько ему лет? — спросила Диана, пытаясь справиться с голосом. Она до сих пор не могла поверить, что сидит здесь и обсуждает личную жизнь Полонской. Сама идея о том, чтобы так просто поговорить об этом была для неё пугающей. Марина лишь улыбалась, проверяя её натянутые нервы на прочность, играя на них, как на струнах гитары. — Он старше меня на десять лет. — Ого. — Поверь, разницу тогда я не замечала, — Марина качнула головой, погружаясь в воспоминания. Сигарета медленно тлела меж её длинных пальцев. Диане самой захотелось курить, — когда пришло время улетать домой, он признался мне, что женат и у него есть дочь. Но тогда это уже не имело значения. — Вы сказали, пять лет, — нахмурилась Диана, — он всё это время был в Германии? — Нет, он приехал в Россию через пару месяцев после меня. Мы ездили друг к другу. Я тогда работала как независимый журналист и каждый месяц на неделю улетала в Красноярск. К нему. — А его семья? Диана всё больше хмурилась. Очевидно, у Марины много опыта странных отношений. Женщина глубоко вздохнула, делая короткий глоток кофе. — Они не знали, кто я, но разлучницей я не стала. Он тогда уже жил отдельно. Они были в состоянии развода, — она вдруг усмехнулась, потушив докуренную сигарету, — забавно, но они так и не развелись. Он вернулся к жене почти сразу после того, как мы расстались. — Что случилось? — Диана опустила глаза, обхватив руками колени. Марина казалась задумчивой. Диана видела, что этот мужчина много для неё значил. Пять лет это немалый срок. Но к прошлому не ревнуют. — Просто всё… Закончилось, — вздохнула Марина и отвернулась к окну, — я устала жить на два города. Он устал врать своей семье, врать дочери о том, почему не может приехать на выходные. Да и у меня в семье было тогда не все гладко. Иногда обстоятельства сильнее нас. Я помню, что приехала к нему в декабре. Мы выпили шампанского и решили, что это последний раз. Марина горько усмехнулась, допивая остатки кофе, и захлопнула форточку. В кухне внезапно стало слишком тихо, мерный шум дождя за окном исчез и от холодных стен отражалось эхо размеренного дыхания Динки. — Вы больше не виделись? — её голос в тишине прозвучал дрогнувшим. Марина покачала головой. — Нет, никогда, — она посмотрела на Диану, — я знаю, что это не пример того, какими должны быть отношения. И, вероятно не то, чего ты ожидала услышать. Но я не жалею ни о чем, и это были прекрасные пять лет. Я никогда не забуду. Но он был слишком связан своей семьёй, а я тогда искала стабильности. И выходит, из нас двоих, только он нашёл, что искал. Они замолчали. Диана задумалась, как тяжело, наверное, жить на два города. Всегда вдалеке, за километры от человека, который так нужен рядом. И нет возможности просто обнять, просто увидеться. Лишь жалкие часы вместе, когда у других есть годы. Наверное, это были сильные чувства, раз они продержались пять лет. По сравнению с этой историей, их ситуация с Мариной вдруг показалась Динке не такой уж сложной. Они, по крайней мере, рядом, и ей достаточно сесть на автобус, чтобы обнять любимого человека. — Что ж, похоже, с тебя достаточно историй на сегодня, м? — улыбнулась Марина, наклонив голову. — Тогда, может, расскажешь мне свои? — Мои? — Диана повернулась к женщине. Та лишь улыбалась. — Я уже знаю о Володе. И ещё о том, о чём ты говорить не хочешь. Но ведь это же не всё, верно? Я думаю, были девушки. — Была. Одна девушка, — кивнула Диана уверенно, и закурила сигарету, пододвигая к себе пепельницу, — но если мы о девушках, то сначала вы. Потом я. — О! У меня всё довольно банально на самом деле, но если тебе интересно, — Марина усмехнулась, поудобней устраиваясь на стуле. Холодный воздух растрепал её тёмные волосы, она поправила их рукой, — я была чуть постарше тебя, когда впервые влюбилась в девушку. Это была моя лучшая подруга. Она не разделила моей симпатии, и закончилось всё печально. После, были связи, когда я была старше, но это были лишь… — Марина вдруг нахмурилась, подбирая слово и закусила губу, — проблески. Ничего, что стоило бы вспомнить. Вот и всё. — Что ж, — Диана вздохнула, глубоко затягиваясь сигаретой, — ничего лишнего, да? — Да уж. У тебя поинтересней? Игривые нотки в нежном тихом голосе Полонской отозвались мурашками по спине. Динка прочистила горло, пожав худыми плечами. — Почти так же. Подруга. Стихи. Разбитое сердце. Абзац. — У нас всё больше общего, — отозвалась Полонская, наклоняя голову, — могу я спросить, ты говорила кому-нибудь? Диана нахмурилась, не понимая, к чему этот вопрос. — О чём? — О ней. — Оу, — тихий вздох, затяжка, глоток кофе, — друзья знали. Вернее один друг. Ольга. Мы учились вместе. Я не могла не сказать ей. Больше никому. — Мама не знает? При упоминании мамы, Диана прикусила губу. — Нет, — отрезала она сухо и отвернулась к окну, избегая прямого взгляда, — она ничего не знает обо мне. — Готова поспорить, кое-что всё-таки знает. Но боится оказаться права, — вздохнула Марина, вытягивая ноги вперёд. Часы уже отметили первый час ночи, — я знаю, что у вас всё непросто, но верю, что всё наладится. Когда-нибудь. — Сомневаюсь, — кривовато усмехнулась Диана и откинула голову назад, выдыхая сизый дым в потолок, — не теперь. «Не теперь, когда я вполне определённо влюбилась в её подругу» — подумала Диана про себя и зажмурилась. Крепкие сигареты Марины успокоили разыгравшиеся нервы. Она прикрыла глаза, думая о том, что они никогда ещё не говорили так открыто. И доверие, родившееся в эту ночь, было чем-то сродни сокровищу. Она ведь и правда никому кроме Гуся не рассказывала о своей школьной любви. И тогда она не придала этому большого значения, но сейчас, спустя годы, поняла, что это было одно из самых знаковых событий в её жизни. — Надо ложиться, — вздохнула Полонская и потянулась, поворачиваясь к Диане. — Завтра никуда не надо, так хорошо сидим, — протянула в ответ Диана и затянулась сигаретой, чувствуя, как едкий дым обволакивает горло и приятно горчит на языке. Ей совершенно никуда не хотелось двигаться. — Лежать будет ещё лучше, — едва слышно выдохнула Марина и осторожно поднялась с места, подойдя к Диане вплотную. Та сразу встрепенулась, потушила сигарету и подняла взгляд на женщину. В полумраке кухни, в белом свободном халатике, Марина казалась богиней сказочных сновидений. — Пойдём. Полонская осторожно опустила ладони на плечи Динки, и прижалась сухими губами к горячему лбу. — Мм, Марина, — шепнула Диана заветное имя, крепко обнимая женщину за талию и прижимаясь лбом к животу, — никакого дивана, да? — Нет, сегодня мы спим вместе, — шепнула женщина в ответ в самое ушко и рука дрогнула на плече, зарываясь в спутанные светлые волосы девушки. Та вздрогнула всем телом, предвкушая долгую ночь. Спать рядом с Полонской казалось раем. Диана поняла, что ещё никогда не спала в одной постели с женщиной, которую любит. И Марина, словно прочитав её мысли, вновь наклонилась к ушку, обдавая горячим дыханием незащищенную шею, — не бойся, всё хорошо. — Да, — вздохнула Диана и поднялась с места, всё так же прижимаясь к Марине всем телом. Она почувствовала, как напрягся под футболкой живот, а колени едва ощутимо дрогнули, но желание проснуться утром, увидеть её лицо, подарить поцелуй, и то, что всё это может быть для них реальностью, лишало рассудка и затуманивало привычный страх. — Всё хорошо. Пойдём. Марина лишь улыбнулась и, не разнимая тёплых объятий, осторожно повела Диану в спальню, прижимая её к себе за тонкую талию.

Какие красивые руки у тебя. Когда-нибудь ты окажешь мне честь и позволишь стать твоим ювелиром. Я буду ждать...