Тайные сады

Когда Бен распахнул глаза, то в темноте не сразу смог различить очертания комнаты, в которой находился. Судя по тому, как был усыпан звездами кусочек видимого из окна неба, он, проспав весь день, проснулся глубокой ночью. Он пытался выровнять дыхание, расслабиться настолько, чтобы получилось опять заснуть, ворочался, сучил ногами, комкая простыню, но все было без толку. В конце концов Бен оторвался от постели, смятой и влажной от его пота, и побрел куда-то в темноту, нащупывая кончиками пальцев стену. Ему не удалось найти ни ночника, ни свечей, но вскоре глаза Бена привыкли к темноте настолько, что он смог различать очертания мебели и передвигаться почти свободно, не боясь врезаться во что-то. Он вышел из комнаты и направился вниз по лестнице, заскрипевшей под весом его тела. Даже в темноте было заметно, что гостиная была не прибрана, вещи валялись не на своих местах, а стол был завален посудой с остатками вчерашнего ужина. Бен старался двигаться бесшумно, но задел пустую бутылку и она ударилась об пол с таким пронзительным звоном, что он невольно чертыхнулся. На стоящем у стены и почти невидимом в темноте диване кто-то закопошился, и Бен замер на месте. Он понимал, что, скорее всего, там был либо Хакс, которому не нашлось другого места для ночлега, либо Дэмерон, если тому хватило гостеприимства уступить доктору хозяйские апартаменты, однако поднявшееся в груди иррациональное желание остаться незамеченным заставило сердце его биться так быстро, будто его застали на месте какого-то страшного преступления. Ему казалось, что он стоял так целую вечность, пока шорох и поскрипывание, доносившиеся с дивана, не стихли и Бен не смог продолжить медленно и теперь куда более осторожно продвигаться сквозь темноту, сам не зная, куда он направляется. Входная дверь поддалась не сразу. Бен скривился в гримасе, когда петли жалобно заскрипели, но отступать было поздно, и вскоре он оказался под ночным небом и глубоко вздохнул, втягивая в легкие прохладный воздух. Минутное облегчение, которое он испытал, покинув дом, прошло — Бен захлебнулся от накатившего ощущения одиночества, граничащего с отчаянием. Стоя на самом краю крыльца, ведущего во двор, он слегка покачивался, будто был не в силах держать равновесие, и все не решался сделать шаг. Когда же он, глубоко вздохнув, сделал широкий шаг в направлении ведущей от ступеней дорожки, то столкнулся лоб в лоб с человеком, цвет кожи которого сливался с ночной темнотой настолько, что делал его почти невидимым. Бен, инстинктивно выставив руки вперед, толкнул вскрикнувшего от неожиданности незнакомца и оцарапал их обо что-то колючее и ломкое. На усыпанной гравием садовой дорожке черный силуэт распластавшейся фигуры был едва различим, и Бену пришлось изо всех сил напрячь зрение, чтобы не наткнуться на него еще раз. — Вы в порядке? Бен был практически абсолютно уверен, что наткнулся на одного из рабов, но все же предпочел соблюдать приличия в обращении, пока не удостоверится в этом полностью. Он протянул руку в темноту, туда, где предположительно за нее мог бы ухватиться упавший, и через мгновение почувствовал, как ее сжала чужая ладонь, потянула на себя, слишком резко и сильно, как земля ушла из-под ног… Человек в спешке задел его плечом и стремглав бросился прочь. Бен, которому все же удалось удержаться на ногах, бросился следом, однако погоня продлилась совсем недолго: темная фигура юркнула в небольшую приоткрытую дверь в стене дома мистера Дэмерона, Бен, почти не отставая, проскочил следом, проехавшись лбом о слишком низкий дверной проем, на мгновение замешкался, оказавшись в хоть и слабо освещенной, но все же казавшейся слишком светлой после непроглядной ночной тьмы комнате. Этого мгновения хватило, чтобы убегавший от него раб скрылся за еще одной дверью — Бен успел заметить темную руку с выделявшимися на ней светлыми ногтями. Послышались нервные щелчки проворачиваемого в замке ключа, после чего наступила абсолютная тишина, нарушаемая лишь хриплым, сбитым дыханием Бена. Он огляделся по сторонам — маленькая сквозная комната, явно принадлежавшая одному из слуг (возможно, именно этому напуганному и сбежавшему рабу), была очень просто обставлена. Кровать, стол, стул, небольшой комод, на котором мерцал огонек ночника. Бен с силой дернул ручку внутренней двери, но она ожидаемо не поддалась, а кожу его ладони обожгло резкой болью. Бен опустил глаза на исполосовавшие ее царапины. Поморщившись, он подошел поближе к ночнику, чтобы лучше рассмотреть ладонь и попытаться извлечь засевшие в ней занозы, но стоило ему лишь раз окинуть взглядом небольшой комод, на котором стоял этот ночник, как он замер, не в силах сдвинуться с места. Один из верхних ящиков был слегка выдвинут, и мерцания неверного, словно готового вот-вот угаснуть ночника хватило, чтобы, к своему абсолютному ужасу, Бен смог различить, что ящик этот почти доверху набит небольшими самодельными куклами, о существовании которых он бы предпочел ровным счетом ничего не знать. Три мучительно трудных вздоха спустя Бен смог наконец побороть себя и выдвинуть ящик полностью, разглядывая свою находку. Куклы были связаны из каких-то особенных веток наподобие виноградной лозы, с отшелушивающейся корой, которая так и норовила впиться в руки. Бен покосился на свои занозы, нахмурился, отметив явное сходство и брезгливо отбросил одну из кукол, которую до этого вертел в пальцах. Кроме них и небольшого мотка бечевки в ящике, казалось, ничего не было, и Бен уже готов был отправиться в хозяйские покои, прихватив с собой ночник, как на глаза ему попался небольшой, аккуратно сложенный вчетверо конверт, совсем незаметный под кучей наваленных на него веток. Некоторые из домашних рабов его матери были обучены грамоте, но все же это скорее было исключительной редкостью в их краях и считалось почти расточительной роскошью. А вид конверта, из дорогой бумаги с нанесенной на нее изящной гравировкой, так контрастировал со скромным интерьером комнаты, что любопытство в конце концов взяло верх. Бен, поддев ногтем заклеенный край, осторожно вскрыл конверт и извлек из него листок, покрытый аккуратными, словно выведенными детской рукой, буквами.