Мышонок

23.52. Акира зашёл следом за Такой в прихожую и закрыл дверь. Матсумото щёлкнул выключателем, тёмный коридор озарился светом, и ребята синхронно прищурились с непривычки. Звук расстёгиваемой молнии — Матсумото снял ветровку и повернулся к блондину. — Одежду можно повесить сюда, — он указал на вешалку и нацепил куртку на один из крючков. — Знаешь… — Сузуки взялся за замочек на своей куртке, но остановился. — Если ты пригласил меня только потому, что переживаешь из-за моих отношений с отцом, то это лишнее. — Не понял? — Таканори помотал головой. — Я к тому, что не нужно меня жалеть, я не маленький. Если тебя беспокоит моё присутствие, я поеду домой. — Акира… — Така угрожающе понизил голос, но по глазам юноши читалось, что его, скорее, расстраивают слова Сузуки, чем злят. — Я серьёзно. Не обманывай меня. — Где и когда я тебя обманывал? Нет, ты и правда кретин, — Матсумото порывисто шагнул к Акире, убрал его руку и сам взялся за замочек молнии. — Так понятнее? — он расстегнул куртку блондина и отошёл обратно, чтобы разуться. — Не сердись, я предупреждал, — Аки снял куртку. — Если ты голодный, пойдём на кухню, — переключил Таканори тему. — В общем-то… да, перекусить можно, — Сузуки чуть поморщился, ощутив, как забеспокоился желудок при мыслях о еде. Чёрт, он и впрямь ничего не ел с самого утра… — Тогда придётся подождать, — бесцветно заявил Матсумото, открывая дверцу холодильника. Акира сел за уже знакомый обеденный стол, с любопытством наблюдая, как Така копается на полках. А на разделочном столе одна за другой появлялись упаковки различной снеди — свежие шампиньоны, куриное филе, сливки, затем с глухим стуком приземлились морковка и луковица. — Чем дальше, тем страшнее… что ты задумал, Така? — Как что? — юноша обернулся к блондину. — Готовить буду. Курицу в сливках с овощами и грибами. И ты будешь мне помогать. — Вижу, ты настроен серьёзно, — вздохнул Акира, поднимаясь. — Каким образом я должен помочь? Имей в виду, мне ничего не стоит спалить кухню. — А я к плите тебя и не подпущу. Вот курица, вот шампиньоны, — Така пододвинул к нему лотки с филе и грибами. — Промой под краном и нарежь, пока я буду чистить морковь и лук. Курицу нарежь кубиками, грибы — пластинками, вдоль или поперёк — как тебе удобнее. Это всё. — Вроде, несложно, — Сузуки отошёл с провиантом к раковине и включил воду. — Кубики какие? Покрупнее, помельче? — Ну… давай сантиметра три. Погоди, — опомнился Матсумото, отрываясь от чистки морковки, — а тебе завтра не надо в университет? — Нет, завтра свободный день. Так что можешь эксплуатировать меня, как угодно. — Ладно… — Таканори положил морковь на разделочную доску. — Я тебе кофе сделаю, хочешь? — Хочу, — Аки улыбнулся, тщательно промывая грибы. — Если пожертвуешь немного сливок, будет просто супер. — Это сливки для курицы, для кофе есть отдельная упаковка, они менее жирные. Минуту. Акира промывал шампиньоны и филе, поглядывая на суетящегося у кофемашины Таку. Надо же… чем закончилось обычное приглашение пройтись по вечернему городу? Аки — здесь, на кухне дома Ютаки и Матсумото, помогает последнему готовить ужин. Очень поздний — полночь на часах! Возможно, эта прогулка и стала их первым свиданием, но ни одно свидание блондина так не заканчивалось. А как заканчивались почти все его прежние рандеву, он и вспоминать не хотел. Только не с Такой. И не было чувства, что всё происходящее иррационально. Наоборот… будто всё так и должно быть, что это завершение суток было бы самым верным и логичным. Именно рядом с Таканори, да, на этой самой кухне под звук нарезаемых на пластинки шампиньонов. Так непривычно, забавно, но так правильно. — Это тебе, — на разделочном столе материализовалась кружка с приятно-бежевым, ароматным кофе со сливками. — Спасибо, — Акира проводил Матсумото взглядом — тот наконец-то вернулся к овощам и принялся чистить луковицу. Така… прямолинейный, немного неуклюжий, иногда резкий в своих высказываниях и суждениях, но зато искренний. Настоящий. Преданный своей семье. Ответственный и добрый — хотя он и старается скрыть это за внешней грубостью, но иной раз поступки способны говорить громче и яснее любых слов. То, как Таканори испугался за мать, как менялся его голос каждый раз, когда он говорил о ней — вот, что действительно выдавало его. — Курицу пока оставь на доске, а сюда высыпай грибы, — Матсумото поставил на плиту глубокую сковороду, — им готовиться дольше. — Сколько всего времени уйдёт на готовку? — Не больше получаса, — Така сноровисто резал лук. — Если у тебя всё готово, в подвесном шкафу есть шоколадное печенье. Но не увлекайся, иначе для курицы места не останется. — Не буду. Я же хочу узнать, как ты готовишь, — Аки вытащил печенье и вернулся за стол. Он наблюдал, как Така наливает на сковороду подсолнечное масло и включает огонь. И именно тогда, когда разогретое масло начало негромко шипеть, Сузуки внезапно осознал, что впервые за много лет он чувствует себя на своём месте. Что эта кухня, шипящее масло и неторопливо нарезающий морковь Таканори — как недостающие кусочки мозаики, которые закрывали зияющие чернотой пробелы в душе Акиры. А что вообще может быть лучше, чем готовить полуночный ужин рядом с тем, с кем в кои-то веки стало спокойно? И пить приготовленный этим человеком кофе, есть предложенное им печенье, слушать его голос и как он шмыгает носом — а ведь Аки говорил, что стало прохладнее… Значит, вовремя с набережной увёл. — Вкусно, — оценил блондин кофе после первого глотка. — Наверно, не так вкусно, как в университетской кофейне, — тихо отозвался Матсумото и переложил морковь к грибам. — А если я скажу, что вкуснее? — Оставлю это на твоей совести, — Така расстегнул и снял рубашку, оставшись в футболке. — Жарко тут… Юноша подошёл к столу, за которым сидел Акира, и повесил рубашку на спинку стула. Круглый вырез футболки обнажал светлую кожу и ключицы, как и продолговатый шрам под одной из них. Сузуки помнил его… впервые он увидел шрам в кофейне, куда его так неожиданно позвал Таканори. Тогда Аки не рискнул бы спросить его, откуда взялся этот рубец, а Така вряд ли ответил бы. Матсумото проследил направление взгляда блондина и вздохнул, порывисто одёрнув низ футболки. — Да, догадываюсь, выглядит не очень, — несколько раздражённо пробормотал он, возвращаясь к плите. — Я не думал об этом, — Акира почувствовал себя неловко… но он не солгал. Он не чувствовал отторжения или отвращения, когда заметил шрам. Он думал о том, кто и за что мог оставить Таке этот след на долгую и не самую приятную память. То, что это дело чьих-то рук, а не его величества случая, Аки почти не сомневался. И… надо как-то сгладить ситуацию, потому что всё это явно задело Таканори. Сузуки встал из-за стола вместе с кофе, подошёл к помешивающему их будущий ужин Матсумото и осторожно положил ладонь на его плечо. — Что? — Така вздрогнул, чуть не выронив лопатку. — Ты уже всё сделал, мне осталось… — Така, не волнуйся из-за этого, ладно? Я действительно не подумал ничего такого. Таканори хотел ответить, но притормозил, сосчитав про себя до десяти. Акиру так обеспокоила его реакция? — И ты… не загружай себя. Просто это… м-м, — Матсумото наморщил лоб, силясь подобрать верное слово. — Неприятно вспоминать? — Да… это тоже. Напряжённые под кожей мышцы расслабились, Аки ощутил это кончиками пальцев и убрал руку, чтобы не мешать. — Уже очень вкусно пахнет, — он чуть наклонился к сковороде. — Когда добавлю сливки, будет пахнуть ещё вкуснее, — с облегчением отозвался Така, радуясь, что Сузуки перевёл тему. — Почему ты не попробуешь научиться готовить? Это вовсе не так сложно, как кажется. — Мне это просто не дано. — По-моему, ты ищешь отговорки и ленишься. Неудачный опыт — не повод бросать. — Продукты денег стоят, а переводить их в таком количестве… лучше я доверю готовку кому-то более опытному. — Это несложно. На, — Така вручил Сузуки кружку со сливками, — доготавливать будешь ты. — Да ты с ума сошёл… — Не удивил. Бери сливки и лей их в сковороду к остальному. — Ну ты хотя бы направляй меня, иначе я сотворю непоправимое, — блондин с опаской приблизился к плите. — На это согласен. Подожди, — остановил его юноша и в довесок к кружке передал лопатку. — Одновременно льёшь сливки и помешиваешь. — Меня же инфаркт хватит. — Не сочиняй, действуй. Вот увидишь, это проще, чем ты думаешь. Молодые люди провели у плиты всё то время, пока их ужин не был готов. Таканори закатывал глаза и подначивал Акиру быть увереннее в своих силах, когда тот в десятый раз старался отвертеться и вернуть несчастную лопатку своему идейному вдохновителю. Но вдохновитель оставался непреклонным и суровым, давая ценные указания незадачливому ученику. От неловкости не осталось и следа, они были близко-близко, так, что Матсумото чувствовал исходящее от Акиры тепло, и отчего-то хотелось быть ещё ближе. *** 19 апреля. 01.22. Така мыл посуду и передавал чистые тарелки Сузуки, и блондин насухо вытирал их. После окончания позднего ужина никто не проронил ни слова, Таке не пришлось просить о помощи с посудой, Аки встал вместе с ним и отнёс посуду к раковине, как будто они могли читать мысли друг друга. Как будто они давно вместе, и не обязательно лишний раз нарушать тишину… возможно, со стороны они выглядели, как крепкая пара, и Матсумото сильно смутила эта мысль. Потому что ни о ком и никогда он так не думал. И тем более он не думал о подобном и в отношении себя, ему сложно было представить себя с кем-то — с парнем ли, с девушкой, не важно. Он просто не думал об отношениях. Иногда пробивались мысли наподобие «а если бы…», но он живо их отметал, ибо глубоко сомневался, что в ближайшие лет так дцать сможет кого-то заинтересовать. Но теперь положение дел таково, что всего пару часов назад Акира поцеловал его на набережной Исикари, они вместе приготовили ужин… когда всё успело измениться? Что произошло с ними обоими… — Готово, — Матсумото выключил воду и промокнул ладони полотенцем. Акира почти физически чувствовал, что Таке неловко, и нужно скорее что-то предпринять, чтобы дать юноше передышку. — Раз готово, тогда показывай, где у вас ванная и где я могу кинуть кости на ночь, — блондин улыбнулся, закрывая посудный шкаф. — Да, пойдём, — Таканори вывел гостя в коридор и остановился у гостиной. — В доме две ванные комнаты, по одной на этаж. На первом этаже две свободные спальни, выбирай любую. Третья, — он указал на дверь прямо за ними, — это комната Юты. Можешь занять ванную здесь, а я пойду к себе. Внутри зеркала есть запасная зубная щётка, нераспакованная. Чистые полотенца лежат в стопке на стиральной машине… кажется, всё. — Яснее некуда. Ты иди, тебе наверняка завтра рано вставать. — Первой лекции нет, ко второй надо. Более-менее высплюсь, — Матсумото отступил к лестнице. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Така. Хотел ли Таканори спать? Да чёрта с два. Случившееся настолько сильно взволновало, быть может, даже потрясло его, выбросив в кровь ударную дозу адреналина, что руки до сих пор дрожали, а какой-то своей частью юноша не верил, что это происходит с ним. Но придётся поверить своим ощущениям, своим глазам… тот, кому Матсумото пару недель назад был готов собственноручно открутить голову за невероятную наглость и дерзость — здесь, в его доме. Таканори стоял под душем, потирая ладонями лицо. Прохладная вода, чтобы остыть в прямом смысле, а помогает слабо. Как долго он будет это переваривать? Станет ли ему лучше, когда он проснётся утром? Утром… а что будет делать Акира тем же утром? Проснётся ли он раньше Таки и уйдёт по-английски, не попрощавшись? Или встанет вместе с ним? Наверно, это было мелочью, не стоившей внимания, но Таканори не мог не думать об этом. Он столько не знает об Аки… тот короткий просветительный разговор у пруда в парке, когда они кормили Ичиро, только чуть приоткрыл завесу тайны по имени Сузуки Акира. Как и всегда, неизвестность и недостаточное количество информации порождает лишь больше вопросов. А позволит ли Аки узнать его поближе? Захочет ли говорить о себе и своей семье? Ведь, как понял Таканори, с матерью блондина связана одна весьма неприятная история… он помнил — на лицо Акиры легли мрачные тени печали, когда он рассказывал о матери. «Я её не помню. Или не хочу помнить…» Что же она ему сделала? Ушла из семьи — это Така запомнил. Но что предшествовало её уходу? Он вышел из душевой кабины и оделся в чистую домашнюю одежду. И всё-таки после душа ему немного полегчало… вернулась способность мыслить ровно и последовательно. А вот желание спать так и не объявилось. Скоро два часа ночи, кое-кто в университете на лекции будет клевать носом, но пока это было сотой проблемой. Что Таканори будет делать в своей комнате — он ещё не придумал. Лежать в тёмной комнате, глядя в потолок, не шибко заманчивая перспектива. Однако, выходя из ванной, он заметил, что в гостиной на первом этаже горит свет… приглушённый — значит, напольный торшер. Акира тоже так и не лёг спать? Ну хотя… ему же никуда не надо утром, может себе позволить. Така растерянно посмотрел в сторону своей спальни, затем на падающий на нижнюю половину лестницы свет… и шагнул к ступенькам. Акира сидел на диване в гостиной с книгой в руках. Блондин читал и, видимо, его настолько увлекла история с книжных страниц, что он не сразу услышал приближающегося к нему Матсумото. — О… я думал, ты пошёл спать, — Сузуки вложил палец меж страниц и закрыл книгу. — Я тоже так думал, — Таканори остановился у дивана и сел. — Но понял, что не усну. По крайней мере, прямо сейчас. — Что-то случилось? — Аки, помедлив, положил книгу на кофейный столик и придвинулся к Таке. — В общем-то, нет… — юноша пожал плечами. — Правда, ничего. Просто я подумал, что… — он замялся, не зная, нормально ли то, что он собирался сказать, и как на это отреагирует Сузуки. — Что хотел бы поговорить с тобой, — вполголоса произнёс Таканори, зажав сложенные ладони меж коленей. — О чём? — Но я не знаю, захочешь ли ты, поэтому, если тебе это покажется… — О чём ты хочешь поговорить, Така? — повторил блондин, улыбнувшись. — Ну… о тебе. — Обо мне? Неожиданно, — на секунду Аки замешкался. — Что тебя интересует? — Боюсь, это может быть не очень приятно для тебя. Если ты откажешься отвечать, я пойму. — Я вижу, что ты сам сомневаешься. — Потому что не хочу тебя расстраивать. Но… -…но всё равно хочешь спросить меня о чём-то, — закончил за него Акира. — Спрашивай, что бы это ни было. Мне нечего скрывать от тебя. Ну, смелее, — он наклонился к Таке, несильно толкнув его плечом. — Ты говорил, что не помнишь свою мать. Ты правда её не помнишь? — спросил Матсумото, боясь поднять на него взгляд. — Я не помню её так, как… как положено помнить, — медленно произнёс Аки после минутного раздумья. — Я имею в виду… обычно, у людей есть особенно яркие воспоминания, связанные с детством и родителями. Что-то весёлое или грустное… а у меня нет ни того, ни другого. — Неужели… совсем-совсем? — Совсем-совсем, — Сузуки остановил взор на стене. — Когда я простывал и просыпался по ночам от кашля, ко мне с горячим чаем и таблетками приходил отец. Чтобы со мной сидела мать… — он скептично хмыкнул. — По сути, отец приходил домой только ночевать. С утра до позднего вечера он вкалывал в банке. Мать днями сидела дома, спала, сколько душе угодно, но когда я подрывался среди ночи с соплями и кашлем, со мной сидел отец. И что я помню яснее, чем лицо матери, это его круги и синяки от усталости под глазами. — Но это довольно много значит. То, что отец сидел с тобой. — Иногда я думаю о том, что отец действительно любил меня. Но он не знал, как это выразить. А всё, что я могу сказать о матери… — Аки нахмурился. — Кукла. Красивая, но бездушная. — Ты спрашивал у отца, как он познакомился с твоей мамой? Ведь как-то же они сошлись… — Ну да, сошлись, — губы блондина изогнулись в печальной усмешке. — Если так можно назвать брак по залёту. Отец рассказывал, что мать была дочерью какого-то влиятельного юриста. Сам же отец был обычным бедным студентом, который по юности и глупости повёлся на смазливую мордашку и точёную фигурку. А связываться с прокурором с далеко не ангельской репутацией… — Акира развёл руками. — И папенька моей матушки живо отдал дочурку под венец, чему, судя по всему, был несказанно рад — избавился от одной ходячей проблемы, которая своими гулянками позорила фамилию. Язык не повернётся назвать его дедом, — он презрительно поджал губы. — Естественно, в моём воспитании он участия не принимал. — А его жена? — Он был в разводе. И его я никогда не видел, даже на фотографиях. Знаешь, что самое классное? Отец видел драгоценного тестя всего один раз — на их с мамой свадьбе. — Сколько лет было твоему отцу, когда ты родился? — Восемнадцать. — Но неужели твой дед… отец матери, — поправил себя Така, — не помогал твоим родителям финансово на первых порах? — С чего бы? — хохотнул Сузуки, покачав головой. — Говорю же, он сбагрил гулящую дочь и занялся своей карьерой. Отец чудом сумел устроиться в банк помощником управляющего офисом, совмещал работу и учёбу, пахал, как проклятый, и в итоге бросил университет. — А с кем оставался ты, если отец работал, а мать… — А матери было на меня плевать, говори, не стесняйся. Ко мне приезжала бабушка, мама отца. Пока матушка шлялась по подружкам и мужикам, бабушка сидела со мной. Только благодаря ей я не стал замкнутым социопатом и не утратил до конца веру в людей. Но… её давно нет. Она умерла через полгода после того, как мать ушла от нас. Сердечный приступ. — А твой дедушка? — Его я никогда не знал. Он умер за несколько лет до моего рождения. — У тебя есть ещё родственники? — Таканори чувствовал, как его сердце обливается кровью. — У отца есть братья или сёстры? Хоть кто-нибудь… — Нет. И всё, что я тебе рассказал, я знаю со слов отца. Матсумото сидел, низко опустив голову… он силился проглотить вставший в горле ком, но тщетно. Стоило ему представить маленького, брошенного всеми, кроме бабушки, Акиру, который не мог осознать и понять, почему рядом нет мамы и папы, который даже не был желанным, как глаза начинало щипать… грустно. Как же всё это грустно… — Что с тобой? — блондин заправил волосы Таканори за ухо, чтобы увидеть его лицо. — Така? — Ничего… — Така тихо всхлипнул, и Аки удивлённо приподнял брови. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через всё это… — Ещё не хватало, чтобы ты расстраивался из-за меня, — Акира улыбнулся и обнял его одной рукой за плечи, притянув к себе. — Я сам буду решать, из-за кого мне расстраиваться, — пробубнил Таканори, привалившись к груди Сузуки. — Ну-ну, вредный Така верен себе. — Прости. — За что? — Я заставил тебя вспоминать об этом… — Как это — заставил? Нож у моего горла держал? — Аки свободной рукой заправил Таке волосы за ухо с другой стороны и провёл тыльной стороной ладони по нежной коже щеки. — Ты спросил меня — я рассказал. Если бы я не хотел об этом говорить, то уже давно отправил бы тебя в кровать. — Я это как-нибудь переварю… — Матсумото наслаждался теплом сильного тела блондина. — Я надеюсь, что не расстроил тебя. — Да, не скажу, что мне приятно говорить о матери, — честно сознался Акира. — И я, бывает, жалею о том, что не знал другой жизни, пока отцы моих сверстников играли с сыновьями в футбол, а матери умилялись своим дочуркам и покупали им красивые платьица и сладости. Но я себя торможу и стараюсь переключиться на что-нибудь другое… какой смысл жалеть о том, чего уже не исправить? — Это резонно… но всё равно печально. — Не спорю. — Если бы ты случайно встретил мать, ты бы захотел поговорить с ней? — Сомневаюсь, что я её узнаю, Така. Сомневаюсь, что спустя столько лет она будет сожалеть о своих прегрешениях. И… о чём мне говорить с этой женщиной? Что она скажет? Как здорово было спать с другими мужиками и отрываться с подружками в ночных клубах, пока отец вкалывал до седьмого пота, пытаясь прокормить семью? Если бы её батюшка не выдал её за бедного студента, она бы сделала аборт — как пить дать. Она и хотела сделать это, в принципе, — усмехнулся Акира, — пришла к дедуле клянчить деньги, а он возьми да выкинь финт ушами. Вызвал моего отца на ковёр, поставил перед фактом и обозначил дату свадьбы. — А что ты думаешь сейчас? Что чувствуешь? — К ней? Ничего. Совершенно. Мне было бы всё равно, встреть я её где-нибудь на улице. Мне было бы всё равно, если бы я узнал, что она умерла. Я помню, что… — блондин наморщил лоб. — Что я её любил, когда был маленьким, но это… не знаю, как сказать. Я любил образ матери. Потому что ребёнку положено любить мать, ведь я не понимал, что она творит. Но когда я подрос и начал выстраивать причинно-следственные связи, а потом и отец рассказал мне о матери… всё встало на свои места. В конце концов… вся эта канитель оставила отпечаток и на отце. — Какой? — Ему всего сорок один, а он не умеет говорить ни о чём другом, кроме как о работе. Не умеет ни о чём другом думать. Неудивительно, что он не знал, что делать с собственным сыном. Не помню, когда мы в последний раз говорили, как семья. И было ли это когда-то вообще. Понятия не имею, что бы со мной сталось, если бы в школе я не встретил Юу и Койю… у меня появились друзья, они и держали меня на плаву. — Выходит, я им обязан… — Таканори неосознанно сжал пальцы на плече Акиры. — Я им по гроб жизни должен. Наша троица не святая, но я верю и доверяю им, как себе. Недолгое молчание… Сузуки медленно гладит Таку по плечу, словно успокаивая, хотя Така чувствовал, как тяжело бьётся сердце блондина. Они подняли по-настоящему больную тему, пусть Аки и утверждал, что всё в порядке, и Матсумото не за что извиняться… может, ему надо было высказаться? Иначе бы он отказался говорить о своей семье. — Похоже, нам обоим досталось в жизни, — произнёс Акира, вздохнув. — Но мы же как-то выдержали, — Таканори повернул голову, чтобы увидеть его. — М… что такое? — растерялся Сузуки, заметив, как пристально смотрит на него Така. — Тебе, наверно, стало интересно, откуда у меня это? Матсумото поднял руку и чуть оттянул вниз вырез футболки, открыв шрам. — Любопытство — великая вещь, но с моей стороны было бы нетактично спрашивать… — Это сделала мама. Акира шокированно моргнул — а не ослышался ли он? Неужели Матсумото-сан подняла руку на сына? Но… Таканори так трепетно относится к ней, так за неё переживает… как она могла? Как это случилось? — Она была сильно пьяна в тот день. А мне было четырнадцать… я сидел в своей комнате, когда услышал, как на кухне что-то разбилось. Я сразу спустился вниз и увидел, что мама сидит на полу среди осколков бутылки из-под спиртного. Она была не в себе, пыталась собрать осколки голыми руками, кричала, ругалась… она поранила ладони, я видел кровь. Я подбежал к ней, попробовал поднять её на ноги, уговаривал прекратить. В её руке был зажат один осколок, но ей как будто было плевать на боль… мама начала отбиваться, а я не успел отступить. Она толкнула меня в грудь, и этот осколок вонзился сюда, — Така указал на рубец. Потрясённый Аки не мог вымолвить и слова, а юноша продолжал. — На её крики прибежала Хаяши-сан. Она увидела кровь на руках мамы, стала спрашивать, что произошло. У меня перед глазами всё было серым от боли, я чувствовал, как кровь стекает по груди, а потом потерял сознание. В себя пришёл в машине скорой помощи — её вызвала Хаяши-сан. В больнице осколок вытащили, промыли и зашили рану. Я врал врачу, что это был несчастный случай, но вряд ли он мне поверил. Впрочем… меня это не волновало. Я хотел только, чтобы меня и маму оставили в покое. Она не понимала, что творит… — Это единственный шрам? — наконец, переборов шок, спросил Сузуки. — Да. С тех пор я старался прятать от неё выпивку, когда понимал, что дело дрянь. Я столько всего выслушал — какая я сволочь и никчёмная тварь, что я весь в отца и в жизни ничего не добьюсь, — с грустной усмешкой покачал головой Матсумото. — А мама после того случая две недели не прикасалась к спиртному, и я был по-настоящему счастлив. Она долго просила у меня прощения, плакала… Я всё ещё надеюсь, что мама одумается и… всё закончится. — Матсумото-сан должна очень, очень захотеть этого. — Я знаю. И она тоже. Мама понимает, что зависима… но она не забыла, как отец предал её ради другой. Она очень его любила. — Ты давно видел отца? — В последний раз — когда он вышел за порог с чемоданами. Первые несколько месяцев он звонил, но потом и звонки прекратились, он никогда не говорил, что скучает по мне, никогда не интересовался, как я живу. Где он, что он — понятия не имею. И знать не хочу. — Понимаю, — Акира положил подбородок на тёмную макушку Таки. — Если бы я мог хоть чем-то помочь. — Ты уже помогаешь. — Разве? — Получается, да. Ты не оставил меня, когда я запаниковал после звонка Хаяши-сан, и сейчас… сидишь со мной. — Я бы хотел сделать и больше, но не знаю, как и что, — Сузуки вдохнул запах волос Таканори и покрепче прижал его к себе. — Я рад, если ты так думаешь, но мне кажется, что… — блондин прикрыл глаза. — Что я абсолютно бесполезен. Какой толк от человека, который не знает, как наладить собственную жизнь? — Что ты подразумеваешь под «наладить жизнь»? До чего правильный вопрос задал Така… возможно, Акира на какой-то миг отпустил себя, позволив давней боли пробиться на поверхность сквозь толщу льда показного спокойствия и равнодушия, но что сказано, то сказано. Аки понимал, где скрыт корень его метаний. Мать? Нет, не она. Матери, чьё имя он даже не помнил, не был нужен ни брак с отцом Акиры, ни сам Акира. Обидно, больно… но зато с ней всё предельно ясно. Но осталась ещё одна обида. Обида на отца. — Я совсем не умею говорить с людьми, — Сузуки ослабил объятия, почувствовав, как заворочался Матсумото — юноша развернулся и прижался к тёплому боку Аки, подобрав под себя ноги. — Вероятно, как и отец. Знаешь, такое бывает, когда… ты, например, хочешь похвастаться своими несуразными, но накаляканными от души детскими рисунками, или хорошими оценками, а тебе говорят — подожди, мне некогда. Какое-то время ты стараешься не огорчаться, думаешь — ну ладно, в другой раз… и в другой раз ты понимаешь, что где-то ты уже слышал это неизменное «в другой раз». В конце концов, ты отучаешься говорить о себе и о том, что для тебя действительно важно. Ты хочешь говорить, но понимаешь, что это бесполезно, ты не будешь услышан. Какова ценность радости, если ей не с кем поделиться? — Ты хотел бы поговорить с отцом, да? — Таканори прислушался к биению сердца Акиры — блондин волновался. — Да… но кто бы мог мне ответить, насколько это целесообразно. — Ты должен с ним связаться, Аки, — Матсумото впервые назвал его так, и Сузуки не мог не отметить это. — Уверен, всё зависит от того, насколько ты будешь настойчив. Ну то есть… попроси отца встретиться с тобой, поговори с ним, скажи ему то, что сказал сейчас мне. Он услышит тебя. Он обязан тебя услышать, — с нажимом произнёс он, — а ты обязан рискнуть. Это лучше, чем сидеть и гадать, целесообразна встреча с ним или нет. Попытайся. Вдруг и отцу есть что сказать тебе? — Надеюсь, иначе будет весьма неловко. — Ты сказал, что не умеешь говорить с людьми, но ты же говоришь со мной. — Ты — другое дело, — с улыбкой возразил Акира. — Другое? В каком смысле? — Не знаю точно. Просто другое. — Потому что нам обоим досталось в жизни? — напомнил Така слова Сузуки. — И поэтому тоже, но… не только это. Мне правда сложно объяснить. — Ну… ладно. Наверно, не всё можно передать с помощью слов. Таканори отогрелся и полностью расслабился в руках Аки и не заметил, как положил ладонь на его мерно вздымающуюся грудь. — Ты попробуешь поговорить с отцом? — напомнил Матсумото, слегка сжав пальцами ткань футболки Акиры. — Ты настаиваешь? — полушутя-полусерьёзно поинтересовался блондин. — Настаиваю. Твоя мать была не самым лучшим человеком, но отец никогда от тебя не отказывался. Он бросил учёбу, чтобы зарабатывать и обеспечивать тебя всем необходимым. У него… у вас обоих не было возможности узнать, что такое настоящая семья. Поэтому… у вас намного больше общего, чем тебе кажется. Впервые за долгое время Сузуки не знал, что ответить. Он молча обдумывал то, что сказал ему Таканори и не понимал — как, почему он докатился до такого? В словах Таки не было ничего сверхъестественного, он не открыл новую Америку — всё было до дикости, до потемнения в глазах простым, лежало на поверхности, но… стало быть, правду говорят? Хочешь что-то спрятать — положи на видное место и ни за что не найдёшь. А Сузуки… что с ним сталось? Во что его превратила затаившаяся в самых укромных уголках души боль и давняя обида? Он настолько глубоко погряз в себе и попытках убежать от чувств, которые могли бы вывести его к свету и исцелить израненное сердце, что не замечал очевидного. И что отец страдал намного больше, чем он. Хотя… а правильно ли сравнивать, кому досталось больше? Всё, что случилось с ними, привело к тому, что они имеют сейчас. Годы молчания, недели, месяцы порознь, разбавляемые лишь редкими звонками и скупым «у тебя всё нормально?», «нужно что-нибудь?». Акира и к этому привык, как однажды давным-давно привык трамбовать в себе печаль, но какая-то часть его сознания истошно вопила о том, что это неправильно. А он всё затыкал, затыкал этот противный голос, который против воли заставлял юношу копаться в себе и в своих эмоциях. А теперь что? Аки сидит на диване с пареньком, которого и месяца-то не знает, и этот паренёк, что младше его на целых пять лет, говорит такие вещи, от которых внутри всё сжимается. Что парадоксально — Акире это не было в новинку, но стоило ему услышать эти слова со стороны… Тяжёлый вдох сорвался с его губ, будто он вот-вот заплачет, и Таканори поднял голову, обеспокоенно посмотрев на Аки. — Акира… — Я позвоню отцу. Попрошу встретиться где-нибудь… в парке или в кафе. — А почему не у вас дома? — Не хочу, чтобы мачеха слышала наш разговор. На посторонних мне плевать, но её впутывать незачем. Интуитивно Матсумото понимал, почему блондин хочет встретиться с Сузуки-старшим на нейтральной территории. Ведь дело было не только в мачехе. — Угу… ты скажешь мне, когда поедешь к нему? Скажешь, к чему вы пришли? — Конечно. Таканори зевнул, и Сузуки провёл ладонью по его спине. — Да ты уже спать хочешь. — Ага… хочу… — сонно ответил Така, но вставать с дивана он не спешил. Пригрелся… — Тебе утром вставать. Пойдёшь? Или тебя отнести? — засмеялся Акира, и Така фыркнул, отстранившись. — Сам дойду, что я тебе, принцесса? — заворчал юноша и потёр глаза, опустив ступни на пол. — На какое время у тебя поставлен будильник? — На половину десятого, а что? — Я встану вместе с тобой. Что ж, Така хотел узнать, что его ждёт утром. И ответ пришёл к нему сам. — Хорошо. Ну, я пойду. Матсумото неловко переступил с ноги на ногу и собрался было развернуться в направлении лестницы, но, словно вспомнив о чём-то важном, остановился. Он наклонился к Аки и оставил лёгкий поцелуй в уголке его губ. — Спокойной ночи. — Приятных снов, Така. Таканори больше не чувствовал внутреннего напряжения и беспокойства, кои довлели над ним, когда он вышел из ванной. После разговора с Аки ему стало легче… определённо. И его решение спуститься к блондину было правильным. Устраиваясь поудобнее под тёплым одеялом, Така был уверен, что сон придёт к нему быстро, а утро не будет омрачено тревогой и метаниями, потому что Сузуки останется с ним.