Мышонок

«Твоей матери давно нет в живых»… После этих слов Акира даже не понял, что он почувствовал. Печаль или горе? Нет, совершенно точно нет. О чём горевать, если за те четыре года, что родители были женаты, Мотоко не сделала для родного сына ничего полезного или бесполезного. Она просто числилась, как его биологическая мать, и не более. Но мамой она ему так и не стала. Тем не менее, Аки не мог бы сказать, что с безразличием отнёсся к новости о её смерти. — И давно она умерла? — Около десяти лет назад. — Как это случилось? — Думаю, ты уже понял, что Мотоко никогда не отличалась избирательностью в выборе связей. И она… сошлась не с тем мужчиной. — В каком смысле? — подтолкнул Акира отца к продолжению разговора. — Ты уверен, что действительно хочешь знать? — Сузуки-сан нерешительно поджал губы. — Да, я хочу знать, — жёстче произнёс юноша. — Это касается и меня, верно? — Он был связан с мафией и замешан в торговле наркотиками. По официальной версии следствия, с Мотоко и её любовником расправился кто-то из вышестоящих, их нашли мёртвыми в его загородном доме. Многочисленные огнестрельные раны. Свидетелей или нет, или им отвалили приличную сумму, или вовсе убрали — никто ничего не знает и не видел. — А как об этом узнал ты? — блондин облокотился о разделочный стол — внезапно закружилась голова. — Новости или… — Не было никаких новостей. Вернее… Тацухисе пришлось разориться, чтобы заткнуть журналистов. Была одна крошечная заметка о возбуждении уголовного дела по факту убийства двух людей на окраине Саппоро… — Такео сминал манжеты рубашки. — Но она пропала столь же быстро, как и появилась, а в редакции, разумеется, всё списали на ошибку ведущих новостной ленты. — Тацухиса? — переспросил Акира, нахмурившись. — Мой… дед? — Он самый. Тацухиса Анари. Ту заметку перехватил мой помощник и переслал мне, а я связался с главным редактором издания. — Деньги? — догадался блондин. — Деньги могут многое. Я обещал ему безопасность и полную конфиденциальность — я сдержал слово. Он в ответ при личной встрече рассказал всё, что знал. — Деду было невыгодно, чтобы эта новость разлетелась по сети, так? Он был готов на всё, чтобы не позорить своё имя? — Зришь в корень. Тацухиса поступился чувствами к собственной дочери — лишь бы нигде не засветиться, что дочурка спуталась с наркоманом. Не удивлюсь, если он даже не оплакивал её. — Ну, а ты? Что ты почувствовал, когда узнал, что мать мертва? — Мне было жаль её. — Жаль? — Что ей не повезло с семьёй. Что она не встретила человека, который мог бы заставить её одуматься. Мы с матерью пытались говорить с Мотоко, но она не хотела слушать. — Ты сам сказал — она не хотела… значит, её всё устраивало, и она не желала другой жизни. — Возможно, ты прав, но мы этого уже никогда не узнаем. Есть такие люди… они выбирают путь саморазрушения. Твоя мать была одной из них. Акира слушал отца, уставившись в пол стеклянными, сухими глазами. Да, наверно… ему тоже было жаль мать, хоть она того и не заслуживала. И слава всем богам, что у него был такой сильный отец и любящая бабушка. Пусть её давно нет, но она всё же оставила свой след в памяти Аки, не позволив ему окончательно разочароваться в мире и людях. Не глядя на отца, блондин подошёл к нему и обнял. — Мне повезло с тобой, — проговорил Акира вполголоса, ощутив, как на затылок легла широкая ладонь Такео. — И мне повезло, что я не потерял тебя. Если я за что и могу быть благодарным Мотоко, то только за сына. Очередной пробел в душе Аки перестал зиять мертвенной чернотой, позволив заполнить ещё одну страницу жизни, чтобы перевернуть её и навсегда оставить позади. Он может по-настоящему гордиться отцом и тем, что он его сын. Акира обязательно наведёт в доме бабушки Кио порядок, вернёт жизнь в семейное гнездо — здесь рос не только он, но и отец, эти стены хранят историю поколений, и блондин был готов принять эту эстафету. Такео вёз сына обратно — Аки захотел вернуться в общежитие, да и завтра в университете занятия с самого утра… подарок отца стал полной неожиданностью. Хотя разговор о покойной матери изрядно подточил моральные силы юноши, он всё-таки не жалел, что спросил о ней. Машина Сузуки-сана остановилась на парковке у общежития, и Акира, попрощавшись с Такео, направился ко входу. Миновав консьержа, молодой человек вспомнил, что собирался связаться с Таканори и рассказать ему, как прошла встреча с Сузуки-саном. Он завернул в закуток перед лифтом, встал у окна и достал телефон. — Привет, Така, — понизив голос, поздоровался он. — Привет, — настороженно отозвался Матсумото. — Как всё прошло? — Сказать честно… я устал, — блондин опустил локти на подоконник. — Отцу удалось удивить меня, — улыбнулся он. — Надеюсь, удивление было приятным? Больше похоже, что ты какой-то замученный, чем уставший. В общем, — добавил Така прежде, чем Аки успел ответить, — вижу, тебе нужно отдохнуть. Ты завтра придёшь на занятия? — Приду. На полный день, до половины третьего. — Отлично. Завтра всё и расскажешь, как раз будет моя очередь брать тебе кофе. — Не откажусь. Так что, увидимся после первой лекции? — Давай. Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Конечно, просто… не вечер, а один сплошной сюрприз. — Да уж, дотянуть до утра будет сложно. Но ты отдыхай, завтра поговорим. — Да. Спасибо, Така. До завтра. — Спокойной ночи, Аки. — И тебе. Это и к лучшему, что Таканори ни о чём не стал расспрашивать и допытываться, что случилось на встрече с Сузуки-старшим. Видимо, голос Акиры говорил сам за себя, выдавая его состояние — он едва шевелил языком, как на последнем издыхании. Даже Юу, увидев, как друг мешком плюхнулся на свою кровать, лишь понимающе вскинул брови. — Позже расскажешь? — Позже. — Договорились. *** 23 апреля. 10.46. Таканори сидел на скамье под вязом — он давно облюбовал небольшую аллейку за университетом, ему нравилось здесь, студенты предпочитали проводить перерывы между занятиями либо на площади у главного корпуса, либо заполоняли внутренние кофейни и закусочные, а сюда редко кто заходил. Поэтому, скинув Акире сообщение со своими координатами, Матсумото спокойно сидел в компании двух больших стаканов кофе, он же обещал блондину угостить его. Вчерашний короткий разговор с Аки разжёг любопытство юноши до предела, но допытываться, что случилось на той встрече с Сузуки-саном, было бы малость не комильфо. Таканори быстро пришёл к заключению, что сможет потерпеть несколько часов, Сузуки никуда от него не денется. — Привет, — тёплая ладонь легла на плечо Матсумото. — Привет, — Така шустро поднял стаканы, чтобы Акира сел рядом. — Это тебе. — Спасибо, — блондин обхватил стакан обеими ладонями и упёрся локтями в колени. — Ну? Наверно, сгораешь от любопытства? — Честно — да. Но это тебе решать, рассказывать или нет. — Что ж… — Сузуки сделал пару глотков. — Я не могу не поделиться с тобой, ты же знаешь. — Ты ведь не поругался с отцом? — Нет-нет, это совсем не то, — Аки качнул головой. — В общем… — он выдохнул. — Когда я был маленьким, то редко проводил время в доме папы — меня к себе забирала бабушка, она обо мне заботилась. — Я помню, ты рассказывал о ней. — Да. Я как-то не задумывался об этом, но так, вскользь, думал, что после смерти бабушки её дом, скорее всего, продали. Но я был не прав. — Если кто и мог его продать, то это Сузуки-сан? — Тоже верно, но он не стал. И вчера он за этим меня и позвал, мы вместе съездили в дом бабушки. Я думал, на этом сюрпризы закончились… но отец отдал ключи от дома мне. Бессрочное владение, если можно так выразиться. — Получается, у тебя теперь есть собственный дом? Это же здорово! — Ну… да, — Сузуки улыбнулся, но через секунду его улыбка померкла. — А ещё я рискнул кое-что спросить у папы, что хотел спросить в том итальянском ресторане. Насчёт матери. — И что с ней? — Така напрягся, увидев, как потемнели глаза Аки. — А ничего, — блондин пожал плечами. — Она погибла десять лет назад. В первый раз Матсумото видел его настолько отрешённо-безэмоциональным, и от этого становилось немного не по себе. Неужели новость о смерти матери оставила его равнодушным? — Возможно, я ничего не должен чувствовать, — произнёс Акира, отвечая на невысказанный вопрос. — Отец сказал, для него мать была чужой женщиной, живущей в его доме. Для меня она — смазанное пятно, которое не оставило ничего, кроме разочарования. Я знаю, что мы оба правы, но я не могу сказать, что мне плевать. Может, всё могло бы быть иначе, но я уже никогда не узнаю — а каково это, иметь полную, счастливую семью? Впрочем… тут мы с тобой похожи, правда? — Правда, — Така вздохнул, прижавшись щекой к его плечу. — Что с ней случилось? Отец не рассказывал? — Она была застрелена вместе со своим любовником. Убийца до сих пор не найден, считается, что хахаль матери имел отношение к мафии и наркотикам. — Выходит, разгадку стоит искать здесь? — Именно. Но никто не станет этим заниматься, приличная пачка наличных заткнёт пасть и свяжет руки кому угодно. — Мне жаль, Аки… я понимаю, это сложно… — Таканори положил ладонь на спину Акиры. — И понимаю, что это не та ситуация, которую можно забыть, хоть она и была вам с отцом чужой. — Да… вероятно. Сузуки отпил половину кофе и уставился на носки своих кроссовок. — Я помню, я говорил, что мне было бы всё равно, если бы я узнал, что она умерла. А на деле… мне и действительно всё равно, и, вроде бы… нет. Я не могу понять, неужели для неё в жизни не было ничего святого? Ничего, чем она по-настоящему дорожила? Задаюсь этим вопросом и понимаю, что это до невозможности тупо, потому что ответ на поверхности. Ей было плевать на родного отца, на свою сохранность, на меня. И, в общем… что происходит в голове у таких, как она? — Ничего, — мрачно ответил Матсумото. — Ты и на этот вопрос знаешь ответ. Жизнь в своё удовольствие может вести к разным путям. — Отец сказал, она выбрала путь саморазрушения. И я… — Акира замолчал, откинувшись на спинку скамьи. — Что — ты, Аки? — что-то подсказывало Таканори, что он знает продолжение. Блондин плотно сжал губы, ощущая пульсацию в висках. Ну же… он должен это сказать. Должен, потому что боится. Потому что только осознание того, какой отвратительной женщиной была его родная мать, раскрыло ему глаза на самого себя. Почему же он не мог заглянуть в себя раньше? Он давно не дитя, не подросток, но что-то удерживало его балансирующим на грани, с которой легко сорваться в пропасть чёрного забвения, и дороги оттуда не будет. Удерживало… Но сейчас эта грань стала дальше на несколько шагов. Чьи-то руки силой оттащили Акиру от опасного обрыва, крепко держа его за плечи и не давая вернуться. А Сузуки? Он был слишком удивлён, чтобы сделать попытку сопротивляться, он хотел взглянуть в глаза тому, кто осмелился размолотить в щепки его призрачный мир, чья фальшь, подобно паразиту, медленно, но верно вытягивала из него жизнь. Поначалу лицо спасителя было сокрыто густым, молочно-белым туманом, но постепенно пелена рассеивалась, даря ясность чертам стоящего рядом незнакомца. Приглядевшись, Аки понял, что хватка крепких рук на его плечах ослабла — ладонь, что была едва ли не вдвое уже его собственной, мирно лежала поверх его ладони. А глаза отчаянного смельчака принадлежали Таке. — И я чуть не последовал за ней. Яблочко от яблони, — усмешка, в коей не было ни единого намёка на радость, — ты понимаешь это не хуже меня. — Но этого не случилось, — Таканори понизил голос до шёпота, ладони его обхватили запястье Акиры. — И уже никогда не случится. — Ты уверен? — Да. Я не позволю. Такие сильные и громкие слова для такого маленького Мышонка, но Сузуки не было смешно. Этот Мышонок может всё — блондин не питал сомнений. А ещё… если бы Юу тогда не ткнул пальцем в Таку, выбрав его жертвой Акиры, последний бы так и остался там, где был, ведя опасную борьбу за возможность хотя бы сохранять баланс на острой границе призрачной жизни и небытия. — А дом твоей бабушки… — продолжил Така после затянувшегося молчания. — Что ты планируешь делать? Переедешь туда? — Не в ближайшее время, — пальцы Аки коснулись мягких волос Матсумото. — Позже, после выпускного. Я привык к общежитию, Юу и Ко, без них будет скучно. Но я хочу навести в доме порядок, причём, на этих выходных. И на выходные же приезжать туда. — Это далеко? — Фактически, противоположный конец Саппоро. Завтра вечером я снова стащу у отца машину и поеду в свою резиденцию, — засмеялся Сузуки. — Кстати… хочешь съездить со мной? А я бы тебе показал, где рос отец и я. — Хм-м… неплохая идея. Я бы мог тебе помочь тебе с уборкой. — Не хочу нагло эксплуатировать тебя. — А ты и не будешь, я сам предлагаю помощь. — Ты успеешь съездить к маме? — Да. А для Юты что-нибудь придумаю. Надеюсь, однажды это не понадобится. — Я бы тоже хотел, чтоб он перестал валять дурака. По-моему, более чем очевидно, что я не имел отношения к их с Юу разрыву. — Юта — гордый парень, — Матсумото задумчиво поболтал трубочкой в своём кофе. — Ему непросто признать свою неправоту. Но он хороший, честно. — Я верю тебе. Он хороший, но упрямый, как баран. — Да уж… — пробурчал Таканори, вставая. Похоже, это замечание ничуть не задело его. — Я регулярно ощущаю это на своей шкуре. Чего мне стоило упросить его написать Юу, чтобы они помирились. — У тебя есть дар убеждения, — Аки встал следом. — Ты сумел убедить меня поговорить с отцом. — Потому что так было нужно. Если я чувствую уверенность, то иду до конца, — Така шагнул к выходу из аллеи. — Пойдём? Пора на занятия. — Пойдём. Напиши мне вечером, где встречаемся завтра. *** 16.45. Юта и Таканори шли нога в ногу, прогуливаясь по вечернему городу. Ребята вышли на пару остановок раньше — вечер слишком хорош, чтобы завершать его в четырёх стенах, и посему было решено встретить предзакатную пору в неспешной прогулке и подведением итогов дня. — Со следующей недели начинаются занятия по английскому языку, ты представляешь? — Матсумото наморщил нос. — И что в этом удивительного? Ты — будущий журналист, если ты планируешь работать по специальности, нельзя исключать поездки за границу, а английский — международный язык, — резонно отозвался Ютака. — Знать его будет полезно. — Да всё я понимаю, — отмахнулся Таканори, — но английский и в школе не входил в число предметов-фаворитов. Вот бы поменяться с тобой мозгами и перенять хотя бы часть твоих знаний… — мечтательно протянул он. — Ишь ты. Я тоже не за один день научился всему, что знаю. Свободное владение иностранными языками для меня обязательно. — Но для меня-то нет, — запыхтел Така. — Где гарантии, что английский мне понадобится в будущем? Может, я в Японии всю жизнь буду работать. — А ты не зарекайся. Ты и про свою любимую физкультуру что говорил? А сейчас — ничего, бегаешь, свыкся. С английским будет так же, увидишь. Привыкнешь, втянешься. — Посмотрим. Так… — Матсумото несильно ткнул брата локтем, явно вспомнив о чём-то. — Когда приезжает тётя Нацуми? Завтра пятница. — Мама хотела приехать в субботу, ближе к вечеру, она останется до утра понедельника. — Значит, надо отдраить всё и приготовить стол к её возвращению. «Сейчас или никогда!», — Така на мгновение зажмурился, как перед прыжком с высоты. — Юта, завтра у Хидеки День Рождения, он пригласил меня. Ты не будешь плакать, если я оставлю тебя одного? — отшутился Таканори, надеясь, что эта ложь звучит убедительно. — Понемногу сближаешься с сокурсниками? — улыбнулся Уке. — К тёте Наоко заедешь? — Конечно! С тобой, после лекций, как обычно. А потом поеду к Хидеки. — И когда ждать твоего возвращения, блудный сын? — Я планировал задержаться. Думаю, буду поздно. — Поздно? Не проще ли остаться у твоего товарища до утра, чем шастать ночью по улицам? Да и пить вы там будете уж точно не сок. — Ты знаешь, как я отношусь к спиртному, — фыркнул Матсумото, мысленно с облегчением прикрыв глаза — кажется, Юта поверил! — Но посмотрим. Я напишу или позвоню тебе вечером, что там будет по ситуации. Если что, останусь у Хидеки, чтобы не искушать судьбу. — Договорились. Стало ли Таке совестно? Возможно. Он обманул брата. Обманул ради того, чтобы побыть с Акирой. Он просто не узнавал себя — что с ним сделал этот блондин? Ложь во благо, три ха-ха два раза. Боги, пусть однажды настанет тот день, когда Таканори больше не придётся скрываться! Он не сомневался в Аки. Даже Ичиро в нём не сомневался, мама тоже. Не могут же они втроём ошибаться? И внутреннее чутьё Таки молчало, не подавая никаких тревожных сигналов. А предвкушение предстоящей встречи с Сузуки заметно подняло ему настроение, как же хотелось ускорить ход времени и приблизить завтрашний вечер! Матсумото достал телефон и, помедлив и прикинув, когда они с Ютой покинут больницу, принялся набирать текст сообщения. «Завтра в шесть вечера на парковке у университета.» *** 24 апреля. 18.27. — Я давно хотел спросить, — Аки вёл отцовскую «Тойоту» в пригородный район Саппоро, — ты как-то упоминал, что вы с Ютой живёте с Уке-сан, твоей тётей, верно? — Угу, — Таканори увлечённо рассматривал непривычные глазу горожанина зелёные пейзажи. — Наверно, это бестактно с моей стороны, — Аки приоткрыл водительское окно — в машине было душно, день выдался жарким, — но где отец Юты? — Дяди Кано не стало четыре года назад. — О… — Он был полицейским, погиб при исполнении. Один вооружённый отморозок удумал ограбить машину инкассаторов, пока те обслуживали банкоматы. — Понятно… очень жаль. — Юта с тех пор самый старший и ответственный мужчина в нашей немногочисленной семье, — улыбнулся Така. — Собственно… он ещё и поэтому так волнуется за меня, маму и тётю Нацуми. Он тяжело переживал смерть отца, дядя Кано был для него настоящим авторитетом и примером для подражания. Юта лишь пару лет назад согласился ослабить вожжи, иначе так и свихнуться недолго. Или стать домашним тираном. — Тебя не так-то легко взять под контроль. — Приходилось на первых порах напоминать ему, что я его брат, а не детсадовец, за которым нужен глаз да глаз. Вода камень точит, да и Юте было нужно время, чтобы смириться со смертью дяди. — Твоя тётя сейчас не замужем? — Нет. Я не замечал, чтобы она рвалась встречаться с новыми мужчинами, она полностью отдала себя работе. Тётя Нацуми близка к осуществлению своей давней мечты, открытию собственной картинной галереи. Может, когда всё утрясётся с галереей, она будет готова к переменам и в личной жизни. А это… — Матсумото притих — Аки завёл машину во двор коттеджа в конце улицы. — Дом твоей бабушки? Вернее, уже твой. — Угадал, — подмигнул ему блондин и заглушил мотор. — Ну что, на выход? Сузуки открыл багажник «Тойоты» и подхватил несколько сумок сразу, распределив по обеим рукам. — Мог бы мне и побольше оставить, — Таканори забрал два оставшихся пакета с продуктами, — я не настолько немощный. — А вдруг я просто пытаюсь заботиться о тебе? — Акира поднялся на крыльцо и вставил ключ в скважину. — По крайней мере, так, как умею. Така промолчал, подумав о том, что Аки очевидно недооценивает себя. — Допустим… — Така повертел головой. — Но кто ухаживал за цветами и садом? Здесь… ничего не заросло. — Бросается в глаза, согласен. Отец нанимал садовников и озеленителей, они приходили сюда еженедельно в течение всех лет, что дом пустовал. Бабушка очень любила свой сад, и папа не захотел, чтобы тут всё заросло сорняками. — Это здорово! — искренне восхитился Матсумото. — А в доме никто не жил? — Нет, как видишь, — Акира поставил сумки на пол и обвёл гостиную руками. — Пыль, ковры-рулоны, чехлы на диванах, грязные окна… всё нужно отмывать. Вода и электричество есть. — В таком случае… — Така прищурился и потёр подбородок. — Надо решить, с чего начать. — У тебя есть предложение? — Если ты собираешься провести здесь выходные, целесообразно начать с твоей спальни, ванной комнаты и кухни. Коридоры, гостиную и прочие комнаты можно оставить на потом. — Разумно. А пока мы не начали… что ты сказал Юте, когда уезжал? Проблем не будет? — Сказал, что иду на День Рождения сокурсника, — простодушно пояснил Таканори. — Он поверил. — И ты понимаешь, что в доме дел не на час и два? Нам придётся повозиться. Матсумото не впервые слышал и наблюдал, что Аки смущается. — Я, конечно, останусь здесь, — продолжил Сузуки. — И ты, если устанешь, тоже можешь… остаться. Или, если захочешь, я отвезу тебя домой. — Не волнуйся, всё нормально, — Така подошёл к нему и расстегнул его ветровку. — Я предупредил Юту, что могу и остаться у Хидеки на ночь, он счёл эту идею годной, лишь бы я по городу ночью не шатался, — усмехнулся он, снимая куртку с плеч блондина. — Давай лучше перекусим для начала? Я сделаю нам кофе и бутерброды. Аки улыбнулся и кивнул, сдержав вздох облегчения. Он хотел побыть с Таканори настолько долго, насколько возможно. Но чего он однозначно не хотел — это напрягать Таку. И хорошо, что им удалось перевести тему, ибо, как казалось Сузуки, ещё чуть-чуть — и он бы залился краской. — Кем была твоя бабушка? — Матсумото нарезал ветчину и сыр тонкими ломтиками, пока в старом металлическом чайнике закипала вода. — Расскажи о ней… что ты помнишь? — Её звали Сузуки Киоко. С момента выпуска из университета и до самой своей смерти она работала учительницей, вела литературу и историю. Это воспоминание очень смутное, но всё же… — Акира остановил взгляд на стене. — Помню, что бабушка сидела в гостиной со школьником, рассказывала ему о старейших императорских династиях, а я сидел на полу и катал машинки… она никогда не жалела времени для детей, любила свою работу — она была учителем от бога. И она слишком рано ушла… ей было всего сорок шесть лет. Казалось, на похороны полгорода собралось — в доме было столько незнакомых людей в тот день. И очень много детей, её учеников, многие из них плакали. Я впервые видел отца плачущим, хотя он старался это скрыть, — он сел за стол и сцепил пальцы в замок. — Бабушка учила меня читать и рисовать. По выходным она пекла пирожки с вишней и сливочным кремом, а я всё рвался ей помогать. Она давала мне ложку, я раскладывал крем и вишню в заготовки из теста, а потом вычерпывал остатки крема из миски и съедал его. И тот сливовый сад… — Аки указал на чёрную дверь. — Ты уже видел его? — он дождался утвердительного кивка. — Бабушка его обожала… и ей было всё равно, жара на улице или вот-вот начнётся дождь — она была человеком природы, могла часами ухаживать за деревьями. В августе сливы созревали, и тогда их аромат разливался по всему дому. Бабушка по вечерам выходила на то крыльцо, выносила кресло и книгу, садилась и читала. И я был рад, когда увидел, что сад жив… хотел бы я помнить больше. — Я уверен, вспомнишь, — Таканори поставил перед ним чашку кофе и тарелку с тремя аппетитными бутербродами. — Спасибо. Почему уверен? — Ты вернулся сюда. Стены дома могут помочь тебе вспомнить забытое. Может… чем дольше ты будешь находиться здесь, тем проще будет вспоминать. Иногда воспоминания могут приходить к нам во снах. — Я бы очень хотел вспомнить всё. Я должен ей… — Должен — громкое понятие. Сомневаюсь, что бабушка заботилась о тебе в долг. Она заботилась о тебе, потому что любила тебя, а ты не мог предвидеть, что её не станет так рано. — Не исключаю, что ты прав. — Но? — Но… ты всегда так проницателен? — Только с теми, кто мне небезразличен. Так что там с «но»? — Не знаю, как сформировать, чтобы не было похоже на кашу, — Сузуки напряжённо потёр виски. — Но мне кажется, что я будто забыл о бабушке на много лет, а вспомнил… совсем недавно. Это неправильно… я чувствую себя неблагодарной свиньёй. Она столько сделала для меня, а я? — А что ты? Что можно было взять с ребёнка четырёх лет от роду? Тебя оставила мать, эта ситуация с твоим отцом… Я не психолог, но мне кажется, что иногда проще забыть что-то, чем понять, почему всё случилось именно так, а не иначе. И ты был слишком мал, чтобы анализировать ситуацию, ты защищался, как мог. — Я об этом думал, — блондин провёл кончиком пальца по ободку чашки, — но отчего-то мне кажется, что это совсем не оправдывает меня. — И напрасно. Но, раз ты по-прежнему чувствуешь себя виноватым перед бабушкой, стань настоящим хозяином её дома, заботься о её цветах и сливовом саде, внеси какие-то свои изменения — это будет твоей благодарностью. — Тогда мне придётся много и долго работать. — Ну, с уборкой-то я тебе помогу, но всё остальное — исключительно на тебе. Справишься? — Конечно. *** 25 апреля. 02.12. Третий час ночи — подумать только… после короткого вечернего перекуса молодые люди взялись за работу и с первых минут погрязли в мире вёдер, тряпок и едкого запаха чистящих средств. Первым делом было решено оживить водопровод — на кухне и в ванной были открыты краны, бурая от ржавчины и дурно пахнущая вода с шумом неслась по трубам и исчезала в стоках, очищаясь и становясь прозрачнее с каждой минутой. Чтобы дело продвигалось быстрее, ребята разделились: Акира остался отдраивать ванную, а Таканори отправился на кухню. Известковый налёт намертво въелся в кафель и эмаль ванны, и Аки предпочёл как следует натереть плитку и пожелтевшую эмаль пахнущим хлоркой гелем, после чего ретировался в одну из четырёх спален. Облюбованная им комната находилась на втором этаже, и Аки понял сразу — это и будет его спальня. Блондин снял полиэтиленовый чехол с двуспальной кровати, отцепил с гардин шторы — их не помешает закинуть в стиральную машину, они насквозь пропылились. Заодно стоит проверить технику на жизнеспособность… а хотя что ей будет? Она же просто стояла без малого двадцать лет, износ нулевой. Вон, чайник исправно вскипятил воду, холодильник охлаждал колу и минеральную воду вместе с остальными продуктами. К радости Аки, стиральная машина не отказалась включиться и благополучно выстирала шторы и занавески с кухни. Следующим в очереди на тест-драйв был пылесос — и он справился со своей прямой задачей на отлично, вычистив палас в спальне Акиры и ковровую дорожку в коридоре. Блондин застелил кровать свежим постельным бельём, которое днём завёз отец — как он и обещал. А после тщательной работы со шваброй в обнимку комната Аки стала пригодной для обитания, исчез запах залежавшейся пыли и духота, он не пожалел времени на проветривание. Отдраивание ванны и кафеля изрядно напрягло мышцы рук старательного Сузуки, однако результатом он по праву мог гордиться: ванная комната сияла, да так, что глазам было больно. И как приятно было стоять под тёплым душем после тяжкого дня, смывая с тела грязные разводы… Акира провёл ладонями по влажным волосам и выключил воду. На честно отработавшей стиральной машине лежали сложенные штаны и футболка из мягкой хлопковой ткани — то, что нужно после надоевших джинсов и толстовки. Таканори успел принять благословенно-очищающий душ перед Сузуки, оба сошлись во мнении, что настолько утомились, что даже есть не хотелось. А перед тем, как отправиться в ванную, блондин успел оценить результат трудов Таки — тот ухитрился привести в порядок почти весь первый этаж: кухню, обе спальни и гостиную, осталось лишь отмыть окна, но на них сил у Матсумото не хватило. Юноше приглянулась комната, которая некогда была комнатой маленького Аки, причём, Така об этом не знал, ведь на то уже давно ничего не указывало. Ни игрушек, ни детских книг и вещей не осталось — Сузуки-сан всё увёз после смерти матери. И сейчас Таканори сидел на краю застеленной кровати, осматривая спальню и наконец-то знакомясь с ней. Он методично растирал по ладоням предусмотрительно прихваченный с собой крем для рук — после возни с порошками и гелями кожу стянуло, она стала противно-сухой, чем изрядно раздражала юношу. В вечерней уборочной суматохе у него не было и минуты, чтобы оценить дом Акиры по достоинству. Он не стал включать люстру, а зажёг старый, высокий напольный торшер — на чистку его абажура Така потратил немало времени, но результат того стоил, определённо. Приглушённый свет торшера нравился Матсумото куда больше слепяще-белого света плафонов под потолком. — Я думал, ты уже спишь, — тихий голос Аки в дверном проёме, будто ещё кто-то мог их услышать, и Така вскинул голову. — А я думал, что ты после душа пойдёшь к себе. Таканори только теперь понял… они же одни. Совсем… и нет никого, кто мог бы им помешать и нарушить их уединение. — Я тебе не помешал? — Сузуки отступил на шаг. — Нет! — получилось громче и отчаяннее, чем хотелось бы, и Матсумото приказал себе сбавить обороты. — И я могу зайти? — Тебе нужно разрешение в твоём же доме? — Это твоя комната, так что — да, нужно. — Ну тогда заходи, разрешаю. Акира подошёл к кровати и сел, вновь изучая взором спальню. А Така постарался на славу… пыль была стёрта с книжных полок, зеркала и тумбы, столика и маленького комода. По полу и ковру приятно ступать босиком. — Шторы и покрывало надо выстирать, — Матсумото указал на сложенную в углу стопкой тюлевую ткань. — Как я понял, стиральная машина работает. — Да, я завтра этим и займусь. А ты выбрал мою комнату, ты знаешь? Я оккупировал её каждый раз, когда приезжал к бабушке. — Чутьё работает безошибочно, — гордо приосанился Така и остановил внимание на волосах Сузуки. — У тебя с волос до сих пор капает. — А… да? — блондин ощупал пряди. — Что поделать, бывает. — Бывает… — передразнил его Таканори и потянулся за своим полотенцем, кое он оставил на спинке стула. — Вот ляжешь спать, а утром проснёшься со взрывом на макаронной фабрике вместо причёски. И вообще, это вредно для волос. Сам Така терпеть не мог, когда к нему и тем более к его волосам кто-то прикасался. Но он отчего-то был уверен — с Аки он может не бояться сделать что-то не то, что не понравится блондину. — Дело на пять минут, плюс-минус минута, — он забрался на кровать и сел за спиной Сузуки. — Я согласен стоически вытерпеть это, — на миг мир исчез за тёмно-бордовой тканью полотенца, которое Така набросил на его голову. — Ну… как тебе тут? — Начинаю понимать, что твоя бабушка была супер-женщиной, — без капли иронии ответил Матсумото, промокая пряди. — В одиночку держать в порядке огромный дом и сад — на это требуется много сил и времени. — Как и на то, чтобы с утра и до позднего вечера пропадать в школе. — И об этом я думал, — Така прикусил край нижней губы. — Аки… ты помнишь день, когда ушла твоя мать? — Помню, к сожалению, — Акира послушно повернул голову, чтобы Таканори было удобнее сушить его волосы. — Что забавно — отец назвал имя матери, а я сейчас с трудом его вспомнил. Она говорила, что вернётся, но я понимал, что не могу ей верить. Голос так фальшиво звучал… голос я помню, а лицо — нет. Её звали Мотоко, в девичестве — Анари. Что-то мне подсказывает, что её имя я тоже скоро забуду. Снова. — Значит, так нужно… у тебя замечательный отец, а остальное — не суть, — Таканори спрыгнул с кровати. Он встал перед блондином на колени, чтобы заняться прядями на висках и макушке. — Наклони голову ко мне. — Ну, а ты? — Аки прикрыл глаза — ему нравилось ощущение рук Таки. — Ты помнишь, как ушёл твой отец? — Хм, да, — безэмоционально хмыкнул юноша. — Слишком хорошо помню. — И тебе было… — Двенадцать. Мама плакала, а папаша молча паковал вещички. Мне он ничего не обещал — ни звонков, ни что будет приезжать. Собственно, ни того, ни другого и не было, чему я теперь, в общем-то, рад. — А как бы ты отнёсся к новому мужчине мамы? — Я готов принять его, если он сможет сделать маму счастливой. Это мой главный критерий — чтобы у неё всё было хорошо, чтобы она улыбалась каждый день. — Претендентам на сердце Матсумото-сан придётся проходить жёсткую проверку, — с улыбкой проговорил Акира. — Именно так и будет, — Таканори оставался серьёзен. — Мама многое пережила, и я не хочу, чтобы ей досталось ещё больше. А твоя мачеха, Инэ… сколько лет она живёт с вами? — Четыре года. Они поженились, когда я был на первом курсе. — Ты одобряешь выбор отца? — С ней он, по крайней мере, стал спокойнее. Инэ — хорошая хозяйка, она добра ко мне и к отцу. Она знает, что он занятой человек, и относится к этому с терпением и пониманием, чего я не видел ни у одной папиной пассии до неё. Поэтому, если его всё устраивает, то и я спокоен. Отец совершенно не умеет ухаживать за женщинами, — засмеялся Акира. — Надо ему намекнуть, что Инэ была бы рада цветам или её любимым шоколадным конфетам, знаки внимания — это всегда приятно. — Точно, — Така убрал полотенце и внимательно осмотрел голову Сузуки. — Ну вот. Через полчаса высохнешь окончательно. Юноша протянул руки к волосам Аки и пропустил их сквозь пальцы, расправляя и приглаживая растрёпанные пряди. Высветленные волосы отрастали, обнажая природно-чёрные корни, и чуткие пальцы Таки ощутили разницу… обесцвеченные пряди были жестковатыми, сухими, тогда как у корней волосы отличались шёлковой гладкостью. Наверно, если бы Аки перестал так издеваться над своими волосами, они стали бы личным фетишем Таканори. Он остановился, слегка массируя кожу головы Сузуки, от чего последний выпрямился, чтобы стать ближе к рукам Матсумото. — Нравится? — хитро поинтересовался Така. — Если перестанешь жечь свою шевелюру перекисью, буду так делать каждый день. — Что не так с моей шевелюрой? — Акира приоткрыл один глаз. — Корни отрастают. Они такие… насыщенно-чёрные, густые… Интересно, как бы ты выглядел со своим натуральным цветом? Сузуки пользовался моментом, рассматривая лицо Таки. Серьёзные глаза подёрнуты дымкой усталости, алые губы приоткрыты — Таканори и правда увлёкся. Оранжевый свет торшера оседал на его бледной, гладкой коже, озарял искристыми бликами чёрные волосы, отражался в древесно-карих глазах — Аки и не думал отрицать, что это зрелище завораживало, как и стоящий перед ним на коленях Така. Как и бережные прикосновения его рук, от которых по позвоночнику пробегали разряды. — А ты разве никогда не пробовал экспериментировать со внешностью? — очнулся Акира. — Нет… да и зачем? Это лишнее и не для меня. — Кто сказал? — Я, надо полагать. — Тебя что-то останавливало? Или это твои принципы? — Мне достаточно на себя в зеркало посмотреть. — Не понял? — Сузуки приподнял бровь. — Что тут непонятного… не с моими внешними данными надо экспериментировать. Почему, по-твоему, меня в школе называли мышонком? И почему меня так называешь ты? — Така выделил последнее слово. Взгляд Акиры был таким пронзительным и пристальным, что Матсумото опустил голову, сжавшись, как перед ударом. — Ну что ты смотришь? — нахмурился он, собравшись встать и отойти, но блондин удержал его за плечи на месте. — Чего тебе? — Понятия не имею, какой смысл вкладывали твои одноклассники, хотя догадываюсь. Неужели ты ждёшь того же и от меня? — Акира поднял лицо Таканори за подбородок. — Ты в это веришь? — Я не… — сердце Матсумото стучало, как загнанное. — Не знаю, что думать. — Что ты имеешь в виду? — Мне кажется, что это чья-то шутка или розыгрыш. Что ты не можешь быть со мной по собственной воле. Посмотри на меня и на себя… — Така перешёл на шёпот. — Чем такой, как я, мог заинтересовать тебя? Это даже как-то… ненормально. Вокруг шеи Акиры затянулось раскалённое металлическое кольцо. Он за секунду успел возненавидеть и проклясть себя последними словами. Откровение Таки слишком резко, болезненно отбросило его на месяц назад, в студенческую столовую, когда Юу столь неосмотрительно указал на худенького юношу в смешных очках. Но зачем ему терзать себя? Исходная цель утратила свою актуальность, спор расторгнут, Сузуки признал своё поражение — но не потому, что Таканори оказался чересчур крепким орешком. А потому, что он в кои-то веки почувствовал страх лишиться кого-то. — Давай я тебе скажу, что вижу, когда смотрю на тебя, — Аки старался изо всех сил, чтобы его голос не дрожал. Ладони блондина обхватили лицо Матсумото, теперь они смотрели друг на друга. — Я вижу того, кто не жалеет ни времени, ни сил для тех, кто ему дорог. Того, кто по-настоящему знает, что такое преданность и стойкость, — Сузуки огладил заалевшие скулы Таканори большими пальцами. — Ты способен менять жизни тех, кто находится рядом, и ты… можешь менять людей к лучшему. — О чём ты? — Така замер, не смея пропустить ни слова. — В тебе столько света и добра, что я удивляюсь, как ты не замечаешь этого? — Разве? Почему же мне кажется, что я отталкиваю людей… — Ты не прав. Ты открыт для немногих, но в этом нет ничего плохого. Ты боишься, что тебе причинят боль, но сам ты ни за что не причинил бы боль другому, потому что знаешь, как это тяжело. И ты… я не знаю, к какой магии ты обратился, — Акира положил одну ладонь на шею Таки, наклонившись ближе к нему, — но ты заставил меня задуматься о многом… о том, что я откладывал на потом или боялся. — Ты говоришь страшные вещи, — Матсумото не сдержал улыбку. — Я говорю то, что думаю. Как и обычно. А ещё мне нравится смотреть, как ты улыбаешься, — подушечка указательного пальца Аки очертила контур нижней губы Таканори. — Когда мы только познакомились, мне казалось, что без твоей улыбки мне чего-то не хватает, я ждал, когда ты назовёшь меня по имени. Сузуки замолчал, а Така боролся с приступами накатывающей дрожи. Тёплые руки блондина и его голос были последней связующей нитью с реальным миром. Всё, что он сказал, каждое слово было точным, нацеленным ударом в сердце. Никто и никогда не говорил Таканори такого, никто не смотрел на него так, как смотрел Аки. Матсумото задержал дыхание — губы Акиры коснулись его щеки, а пальцы скользнули в волосы. Хорошо, что он сидел на коленях, иначе упал бы. — Ты хрупкий, но стойкий, серьёзный и деловитый, как мышонок, — Аки оставил невесомый поцелуй на другой щеке Таки. — Мне нравятся твои внимательные глаза, твой голос… и думать забудь, что с тобой что-то не так. У Таканори закружилась голова, он вцепился в колени Аки, когда блондин прижался к его губам своими и обвил руками тонкую талию. Почему поцелуи Сузуки так действовали на него? Почему пробуждали желание прижаться всем телом, крепко обнять и ощутить его руки на своём теле? Как его горячие губы оставляют дорожки-поцелуи на шее, плечах, груди… Така пытался бороться с этим желанием, хотел задушить его, чтобы оно не пустило корни, которые могли намертво опутать неспокойное сердце… но вместе с этим юноша понимал: это бесполезно. Он не заметил, как и его руки легли на крепкие плечи Сузуки, пальцы впились в кожу, словно Таканори хотел врасти в него. Ночь принесла прохладу, но, несмотря на приоткрытые окна и навеянную ветром свежесть, Таке становилось жарко. Что везде, где его касался Аки, вспыхивали обжигающие искры, грозясь разгореться в ненасытное пламя. Акиру согревала близость стройного тела Матсумото, он обнимал его, как самое ценное сокровище, гладя узкую спину и поднимаясь выше, к тёмным волосам, чтобы зарыться в них пальцами. Но всё-таки… осталось нечто, что не давало блондину раствориться полностью в этих объятиях и отпустить себя. Как внутренний стоп-сигнал, столкновение с которым оказалось таким болезненным и удерживало Аки на земле. Возможно, это было глупо, но он считал иначе. Всё те же совесть и чувство вины перед этим чистым, невинным юношей… совесть и чувство вины, подумать только! Хотел ли он Таку? Безумно, невозможно! Но перейти последнюю грань означало, что Акира добился своего. То, ради чего почти месяц назад был затеян идиотский спор. И что с того, что пари разбито? Аки больше не желал ломать волю Таканори, и чтобы тот под влиянием затуманивающей разум страсти совершил нечто такое, о чём потом станет жалеть. Поэтому Сузуки разорвал поцелуй и отстранил от себя Матсумото, глядя на него сверху вниз и тяжело дыша. — Така, постой… — хрипло проговорил он, на секунду задержав дыхание. — Нет. — Но почему? — Така растерянно вгляделся в мечущиеся глаза блондина. — Я не… просто не надо. Акира отнял руки, положив ладони на плечи Таканори, будто готовый оттолкнуть его. Но Така продолжал обнимать Сузуки, не понимая, что на него нашло. — Ты… не хочешь? — еле слышно произнёс Матсумото, стыдясь того, что ответ будет положительным. — Не в этом дело. — Не можешь? — Нет. С этим проблем нет, просто… Я бы не хотел, чтобы ты поступал необдуманно. Чтобы ты знал, чего хочешь. — Тебя только это волнует? — Така провёл ладонью по его щеке. «Нет… нет, проклятие, нет!», — Аки чувствовал, как ласковые прикосновения Таки лишают его воли. Всё… Таканори победил. — Прошу тебя, — голос Сузуки срывался, — скажи мне, что ты действительно этого хочешь. Я не смогу иначе, я… — Я хочу этого, — голос Матсумото, в противовес Аки, звучал уверенно. — И… я бы не хотел этого ни с кем другим. Только с тобой. Не размениваясь на дальнейшие разговоры и сомнения, Таканори приподнялся, вновь приникая к губам Акиры. Он не имел ни малейшего представления, что он должен делать дальше, как себя вести… и он дико, невозможно волновался, его прошибало и жаром, и холодом, Така удерживал себя от того, чтобы не упасть в обморок. И всё же, переборов свой страх, Таканори придвинулся к Сузуки вплотную и прижался к его груди. Акира не стремился углублять поцелуй, нельзя торопиться, если он не хочет испугать Таку… блондин осознавал, что вся ответственность ложится полностью на его плечи, и он был готов принять её. Потому что Така доверился ему… Аки приподнял Таканори и потянул его на себя, ложась на кровать. Матсумото больше не мог подавлять одолевшую его дрожь, когда Акира осторожно перевернулся и, взяв юношу одной рукой под колено, развёл его напряжённые бёдра. — Мы ещё можем остановиться, — Аки положил ладонь на грудь Таканори — лихорадочное сердцебиение мгновенно передалось и ему. — Така… ты боишься. — Не боюсь, — Матсумото упрямо покачал головой. — Честно, Аки. — Хорошо… — Сузуки сжал его пальцы. — Только расслабься. — Что я должен делать? — Делай то, что приятно тебе, не стесняйся просить меня о том, чего хочешь. Така тяжко сглотнул и закивал, заливаясь краской за себя и свою неопытность. — Ну же, расслабься. Я не хочу, чтобы ты пересиливал себя. — Я хочу, но волнуюсь, — Така обнял его за шею, притягивая к себе. — Поцелуй меня… Акира подчинился, продев руку под спиной Таканори. У Матсумото перехватило дыхание, когда он почувствовал, как в его живот упирается твёрдая плоть блондина. Аки тоже должен почувствовать, как возбуждён Така, и от этого живот сводило тянущими спазмами предвкушения. Ему было приятно нежиться в объятиях Акиры, ощущать его желание, отвечать на поцелуй, что с каждой секундой становился всё более несдержанно-страстным. Сузуки поглаживал часто вздымающуюся грудь Таканори, случайно задел сосок, и тот моментально затвердел под тонкой тканью футболки. Така вздрогнул всем телом и выгнулся навстречу руке Акиры. — Нравится? — прошептал блондин ему на ухо, коснувшись и второго соска. — Они очень чувствительны к ласкам… Аки спустился к шее, и Матсумото, повинуясь импульсу, откинул голову назад. По коже волнами бегали мурашки от оседающего на коже дыхания Сузуки, юноша закрыл глаза и судорожно вздохнул, когда губы блондина прижались к коже шеи, а язык оставлял влажные дорожки по всей её длине. Акира целовал его ключицы, оттягивая вниз ворот футболки, Така впивался пальцами в его спину и плечи, не справляясь с волнами накатывающих, новых ощущений. Сузуки сел на колени и снял с себя футболку. Серая ткань осела на полу, и Аки взялся за края футболки Матсумото, поднимая её вверх и обнажая стройное тело. Така бесстыдно рассматривал торс Акиры, его широкую грудь и красивые плечи с выступающими под кожей мышцами. Ладони заныли — Таканори так захотелось прикоснуться к этому совершенству! — Что такое? — Матсумото смущал пристальный взгляд Сузуки. — Знаю, я не так привлекателен, как ты… Он инстинктивно попытался прикрыться, но Акира взял его за запястья и развёл руки в стороны, мягко прижимая их к кровати. — Не стесняйся меня, Така, — Аки вернулся к нему, между их лицами осталась пара миллиметров. — Ты красив, очень красив… — ещё один лёгкий, дразнящий поцелуй. — Ты разрешишь мне увидеть тебя полностью? Таканори снова кивает, не помня себя от волнения… боги, сейчас он останется перед Аки совершенно обнажённым, сможет чувствовать его всем телом, они будут так близки… — Если ты хочешь, я могу выключить свет. — Не надо, — Матсумото положил ладонь на его предплечье, останавливая. — Я тоже хочу… увидеть тебя. Сузуки освободил их обоих от остатков одежды и неторопливо опустился на Таканори, замирая от тесного соприкосновения их тел… они могли чувствовать, как сильно хотят друг друга, как колени Таки сжимают талию Акиры, а дыхания смешиваются. Така со стоном выгнулся, когда Акира намеренно прижался к его бёдрам своими и вовлёк в долгий, глубокий поцелуй, дающий освобождение настоящей, жгучей страсти. Матсумото оплёл гибкое тело Аки руками и ногами, вдыхая воздух рваными глотками, пока блондин целовал подставленную под ласки шею, осторожно покусывая нежную кожу, гладил внутреннюю поверхность бёдер. Он и представить не мог, что это может быть так хорошо, что тело будет гореть ненасытным огнём от поцелуев и прикосновений, требуя ещё, больше… и Аки, словно слыша его мысли, не скупился на ласку, вслушивался в его дыхание, прижимался к нему, понимая, как сильно жаждет быть ближе. Сузуки спустился ниже, к груди, и провёл языком по твёрдому соску — ногти Таки вонзились в спину блондина, и последнего вполне удовлетворила такая реакция. Можно продолжить… обвести кончиком языка ареолу, не забывая поглаживать самый низ живота, но не касаться изнывающей плоти. А это сложно… но Акира не собирался торопиться — ему хотелось изучить Таку, понять, что доставляет ему наибольшее наслаждение, дать ему привыкнуть к себе. И он будет неспешно и со вкусом исследовать Таканори, впитывать его вкус и делать так, чтобы его стоны стали громче. Аки втянул в рот один сосок, лаская пальцами второй, слушая, как учащённо дышит Така — ему было очень, очень хорошо… Коротко поцеловав его в ямку меж ключиц, Акира вернулся к губам Матсумото, и теперь юноша отвечал на поцелуи увереннее. Сузуки вдруг понял одну вещь… если раньше со всеми, кто оказывался в его постели, он делал всё исключительно для своего удовлетворения, не особо заботясь о желаниях порой абсолютно незнакомого ему партнёра, то с Таканори всё было наоборот. Акира захотел отдавать, а не брать, понимать, что он причина растущего вожделения, принимать стоны и учащённое дыхание, как награду за свои старания. Ему нравилось чувствовать руки Матсумото на своём теле, как его пальцы вплетаются в волосы, сжимая их у корней… Акира покрывал поцелуями его плечо, но неожиданно резко прервался, охнув и едва не упав на Таку от пронзившей низ живота сладостной вспышки. Он поднял голову и посмотрел на Таканори затуманенным взором, стиснув зубы. — Ты сказал, я могу делать всё, что приятно мне, — пробормотал Матсумото, окольцевав член Аки ладонью и проведя ей вниз, затем вверх. — Сказал… чёрт… — Сузуки зажмурился и уткнулся лицом в шею Таканори. — Тебе нравится? — Така сомкнул пальцы чуть сильнее. — Нравится, боже… Така подчинился интуиции и, добравшись до обнажившейся головки, мягко сжал её. Хриплое дыхание Акиры разрывало тишину ночи, его стоны волновали кровь, подстёгивая Матсумото стараться усерднее, пока блондина била дрожь. И всё, что происходило в завораживающем полумраке спальни, было больше, чем просто секс и животное стремление утолить своё вожделение. Они занимались любовью — вот что было между ними. Така ускорил движение ладони по стволу, чувствуя приятную пульсацию и обжигающее шею дыхание Сузуки. Возбуждение становилось болезненным, невероятно хотелось коснуться и себя, но Таканори терпел, мучая блондина. — Стой, — Аки взял его за запястье и отвёл руку от своего члена. — Я бы не хотел кончить сейчас, — с улыбкой пояснил он, глядя на вопросительно нахмуренные брови Матсумото. — Я хочу заняться тобой. — О, вот как… — Тебе лучше? — Акира провёл тыльной стороной ладони по его щеке. — Да… — Така прикусил кончики его пальцев. — Не волнуйся. — Попробую, но не обещаю. Сузуки перешёл с поцелуями на плоский живот, удивляясь тому, насколько чувствительная у Таканори кожа, как он отзывчив к ласкам, как льнёт к его рукам… не прекращая целовать живот и рёбра Таки, блондин накрыл ладонью его член, наконец-то услышав первый, настоящий стон. Головка стала влажной от смазки, Акира издевательски-медленно водил ладонью по твёрдому стволу, целовал внутреннюю сторону стройных бёдер, спускаясь всё ниже и ниже… — Аки! — ахнул Матсумото и поднялся на локтях, когда понял, что хочет сделать Сузуки. Акира вопросительно приподнял брови, но своего занятия не прервал. — Что ты собираешься сделать? — в который раз за день скулы Таки окрасились в цвет лепестков мака? — Ты же не… — Именно это я и хочу сделать, — безапелляционно заявил истязатель и, не отягощая обоих продолжением диалога, вобрал в рот налившуюся головку. Таканори обессиленно упал обратно на подушки, голова его запрокинулась, пальцы комкали ткань покрывала, всё, что осталось — это ощущение концентрированного наслаждения, разрывающего его на части. Да и что бы он смог сделать, когда губы и язык Акиры творили с ним такое? Обволакивающий жар на плоти, руки, что крепко удерживали бёдра широко разведёнными — самая настоящая пытка. В горле стало сухо от непрекращающихся стонов, но Аки и не думал сбавлять обороты. Он вбирал ствол на всю длину, ласкал уздечку, проводил языком по основанию, то ускорял, то снижал темп, но ни на миг не останавливался. Сузуки плотнее сжал член губами, вырывая из лёгких мечущегося по кровати Матсумото вскрик. Юноша задыхался, силился произнести хоть слово, но мог лишь стонать — громко, надрывно, хватаясь за руки Акиры. А язык блондина вырисовывал спирали и узоры на пылающей коже плоти, вылизывал головку. Така ничего не мог с собой поделать — его бёдра приподнимались навстречу движениям Сузуки, ему было жарко. Матсумото разочарованно простонал, когда Акира отстранился, довольно улыбнувшись результату — его взору предстала покрытая бусинками пота грудь, припухшие от поцелуев губы и призывно блестящие, потемневшие от страсти глаза. — Тебя нужно бы подготовить, — Аки положил ладони на его колени, — но у нас нет… Не дожидаясь окончания, Така вытянул свободную руку в сторону и взял свой крем для рук, передав его Сузуки. — Не знаю, подойдёт ли это, я в этом ничего не понимаю, — он стыдливо отвернулся, скрыв лицо за тёмными волосами. — Ты не боишься? Мы можем продолжить так, как было, если ты не готов. — Я не боюсь, — Таканори переплёл их пальцы и потянул блондина к себе. — Я буду осторожен, — Акира прижался лбом к его лбу. — Верю… я потерплю, если нужно. — Расслабься, и всё будет хорошо, — успокаивающе шептал Аки, распределяя крем по пальцам, но сам нервничал, словно это был и его первый раз. Он забрал одну подушку и подложил её под поясницу Таки. — Тебе так будет проще и удобнее. Первый палец скользнул в тесную глубину, и Матсумото понял, что он задержал дыхание, борясь с инстинктивным желанием отодвинуться. Что ж… это было ожидаемо. Но ощущения доставляли, скорее, дискомфорт, чем боль. Нет, боли не было. — Дыши, Така… дыши ровно, — Акира наклонился, отвлекая Таканори поцелуем в шею и не прекращая движений внутри. — Потом будет хорошо, обещаю. На втором пальце Матсумото пришлось приложить усилия, чтобы не сжаться, и он сумел сдержать себя. Акира так старался не делать ему больно — Така видел это по сосредоточенно сведённым в линию бровям, читал в обеспокоенном взгляде. Он пообещал, что будет хорошо… конечно, Така верил ему, хоть пока и не представлял, как это будет, потому что сейчас не чувствовал ничего, кроме напряжения и покалывания в пояснице. Третий палец — Матсумото вздрагивает и тихо стонет от просочившейся в дискомфорт боли. Терпимой, но всё же… блондин сочувственно хмурится и, шепча «прости», оставляет россыпь поцелуев на скулах, щеках, прикрытых веках. Но Таканори качает головой, будто говоря, что извиняться не за что, и обнимает Сузуки за шею. Блондин мог уже беспрепятственно проникать в тело Таки, сводя и разводя пальцы, чтобы тщательнее подготовить его. Что ещё он должен сделать? Там, глубоко внутри, есть особая точка, и Аки был намерен отыскать её — он знал, что это пригодится им обоим. Таканори уже свыкся с ощущением наполненности, боли не осталось, но Сузуки почему-то всё равно не торопился… почему? Осталось что-то ещё перед тем, как… Мысли спутались, сорвавшись в пропасть — внезапная волна блаженства затопила юношу, изогнув его в мучительно-сладких конвульсиях. Утихающее возбуждение вернулось с новой силой, Така мёртвой хваткой скомкал в ладонях простынь. Что-то внутри рождало разряды, прошивающие всё тело насквозь. А Акира был более чем доволен собой, с каждым проникновением касаясь простаты и не давая Таканори сделать хотя бы глоток воздуха. Теперь он по-настоящему готов… и Сузуки тоже. Блондин нанёс крем на член и плавно ввёл в подготовленное тело головку. Проникновение далось легко, но это только начало… Аки держал неотрывно смотрящего на него Таканори за бёдра, по миллиметру продвигаясь вперёд. Но, когда он вошёл на половину длины, Матсумото сдавленно застонал, выгибая поясницу. Боги… это оказалось больнее, чем с пальцами… — Да, я знаю, прости… — Сузуки остановился. — Ты… ты слишком большой, — всхлипнул Така. — Тебе нужно привыкнуть, — сбивчиво проговорил Аки. — Не напрягай мышцы, ты сделаешь себе больнее. — Я стараюсь… Немного подождав, Акира вошёл глубже, услышав судорожно-прерывистое дыхание юноши под ним. Но он должен войти полностью, без этого нельзя… — Аки, постой, — умоляюще пробормотал Таканори, вжимаясь затылком в подушку от стреляющей в поясницу боли. — Подожди! — Тише, тише, Така, — Сузуки отпустил его бёдра и наклонился, накрывая хрупкое тело собой. — Я не буду двигаться, пока ты не привыкнешь. Прости… Матсумото дышал, как после долгого забега, утыкаясь лбом в плечо Аки. Блондин гладил его волосы, стирал выступившую испарину со лба и висков, отвлекая и себя от ощущения тесной, жаркой глубины, сжимающей его. Сдерживать себя было адски сложно, но он терпел. — То, что ты делал пальцами… — негромко произнёс Така, когда дышать стало легче. — Это можно повторить, — Сузуки прихватил резцами нижнюю губу юноши, проведя по ней языком. — Скоро убедишься. — Я… мне лучше, — Таканори положил ладони на поясницу Аки и обвил одной ногой его бедро. — Можно попробовать… продолжить. — Хорошо. Точно так же, медленно, Акира вышел, не сводя глаз с лица Таки. Матсумото хмурился, но не просил остановиться. Ещё раз осторожно войти, подхватив ногу Таканори под коленом… Сузуки чувствовал, что проникновения даются свободнее, что с каждым движением бёдер вперёд и Таке становится проще — значит, можно немного ускорить темп. И сменить направление. Блондин сел на колени, поддерживая Таканори под коленями, чтобы задать новый, более смелый ритм. — Тебе понравились мои пальцы? — Аки задыхался от сводящей с ума тесноты. — А если мы попробуем так? Он чуть изменил угол, попав по простате, затем ещё и ещё — и Матсумото забился, хватаясь за сильные руки Акиры. Боль становилась всё тише, стремясь в сторону минуса, пока не замолкла окончательно. Таканори перестал контролировать себя — он стонал имя Акиры, до боли в пальцах хватался за простыню и тянул её на себя. И всё, что он видел, это почерневшие глаза блондина. Их стоны и руки переплетались, Акира несдержанно шипел, когда Така сжимал его внутри — маленький дьявол делал это нарочно, поняв, как действует на него! Аки входил настолько глубоко, насколько мог, до самого основания, раз за разом касаясь головкой простаты и выбивая из груди Матсумото хриплые вскрики. Никогда раньше Сузуки не был настолько близок к полному сумасшествию, рождённому близостью с тем, кого по-настоящему желал. Приоткрытые, влажные губы Таки, его блестящие глаза и искажённое страстью лицо — вот, что возбуждало сильнее самых пылких ласк. Глухо зарычав, Акира тряхнул головой, убирая с лица прилипшие ко лбу волосы. Он обхватил ладонью член Матсумото, чтобы скорее довести его до края. — Ты… ты издеваешься, Сузуки… Я не смогу так долго! — Не сдерживайся, — блондин приник к его груди, прикусив сосок и сорвав новый, надрывный стон. Он быстро, резко водил ладонью по плоти Таканори, в лёгких стремительно выгорал кислород, голова кружилась. — Ты не представляешь, какой ты… ох, чёрт… Он запрокинул голову назад, с силой вбиваясь в пульсирующую глубину и не переставая ласкать член Матсумото. Таке пришлось вытянуть руки назад к спинке кровати, пальцам стало больно — с таким отчаянием он вцепился в дерево изголовья. Сил на стоны не осталось, он всхлипывал, давился встающим колом в горле воздухом, внутри и в низу живота всё нестерпимо полыхало. Акира подался вперёд и опёрся на руку, вдавив ладонь в подушку рядом с шеей Таканори. Капли пота скатывались по груди и животу блондина, пальцы скользили по истекающему смазкой стволу бьющегося под ним Таки, ещё немного… Спина Матсумото изогнулась, и на ладонь Сузуки выплеснулись капли горячего белого семени, юноша конвульсивно содрогался, сильнее сжимая в себе член Аки. — Така, боже, — хрипел Акира, полностью упав на Таканори. — Давай же, Аки… — Матсумото куснул его за шею, двигаясь навстречу. Этого хватило, чтобы Акира с глухим стоном излился внутри, стиснув бёдра Таканори. Дикая слабость влилась в каждую мышцу — никогда Аки не занимался любовью с такой самоотдачей, он чувствовал себя таким уставшим, словно всю жизнь копил силы ради одной-единственной ночи с Такой. И первое, что он почувствовал, выплыв из минутного забытья, это ладони Матсумото, что гладили его спину, шею и плечи. Така что-то шептал ему, называл по имени, целовал солоноватые от испарины скулу и висок. С Таканори всё было по-другому… их первая ночь заставила Акиру полностью забыть о себе — перед ним тот, чьи исступленные стоны хотелось слышать, чей затуманенный взгляд хотелось видеть, кого хотелось чувствовать всем своим существом… — Что такое? — Така не понимал, чем вызвано столь пристальное внимание Сузуки. Блондин всё ещё лежал на нём, рассматривая его лицо, каждую чёрточку. А взгляд его был таким непривычно-серьёзным, пытливым… — Аки? Акира не ответил. Без лишних слов он наклонился и прижался губами к шраму под левой ключицей. Тому самому шраму, которого Таканори так стыдился… который он отчаянно старался прятать, лишь бы этого никто не увидел. Неровно сросшийся, глубокий порез превратился в бледный рубец, возвышающийся над кожей, и Таке иной раз приходилось пересиливать себя, даже чтобы просто посмотреть на него — что уж говорить о том, чтобы прикоснуться… разве смел он надеяться, что однажды найдётся кто-то, кто сможет взглянуть на жуткий шрам без отвращения? Но Аки с таким трепетом и нежностью целовал каждый сантиметр изувеченной ключицы, что Матсумото зажмурился, не удержав скатившихся по вискам слёз. Неужели Акира всё понял? Он прошёл с поцелуями от края до края шрама, гладя грудь всхлипывающего и порывисто обнявшего его Таки. — Я же сказал, что ты красивый, помнишь? — Сузуки прочертил путь своих поцелуев на шраме кончиками пальцев. Таканори еле слышно пролепетал «да», не веря, что это действительно происходит с ним… с ними. — Ты в порядке? Тебе не больно? — Внутри… непривычно. Но это не боль. Блондин перелёг на кровать рядом и положил ладонь на живот Матсумото. — Ты уверен? — Акира недоверчиво посмотрел на него. — В самом начале тебе было больно. — Ну… это же первый раз. Потом стало хорошо, — Така перевернулся на бок, лицом к нему. — Правда, Аки, мне уже не больно. — Всё равно повременим перед следующим разом, — строго ответил Сузуки. — А повременим — это сколько? — Хотя бы неделю. — Да ты с ума сошёл… — Вовсе нет, — Аки со смехом поднял ладонь выше, пропустив меж пальцев шелковистые пряди тёмных волос Таканори. — Надо поберечь тебя. Полчаса спустя они сидели на кухне, каждый — с кружкой чая, перед этим приведя себя в порядок в душе. Акира сидел в обёрнутом вокруг бёдер полотенце, Така — в рубашке блондина. Она была ему широкой в плечах, длинной, но Таке нравилось. Матсумото старался свыкнуться с ноющей поясницей, ведь Аки заверил его, что это нормально. Но это, пожалуй, не главное, что беспокоило его… он молча отпивал чай маленькими глотками, глядя в одну точку. Его согревало тепло сидящего вплотную Сузуки, на кухне было достаточно прохладно. И его задумчивость не могла не привлечь внимание Акиры, которого всерьёз обеспокоило молчание юноши. Может, он что-то сделал или сказал не так? Решив не терзаться догадками, блондин тронул Таку за плечо. — О чём задумался? — Сузуки пригладил его слегка растрёпанные волосы. — Было бы это просто объяснить… — Не хочешь говорить? — Наверно, если я не скажу, это будет не совсем честно по отношению к тебе. — Не то чтобы честно или нечестно, но я могу извести себя догадками, это факт, — Аки положил подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Я — та ещё истеричка. — В этом мы похожи, — Така улыбнулся, поняв попытку блондина поднять ему настроение. — Боюсь, мой ответ покажется тебе… кривым. — Говори так, как считаешь нужным. Разберёмся. — М… ну… Матсумото сминал манжету рубашки Акиры, подбирая нужные слова. — Это глупо, возможно, — нервно хохотнул он, — но мне кажется, что я вынудил тебя… сделать это. — В каком смысле? — нахмурился Сузуки. — Или не так, — Така помотал головой. — Что я, может… теперь кажусь тебе легкодоступным. — Что ты такое говоришь? — Я не знаю, как это выразить иначе, — юноша сжал виски ладонями. — Но я не хочу, чтобы ты думал, что я такой. Просто… я как будто выпросил у тебя провести ночь со мной, а ты пытался отговорить меня, и из-за этого я… мне показалось, что ты сомневаешься… — Стоп, — прервал его Акира, подняв ладонь в требовательном жесте. — Така… — он сделал несколько вдохов и выдохов, упорядочивая свои мысли. — Ты ничего у меня не выпрашивал и уж тем более ни к чему меня не принуждал. Тебе было хорошо? Это вопрос без подвоха, просто скажи — да или нет? — Матсумото кивнул, и Сузуки продолжил. — И мне было хорошо с тобой. Очень, — он настойчиво, но мягко повернул его лицо к себе. — И всё, что я сказал тебе перед этим, чистая правда. Я только хотел, чтобы ты был уверен в том, что просишь. Разве ты не нервничал? — Конечно, нервничал… — А теперь скажи — думаешь, я не волновался? Я не хотел, чтобы тебе было больно, я боялся сделать что-то не так. — Ты? Боялся? — Да. Потому что мне не всё равно. Таканори не сводил с него глаз, пока Сузуки говорил. Затем вновь взял паузу… — Я давно думал о том, что вряд ли найдётся человек, которого я мог бы привлечь. Подожди, не перебивай, — поспешно добавил он, видя, что Аки хочет возразить. — И я не мог представить себя с кем-то… но потом встретил тебя. — Вроде, поначалу я тебе не очень нравился, — губы блондина тронула улыбка. — Я бы не стал этому удивляться, — Таканори сдержанно засмеялся. — Меня тянуло к тебе, но я не был готов к этому. — Ты и сейчас видишь в этом проблему? — После того, как мы переспали? Ну что ты. — Така, я серьёзно, чёрт возьми. — Я тоже. Мне всё ещё трудно принять это, — сознался Матсумото. — Ты жалеешь? — Нет. — И я нет. И я бы не хотел, чтобы ты сомневался в себе или во мне. И — да, — Сузуки спрятал ладонь Таки меж своих, — я хочу, чтобы ты говорил со мной обо всём, что тебя беспокоит. Мне бы не хотелось однажды ночью застать тебя сидящим на кухне и размышляющим над тяжестью бытия… понимаешь? — Думаю, да… — А я думаю, что утром тебе станет легче. Так что допивай свой чай и пойдём спать. — Вместе? — опасливо, будто боясь отказа, спросил Таканори. — Это входило в мои планы, если ты, конечно, не хочешь спать один. — Ну, тогда… вместе. Впервые в жизни Така засыпал, прижавшись спиной к чьей-то груди и чувствуя его руку, обнимающую талию. Господи… он разделил свою первую ночь с тем, кого по-настоящему хотел, кто прикасался к его телу, клеймя поцелуями. Одного лишь воспоминания о том, как тесно они переплетались телами, хватило, чтобы Матсумото зажмурился и уткнулся лицом в подушку, слушая размеренное дыхание уснувшего Акиры. Така бессознательно сомкнул пальцы на лежащей на его животе ладони Аки, вспомнив, как блондин двигался в нём, глядя прямо в глаза, заглядывая в самую душу — всё, что было между ними этой ночью, заставляло сердце юноши сжиматься. Сузуки дарил ему своё тепло, развеял его страхи, оставив место только наслаждению их близостью. Значит… всё в порядке? С этой мыслью, полностью расслабившись в руках Акиры, Таканори наконец-то провалился в глубокий сон.