***
- Нет, серьёзно. Если бы у нас родилась дочь, я бы ни за что не отправил её в Хогвартс. - Тэхён... - Наша малышка отправилась бы в Шармбатон, и никак иначе. Я бы покупал ей много платьев и праздничных мантий. - Тэхён... - Учил бы кататься на лошади и обучал зельеварению. Травил бы её кавалеров, когда наше сокровище подросло бы. - Тэхён! Слизеринец открывает глаза и смотрит на Юнги. Изображение из-за того, что он лежит на постели, свесившись вниз головой, перевёрнутое и смешное, но пылающий в глазах Юнги огонь Тэхён отмечает сразу, а потому тут же переворачивается, подбирается и сахарно улыбается. - Да? - Тут могла бы быть рифма, но я аристократ в энном поколении. Поэтому прошу тебя вежливо. Заткнись, Мерлина ради. Если ты не заметил, я пытаюсь закончить с грёбаной зачётной работой по рунам. - Руны, астрономия, зельеварение, трансфигурация, травология. Ты постоянно что-то делаешь, что-то пишешь, что-то готовишь. Я знаю, что скоро экзамены, но ты не слишком серьёзно ко всему этому относишься? У тебя отличная успеваемость, и ты сможешь сдать всё без проблем. - Скажи это моему отцу, тратящему время на письма весьма угрожающего характера каждый понедельник и четверг. Если я сдам хоть один экзамен хуже, чем Сокджин, меня выгонят из рода и сошлют к тибетским монахам. - Зато там тишина, мир и покой. Сможешь объединиться с природой и заняться подчинением воли огня. Взглядом Юнги можно убивать. Тэхён морщится, откидывается на подушку и затихает. Ему совершенно нечем заняться, потому что экзамены сами по себе не напряжные, и парень уверен, что всё сдаст. Он бы с радостью засел в своей лаборатории, но там даже пауки больше сети не вьют, а от пустых полок шкафов тянет унынием и тоской. Если бы не загруженность Юнги, они могли бы сходить погонять на мётлах или прогуляться возле озера. В вечернее время там чертовски красиво. Тэхён мог бы провести время и в одиночестве, но ему не хочется. В голову всё чаще лезут мысли о том, что скоро их время в Хогвартсе подойдёт к концу, и из-за этого не хочется терять ни минуты. «А он в свои конспекты зарылся и не вылезает» - кривится Ким и морщит нос. Когда дверь-портрет комнаты немного приоткрывается, Юнги выглядит готовым сжигать заживо. Тэхён уверен, старший так бы и сделал с пришедшим, если бы в комнату по воздуху не вплыла тарелка. Обычная такая тарелка, белая, с тёмно-зелёной каймой и куском шоколадного торта в середине. Тарелка эта опускается на стол Юнги, а после портрет возвращается на место. Мин потирает лицо ладонями и поднимает с края тарелки ярко-розовую открытку, от которой омерзительно воняет сладкими духами. «Дорогой Юнги, это для тебя. Надеюсь, твои мозги ещё не спеклись, и сахар поможет им в работе. Так же надеюсь, что моя вечная головная боль в лице Тэхёна ещё жива. Не то чтобы мне было бы жаль, если бы ты его убил, но мне сейчас совершенно некогда помогать тебе прятать труп. Библиотечная карга не пускает меня в запретную секцию. Возможно, с трупом придётся помогать как раз мне. Удачи в учёбе. Твой самый лучший и самый любимый хён на свете. Чмок». - Что ещё за «чмок»? - фыркает Юнги. И отшатывается, когда от открытки поднимается розовый контур губ, намеревающийся впечататься ему в лицо. Расторопность спасает жизнь. Розовые губы пролетают над головой и впечатываются в стену. На камне остаётся след, как от ожога. Юнги делает пометку подсыпать Сокджину в его кофе отраву. Тэхён тихо смеётся за его спиной, сгребая подушку и зарываясь в неё лицом, чтобы подремать.***
Жарко. Немного душно. Волнующе. Тэхён покачивается на волнах дрёмы и прерывисто выдыхает, чувствуя дразнящие прикосновения к ключицам, солнечному сплетению, соскам и коже вокруг пупка. Прохладные подушечки пальцев скользят по тазовым костям и поднимаются вверх, проходясь по линиям рёбер. От этого по коже бегут мурашки, и сердце начинает биться чуть быстрее. - Тэхён... Тягуче, томно, с придыханием. Слизеринец постепенно начинает осознавать, что всё это не навеяно дрёмой, и с ленцой приоткрывает слипающиеся глаза. Чтобы секундой спустя широко распахнуть их и задержать дыхание. Юнги сидит на его бёдрах с закушенной нижней губой и поволокой в глазах. Его волосы растрёпаны, лицо покрыто неровными красными пятнами, и пальцы всё касаются и касаются Тэхёна, на котором из одежды огромное ничего. На самом Юнги ещё держится на плечах расстёгнутая белая рубашка. И всё. Больше на старшем слизеринце ничего нет. У Тэхёна пересыхает в горле. «Ожившая эротическая мечта» - думает он и опускает ладони на чужие бёдра. Юнги довольно мурчит, подаётся корпусом вперёд и прикрывает глаза. Тэхён облизывает губы и впивается в него взглядом, изучая в который раз любимое и родное тело. Взгляд прилипает к покачивающемуся налитому члену, и Тэхён обхватывает его ладонью, сдвигая крайнюю плоть и большим пальцем поглаживая влажную головку. Мин выдыхает шумно, прогибается в пояснице, вскидывая зад вверх, и Тэхён отпускает его член, оглаживая бёдра и ягодицы, поясницу и спину, плечи и руки. Юнги горячий, податливый, ластящийся. Он ничего не говорит, лишь постанывает негромко, шумно дышит на ухо и изредка касается сухими губами скулы или подбородка. Не дразнит, но даёт понять, кто правит балом. Отстраняется спустя пару минут нежащих касаний, шепчет несколько заклинаний и обхватывает ладонью член Тэхёна, пару раз двигая по нему, размазывая появившуюся смазку и дразня головку. Придерживая, осторожно насаживается, закусывая губу и запрокидывая голову. У Тэхёна от этого зрелища кровь кипит, и громкий стон рвётся из груди. Дрожащие чуть влажные ладони вновь опускаются на чужие бёдра, придерживая и даря необходимый якорь, удерживающий в реальности, но не более. Тэхён не напирает и не пытается доминировать. Юнги начинает двигаться сам, когда привыкает к чувству распирающей чуть болезненной наполненности. Сначала покачивает бёдрами, сжимая и разжимая мышцы вокруг члена, отчего у Тэхёна яйца поджимаются, а после начинает двигаться, приподнимаясь и опускаясь. Неторопливо, почти осторожно. Или ласково, если это вообще можно так назвать. - Юнги... Ладонь касается румяной щеки, и Мин трётся об неё с прикрытыми глазами и постепенно набирает темп, не теряя, впрочем, своей плавности и лёгкости. Он будто танцует на его бёдрах, и Тэхён не может отвести взгляда. Ещё эта дурацкая рубашка, соскользнувшая с одного плеча слизеринца, придаёт ему какой-то невинности, чистоты и даже робости. Это на самом деле совершенно не про Мин Юнги, но Тэхён наслаждается этой красивой фальшью, любуется, как прекрасной картиной, и позволяет себе лишь изредка толкаться бёдрами навстречу, чтобы не нарушать это странное единение, впервые в жизни похожее на то самое занятие любовью. Юнги хватает надолго. Для Тэхёна это чистое мучение, потому что он не может взять всё под свой контроль. Когда желание кончить стало нестерпимым, он потянулся к Юнги, чтобы перевернуть того на спину и взять так, чтобы звёзды перед глазами замерцали, но тот предугадал и взмахнул рукой. Прозрачные цепи сковали запястья, утягивая их к спинке кровати. Теперь Тэхён скован и может лишь жалобно стонать, едва слышным шёпотом умоляя о пощаде. Юнги лишь эфемерно улыбается и замедляет темп ещё больше. Ким чувствует себя жертвой на ритуальном алтаре. Не хватает только дремучего леса вокруг, полной луны и кинжала в чужих руках, которыми Мин вырежет его сердце. - Юнги... Пожалуйста... Наверное, он выглядит достаточно жалко и измучено, потому что Юнги усмехается, наклоняется, чтобы оставить на его губах поверхностный поцелуй, и начинает наконец-то двигаться быстрее и резче. Постепенно становится всё жарче и жарче, а тишину помимо сбитого дыхания и стонов наполняют пошлые шлепки влажной кожи. Юнги постепенно теряет всю свою наигранную невинность. Его взгляд темнеет, наполняется жадностью и желанием. Искусанные губы наливаются ярко-красным, будто намазаны помадой, как у вульгарных продажных женщин из Лютного. Рубашка окончательно сползает с плеч, и Юнги сдёргивает её, откидывая комом прочь. Тэхён очень хочет его поцеловать, но может лишь стонать во весь голос и вскидывать бёдра навстречу, чтобы усилить удовольствие и заставить срываться на скулёж самого Юнги, тело которого всегда такое невероятно чувствительное, что уже от одного этого факта порой можно кончить. - Тэхён! Вскрик звенит в ушах, и кажется, что по комнате гуляет дикое эхо. У Тэхёна перед глазами вспышка света, превращающаяся в заливающую всё вокруг тьму, и глаза не сразу восстанавливают способность видеть, собирая картинку из мелких разноцветных точек, будто конфетти. С едва слышным звоном исчезают магические цепи, и Тэхён тут же крепко обнимает рухнувшего на него сверху Юнги, утыкаясь носом во влажную растрёпанную макушку. Ладони несколько раз оглаживают поясницу и ягодицы, а после Тэхён подтягивает Юнги вверх, покидая жаркое влажное от спермы и смазки нутро, и впивается в искусанные губы голодным поцелуем. - Что это вообще было? - спрашивает, когда задыхающийся Юнги разрывает поцелуй, и тот хмыкает, пристраивая голову на его груди, упираясь макушкой в подбородок. - Это был билет Сокджина в один конец. Юнги постепенно проваливается в дрёму. Тэхён слышит смазанное «сволочь» и «афродизиак в торте», негромко смеётся и укрывает плечи старшего одеялом, оставляя на его лбу лёгкий поцелуй.***
В Большом зале как всегда во время завтрака шумно и многолюдно. Тэхён потирает слипающиеся глаза и улыбается Юнги, садясь напротив него. Мин возвращает улыбку и кидает косой взгляд на Сокджина. Сокджин предусмотрительно ничего не ест, лишь заливает в себя третью кружку кофе, заранее проверенную на отсутствие «сюрпризов». Лишь когда Юнги сообщает, что ему до начала занятий нужно заскочить в библиотеку, и удаляется, Сокджин решается наконец-то нормально позавтракать. - Я бы и при нём мог, но от его взгляда впору подавиться и умереть без всякой отравы. - Он решил, что ты подмешал ему в торт афродизиак. - Плебей. Я не работаю так топорно. Это был торт из магазина «Эротические десерты». Уверен, всё прошло более чем удачно с учётом того, что ты выглядишь затраханным. - Он мучил меня несколько часов. Буквально. Я думал, будет только один раз, когда он уснул, но потом он проснулся, и я даже не уверен сейчас, рад ли этому. Кажется, мой член был готов отвалиться под конец. - Ты сам хотел, чтобы он оторвался от своих конспектов и обратил на тебя внимание. Оплату, пожалуйста. Сокджин протягивает ладонь и смотрит на вынутый Тэхёном из кармана мантии конверт, как дракон на золото. Тэхён его понимает, ведь в конверте фотографии Намджуна в самом разном ракурсе из ванной старост. Слизеринец краем глаза видел, там даже есть крепкая задница пуффендуйца крупным планом. - И где ты только их достал? - ненавязчиво интересуется Сокджин, спешно пряча конверт, и Тэхён усмехается. - В Гриффиндоре учится один маленький смертник с камерой. Кстати, ты не знаешь, почему ванную старост так называют? Туда же доступ могут получить все, кому не лень. - Не знаю, но факт лёгкого доступа меня радует. Сокджин допивает кофе одним глотком, зажимает в зубах булочку, подхватывает сумку и уносится прочь. Тэхён успевает заметить дрожащие в нетерпении пальцы и фыркает. А после кривится в ужасе. Если бы у них с Юнги не наладились отношения, вылившиеся в регулярный секс, он бы точно так же потел ладошками на фотографии с обнажённым Юнги. «Можно подумать, даже с регулярным сексом ты этого не делаешь» - хмыкает внутренний голос. Тэхён от него отмахивается с присущим всем слизеринцам безразличием и начинает выискивать в толпе одну нужную ему макушку. В кармане греет бедро ещё один конверт, полный фотографий, и Тэхён уверен на двести процентов, что одна маленькая назойливая липучка с красно-золотым галстуком согласится прекратить называть его Юнги оппой в обмен на кадры со своей любимой буйной парочкой старост. Это будет отличная сделка.|End|