Освободи меня

             Арахнид пребывал в задумчивости. Груза на его спине прибавилось, отчего он чувствовал себя ездовой лошадью. Пообещав себе наказать мальчика за его плохое поведение, он смирился с тем, что тот привёл с собой одного из охотников. Спасибо и на том, что остальных прикончил и никого не отпустил.       А охотник… охотник млел. Из-за яда, который он проглотил вместе со слюной красноглазого, по телу разливалась странная приятная слабость, в голове царил пьянящий туман. Его прикосновения теперь казались не противными, а до странного приятными и смущающими. Он мелко дрожал от каждого прикосновения и вздрагивал от любого более грубого касания. Руки красноглазого не переставая гладили его широко разведённые в стороны ноги, что смущало ещё сильнее, ибо всё напоказ, а некоторые арахниды вышли вперёд, откровенно этим любуясь и словно намекая, что они хотят заполучить этого человека себе.       Раздвинув ноги охотника ещё сильнее, красноглазый голодно облизнулся. Проведя подушечками пальцев по его бёдрам, он несильно прикусил мочку уха, отчего охотник ощутимо вздрогнул и задышал энергичнее. Он попытался свести колени, но красноглазый прижал их, подсунув под них свои. Руки скользнули по груди и сжали маленькие сосочки. Охотник задышал активнее и более прерывисто. Он не знал, куда со стыда деть взгляд, ведь куда бы он его ни направил, на пути попадались пауки и арахниды.       Красноглазый, чувствуя возбуждение и податливость охотника, сам возбудился. Его пальчики надавили возле ануса, охотник, выгнувшись, тихо застонал. Он чувствовал, как смоченные в чём-то тонкие пальцы погружаются в него. Как они понемногу раздвигаются всё сильнее, растягивая анус. Как снова сжимают его. Красноглазый долго игрался с его дырочкой, пока у того и самого разум не поплыл от желания. Они оба тяжело дышали. Оба были возбуждёны до предела.       Арахнид только посмеивался про себя, когда оба парня, плотно прижавшись друг к другу, вытянулись на его спине. Он чувствовал, как его мальчика снедает желание и нетерпение. Но он не собирался потакать его капризам. И так позволил взять охотника с собой. Он вёл их уже не первый день, и к вечеру они приблизились к нужной территории. Пока на пути никто не попадался, но всё равно им нужно было быть осторожными.       Раскинувшиеся возле гор руины старой крепости послужат укрытием. Пауки и арахниды послушно расползлись по пещерам, выискивая любой намёк на врага. Укрытие же лично для себя страж нашёл быстро. Несколько гигантских пауков затянули то место паутиной, по которой красноглазый ловко перебрался повыше, на небольшой уступчик, и вольготно там развалился. А вот охотник прилип сразу же и сколько бы он ни дёргался, выбраться из западни у него не получалось. Он с опаской посмотрел на подошедшего к нему стража и мелко задрожал, когда тот сжал его за подбородок.       Красноглазый за этим наблюдал с нотками ревности. Он бы хотел, чтобы страж уделил всё своё внимание ему, а не охотнику. Он немного сморщил носик, когда арахнид задрал охотнику одну ногу, приклеив её к паутине, прижался к его анусу пластинами и, раздвинув их, высунул все три члена, одним из которых вскользнул в охотника, а тот, вскрикнув, принялся сопротивляться. От странного ощущения внутри хотелось и плакать, и смеяться. Он проклинал красноглазого за то, что тот с ним сделал. А сам красноглазый тихо и недовольно дышал, злясь всё больше.       Спрыгнув вниз, красноглазый подлез к стражу и потёрся об него всем телом, прося внимания. Страж, склонившись, впился в его губы страстным горячим поцелуем, понимая, что этого похотливого мальчишку ему никто не заменит. Он отстранился от охотника, подхватил своего мальчика на руки, крепко держа его за округлившиеся ягодицы, и беспощадно всадил все три члена, шипя от наслаждения и ощущения тугости его ануса. Мальчик вскрикнул громко, жалобно и протяжно. Но стоило стражу начать двигаться, как он громко принялся стонать от удовольствия. Страж трахал не жалея сил. Словно пытался отыграться за те дни, пока сам мальчик развлекался с другими пауками и юным охотником. Его члены скользили по стенкам, извиваясь точно змеи и точно хлысты ударяя по заветному бугорку, отчего мальчик и сам начинал двигаться не хуже змеи, несдержанно крича. Он то изгибался, откидываясь назад, то снова цеплялся за плечи своего стража.       От давно не испытываемых ощущений, красноглазый был готов кончить в любую минуту. Три члена его арахнида приносили неописуемое удовольствие. Иногда ему хотелось, чтобы он всаживал их жёстче и глубже настолько, насколько вообще возможно. Он тихо взвыл, когда арахнид, с силой сжав его соски, принялся крутить их между пальцами, часто потягивая на себя или в стороны. Это приносило ещё больше удовольствия.       Красноглазый, выгнувшись, откинулся назад, отчего лицо оказалось напротив замершего от ужаса охотника. Ну, возможно, и не совсем от ужаса. Он таращился на происходящее такими глазами, словно застукал за этим делом родителей. Он никак не мог заставить себя отвернуться, хотя очень пытался это сделать. Это и вызывало отвращение — когда три члена так резко вскользнули в недоарахнида, как они выглядели, словно измазанные в слизи большие личинки. Но от возбуждённых криков красноглазого у него самого начало пульсировать в заднице. Желание росло. Желание ли?       Когда страж подошёл ближе к охотнику, отчего и замедлился, красноглазый, облизнувшись, взял член охотника в рот и принялся активно мусолить и сосать. Охотник тихо взвыл, бёдра подались навстречу влажному и горячему рту. Но из-за паутины это вышло плохо. Он охнул, когда арахнид подошёл ближе, отчего его член вскользнул в глотку красноглазого, а тот, казалось, и не был против этого. Даже наоборот, сосал с такой жадностью, точно ему давали напиться после долгой жажды. Красноглазый взвыл, когда арахнид принялся вдалбливаться в него, отчего тот неосознанно сжал челюсть, ощутимо прикусив член закричавшего от этого охотника.       С паутины прямо на красноглазого упало несколько пауков, трое из которых шустро уползли к его паху и принялись шустро всаживать маленькие члены в его член. Красноглазый взвыл ещё громче. Глаза от удовольствия закатывались, тело, после того как тарантулы снова принялись драть его соски, не переставая содрогалось от волн наслаждения. Охотник испуганно выдохнул, когда несколько пауков заползло и на него, а после громко взвыл, когда те впились в его маленькие розовые сосочки. Не выдержав того, что его сдавило со всех сторон, он обильно излился в глотку красноглазого, который от неожиданности поперхнулся.       Отодвинув на мгновение мальчишку от охотника, чтобы не подавился, арахнид снова прижал лицом к его паху, когда охотник, не сдержавшись, тихо заскулил от укусов пауков и обмочился, заливая красноглазого своей мочой. Он тихо захныкал. Слёзы двумя ручьями стекали из его глаз. Оба монстра замерли, с нотками недоумения смотря на хныкающего парня. Красноглазый, откинувшись сильнее, крепче обхватил стража ногами, прижимаясь плотнее и тихо выдыхая от чувства, как три члена вскальзывают глубже. Он высунул язык, плотоядно облизался и впился в анус охотника горячим поцелуем, отчего тот испуганно икнул и сжался.       Страж этим зрелищем наслаждался. Само собой, это не то наказание, какое он приготовил для своего мальчика, хотя он был уверен, что и то, что он задумал, никаким наказанием и не будет. Просто нечто новое, что заставит мальчика орать не жалея сил и кончать не переставая. Страж облизнулся, смотря, как его мальчик энергично вылизывает дырку охотника, а тот, хоть и отрицательно мотал головой, нет-нет да и, забывшись, выпячивал задницу, позволяя ловкому, влажному и мягкому языку вскальзывать внутрь.       Взяв с тела своего мальчика одного паука, арахнид пересадил его на вновь вставший член охотника, и тот, перестав тихо хныкать, принялся активно дёргаться. Красноглазый крепко схватился за его задницу, в темпе просовывая в анус язык, который, чуть удлинившись, ткнулся в бугорок, и охотник, выгнувшись, перестал дёргаться. Он громко вскрикнул, когда паук, высунув член, всадил его в уретру, которая под его натиском заметно натянулась. Охотник подумал, что от этого снова описается, но обошлось.       Он неотрывно смотрел, как в такт мощным толчкам дёргается член красноглазого. А ведь его уретру раздирают сразу трое, а он умудряется и стонать протяжно, и трахать его своим языком. От всего происходящего охотник начал понимать, что реальность от него ускользает. Тело горело так, словно было охвачено огнём. Он не знал, на что конкретно обращать внимание: на язык в своей жопе, который постоянно тёрся о его простату, вызывая сладкую дрожь; на трахающих его соски древесных пауков (хотя он откровенно не понимал, как это вообще может быть, но своими члениками они толкались в ускоренном темпе); на паука, затрахивающего его уретру, отчего было и больно, и приятно; или же от зрелища, которое было прямо перед глазами — арахнид, жёстко всаживающий все три члена в красноглазого. Охотник даже из такого положения видел, насколько растянулся анус красноглазого. Это было и волнительно, и откровенно страшно: как ему не больно?!       — Не могу!!! — заорал охотник и, резко выгнувшись, сжался и снова кончил.       — Ты такой вкусный, — хрипло прошептал красноглазый, облизываясь.       Страж, поставив своего мальчика на ноги, дал ему небольшую передышку. Сам же мальчик, убрав пауков с тела охотника, впился в его губы поцелуем. Страж как наяву представил, что эти два мягких влажных вкусных язычка сплетаются. Ему захотелось того же: подойдя к целующимся парням, он втиснулся между ними и высунул свой язык. Красноглазый тут же переключился на своего стража, а вот охотник опасливо покосился, но красноглазый, ощутимо сжав его член, буквально вынудил высунуть свой язык и сплести его с их.       Страж был не просто доволен, он был… счастлив. Позволив своему мальчику завести питомца, он словно вкусил что-то новое. Он так же думал и о мальчике, страсть к которому и не думала угасать. Обойдя его и встав со спины, он с удовольствием созерцал округлившиеся бёдра. Такими они нравились ему гораздо больше, чем когда были более тонкими и хрупкими. Казалось, зажми его сильнее, и переломится. Чёрные волосы отросли и красиво ниспадали на плечи и спину. Дёрнув мальчика за них, арахнид прикусил до крови кожу на тонкой шее. Вкус его крови, спермы, мочи и пота опьянял. Арахнид не был удовлетворён. Только созерцания ему было мало.       Подхватив мальчика на руки, он развернул его к себе лицом, снова всадил все три члена, наслаждаясь хриплым вскриком. Прижав его спиной к торсу охотника, он немного развёл члены в сторону, отчего анус натянулся сильнее, и насадил его на член охотника, который не без труда вскользнул между отростками арахнида. Оба парня снова взвыли: красноглазый от удовольствия, а охотник от странного чувства, когда три члена обхватили его. Это ощущение казалось до того странным, что хотелось, чтобы оно продолжалось.       Красноглазый был на грани. Его сладкую страстную дырочку горячо затрахивало сразу четыре члена. Может, член охотника и уступал даже одному члену арахнида, но всё же определённое место он занимал, да и анус растягивался ещё больше. Охотник и сам готов был в любую минуту лишиться сознания, он никогда в жизни столько раз подряд не кончал. Даже когда его женщина старалась. Хотя, ведь его никто и языком в жопу не трахал. До этого момента. А пауки на члене и сосках? Кому скажи — не поверят… а кому говорить? Горячность тела красноглазого поражала. Его хриплые неутихающие стоны и вскрики сводили с ума чуть ли не больше сжимающихся на его члене отростков арахнида. Охотнику всё ещё было не по себе от осознания, что с ним происходят подобные вещи. Он никогда не думал, что монстры способны на подобную похоть.       Красноглазый, протяжно заскулив, сжался с такой силой, что и арахнид, и охотник зашипели от боли и наслаждения, изливаясь прямо в него. От ощущения растекающихся в нём потоков, красноглазый кончил и сам, ослаблено обмякнув в крепких объятиях арахнида. Охотник устало смотрел, как из монстра на руках стража обильно вытекают их соки. Было немного забавно подумать, что это походило, словно тот описался. Кончил попкой…       Забравшись на уступ, арахнид бережно положил мальчика на него, сдвинул паутину так, что если тот начнёт ворочаться — не упадёт. После он спустился вниз и замер перед охотником, который обессиленно повис на паутине, даже не пытаясь стоять на ноге. Заметив рассматривающего его монстра, он хрипло выдавил:       — Делай, что хочешь, я никакой…       Арахнид рассмеялся. Люди оказались забавнее, чем он предполагал. Наклонившись к его лицу, поцеловал. Охотник хоть и вяло, но ответил. Ему было странно чувствовать сухой и жёсткий язык. Когда они делали это втроём, не так чувствовалось. Но теперь, когда они только вдвоём… было в этом что-то иное.       Отодрав охотника от паутины, арахнид поднял его к мальчику и, положив рядом, несколько минут любовался их изнурёнными лицами. Спрыгнув вниз, он вышел из комнатки.       Ты будешь наказан.       Красноглазый растянул губы в довольной улыбке. Каким бы наказание ни было, он с радостью примет его, если оно будет исходить от его арахнида. Открыв один глаз, а затем и другой, он глянул на охотника, который с очумевшим выражением лица таращился в потолок. Он явно не до конца понимал, что с ним только что произошло. Покосившись на медленно севшего полубоком красноглазого, который прижимал руки к чуть вздувшемуся животу, устало пробормотал:       — Как ты всё это терпишь?       Тихо посмеиваясь, красноглазый подполз ближе к нему, перекинул ногу через торс и опёрся руками о его живот. Выпятив зад, он с глухим стоном напрягся, и его содержимое сильным потоком вырвалось наружу, заливая лицо охотника спермой арахнида. А тот, сначала поморщившись, отвернулся, но когда поток стих, приоткрыл рот и сделал несколько судорожных глотков. Освободив себя от содержимого, красноглазый завалился на охотника, ткнувшись носом в его член, по которому начал водить языком.       — Пожалуйста, перестань, я больше не выдержу! — взмолился охотник, понимая, что если продолжить в том же духе, он реально богу душу отдаст.       Понимающе рассмеявшись, красноглазый перестал его домогаться и, присев рядом, тут же завалился, ткнувшись в его плечо лбом.       — Не такие уж они и страшные, правда? — посмеиваясь сказал красноглазый.       Охотник промолчал. С этим он бы поспорил. Особенно если учесть, что он остался один…